
Полная версия:
Недавно прошел дождь. Часть 1
Мы решили с Михаилом, что всю неделю у всех, с кем общаемся по делу, да и не по делу тоже, выясняем, что им хотелось бы из электротехнических и сантехнических изделий. И, желательно, сколько они готовы купить и заплатить за это. А в пятницу обобщаем и составляем список уже наших потребностей. Потом я иду в трест и договариваюсь о покупке всего этого за какие-нибудь совершенно смешные деньги. Детали переговоров в тресте мы с Михаилом решили обсудить после составления нашего списка, потому что товар для нас новый и суммы подношений пока непонятны. Что ж, неделя началась.
В среду Борис Лихтерман привез скобы. Привез ко мне на склад на Покровском. Я как раз был там. Михаил показывал мне соединительные муфты для труб – очень удобный товар – маленький и относительно дорогой. Борис, одетый в старый пиджак, какие-то полосатые брюки, но в шляпе, спрыгнул с подводы и с гордым выражением лица подошел к нам с Михаилом здороваться. Гордость на лице Бориса, видимо, от сознания, что он не нарушил сроков поставки… с четвертой попытки, но и на том спасибо. Немного поруководив разгрузкой, Борис подошел ко мне уже с заговорщицким выражением лица:
– Паша, а давай за успешное завершение сделки водочки выпьем, прямо здесь у тебя на складе. Водочку я прихватил с собой, за закуской Михаил сходит, пирогов возьмет. Он все равно не пьет, так хоть посидит, пирогов поест, умных людей послушает.
– Борис, сделка завершилась успешно пока только для тебя. Вот и пей один. А мне еще оправдываться перед артельщиками нужно за твою задержку. Вот там и я буду пить. Заметь, для меня это будет не удовольствие, а работа.
– Хочешь, я тебе помогу?
– Борис, артельщики до семнадцатого года были черносотенцами. Это сейчас они повзрослели и трезвыми тебя бить не будут. Но если тебе не хватает в жизни эмоций, то можешь пойти со мной к ним пить водку. Пойдешь?
– Я передумал. Просто что-то выпить хочется, а компании нет подходящей. И ты не пьешь, а Михаил у тебя вообще не пьет. Какие-то вы не русские люди. Ладно, пойду подводу отпущу.
Борис рассчитался с извозчиком. Тот довольный засунул деньги куда-то за отворот рубахи, вскочил на подводу и лихо взмахнул вожжами, понукая флегматичную лошадку. Однако лошадка не сразу рванула, она подняла голову, почему-то оглянулась на нас и только после потрусила по мостовой, волоча за собой гремящую подводу. Рассчитавшись с извозчиком, Лихтерман вновь зашел к нам на склад:
– Господа-товарищи, если я тут у вас немного посижу, это никого не стеснит? К себе на мануфактуру идти не хочется, мужики протрезвели, работают вовсю, им лучше не мешать. А вы, вроде как, не очень заняты, я вам не помешаю? Паша, ты точно водку не будешь?
– Не буду. А ты что, тут пить собрался?
– За кого ты меня принимаешь? Я образованный интеллигентный человек, я Тору читаю, конечно же, я не буду пить в одиночестве. Так посижу, вас послушаю – может, вы что знаете, может, я чего не знаю.
– Борис, посмотри вон у Михаила образец муфты для водопроводных труб. Смогут твои работники такое сделать?
– Паша, мои работники смогут сделать все. Только если будет достаточно времени и денег. – Борис подошел к Михаилу, и они стали разглядывать муфту, тут же принялись обсуждать возможные технологии изготовления. Через час, выпив по три чашки чаю, эти технические специалисты решили, что пора переходить от ругани к практическим опытам. Борис упросил Михаила отдать ему муфту на несколько дней, сунул ее в карман пиджака и засобирался, попрощавшись за руку со мной и с Михаилом. Михаил проводил Лихтермана до выхода, не переставая повторять, чтобы тот не сломал и не потерял этот драгоценный образец. Борис торопливо махнул на прощание нам с Михаилом рукой и ушел.
Михаил задумчиво посмотрел ему в след, пожал плечами и сказал: «Никогда я не понимал Бориса. В чем-то он принципиальный еврей, а в чем-то беспринципный русский. И чего больше – не разобрать». Я подумал над словами Михаила, удивился глубине мысли и попытался поддержать разговор: «Было бы хуже, если Борис был в чем-то беспринципным евреем, а в чем-то принципиальным русским». Вот пускай теперь Михаил постигает глубину моей мысли, а я поеду к артельщикам договариваться о доставке этих надоевших скоб. Нужно только домой зайти переодеться в более приличное.
Дома Наталия Петровна убедила меня пообедать, а пока я ел, она рассказала, что поговорила со своей приятельницей и ее мужем профессором Северским. Профессор готов в частном порядке повстречаться со мной и дать консультацию по истории Екатеринбурга. Встречу лучше провести дома у профессора, так как в разговоре могут понадобиться какие-нибудь материалы, а у профессора обширная домашняя библиотека. В гости к Северским лучше идти с конфетами для супруги и баночкой китайского чая для профессора. У профессора язва, а, по его мнению, китайский чай – самое действенное средство. Я хотел сострить, что против язвы самое действенное средство – это рюмка водки, но, взглянув на Наталию Петровну, понял, что именно этого она от меня и ожидает. Уже подготовила нужное выражение лица. Я решил не шутить, пускай у Наталии Петровны будет выражение лица не к месту. Ей станет неудобно, и она не будет завтра выговаривать мне за мою сегодняшнюю встречу с артельщиками. Хотя, зря мечтаю.
– Наталия Петровна, я так понимаю, что к Северским удобнее прийти в субботу?
– Да, Павел Иванович, в субботу в самый раз. У них как раз приедет Леночка из Казани. Это их дочка, она в этом году закончила учиться в Казанском университете, будет врачом. Милая девушка и очень самостоятельная. Отказалась учиться в Екатеринбурге, чтобы, как она говорит, папа не мог влиять на нее. Да и, к тому же, медицинский факультет в Казани очень сильный, а у Северских там родственники живут.
– Чувствую заговор. Если и профессор в этом участвует, то лучше давайте поищем другого историка.
– Что вы, Павел! Во-первых, никакого заговора нет. Во-вторых, лучше историка в Екатеринбурге не найти. В-третьих, профессор не в курсе. Он, как и вы, совершенно не думает о таких вещах, как семейное счастье, хотя бы и его милой девочки. Это мы с Марией Андреевной, его женой, просто решили чуть-чуть разнообразить вечер и ваш, и Леночки. Молодым людям всегда чуточку интересней, если рядом есть симпатичный собеседник. Для девушки лучше принести цветы. Я вам все подготовлю: и конфеты, и чай, и цветы.
– Наверное, вам, Наталия Петровна, тогда нужно пойти со мной. Мне просто не унести в двух руках все: «и конфеты, и чай, и цветы». А еще бумаги, ради которых все это, собственно, и затевалось.
– Павел, если мы пойдем к Северским вдвоем, а вы будете с цветами, то, поверьте, это будет похоже на сватовство. Вы этого хотите?
– Нет. Пойду один. Поеду на извозчике, если что, он поможет донести. Кстати, я сегодня вернусь поздно – у меня переговоры с артельщиками. Переговоры наверняка затянутся. Так что ужинать не буду.
– Павел, вы очень часто…
– Наталия Петровна, что поделать, это моя работа. Нам купцам вообще очень не просто.
– Павел Иванович, прошу помнить, что вы дворянин, хотя сегодня это и не в чести. Купцом же вы не являетесь, так как не состоите в купеческой гильдии. И все эти ваши сегодняшние занятия – очень нужные, но, поверьте, временные.
Я удивленно посмотрел на экономку. Ее отношение к дворянству для меня не новость, но Наталия Петровна очень редко говорила об этом, и уж, тем более, не напоминала мне о необходимости соответствовать своему происхождению. Почувствовав, что сказала слишком много, Наталия Петровна перевела разговор к другой скользкой, но более безопасной теме:
– Когда мы разговаривали с Марией Андреевной, женой профессора Северского, я говорила о вас как об очень серьезном молодом человеке.
– Не буду спрашивать, зачем вы говорили обо мне с Марией Андреевной. Но прошу заметить, что мне вот-вот будет двадцать семь. Я уже не юноша. А серьезную репутацию я приобретаю, в том числе, и вот на таких «переговорах» с артельщиками.
Я встал из-за стола и пошел собираться. Может быть, я слишком резко ответил Наталии Петровне, но ее настойчивое желание устроить мою семейную жизнь меня утомляло. Видит бог, если бы она занялась своей личной жизнью, я был бы только рад. Как бы ей об этом сказать?
Глава 4
На Гоголевскую улицу к Северским я приехал на извозчике. Со мною были большой баул с бумагами старообрядцев, пакет с конфетами и китайским чаем для профессора и его жены. Букет для дочери профессора, по совету моего лучшего советчика Михаила, был заменен на модную книжку. Михаил сказал, что в этом году все интеллектуальные барышни в восторге от книги «Необычайные похождения Хулио Хуренито». Мне название показалось не очень интеллектуальным, но и я не эксперт в филологии. Удивило другое, оказывается Михаил может давать советы не только касательно скоб, муфт и переключателей.
Северские меня уже ждали. В прихожей меня радушно встречала жена профессора – Мария Андреевна – миловидная женщина сорока пяти лет. Пока я переобувался в тапки, – хозяева берегли паркет, – вышел сам профессор – Владимир Николаевич. Профессор производил именно то впечатление, какое должен производить ученый муж, преподаватель, наставник. Он был большой, ухоженный, с бородкой и густой шевелюрой. У меня сложилось очень хорошее первое впечатление о Северских. Казалось, что голод и разруха, свирепствовавшие в Екатеринбурге еще три-четыре года тому назад, совершенно не коснулись этой квартиры и ее обитателей. Как умудрился профессор сохранить свой маленький благополучный мир – для меня загадка. Видимо определенные связи у профессора есть.
Проговорив все необходимые дежурные фразы: «рады знакомству», «очень приятно», «да что вы, что вы, не нужно было», мы прошли в гостиную. Стол уже был накрыт к обеду, и, судя по великолепию сервировки, я был украшением стола. В глазах Владимира Николаевича читалось легкое смущение, но чувствовалось, что с ним проведена разъяснительная беседа со стороны Марии Андреевны. Я решил не заострять внимание на этих деталях. Чтобы как-то поддержать профессора, показал на свой баул и сказал: «Владимир Николаевич, у меня к вам много, надеюсь, интересных вопросов».
– Конечно, конечно, Павел Иванович. Но, по традиции, вначале за стол. Пообедаем, а потом поработаем. – Профессор приободрился и присел во главе стола.
В это время в комнату вошла девушка. Я даже не понял сразу, как она красива, той недоступной красотой, которая создается поколениями естественного генетического отбора. Просто не думал, что встречу когда-либо в своей жизни такую девушку, поэтому молча встал и смотрел, как она подходит ко мне, протягивает руку.
– Здравствуйте, – сказала она максимально нейтральным голосом, – меня зовут Елена.
– Здравствуйте, – ответил я и пожал протянутую мне теплую маленькую ладошку, – меня зовут Павел, мне о вас говорили. Сказали, что вы очень красивая и серьезная девушка – они все были правы. – Сам не знаю кто эти «все», уж, ни Наталия ли Петровна. И, чтобы загладить как-то эту чушь, продолжил. – Мой коллега, как оказалось, большой библиофил, посоветовал преподнести вам этот презент, – я отдал девушке книгу про Хулио Хуренито, – надеюсь, вам будет интересно ее почитать.
– Большое спасибо, подарок интересен уже тем, что это не банальные цветы, а книгу я обязательно прочту.
Наконец все расселись. Профессор во главе стола. Я сидел по левую руку от профессора, напротив меня сидели его жена и дочь. Владимир Николаевич был откровенно рад новому лицу за столом и с удовольствием рассказывал об университете, где он преподавал.
Урало-Сибирский коммунистический университет, – обычно называемый Комвузом, – не был университетом в классическом понимании. Этот Комвуз готовил управленческие кадры среднего звена для предприятий, колхозов и партийных органов. Многие студенты, при всем богатстве жизненного опыта, с трудом читали, знали азы арифметики и совершенно не имели представления об экономике, истории, географии и многих прочих предметах, необходимых руководителю. Профессор Северский рассказывал своим студентам историю Запада. Как он заметил, чтобы рассказывать историю России, нужно быть большим фанатиком современности, а он человек пожилой и быть фанатиком ему не пристало. Есть у них в университете молодой преподаватель истории Соколов – вот он как раз подходящий человек. Но историю России Северский, конечно же, знал в ее классической интерпретации. С большим интересом относился к истории Урала и Екатеринбурга. Тем более что университет располагался в здании, принадлежащем ранее купцам Харитоновым – место историческое, по-своему сакральное, несомненно, загадочное и очень красивое. Потом Мария Андреевна плавно перевела разговор на меня. Пришлось немного рассказать о себе, что я из бывших, что до двенадцатого года мы с родителями жили в Екатеринбурге, после уехали в Петербург, а здесь у меня остались дедушка и бабушка. В Петербурге я поступил в университет. В восемнадцатом году родители погибли, я прервал учебу, и мне удалось вернуться обратно. Здесь в двадцать первом году я похоронил дедушку и бабушку, а теперь живу один и работаю нэпманом. История получилась грустной и, чтобы как-то сгладить впечатление, я рассказал о своей первой успешной сделке.
Было это, кажется, осенью двадцать второго. В один из дней я пошел на Хлебную площадь, тогдашний центр торговли. Хотел купить еды. В то время с едой было не просто. Таких роскошных магазинов, как сейчас, еще не было. Только окрестные селяне могли что-то предложить со своих огородов, побаловать творогом, курами да яйцами. У спекулянтов можно было купить соль, сахар и даже шоколад. Или выменять это на серебряные вилки, меховую горжетку или фарфоровую статуэтку из старого бабушкиного буфета. У меня были деньги – осталось кое-что от родителей и от дедушки с бабушкой. Шоколад я не покупал, но и не особо сдерживал себя в удовольствиях. Так что настроение у меня было эдакое развеселое.
На площади встретил парня чуть постарше меня. Он задумчиво стоял среди базарной суеты, одной рукой прижимая к себе мешок, в другой руке зажимая два ершика для примусов. Выглядел он нелепо, а я был молод и нахален, грех было не подойти к парню и не поинтересоваться: «Что, гражданин, не знаете, куда все ершики засунуть?». – «Не знаю, – честно ответил он, – сделать-то я их сделал, а продавать их не умею. Слушай, купи, а?». – «Зачем?». – «Продашь – заработаешь денег, я тебе потом еще сделаю». Я подумал, огляделся по сторонам и сказал: «Есть идея как их продавать. Пойдем». Я вывел парня к одному из входов на Хлебную площадь, поставил в ряд к таким же нелепым продавцам и сказал, чтобы он продавал ершики по 50 копеек за штуку. Парень удивленно посмотрел на меня: «Я их вообще-то по 10 копеек продавал». – «Вот потом я у тебя все по гривеннику и куплю, а пока стой и всем говори, что цена – полтинник. И еще, не стой столбом, расхваливай товар. Ты кем был раньше?». – «У Агафуровых работал. Приказчиком». – «Вот и вспоминай прошлый опыт». Сам я отошел от парня метров на сто и начал предлагать ершики, проходящим мимо гражданам за 14 копеек. При этом я вовсю нахваливал товар и говорил, что лучше не найти. Минут через десять ко мне подошел первый покупатель, потом второй. Часа за три я распродал все ершики у себя и у моего партнера, напоминаю, по 14 копеек за штуку!
После удачного завершения сделки, мы с парнем поделили доход и с тех пор работаем вместе. И до сих пор мой партнер Михаил не знает, сколько гадостей про него говорили люди, которые покупали ершики у меня.
История про нашу с Михаилом первую сделку вызвала у Северских живейший интерес. Для них, людей академичных, эта бретерская сторона жизни была неизвестной и немного страшной, но послушать истории из нее со счастливым концом интересно и приятно.
– А чем вы, Павел, сейчас занимаетесь? – спросил профессор, его жена это уже знала от моей экономки.
– Тем же самым, Владимир Николаевич, только оптом.
– Продаете ершики подводами? – съязвила Елена, тут же поняла, что фраза прозвучала по-детски, и засмущалась.
– И ершики, и другие скобяные товары, и вы правы – подводами. К сожалению, я больше ничего делать не умею. Да и не хочу.
– Павел, а может быть вам продолжить учебу? Вы на каком факультете учились в Петербургском университете? – спросил профессор.
– На юридическом. Хотел изучать политэкономию. Отучился всего два курса, так что нужно говорить не о продолжении учебы, а об обучении с начала.
– Уверяю вас, в современной России ваш уровень образования весьма и весьма высок. И вам нужно обязательно подумать о продолжении образования. В любом случае, будете ли вы развивать собственное дело или же пойдете на государственную службу, образование вам пригодится. Тем более, учитывая ваш род занятий, экономическое образование. Впрочем, как я понимаю, история вас так же интересует?
Обед закончился, и мы с профессором прошли к нему в кабинет. Я передал бумаги и каталог на них, составленный Наталией Петровной. В течение часа мы с профессором рассматривали документы, я без подробностей рассказал о том, как эти документы попали ко мне, о своей системе каталогизации. Постеснявшись сказать профессору, что меня интересует возможная коммерческая стоимость документов, попросил посмотреть на бумаги с точки зрения их исторической ценности. Оценив объем работы, профессор попросил оставить бумаги у него на недельку. «А в следующую субботу, к обеду, вы, Павел, непременно зайдите к нам. Мы пообедаем и после обсудим материалы».
Провожать меня в прихожую, кроме профессора, вышли его жена и дочь. Профессор пожал мне руку. Я старорежимно поцеловал ручки дамам. Мария Андреевна напомнила, что в следующую субботу они меня будут ждать. Елена стояла рядом с родителями и улыбалась самой красивой улыбкой, я не видел никогда красивее.
Уже возвращаясь домой, я вдруг понял, что все еще думаю о Елене Северской.
Глава 5
Следующая неделя началась с посещения «Элмаштреста», куда я пришел, чтобы познакомиться с человеком, занимающимся электрическими изделиями. И надо же такому случиться, этим человеком оказался милейший Иван Александрович Сергеев, когда-то преподававший мне в мужской гимназии естественные науки. Иван Александрович с тремя сослуживцами сидел в небольшой комнатке, заставленной столами и шкафами с образцами электрических приборов. Кабинет был настолько тесный, что для посетителей имелся всего один старый расшатанный стул, по счастью, рядом со столом Ивана Александровича. С двух сторон стул был зажат столами, спинка стула упиралась в подоконник, так что, падать ему было некуда, и это сильно повышало его самооценку. Я аккуратно присел на этот мебельный раритет. Стул возмущенно заскрипел, но сдержался. Конторские служащие все это время внимательно наблюдали, переживая за одного из нас, но всё обошлось, и все дружно облегченно вздохнули.
– Здравствуйте, Иван Александрович! Я, кажется, к вам. Вы меня помните?
Не уверен, что Иван Александрович вспомнил меня сразу, хотя два года я у него учился. В ту пору он был молодым жизнерадостным человеком, увлеченным физикой и считавшим, что математические уравнения могут быть так же красивы, как и стихи Бальмонта. Революции, войны и все остальные прелести недавних лет состарили Ивана Александровича лет на тридцать. Лысина расползлась по его голове, оставив аккуратные кустики волос на затылке и висках. Наивная жизнерадостность сменилась простой житейской надеждой на лучшее. Тем белее, что сегодняшнее положение Ивана Александровича было вполне надежным.
В течение получаса мы с удовольствием общались друг с другом под умилительные взгляды коллег Ивана Александровича. Женщина, сидевшая за соседним с Сергеевым столом, угостила нас чаем с самодельным печеньем. Все как-то начали вспоминать истории из школьных лет, и если бы ни зашедший заведующий отделом, то еще долго воспоминания мешали бы полезной деятельности сотрудников учреждения.
Попрощавшись со всеми, я с трудом протиснулся мимо заведующего отделом, договорившись с Сергеевым встретиться вечером, попить пива. Умнейший Иван Александрович, узнав, что я являюсь хозяином конторы «Техник», сразу понял, зачем я пришел в «Элмаштрест». При этом вполне убедительно изобразил встречу учителя со своим учеником, которых связывают общие воспоминания. Для коллег было естественным, что Сергеев вечером собрался встретиться со своим бывшим учеником. Никто из них не заподозрил, что у него в этой встрече могут быть какие-то деловые интересы. Откровенно, я не ожидал от бывшего преподавателя гимназии таких умений проворачивать дела. Нужно быть с ним повнимательнее.
Вечером в пивной, недалеко от здания треста на берегу Исети, мы и в самом деле много проговорили с Иваном Александровичем о гимназической жизни. Воспоминания беззаботного детства и оптимистичной молодости – самые приятные воспоминания. После рассказали друг другу, как сейчас складывается жизнь. Естественно, не ради удовлетворения праздного любопытства, а чтобы лучше понимать перспективы возможного сотрудничества. Только после этого перешли к делам. Как я и думал, для Ивана Александровича не составит большого труда оказывать помощь в приобретении нужных мне изделий на самых благоприятных условиях. Но при этом за свою помощь он надеется на ответные услуги.
Честно говоря, поначалу я сильно засомневался, смогу ли в этом помочь. Но Сергеев большой оптимист: «Не боги горшки обжигают, Павел, а мы чем хуже?» – сказал он и почему-то этим убедил меня. Являясь страстным коллекционером живописи, Сергеев попросил представлять его интересы в некоторых случаях. Для него, как для коллекционера, зная его интересы, художники и их маклеры могут и будут завышать цены. К тому же, в некоторых случаях, имеющихся у него сумм может не хватить для приобретения желаемой картины. Вот Сергеев и предложил мне стать представителем его инкогнито, а так же ссужать ему при необходимости деньги, конечно же, с возвратом. Условия сотрудничества мне показались вполне приемлемыми. Правда, я уточнил, что живопись уровня Русского музея, я оплатить, скорее всего, не смогу. Иван Александрович мудро заметил, что картины дорожают, как раз попав в Русский музей. А до этого их стоимость более или менее доступна.
Расстались мы довольные друг другом. Я проводил Ивана Александровича до улицы имени Розы Люксембург, он сказал, что дальше справится сам. Живет Сергеев где-то в районе Сенной площади – это совсем рядом, и он с удовольствием прогуляется пешком. Я же поймал извозчика и домой поехал.
Утром следующего дня, пересказывая Михаилу наш разговор с Сергеевым, я опять засомневался – смогу ли быть посредником в живописи. На что Михаил невозмутимо заметил: «Не справишься, так хоть с художниками пообщаешься, культурный уровень повысишь, опыта наберешься». Ему некогда было заниматься моим психоанализом, он пошел готовить заявку для Сергеева на электрические приборы. Действительно, что это я? Есть дела поважнее. Я собрался и поехал в мастерскую к Лихтерману, надеясь, что его работники сделали первые образцы муфты. Сомневаюсь, конечно, но Лихтерман так планировал и обещал.
Никогда не думал, что неделя может быть такой долгой. Пока занимаешься делом, кажется, что все, как всегда, но стоит на минуту отвлечься, и ты понимаешь, что время никуда не торопится. Приходят и уходят какие-то люди, одни торопятся, суетятся, другие, наоборот, присаживаются покурить, поговорить. Старый «Студебеккер», приписанный к конторе «Жилкоммунхоза», понуро стоял три дня напротив моего склада у мастерской товарищества Мокрушина, ожидая ремонта. Для него время остановилось еще десяток лет назад, если бы только ни назойливые служащие, вынуждающие его время от времени катиться по мостовой по своим незначительным делам. В четверг его, наконец, затолкали внутрь работники мастерской. В пятницу «Студебеккер» выехал самостоятельно и попыхтел вниз по улице.
И вот настала суббота. Я вновь собираюсь к профессору Северскому. При этом понимаю, что иду в гости не только к профессору, но и к Леночке Северской. Что-то я разволновался, как гимназистка. Нужно ли взять с собой какой-нибудь гостинец, или же подарков в первый раз было достаточно? Может нужно как-то одеться по-особенному? А как я был одет в прошлый раз, будучи у них в гостях? И ведь посоветоваться не с кем, Наталию Петровну ни в коем случае нельзя к этому привлекать. Хотя о гостинце спросить можно.
За завтраком, поговорив с Наталией Петровной о разных хозяйственных делах, я с деланным равнодушием спросил:
– Наталия Петровна, сегодня к обеду иду к Владимиру Николаевичу Северскому поговорить о бумагах, вот только не знаю – нужно ли брать какие-нибудь гостинцы для него, для его семьи?
– Павел, если вас пригласили к обеду, а не просто на разговор с профессором, то вы – гость семьи. Значит, нужен какой-то небольшой гостинец, подходящий для всей семьи. Возможно, печенье или фрукты. Хорошо будет – баночка икры. На улице сегодня сухо и жарко, непременно наденьте светлый костюм. Туфли кремовые, сорочку лучше белую. Галстука не нужно. Я схожу в бакалею, куплю вам гостинец для Северских.