Оzеро

– Егор, мне сейчас не до этого, – ответила Люба, не меняя тон. – Но я тебе говорила, что если мне захочется прыгнуть к кому-нибудь в постель, я прыгну. Я же не обманываю тебя… Извини, мне надо бежать, проверять отряды, отбой уже был. Давай созвонимся завтра, хорошо? – Егор молчал. – Я рада, что ты вернулся, отдыхай, а я побежала. Целую! Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – вяло ответил Егор и бросил телефон на диван.

«Однако… – нервно подумал он, присев на диван. – Что-то с ней произошло за это время… Да, что тут непонятного? Недаром она говорила: «Неизвестно, что получится – неизвестно что получится…» Да всё известно: там такие люди каждый день крутятся, начальники, да главы… А кто я для неё? Так, романтик с большой дороги. Воспитатель… На фига я ей нужен, такой? Те большие и рядом. Не зря она мне всё напоминала, какие начальники у неё в любовниках ходили. Что же она, снизойдёт до рядового воспитателя, который за тридевять земель? Да нет конечно, и ежу понятно… Прыгнуть в постель… Молодец ты, Любовь Николаевна, прямолинейная ты моя. – Он встал, прошёл в кухню, достал бутылку водки, но, подумав, снова поставил её в холодильник. – Да-а-а, хорошие слова для встречи ты нашла, просто замечательные. Ну а я-то? Ну, какого беса влюбился в неё, ну?! Ведь она открытым текстом говорит, что я пустое место для неё, что ещё-то надо тебе? Изменить её решил? Спасти от дурного образа жизни? Ха-ха, Субботин. Спаси себя и хватит с тебя! – Он встал с дивана, стал нервно прохаживаться по комнате. – Как ты не поймёшь, Жорка, – это ты живёшь чувствами, это тебе нужна любовь, верность…, – рассуждал он, забыв о сегодняшнем происшествии. – А она живёт инстинктами: захотелось – прыгнула, не хочется – пошли все вон, я сама себе… Неужели ты не видишь – не способна она на любовь, не способна!.. Ай, ну и ладно, пойду спать. Хватит на сегодня эмоций и приключений» – сказал он про себя и, выключив в комнате свет, пошёл в спальню.

Спал Егор в эту ночь крепко. Ему снились пьяные мужики с Усть-Куюта, девушка на «КАМАЗе», и ещё много-много разного люду. Он спал и не слышал, как в полночь пропиликал телефон, оповещая о пришедшем сообщении. Впервые за полмесяца ему не мешали спать ни комары, ни натруженные за день перегона ноги, ни шум дождя, тарабанившего по палатке, ни ночной холод у реки…

Проснулся он, когда солнце вовсю светило в большое, в полстены, окно спальни. Он сладко потянулся, наслаждаясь тем, что не надо вскакивать, готовить кашу, паковать вещи, снова садиться на велосипед и до вечера крутить педали. Минут десять он повалялся, поглаживая ногой кота, лежавшего, как всегда, у ног хозяина. Взглянув на часы, Егор воскликнул:

– Ого! Однако же! Разоспался ты, Субботин, не на шутку! А ну, вставай, тебя ждут великие дела!

Он поднялся, радуясь отличной погоде и свободе от дорожных проблем. Часы показывали половину одиннадцатого дня. Егор спустился вниз, в кухню и, первым делом, взял телефон. Дисплей показывал два неотвеченных вызова: один от Григория, второй от Любы. Он с волнением прочёл Любино сообщение: «Егор, не сердись на меня. Я так устала за эти два сезона, ты бы знал – как. Я постараюсь в ближайшие дни выкроить время для нашей встречи. Завтра заканчивается второй сезон и я еду в деревню, а потом, может, через неделю, мы встретимся. Спокойной ночи тебе… Целую…»

– Ну, что ж! – громко сказал он вслух. – Жизнь продолжается! Та-ак… что же сегодня сотворит этот гений? – спросил он себя и, положив телефон, пошёл умываться.

Глава 7

Поговорить с Любой Субботину не удалось: она звонила утром, перед подъёмом, но к обеду времени на разговоры у неё не было: они лишь договорились созвониться вечером, перед отбоем. Однако Субботин, вспомнив, что собирались с Кузнецовыми на пикник, написал Любе сообщение, на которое получил ответ: «Вот и молодец! Развлекайся, не думай обо мне, у меня всё в порядке! Будешь дома – напиши. Целую…»

«Ох уж мне эти виртуальные поцелуи, – думал Егор, снова собирая рюкзак. – Ничего, Любовь Николаевна, полтора месяца прожили, а месяц переживём! Ну тогда уж держись, узнаешь, чем отличается поцелуй в буквах от поцелуя в натуре!»

Как и договаривались, к трём часам Егор подъехал к дому Кузнецовых. Позвонив в дверь, он услышал голос Галины:

– Открыто, заходи, Егор!

Егор улыбнулся и вошёл в квартиру. В прихожей горел свет, а из комнаты слышалась негромкая музыка. Егор скинул мокасины и, заглянув в кухню, прошёл в комнату.

– Не понял! – воскликнул он. – А почему меня никто не встречает?!.. Здравствуйте…, – запнулся он, увидев в комнате незнакомую молодую женщину, сидевшую в кресле у телевизора. – А где хозяева? – спросил он громко, давая понять, что он здесь не гость.

– Здравствуйте, – ответила она, вставая. – Галя в ванной, а Гриша в магазин убежал, сейчас придёт. Да вы садитесь, что ж вы встали в дверях? – предложила она, чуть улыбнувшись.

Егор, пока она говорила, успеть разглядеть её сильно вьющиеся тёмно-русые волосы, голубые глаза, тонкую талию и женственные округлые бёдра, какие его всегда приводили в восторг. Лицо её, с чуть крупноватым носом, было довольно милым и добрым. Он смело подошёл к ней и протянул руку:

– Георгий. Но можно попроще – Егор.

Она протянула ему свою маленькую ладонь и ответила:

– Аля.

Он слегка удивлённо посмотрел на неё, не выпуская её прохладной руки, спросил:

– Аля, это как? Альбина, Алла?

– Аля, это Алевтина, – пояснила она, не пытаясь освободиться.

Егор отпустил её руку, сел на диван и, закинув ногу на ногу, снова спросил:

– Случайно – не Михайловна?

– Почему Михайловна? – теперь удивилась она, снова присев на кресло и чуть убавив звук телевизора.

– Да у нас с Гришкой училка была, математичка, Алевтина Михайловна звали. Отличная девчонка, должен сказать, – разговорился Егор, чувствуя, что в гостье кроется какой-то подвох. Он уже догадывался, но ещё не был уверен до конца. – Хотите, случай один расскажу про неё?

– Ну, расскажите, – согласилась Аля, откровенно разглядывая Егора.

– Так вот. Есть у нас ещё один друг, Ванька. Вы, кстати, не знаете его? Высокий такой.

– Нет, на фото, по-моему, видела, – ответила Аля.

– Ну вот, – продолжал Егор. – Как-то на математике Ванька что-то не так сделал. А учились мы в восьмом классе, – пояснил он. – Не помню уже – что, но Алевтину Михайловну это вывело из себя настолько, что она шлёпнула Ваньку по лицу, то ли ладонью, то ли чем, да – не важно. Важно, что у Ваньки аж кровь из носу потекла. А нос у него всегда был слабым. И псих он был, да, собственно, и остался таким – это надо видеть. И как он увидел кровь, подскочил с места и ка-а-ак даст ей кулаком в лоб! Она, бедняжка, чуть через парту не кувыркнулась!

– Ничего себе! – воскликнула удивлённо Аля. – И что потом, не выгнали его со школы?

– Кого, Ваньку-то? Да ты что, Аля, – перейдя на «ты», сказал Егор. – Мы ж в деревне учились, кто кого куда там выгонит? Нет, конечно…

– Ну что, познакомились уже? – раздался голос Галины, вошедшей в комнату. – Привет, Егор! С приездом тебя! – Она подсела к нему и, обняв, поцеловала. – До сих пор ещё костром пахнешь. А исхудал-то, господи?! Одни глаза остались! – смеясь, воскликнула она.

– Да ладно тебе, Галка, – заулыбался Егор, блаженно вдыхая запах женского шампуня. – Думаешь, пока толстый сохнет, худой сдохнет? Нет уж, это не мой вариант! Были бы кости, мясо нарастёт! Куда Григорий-то ускакал? Заехали бы по-пути в магазин, если надо что.

– Да удочка ему понадобилась, порыбачить захотел. Да мясо на шашлыки купит, магазин тут же рядышком, – ответила Галина, излучая такое тепло, что Егор наконец-то расслабился и ощутил прежнюю свободу. – Может, чайку или кофе пока?

В прихожей послышался шум: пришёл Григорий.

– Мать, принимай провизию! – зазвучал его громкий голос. – Жорка не приехал ещё?

Егор встал с дивана, вышел в прихожую.

– А ты что, машину мою уже не узнаёшь?! Здорово, кореш! – обнял он друга.

– А где она? Я что-то не заметил, – ответил серьёзно Григорий, пожимая другу руку.

Егор заволновался, побледнел и кинулся обуваться.

– Как не заметил, она у подъезда стояла…, – тревожно сказал он. Обувшись, Субботин стрелой вылетел из квартиры.

– Гриш, ты что, серъёзно, что ли? – испуганно спросила Галина.

– Да успокойся, – улыбнулся Григорий, – шутю я!

– Как треснула бы сейчас по башке! – замахнулась на него Галина. – Шутит он.

Григорий быстро заглянул в комнату, затараторил:

– Алька, ну как, познакомились? Понравился мужик? Смотри, мы своё дело сделали, теперь тебе карты в руки, поняла?

В квартиру вошёл Егор с улыбкой во весь рот.

– Вот бродяга, а! Ну, ладно, корефан, я тоже тебя подловлю! – сказал он. – Ну что, скоро поедем-то? А то точно угонят, пока стоим.

– Ладно, Жорка, не бери в голову, – сказал Григорий. – Да мы, собственно, готовы, да, мать?

– Загружайте сумки, вон, на кухне, а я сейчас соберусь, – ответила Галина.

– На моей же поедем? – спросил Егор. – Что нам троим две машины гнать? А то я соскучился уже по рулю.

– Что значит – троим? – шутливо возмутилась Галина. – Аля тоже с нами поедет!

– Да? – будто удивился Егор. – Ну…, я не знаю… Ну и вчетвером уедем, какая разница.

– Ты гитару взял? – спросил Григорий, вынося из кухни две больших сумки. – Как съездил – не спрашиваю, вижу, что на откорм тебя надо ставить.

– Ага, ночь корми, к утру зарежь, – пошутил Егор. – А как ты думаешь? Конечно взял, – ответил он, вдруг ощутив внутреннее беспокойство и непонимание себя: то ли он доволен, что предстоит новое знакомство с пусть и приятной женщиной, – то ли он не хочет этого знакомства, не хочет начинать эту игру.

Субботин знал себя достаточно хорошо и понимал, что если у него завяжутся новые отношения, то вскоре о них станет известно Любе – он не сможет умолчать – и он встанет перед выбором: Люба или эта женщина. Вести двойную жизнь он мог, но только тогда, когда ни к одной из сторон он не испытывал глубоких чувств. Но сейчас всё было как раз наоборот: Люба, что бы она ни говорила ему, стала для него той женщиной, для которой и ради которой Субботин готов был пожертвовать всем и отказаться от всего и всех. И когда они уже ехали за городом и он, как можно непринуждённее, трепался о своих походных приключениях, в голове у него стоял один и тот же вопрос: нужно ему это, или нет?

– И что, так и не пришла? – хохотал Григорий, сидя радом с Егором. – Ну, ты лопух, Жорка! Пирожков он захотел!..

Галина треснула ему подзатыльник:

– Ты бы своего не упустил, да? Кобелина ещё та!

– Не знаю, Галчонок, упустил – нет ли, но за тыщу вёрст за пирожками на велике точно бы не поехал! – не унимался он. – Жорка, в следующий раз поедешь, мать тебе лепёшек напечёт…, чтобы не маялся дорогой! А то… ещё… какая-нибудь пообещает и… не… накормит!.. – закатывался со смеху Григорий. – Ни пирожками…, ни… баранками… с дырочкой!.. Ха-ха-ха…

Егор тоже расплылся в улыбке и только успевал вытирать слёзы, готовые пролиться от смеха. Алевтина улыбалась, но молчала. Егор изредка посматривал на неё в зеркало и постоянно натыкался на её заинтересованный, как ему показалось, взгляд.

Вскоре они свернули с трассы на просёлочную дорогу и, проехав около двух километров по ямам и рытвинам, выехали на невысокий берег реки. Полян на берегу было много, как и отдыхающих, но им удалось найти хорошее ровное место, где лишь метрах в ста от них стояли несколько машин со скутером на прицепе.

– Вот здесь и заночуем, – весело сказал Григорий. – А что, место отличное! Давай, турист, командуй! Ты спец по этим делам, а мы люди подневольные. С чего начнём-то?

Егор несколько сдержанно ответил:

– Со ста грамм, конечно. Сбросить, как говорится, усталость с души и тела.

– Вот это в точку! – поддержал Григорий. – Я ж говорю – спец! Галка, Алевти-ина, – сказал он, подморгнув ей, – открывайте провизию, чего время зря терять?

– Хватит тебе время, ещё нахлебаетесь! – как всегда, весело-ворчливо ответила Галина. – Хоть бы палатки сначала поставили, вещи убрать.

– Галка, так у меня одна палатка только, – сказал Егор, – а поставить её я и с закрытыми глазами могу.

– Не знаю, как у тебя, но у нас тоже палатка имеется, – хлопнув его по спине, сказал Григорий. – Будем как белые люди спать.

Егор качнул головой, удивляясь предусмотрительности и продуманному плану друзей, но произнёс:

– Да вы что? Вот и отлично, одна – мужская спальня, другая – гарем! Так?

– И так тоже можно! – ответил Григорий. – А пойдём-ка, искупаемся? – предложил он. – А девчонки пока на стол накроют малёхо. Да, бабёнки?

– Идите, конечно, – наконец произнесла Аля.

Друзья спустились по поросшей травой дороге к реке, разделись. Григорий весело вскрикнув «Где наша не пропадала!» – сходу кинулся в воду, но река была очень мелкой и он, едва плюхнувшись в воду, подскочил, вымазавшись по локти тиной. Егор захохотал:

– Ты что, друган, куда так торопишься-то?!

– Да ну, на фиг, – ворчливо ответил Григорий, – я не купался уже с месяц, а здесь вообще первый раз! Где глубина?! – снова воскликнул он и широкими шагами побежал в реку, утопая в тине.

Егор тоже вошёл в воду, зябко поёжился и потопал за другом.

Когда они вернулись к биваку, на клеёнке, расстеленной на траве у костра, их уже ожидали холодные закуски. Егор, надев футболку и сланцы, взял бутылку водки, открыл.

– Ну что, друзья, по маленькой, да за шашлыки возьмёмся? – предложил он, пытаясь как можно быстрее избавиться от размышлений и вопросов, мучавших его несколько часов.

– Давайте, мужички, – поддержала его Галина, – а то прохладно уже, согреться надо.

Они выпили по стопке; Егор отметил, что Алевтина выпила стопку до дна. Недолго думая, выпили ещё пару раз, стало заметно спокойнее, комфортнее. Григорий достал походный мангал, принялся за шашлыки, а Егор с Алевтиной взялись устанавливать палатки.

– Как тебе отдых в палатке, Аля? – спросил Егор. – Приходилось?

– Да конечно, – ответила Аля, разматывая оттяжки. – Мы же ребятишек тоже водим в поход, так что я к этому привыкшая.

Егор, внимательно наблюдая, как ловко справляется с верёвками Алевтина, снова спросил:

– Так ты в детдоме работаешь?

– Галка рассказала? – переспросила Алевтина.

– И Галка тоже, – улыбнулся Егор. – И как тебе работа, нравится?

– Да нормальная работа, если сумеешь с детьми общий язык найти, то работать можно, – ответила она.

– Ты нашла?

– Думаю, да. Егор, а ты о себе расскажи, а то всё у меня выпытываешь, а о себе ничего не говоришь, – сказала Аля, с интересом посмотрев на Субботина.

Егор воткнул в землю последний колышек, расстегнул замок и влез в палатку, будто не услышав просьбы Алевтины. «О чём тебе рассказать, девочка? – подумал он нервно. – О том, что люблю, тоскую, жду? Или о том, что меняю женщин как перчатки? Или сказку ждёшь об одиноком порядочном мужчине, который умрёт, но не поцелует без любви? Подожди…, придёт ночь, наслушаешься ты от меня сказок…»

– Ребятишки, хорош город строить, айда за стол! – послышался громкий, в вечернем, влажном уже воздухе, голос Григория.

Егор вылез из палатки, бросил в неё пару ковриков и спальных мешков. Алевтина всё ещё стояла рядом, ждала его. Он подошёл к ней, приобнял её за талию и осторожно поцеловал в щёку, ощутив запах парного молока. Этот запах Егор любил и помнил с детства, когда он босоногим пацаном бегал на поляну возле пруда, куда в обед пригоняли стадо коров, и мать его, надоив полный подойник, давала Егору целую кружку тёплого ещё, пахнувшего чем-то живым и вкусным, молока.

– Пойдём, Аля? Есть уже хочется, – сказал Егор, обрадовавшись, что она не оттолкнула его.

– Ты такой шустрый, или такой голодный? – слегка удивившись, спросила Аля.

– Да разве это сейчас имеет значение, Аля? Идём.

Августовский тёплый вечер, туман, появившийся в ложбинках полян, над заболоченным берегом и самой рекой; костерок, тихо потрескивающий сырыми дровами и вьющийся над ним многочисленными змейками дым; ароматный запах шашлыков – всё это располагало к задушевной беседе и романтическому настроению. Однако, когда уже стемнело и помчалась колесница по Млечному пути, в окружении тысяч мерцающих звёзд, Субботин снова загрустил. Весёлая компания, приятная во всех отношениях молодая женщина, ухаживавшая весь вечер за Егором, воспоминания молодости и старые школьные песни – всё это так легко и по-доброму ложилось на душу, но вдруг, в какой-то момент, взглянув на Алевтину и заметив на её щеках ямочки, которых днём он почему-то не замечал, Суботин ощутил, как его сердце застучало, и в голове его возник образ той, любимой, непонятной и безумно манящей женщины. Настроение его вмиг изменилось и Егор, отложив гитару, встал.

– Пойду, прогуляюсь по бережку, – произнёс он негромко, – может, какую новую строчку для песни найду.

– Не заблудись смотри, – сказала Галина, поёживаясь от прохлады и прижимаясь к Григорию.

– А мне с тобой можно? – спросила Алевтина, на что Егор тихо, но твёрдо ответил:

– Аля, вдвоём мы точно ничего не найдём, а мне надо: жаль потерять такой вечер без строчки.

– Потерять? – удивилась Алевтина и отвернулась к костру.

Егор не стал оправдываться: почему он так сказал, а просто встал и медленно пошёл по дороге, освещая её белым светом фонаря.

Пройдя несколько десятков метров, он остановился, выключил фонарь и посмотрел назад. Догоравший костёр был едва заметен, как и тёмные силуэты людей, сидевших около. Было довольно прохладно, но Субботин холода не ощущал.

«Что же делать? – снова и снова задавал он себе вопрос. – Что же мне делать с этой «химией», с этой дурной тягой? Субботин, ну что тебе надо, можешь ты сам-то понять? Нарисовал себе идеальную женщину, придумал, а теперь маешься, как неприкаянный. Вон, у костра сидит женщина: и моложе она, и рядом она, и вполне интересная – ну какого чёрта ты мучаешься? Не можешь без переживаний? А она – может. Говорит же тебе – отвали, – чего ты цепляешься за неё? Вырасти уже пора бы, повзрослеть, понять, что нет идеальных людей, нет идеальных отношений, любви, в конце концов, тоже нет! Химия, правильно люди говорят, – одна сплошная химия! Понапридумывали себе: любовь-любовь! Любовь – счастье, смысл жизни! Какое, на хрен, счастье?! Какой смысл? Маяться?! Сдыхать от переживаний, в этом смысл жизни?! Стонать, с ума сходить, света не видеть, – в этом смысл жизни? Смысл жизни – быть кому-то нужным! Не на время, не на одну ночь, а нужным – всегда, в любое время! Она нужна тебе? Да! Да, твою мать, нужна! Нужна, нужна, нужна! – молча кричал Егор, будто пытаясь убедить себя в том, в чём был абсолютно убеждён. – А ты ей нужен? Нет, нет и ещё тысячу раз – нет! Так что ты можешь сделать? Заставить её полюбить тебя? Так, как любишь ты?! А не слабо?.. Слабо, – после некоторого раздумья подытожил он. – Вывод, Субботин?! Какой вывод? Иди, обними другую и иди оно всё лесом! Жил до неё, проживёшь и после…»

Егор сплюнул и пошёл к костру.

Уже заполночь друзья разошлись по палаткам и когда Егор с Алевтиной остались наедине, она попыталась прижаться к нему и поцеловать его уже ощетинившееся лицо, но он почему-то отвернулся и стал демонстративно забираться один в спальный мешок.

– Ты не хочешь меня? – удивлённо спросила его Алевтина, на что Егор серьёзно ответил:

– Аля, извини, но чего я хочу, так это спать. Знаешь, устал за дорогу, жуть как, ещё никак в себя не приду. Ты не обижайся, ладно? – просил он, уже приняв окончательное решение. – Мы же ещё встретимся, да? А сейчас давай лучше выспимся по-людски, хорошо?

Алевтина сидела на коврике, будто не понимая, что же происходит и почему так происходит. Егор, между тем, не обращая больше на неё внимания, влез в свой спальник и, повернувшись на бок, спокойно и бесцеремонно уснул.

Августовская ночь была ещё по-летнему тепла. Звёзды слабо мерцали, даже не отсвечивая в тёмной реке, тихо журчавшей за потемневшими кустами. Небо было слегка мутноватным от рассеявшихся облаков, но где-то там, откуда текла вода, по водной ряби начинала вытягиваться в длину лунная дорожка от поднимавшейся вверх полураздетой луны. Егор сладко посапывал в своём спальнике и совсем не догадывался, что высокая стройная женщина с озорными ямочками на щеках, шедшая к нему прямо по голубому озеру за окном его дома, – это был всего-навсего сон, короткий цветной сон, который растает вместе с уходящей тёплой ночью ранним утром, и только иногда, когда он сядет в кресло напротив своего окна, закурив трубку, Егор будет с какой-то затаённой и невыболевшей грустью вспоминать и этот сон, и ту, ушедшую явь.

            Апрель 2011 – 13 октября 2012г.