Недавно прошел дождь. Часть 1

– Кстати, об ответственности, – я вспомнил об основной цели своей поездки, – Борис, если в очередной раз ты задержишь мне скобы, то мы будем считать пени. Согласен обсудить их с тобой.

– Паша, Паша, я тебе о высоком, а ты мне о низменном.

– Следуя твоей логике, деньги не могут быть низменным. Потому что они и есть самое высокое.

– Деньги – да, пени – нет.

В таком единодушии мы ополовинили вторую бутылку водки. Сонечка уже давно ушла к детям. Из их комнаты раздавалось нестройное бряканье фортепьяно. За окном опять моросил дождь, а в столовой Бориса под лампой в шелковом абажуре с бахромой кипели страсти о скобах и пени, монетарной политике и обязательствах государства. Время от времени мы поднимали рюмки за дружбу и взаимное уважение, за Советскую власть, за детей и Сонечку. Дальнейшие тосты Борис озвучивал один и выпивал под них самостоятельно, потому что я перебрался на большой кожаный диван и никому не мешал. В какой-то момент я понял, что Борис сидит у стола, полуобернувшись ко мне, и вытянув ноги, смакует водку и рассуждает о видах на урожай.

Вдруг он хлопнул себя по ноге и сказал: «Пашка, а что я тебе сейчас покажу! Обувайся! В прихожей галоши обязательно возьми, а то твоим модным штиблетам этого вечера не пережить».

Спустившись с крыльца, я тут же вступил в жидкое грязное месиво, оставшееся после дождя. Благодарно взглянув в спину Бориса, я пошел за ним в темноту двора за угол дома.

Дом у Бориса большой, хоть и старый. Стоял бы он где-нибудь ближе к Главному проспекту, давно бы реквизировали на нужды государства. А так, здесь у Шарташа, на краю дачного поселка, дом Бориса внимания не привлекал. Тем более что домов таких вокруг было не мало – все бывшие дачи бывших екатеринбургских богачей. Дом Бориса – бывшая дача купца Ошуркова. В девятнадцатом году, еще живший в Екатеринбурге отец Бориса, перед самым уходом чехов выкупил дешево дом у купца и переписал его на Бориса. За пять лет Борис только внутри дома порядок навел. А надворные постройки как запер отец Бориса на замки, так, кажется, никто еще и не открывал.

Мы обогнули дом и за углом, где к дому был когда-то приделан дровяник, остановились. «Паша, смотри, только тихо» – сказал Борис и показал пальцем на стену. Потом этот же палец он поднес к губам и повторил: «Тс-с-с-с…». Я посмотрел «тихо», как просил Борис. Первый мой вопрос был: «Борис, ты зачем дровяник сломал? Дрова теперь в сенях хранить будешь или пускай мокнут?». Борис обидчиво дернулся плечом: «Паша, ты пьяный что ли? Смотри – дверь. Оказывается, у меня в дом есть еще одна дверь, а я не знал». Я присмотрелся и действительно увидел дверь. Дверь как дверь, только старая, узкая, но по виду – крепкая. Такие двери обычно делали в подвалы. Раньше она была спрятана в дровянике и заложена дровами, ее никто не видел. Теперь серый прямоугольник двери показался, но узнать о ее существовании можно, если только войти во двор и обойти дом.

Я посмотрел на Бориса. В его глазах пылала алчность.

– Борис, ты что, даже не открывал эту дверь? У тебя тут какой-то подвал неизвестный, а тебе не интересно? – спросил я.

– Паша, я, когда дровяник ломал, себе по руке молотком стукнул. Мне все было не интересно. Конечно ключик я потом в коробке с хламом, что от Ошуркова осталась, нашел. И в этот подвал, кстати, я спустился. Небольшой такой подвальчик, гораздо меньше, чем тот, про который я знал.

– Боря, так что, драгоценностей там уже нет? Золото, бриллианты? Может иконы с серебряными окладами или шашки казацкие? – начинающееся приключение вдруг потеряло свою пикантность.

– Конечно – нет, я же там уже был. Да их там и вовсе не было. Но есть там сундук с бумагами. Бумаги я уже посмотрел – ни векселей, ни акций, ни расписок – ничего интересного. Зато сундук знатный. Старинный, большой, богатый такой сундук. Я его почищу и в гостиную поставлю для красоты.

– Так ты меня сюда привел, чтоб я тебе сундук помог вытащить? Борис, ты хитрый и алчный человек – вначале заинтриговал, а потом так дешево меня купил.

– Паша, не Сонечку же мне было просить тащить этот сундук, а людей посторонних тем более нельзя в это посвящать. Им ведь не объяснишь – что и откуда.

– Борис, чтоб тебе в следующей жизни золотарем родиться. Ладно, пойдем, только, чур, когда вытащим сундук, ты мне дашь бумаги посмотреть.

– Павел, ты сам хитрый и алчный человек. Вдруг в этих бумагах есть что-то важное и нужное, а я сразу не заметил?

– Создадим концессию. Иначе я тебе все припомню – и задержку скоб, и наглый обман с подвалом, и эксплуатацию сундуком. И сундук этот, пока тащим, поцарапаю.

– Согласен, не продолжай, а то ты договоришься, бог знает до чего. Мы разругаемся, а таких друзей – партнеров у меня больше нет. Я тебя люблю и уважаю.

– Борис, не продолжай, а то ты сам, бог знает, до чего договоришься. Достаточно того, что ты меня уважаешь. Хмель у меня уже проходит, и эти пьяные лобызания меня не привлекают. Пойдем, пока совсем не протрезвели.

– Только сундук не царапай.

Борис открыл секретную дверь старым красивым ключом и махнул мне, приглашая за собой в глубину подвала.

Лестница круто уходила вниз, в темноту и затхлость. Дом Бориса, конечно же, большой по современным представлениям, но в тот момент мне показалось, что это не просто лестница в подвал, а спуск в подземелье замка, где могут быть привидения, прикованные к стенам скелеты и прочие ужасы из детских книжек. Фонарь в руке Бориса явно не отрабатывал стоимость налитого в него керосина. Свет был блеклый, робкий, все норовивший спрятаться обратно. Но кураж постепенно возвращался. Тем более что Борис спускался впереди и вполне уверенно. Его слегка покачивало, рука с фонарем подрагивала, так что на кирпичных стенах узкой лестницы в такт переползали тени невиданных существ, рожденных в возбужденном алкоголем мозгу. Я начал вполголоса подвывать, изображая одинокое привидение, клацать зубами и царапать ногтями стены. Борис сперва вздрогнул, с упреком оглянулся и сказал: «Паша, на серьезное дело идем, а ты балуешься. Лучше смотри по сторонам, чтобы никто не выскочил». Я оценил тонкий юмор Бориса с предложением «смотреть по сторонам». По сторонам были кирпичные стены. Расстояние между ними едва ли больше метра. Кто и откуда мог выскочить? Наконец лестница закончилась. Пол подвала был удивительно сухим. Умели раньше строить. На стенах были приделаны полки, большей частью пустые. В углу на одной из полок небрежно валялись какие-то тигли. У стены напротив лестницы стояли простые стол и стул, а рядом с ними сундук.

Борис был прав: подвал маленький, зато сундук большой. К сундуку с торцов приделаны железные кованые ручки для удобства переноса. Но в узком лестничном проходе и в узких дверях подвала мы всё же изрядно помучались, несколько раз разругались вдрызг и опять помирились. Борис тащил сундук одной рукой, во второй был зажат фонарь. Этим фонарем Борис освещал сундук. Ни на что больше света не хватало. Так что поднимались наверх по памяти и на ощупь. Борис пообещал поделиться со мной самым сокровенным, но что это – уточнять не стал. Еще был маленький спич о том, как он и вся его семья меня уважают. И еще что-то в том же духе. Наконец сундук был извлечен и доставлен.

Когда мы затащили сундук в прихожую, нас встречала Сонечка. Взгляд ее обещал Борису продолжительный разговор о его пьянках, странных поступках, безалаберности и безответственности. Поскольку Борис и я находились в хмельном кураже, Сонечка предложила мне снять пиджак, чтобы она его почистила, оставив разговор с Борисом на потом. Борис, скинув грязные калоши, пошел на кухню за «продолжением», как он сказал. Я же, аккуратно сняв калоши и отдав пиджак Сонечке, взял наугад пачку бумаг из сундука и присел на диван в гостиной. Пока довольный Борис и святая женщина Соня накрывали «продолжение», я бегло просмотрел бумаги. Насколько смог понять – это хозяйственный архив шарташской старообрядческой общины. «Куплено полотна у купца Силявина 30 штук …, … свечей 200 штук …, … меда …, … муки… – и так далее. – Всего потрачено 23 рубля…». Все это я рассказал Борису, когда он окончательно вернулся в гостиную. Тот небрежно взял пачку бумаг из сундука, глянул наискосок и бросил их обратно.

– Павел, бумаги представляют интерес только исторический, а в наше время историей становится каждый прожитый день. Так что, все эти бумаги в сундуке – барахло. Потом выбросим, или, если хочешь, можешь забрать себе.

– Про историю ты красиво сказал.

– А то! Мы родились в империи, пожили в парламентской республике, пожили при военном коммунизме, при социализме, пожили при чехах, при белых, при красных. Собираемся жить при коммунизме. Сегодня мы живем в Екатеринбурге, а вот-вот будем жить в каком-нибудь Реваншбурге или Свердловске, или, еще ходят слухи, Андрейграде. Так что, по маленькой за историю. А так как история у нас всякий раз меняется со сменой власти, то за каждую историю выпьем в отдельности. «Продолжение» началось.

Домой я возвратился уже заполночь. Соседа Бориса – служащего пожарной охраны – вызвали по какой-то надобности на службу. За ним прислали коляску. Работал он при пожарной каланче около Большого Златоуста. Это недалеко от моей квартиры в доме по улице Матроса Хохрякова. Пожалев меня пьяненького, с огромным мешком под мышкой, Борисов сосед согласился довезти меня до самого дома. В благодарность я всю дорогу рассказывал соседу-пожарнику истории из городской жизни. Особенно его пробирали байки про удачливых любовников, недалеких мужей и фривольных женщин. Было что-то такое в жизни пожарного служащего. А может, наоборот – не было. Расстались по-приятельски, он поехал на службу, а я, наконец, пошел спать.

Глава 3

Утро, как обычно после подобных вечеринок, было недоброе. Колокол Большого Златоуста гудел прямо в голове. Хорошо, что у меня сегодня выходной. Я встал и прошел в ванную. Засунув голову под кран, надолго замер под струей холодной воды. Когда звон колоколов затих – я почувствовал себя почти человеком. Крикнув Наталии Петровне, что можно накрывать завтрак, я накинул халат и вышел в гостиную.

Квартира у меня большая, купленная два года назад у одного неудачливого ювелира. Он так хотел дружить с новой властью, что забыл основное купеческое правило – получать прибыль. Вскоре делать подарки представителям новой власти было уже нечем, да и некоторые представители власти куда-то подевались. Так все его вложения во власть не оправдались. Чтоб не усложнять себе жизнь, ювелир продал все, что мог и поехал за границу восстанавливать веру в частное предпринимательство. Квартиру он продал мне. Пришлось изрядно походить по госучреждениям, чтобы оформить все как полагается. Зато я стал обладателем хорошей квартиры, на втором этаже небольшого двухэтажного дома. В квартире четыре комнаты, кухня и балкон. А еще на чердаке дома размещался огромный железный бак для воды, куда по вторникам и пятницам водовоз закачивал ручным насосом чистейшую ключевую воду из своей бочки. Поэтому в обеих квартирах дома – и на первом и на втором этаже – были ванные комнаты и туалеты. Роскошно!

И еще по наследству с квартирой мне досталась Наталия Петровна – бывшая экономка у ювелира. Теперь моя экономка. Я вначале сомневался, но после понял, что это не я ее облагодетельствовал, разрешив ей остаться, дав работу экономки. Это Наталия Петровна снизошла до меня и моих бытовых проблем. В свои пятьдесят с небольшим хвостиком лет эта очень элегантная женщина умудрялась содержать дом и меня в образцовом порядке, готовить еду и даже помогать мне с бумагами, при этом, вызывала у всех вхожих ко мне в квартиру людей уважение и даже некоторое смущение.

Зная Наталию Петровну, я уже был готов, что за завтраком она обязательно выскажет мне за чрезмерное питие водки, свое отношение к Борису Лихтерману, пожалеет Сонечку. Так и пришлось все это выслушивать внимательнейшим образом. Быстро покончив с воспитательным завтраком, я постарался аккуратно ускользнуть к себе в кабинет, оправдываясь перед домоправительницей, что хоть и выходной, но необходимо расписать поставку товара на следующую неделю, подготовить расчет с Серафимовичем за гвозди и еще много-много чего сделать. Убедить – не убедил, но из-за стола вышел. Это за обеденным столом Наталия Петровна главная, а у себя в кабинете я и царь, и бог.

Усевшись за свой рабочий стол, выдохнул, вспомнив строгий взгляд экономки. Работать что-то не хотелось. Начал с малого: подточил карандаши, добавил чернил в чернильницу, проверил перья у ручек, посидел. Пора переходить к делу. И, о чудо, я вспомнил о мешке с бумагами из сундука Бориса. И так не хотелось, а тут совсем расхотелось заниматься скобяными изделиями. Я принес мешок из прихожей, вывалил бумаги на стол и начал с ними разбираться.

Бумаги были самыми разными: и толстые амбарные книги, и отдельные листы, и кое-как схваченные суровой ниткой тоненькие тетрадочки. Сама бумага тоже поражала разнообразием. Я раньше никогда и не обращал на это внимание, но, оказывается, бумага отличается по цвету, по толщине, по рыхлости, или правильнее говорить, по плотности, по размеру. А еще различные чернила, почерки и само написание букв. И что мне со всем этим делать? Разложу по стопочкам, а там видно будет.

Вначале решил их систематизировать: по датам, по темам, по авторству. Занятие это оказалось не простым, но неожиданно для меня интересным. Через пару часов кое-что начало проясняться. В бумагах охватывался период приблизительно с конца XVII по конец XIX веков. В основном хозяйственные записи о покупках для общины, книги с записями о рождении, женитьбе и тому подобном. Несколько листов с описанием пожара 1766 года, долговые записи. Очень много бумаг касательно кожевенного промысла и торговли в Екатеринбурге. И все такое прочее.

Но особо выделялась одна стопка бумаг – все листы были помечены внизу старообрядческим восьмиконечным крестом с двумя жирными точками внизу справа от него. Эти бумаги скорее были распоряжениями, чем хозяйственными записями. В них говорилось об отправке людей в скиты для плотницких и литейных работ, об обеспечении продуктами и проводниками беглых. В одной бумаге было записано: «… в битвах помощи ни Турчанинову, ни Белобороду не оказывать, по части лекарской чинить всякое действие, не давать губить людей и завод…». Дата не стояла, но, скорее всего, речь шла о Пугачевском восстании. Иван Белобородов, как мне кажется, – один из сподвижников Пугачева, а Турчанинов – бывший владелец Сысертских заводов. В другом листе была запись: «Направить горщика Ерофея Маркова открыть месторождение золота близь Шарташа в направлении Становой». Запись была датирована апрелем 1745 года.

Немного посидев, напрягая свою память из гимназического курса истории, я с удивлением понял: получается, что кто-то дал распоряжения не пускать Пугачевские отряды к Екатеринбургу? И этот кто-то, точнее – кто-то из этих же на два десятка лет раньше, отправил Ерофея Маркова не искать золото, а открыть его в известном месте? И этот кто-то не Городская Дума и не горнозаводское начальство. А это кто-то – из старообрядческой среды.

Я еще раз внимательно пересмотрел записи, помеченные старообрядческим крестом с точками. Стало интересно узнать: каким именно событиям соответствуют другие записи из этой стопки бумаг. Просидев над ними еще около часа, однозначно уяснил, что моих знаний истории Екатеринбурга недостаточно. Где-то что-то нужно почитать, с кем-нибудь поговорить. Где почитать? С кем поговорить? А для таких вопросов у меня есть Наталия Петровна.

Наталия Петровна как раз вернулась с покупками. Было слышно, как она разувается в прихожей.

– Павел Иванович, вы еще не кушали? Я же вам на столе все накрыла и оставила. Нельзя же так работать.

– Наталия Петровна, вы, как всегда, вовремя. Я сейчас же пойду поем, только вы уж со мной посидите. Мне нужно с вами об одном деле поговорить.

– Павел, никаких дел за обеденным столом не должно быть. Это не по-русски.

– Хорошо, хорошо. Разговор будет как раз приличествующий застольному. У меня новое увлечение. И не смотрите на меня так пристально.

– Боюсь надеяться – это касательно ваших матримониальных планов?

– Наталия Петровна, речь не об этом. Наш с вами разговор об этом я очень хорошо помню и без вашего совета никаких действий предпринимать не буду.

– Павел, уже вам пора предпринимать какие-нибудь действия. После того как ваша Лиза уехала, как сейчас говорят – эмигрировала, в Европу, вы совсем перестали быть серьезным в этих делах. А ведь прошло уже почти два года.

– Не напоминайте, Наталия Петровна. Я совсем не об этом хотел с вами поговорить.

Чтобы как-то отвлечь Наталию Петровну от ее любимой темы, я, наконец, присел к обеденному столу. Конечно же, кое-что остыло, хотя и было накрыто крышкою. Но готовила Наталия Петровна замечательно, так что свекольник и куриное филе с овощами были, как всегда, великолепны. Уже попивая чай, – Наталия Петровна налила себе чаю тоже, – я продолжил разговор:

– Вчера, приехав от Бориса, я привез мешок с бумагами интересного происхождения. Похоже, в доме Бориса хранился архив шарташской старообрядческой общины.

Наталия Петрова удивленно подняла брови и даже отставила чашку с чаем.

– Сегодня утром я разбирал эти бумаги, и мне многое показалось интересным. Все это касательно истории Екатеринбурга и, возможно, губернии.

– Чем я могу вам помочь, Павел? Мои знания из истории Екатеринбурга неглубоки.

– Зато вы всегда знаете, где можно получить необходимое. В данном случае – где можно познакомиться с историей Екатеринбурга, не особенно углубляясь. Кроме того, мне кажется, что архив представляет несомненную историческую ценность и, очень вероятно, коммерческую ценность тоже. Хочу попросить вас каталогизировать все документы, как вы делаете с моими деловыми бумагами.

– Конечно, Павел, с документами я вам помогу. А что касаемо истории, мне нужно встретиться с моей приятельницей. Она замужем за профессором Комвуза Северским. Тот как раз преподает историю.

После обеда Наталия Петровна зашла ко мне в кабинет. Я показал ей бумаги и просил работать с ними только в моем кабинете, ничуть не стесняясь сидеть за рабочим столом и, при нужде, посылать меня за чаем и чернилами.

– Я, конечно же, рада воспользоваться вашими услугами, Павел. Но вы говорили мне о планах на выходные поехать в «Колизей». Там у вас компания с девушками. Я женщина не юная – вам там интересней будет.

– О! – Я хлопнул себя по лбу, посмотрел на часы и побежал переодеваться.

Кино в «Колизее» было скучным, тем более, я его уже видел. Девушек в компании было две. Кроме них были еще два младших уполномоченных сотрудника уголовного розыска – Серега и Антон. Серега – мой одногодка, резкий, дерзкий, очень прямой и открытый человек, при этом шалопай. Антон постарше нас на два года. Успел он и повоевать, и с бандитизмом побороться. Прежде чем что-нибудь сказать всегда долго смотрит, думает. А потом делает все быстро и правильно. За это его и уважают.

Знакомство наше недолгое. Первый раз я обратился к ним полгода назад. У меня тогда вышло маленькое недоразумение с гражданином Коробковым. Он, гражданин этот, решил, что я еще слишком молод, чтобы быть достаточно серьезным человеком, поэтому вздумал не платить мне за инструмент, который я ему продал. Приказчики его меня из магазина вытолкали и еще кричали вслед гадости. Хорошо хоть до мордобоя дело не дошло. Одному против троих мне не выстоять.

Я, конечно, обиделся, но не растерялся. Не справляюсь один – найду помощников. Среди моих приятелей суровых людей нет. Обратиться к артельщикам, мужикам серьезным, тертым жизнью, не позволяла собственная гордость. Я их уважения добивался год. Они засмеют меня, узнав, что я с лавочником не справился. Решил, что мне может помочь только народная милиция. Недалеко от моего дома на улице Троцкого находится 1-ое Отделение милиции. Я пришел туда, по пути продумав план, как без официальной суеты и излишнего внимания госорганов получить от этих госорганов помощь в своем деле.

В отделении на лестничной площадке курили два молодых парня в гражданской одежде. Но по тому как по-хозяйски привычно они расположились на подоконнике, стало ясно, что парни местные. Я начал просто:

– Здорово, парни.

– Здорово, че надо? – спросил один, что помоложе. Второй в это время молча разглядывал меня и продолжал курить.

– Парни, вы же милиция, да?

– А ты думаешь, что здесь только милиция ходит? Может мы блатные? А сюда нас на допрос вызвали. – Парню, что помоложе, явно хотелось поговорить и показать свою удаль молодецкую.

– Были бы вы блатными – так просто бы здесь не сидели, не курили. Не дадут блатным в милиции такой воли. Значит вы сотрудники.

Второй парень кивнул, соглашаясь с моей логикой. И я продолжил:

– Дело у меня есть. Для милиции дело пустяковое, неинтересное. А вот для сотрудников милиции – интересное. Навыки профессиональные повысить, при этом справедливость восстановить.

– Обидел кто? – Младший махнул рукой в сторону коридора. – Тогда иди к дежурному, пиши заявление.

В это время старший закончил меня разглядывать и спросил:

– Ты кто? Нэпман, чуждый элемент?

– Я такой же человек, как и вы. Только работаю сам на себя. И налоги плачу государству аккуратно. Контора у меня – «Техник» называется. Товары для строительства и детали для разных механизмов. Приходите – покажу.

– Слушай, техник, – старший соскочил с подоконника, – а печатные машинки у тебя есть? Нам в отдел печатную машинку очень надо.

– С машинисткой?

Парни весело заржали.

– С машинисткой оно было бы лучше, а то Серега, – старший показал на приятеля, – ни к какой технике, кроме пистолета, не приспособлен.

– Печатную машинку я найти могу, только не новую и без машинистки. Но знаю одну даму с новой печатной машинкой, правда, дама старая. Брать будете?

Парни опять заржали.

– Нет, уж лучше старую печатную машинку, чем старую машинистку. Ладно, пошли в кабинет, о делах поговорим. Меня, кстати, Антоном зовут, – представился старший.

Парни оказались младшими сотрудниками Уголовного розыска. Разыскивали и ловили бандитов, убийц, воров и насильников. С моей маленькой проблемой разобрались в тот же вечер. Пришли в магазин к обидевшему меня гражданину Коробкову, шуганули приказчиков. Утащили Коробкова за собой куда-то в подсобную часть магазина. Минут через двадцать они все втроем вернулись, только гражданин Коробков был красным и потным, но очень вежливым. Рассчитался он со мной на следующий день, оставаясь таким же красным, потным и очень вежливым. А через два дня я притащил парням в отдел печатную машинку Ундервуд, сделанную еще в 1909 году. Машинка в очень хорошем рабочем состоянии, хоть и не новая. Но во время войны и революции не до печатных машинок было. Зато есть повод отметить круглую дату – ей исполнилось пятнадцать лет.

С тех пор мы встречаемся, наверное, пару раз в месяц выпить пива или сходить в кино, чтобы с девушками познакомиться. Кстати, и Серега, и Антон с девушками познакомились, и мы продолжали встречаться уже большой компанией. Парням это было удобно, потому что я брал на себя большую часть расходов, и приятель я тоже, наверное, неплохой. А мне было спокойней от сознания, что у меня есть такие знакомые, с возможностями. Да и просто, мне с ними было интересно. Вот и сегодня я организовал поход в «Колизей» для уполномоченных сотрудников и их девушек. Одна из девушек была очень мила. Пожалуй, это все впечатления от вечера.

Оставив парочки после кино целоваться в саду Комклуба под звуки духового оркестра, я спустился к Тарасовской набережной городского пруда и пошел домой. Устал, но, в общем, был доволен. Парни, как всегда, пообещали помочь, если понадобится.

Трудовая неделя началась, как обычно, в понедельник. С утра я приехал на склад, который моя комиссионно-техническая контора «Техник» арендовала на Покровском у «Элмаштреста». Отдал Михаилу список с отгрузками на ближайшие три дня. Михаил – мой единственный работник – был и приказчиком, и кладовщиком. Он вел учет на складе, готовил товар к отгрузке, а, при нужде, мог помочь погрузить или разгрузить подводы. Михаил, как и Наталия Петровна, был послан мне богом. Он не пил, жил неподалеку, любил и умел работать руками. До революции Михаил служил приказчиком у братьев Агафуровых. Набрался лоску и манер. Но после пришлось от кисейных дел уйти к скобяным.

Несомненным талантом Михаила была способность рождать идеи. Оптово-розничная торговля товарами для строительных артелей и контор – это тоже идея Михаила. Потому что строить будут всегда, тем более после революции, гражданской войны и в период Новой экономической политики. Во всяком случае – будут ремонтировать. Сам Михаил совершенно не любил договариваться и считать приходы-расходы. В этом разбирался я.

Очередной идеей Михаила было сосредоточиться на продаже электротехнических и сантехнических изделий. Дело для города пока что новое, хотя строители-специалисты уже есть. Не много, но есть. А серьезных продавцов – всего один – крупный государственный «Элмаштрест», у которого мы арендовали помещение. Большой, неповоротливый трест, которому нет дела до мелких артелей, кустарных мастерских и простых граждан, желающих что-то приобрести. Его клиенты – это заводы, другие тресты и крупные потребительские союзы. Еще встречаются редкие магазины, где можно купить электрическую лампочку и выключатель, больше ничего магазины не продают. Есть над чем подумать маленькому частному предприятию. Тем более, в следующем году в городе планировали начать строительство центрального водоснабжения и электростанции на Большеконном полуострове.