скачать книгу бесплатно
Пухнув пару раз, она сказала, не глядя:
– Суть в другом.
И замолчала, жуя папиросу.
Я – не дождалась, и спросила осторожно:
– В чём, Бабуль?
Она ещё раз пыхнула дымом и уронила одно слово:
– Стрельба.
Веско так уронила, будто оно всё объясняло. Но, видимо, не мне. Мне вообще показалось тут, что у неё что-то старческое уже.
Противно стало. Так что спросила натужно-осторожно-ласково:
– Что – стрельба?
Бабуля вздохнула, затянулась, посмотрела на фото, сказала как-то туповато-уверенно, как психи:
– Вот у неё чуйка была раскачана. В том числе – и на попадание в цель.
Я сидела молча. Страшно было, что у бабули тоже крыша потекла. От моих снов. Бабуля посмотрела на меня, давяще сказала:
– Не тупи, внуча. Стрель-ба!
У меня вырвалось нервное:
– Да что – стрельба?!
Бабуля вздохнула, буркнула:
– Вот что Сашке не прощу, так то, что он тебя отучил чуйку слушать. Сам глухой, всё на мозгах выезжал. И из тебя такое же лепить взялся.
Меня начало снова на плачь пробивать. От страха. От истерики. И я, то ли плача, то ли крича от ярости с ужасом:
– Бабуль… да какая ж нах, стрельба? Я, ять, месяц хожу и проклинаю все эти йабхатые пистолеты… и эту йабхатую экономику. На хер! Не хочу! Брошу нахер всю учёбу и пойду в дизайнеры.
Бабуля, мрачно, но с долей шутки:
– Угу. А потом тебя позовут… под подписку, строить секретный бункер.
Истерику – сбило. Ну, ощутила, что бабуля снова меня воспринимает. И чувство, что я ей пробила крышу – ушло.
Я вздохнула, успокоилась, буркнула мрачно:
– В доярки подамся.
Бабуля, весело:
– Ага… то-то Сашенька обрадуется… он-то растил-растил себе ресурс с кем нужным повязаться родственными связями, а тут – нате.
Вот – бесит! И то, что правду режет. И постоянные эти контры бабули с отцом. Захотелось рявкнуть, но она опередила – хлопнула ладонью по столу и рявкнула:
– Короче!
И продолжила гневно, резко, давяще:
– Эти сны твои – вещие. Мне видится, что это у тебя чуйка вопит, что надо научиться стрелять. Или тебе – звездец. Причём не через десять лет, а скоро. Ну, или учиться надо вот сейчас, потом – всё, поздно. Ты – за этим ехала?!
Я – замерла. В шоке. Ну, не видела никогда её такой. Чтобы орала на меня. И от бреда этого её про вещие сны и чуйку.
Бабуля устало сгорбилась, встала, буркнула:
– Пойду полежу что ли.
И, на ходу, не оборачиваясь, добила:
– А ты – хошь продолжай сопли жевать, хошь – иди учись. Мне пох.
Ушла. А я ещё раз закурила, хотя уже перебор был никотина. И осталась тупить в кружку. От всего этого тупить – от чувства, что обосралась, и что у бабули крыша – того.
Потупила, потом запустила скрипт «посуда». Встала, пошла собирать – мыть.
Бабуля – уснула. Будить попрощаться – не стала.
Вечером сидела ни туда, ни сюда.
Привычно налила коньяку, врубила сериал, начала нажираться, чтобы уснуть. И увалилась в какое-то унылое безмыслие. Поганенькое. Очень непривычное ощущение, что я где-то серьёзно лажаю, но не вижу, в чём и исправить не могу.
Выдернуло рявком рекламной паузы.
Вообще они суки с этой накруткой децибелов. Но вот тут – в тему пришлось.
Оставила недопитый стакан, сложила ноут, переползла в постель. Попялилась в потолок, предвкушая очередное пробуждение. Но дежурного страха, который забивала коньяком – не было. Наверное, потому, что внутри уже решила.
Прошептала-прошипела в потолок это решение:
– Да ну нах! Ещё раз присниться – заберу документы.
Закрыла глаза и ушла в сон.
Теоретически, наверное, мне снилось что-то ещё. Но запомнилось вот такое:
Ночь, лес. Поляна. Костёр. У костра на камне – котелок.
Я как бы лежу на куче веток, покрытой брезентом. И дремлю, глядя в огонь.
Вижу, не выходя из дрёмы, что из кустов за костром выходит прабабушка в пятнистом комбезе и винтовкой на плече. Она принюхивается, хмыкает. Садиться, берёт с травы дюралевую кружку, зачёрпывает из котелка. Дует на кружку, потом очень шумно всасывает-вдувает с поверхности.
Вот этот громкий засос выбивает из дрёмы. Рывком сажусь, осматриваюсь, въезжая в окружение.
Прабабушка говорит глухо-мрачно:
– Чаю будешь?
Я пару секунд гляжу на неё, потом неверяще-глуповато уточняю:
– Пра… прабабушка?
Прабабушка:
– Меня Надя зовут. Как жену Ленина.
Сижу, тупо пялюсь на то, как она посасывает чай. Вижу в траве ещё кружку, беру, зачёрпываю. Дую, шумно засасываю с поверхности. Краешком сознания удивляюсь себе. Звук-то неприличный, я и не умела так никогда, а вот тут вдруг…
Надя холодно ровно бросает подтверждение мыслям:
– Угу.
Наверное, мыслям. Я неуверенно начинаю спрашивать:
– Надя… а…
Надя перебивает, резко, мрачненько:
– Так. Времени – немного. Я – кратко.
Надя переводит взгляд в огонь, вздыхает, отхлёбывает чаю. Говорит резкими тихими тяжёлыми фразами:
– Объяснять – не буду. Не поймешь. Запоминай. Меня убили в доме. Из пистолетов. Потому что не умела работать с двух стволов врастопырку. Был мастер. Предлагал обучить. Отказалась. Померещилось, что власти надо мной хочет. Теперь это – твоё. Сделаешь – будешь. Нет – нет. Всё.
Надя встаёт. Стоя, отхлёбывает чай. Выливает остатки в землю. Роняет кружку. Чуть подпрыгивает, машинально проверяясь на «звон». Поворачивается уходить.
Сознание начинает соскальзывать в ту дрёму, но я сбрасываю дрёму и тихо кричу Наде в спину:
– Надя! Почему – я? За что?!
Надя останавливается, не оборачиваясь. Медлит пару секунд. Потом бросает через плечё, повернув голову и глядя краем глаза
– Гвоздики. Спросишь учителя. В конце. –
Чуть возвращает голову вперёд, отводя взгляд, и говорит, как бы не мне:
– На сорок дней, ты – на полшага от живых.
Уходит.
Медлю пару секунд, говорю в спину, исчезающую в кустах:
– Прощай, Надя.
Надя на ходу поднимает руку, сжимает в кулак и скрывается в темноте.
А дрёма, сбитая было яростью, аккуратно возвращается.
Пяток секунд гляжу в темноту, где скрылась прабабушка. Возвращаю взгляд в огонь, делаю ещё пару глотков из кружки. Потом, как прабабушка, выливаю остатки на землю. Нахожу взглядом Надину, тянусь, ставлю свою рядом.
Засыпая, вижу обе кружки. И мне спокойно.
И проснулась я сказочно приятно, а не как обычно. Я проснулась от того, что выспалась. Минуток десяток лежала – наслаждалась этим забытым чувством, пока совсем не проснулась. Ну и вспоминала и закрепляла в памяти сон, который хорошо запомнился.
Особенно – про сорок дней. Про то, что у меня есть аж сорок дней, чтобы с этим спокойно разобраться.
В ознаменование разрыва шаблона заварила чаю. Ну и в память о прабабушке и о сне.
С первой сигаретой пропланировала план, как буду разбираться. И приступила к исполнению.
Староста, как всегда, взял со второго гудка:
– Утра доброго, ваш сочество! – и, внезапно: – Как спалось?
Резко, как локтем об угол, прострелило паникой, что он откуда-то в курсе снов. Всех снов. Мозг заработал в бешеном режиме, вычисляя, откуда. Вздохнула-выдохнула, унимая панику, и спросила вкрадчиво:
– Ванечка, а чё-та ты внезапно про моё спалось озаботился-то? А?!
Староста пару секунд помолчал в удивлении. Потом «включил устав» и бодрым дурацким голосом сообщил:
– Дарья Александровна! Разрешите доложить! По сообщениям от вашего сожителя, озвученным публично, Вы с ним по состоянию обоюдного здоровья несколько притормозили развитие ваших отношений, в связи с чем по взаимному согласию сторон высыпаетесь по отдельности. В частном порядке удалось установить, что по мнению другой стороны, Вы, вырвавшись из-под родительской опёки, вдарились в подростковый загул и, грубо говоря, приблизились к белочке, в частности, к ночным кошмарам. В связи с чем противная сторона выказала мне, как старосте, пожелание обратить Ваше внимание на учебный процесс, неотъемлемой частью какового является здоровый сон.
Паника начала затихать. Мозг тоже сбавил обороты, но продолжил вяло в фоновом режиме ставить параноидальные закладочки при случае узнать, есть ли у бабули телефон Старосты.
А я включила дружелюбно-рабочий тон и сказала:
– Абсолютно.
Быстро перепрыгнула на торопливый дружеский и затараторила:
– Так, Вань, к вопросу о помощи. Нужен хороший психиатр проконсультироваться. Про бабушку. У неё по старости немножко крыша потекла, и хочу понять, что происходит и что делать.
Ваня, чуть растерянно:
– Так…
Перебиваю:
– Уточню. Первое. Он должен быть профи со специфичной практикой. Второе. Консультация частная, без занесения в базы. Без имён. Третье. От тебя мне надо не контакт психиатра, а контакт человека, который МНЕ, ЗА ГОНОРАР даст контакт. Поясню. Если узнают родители… дальше – объяснять? И мне точно не надо, чтобы в группе и вообще кто-то знал, что я хоть зачем ходила к мозгоправу. Без обид, но мне надо так.
