Террабелла

Лидер сощурился и дружески хохотнул, схватив внизу руками полы наброшенного на плечи белого халата:

– А квакать он умеет? – улыбнулся он. Раздался треск фотокамер.

Всё посмотрели на меня.

Я попытался. Голос от волнения сорвался. Получилось не очень.

Лидер удовлетворённо рассмеялся. Все оживились.

– В его основе лежит самообучающийся квантовый биокомпьютер. Мышечная моторика управляется нейронально – двигательной зоной искусственной коры.

Ко мне подвезли низкий столик с предметами.

Я взял бутылку с водой и попытался налить в кружку. Руки от волнения тряслись, половину расплескал. Потом взял нитку с иголкой. Попасть, как ни пытался, не мог. Лидер снисходительно поглядывал. В голосе профессора послышалось напряжение:

– Вестибулярный аппарат моделирует движение по любой поверхности.

Я поднялся и стал, пошатываясь, ходить на ватных ногах взад-вперёд по залу, наступая на разбросанные предметы и камни, судорожно двигая руками, пока не упал, споткнувшись о кирпич.

– Инфракрасный радио-датчик в био-окулярах позволяет в режиме реального времени просчитывать расстояние до предметов и выбирать точный маршрут, – бодро продолжал профессор.

Подкатили квадроцикл. Я сел и аккуратно дал газу. Въехал на деревянный мостик, скатился, объехал красный конус и воткнулся в стеклянный шкаф у стены. Посыпались осколки.

Профессор засуетился:

– Со временем он научится сам! Мы будем повышать качество образцов с каждой партией! На благо народов Федерации!

Лидер добродушно кивнул:

– Работайте!

Группа потянулась на выход. Зал опустел. Я обессилено упал в кресло.

В боковую дверь вошли двое здоровенных техников. Подошли ко мне. Я вяло кивнул: «Пронесло…».

– Так куда его сначала? – озадачился первый.

– Сначала сказали на подзарядку, – ответил второй.

Они подхватили меня под руки и вытащили из кресла.

Я стал брыкаться и вырываться:

– Да оставьте вы! Остолопы! Очумели? Тимофеев не объяснил вам что ли?

– Смотри-ка, – сказал первый. – Действительно, разговаривает!

– Как живой! – удивился второй.

Они дотащили меня до стены и впихнули в подзарядочный шкаф. Двери захлопнулись. Экзоскелет с клеммами выдвинулся из стены и крепко обхватив меня, поднял над полом. На голову плотно опустился колпак. Щёлкнули зажимы. Я тщетно пытался вырваться и орал в стеклянное окно. В этот момент на панели зажёгся зелёный огонёк. И всё вокруг вспыхнуло!

Глава 6. Почта

– Все наши сегодня собираются вечером на Главной площади перед Башней в семь! Придёшь?

Я оторвал голову от подушки и глянул на экран визора на стене. Сообщение от Паши, техника из Восьмого блока. Кто ещё мог разбудить в такую рань? Машинист опудривателя окатышей! Вот уже полгода мы работаем в одной лаборатории, вроде как неплохо сдружились… но вот эти вот его бесцеремонные сообщения по утрам – просто выбешивают!

Впрочем, всё равно вставать уже пора. Я решил ехать сегодня в Порт, встречать грузовики и разбираться, наконец, почему почта задерживает этот копеечный заказ уже на три месяца. Убью на это единственный выходной, а что делать? Делать-то ведь что-то нужно, верно?

Пока разогревал завтрак, Фриц уже успел совершить свой моцион по всем полкам с ящиками, набитыми землёй. Фриц – тощий кот, единственный мой компаньон по скромному холостяцкому жилищу на Третьем ярусе. С тех пор, как в ящиках погибли все растения, он по привычке каждое утро совершает осмотр, но не находит своего любимого лакомства. Вообще, в смысле погрызть – это он мастак! Все что можно в моём жилом блоке: измусолено, обгрызано, исцарапано.

Фриц спрыгнул на пол и потёрся щекой о мою ногу. Я поскрёб ему затылок:

– Потерпи, дружище! Сегодня, быть может, привезу семена, если почта не подведёт опять.

В смысле погрызть, я говорю, это он точно – мастак. На той неделе перегрыз проводку видео-регистратора. Служба безопасности была на месте через минуту: «Мы не получаем сигнал из вашего модуля!». Попал в итоге на штраф и ремонт, вычли из зарплаты: «Ваша безопасность превыше всего. Мы должны видеть вас всегда, вдруг с вами что-то случится. Компания не может рисковать персоналом».

Из меня, наверное, неважнецкий садовод, уж не знаю, как я умудрился загубить все посевы. Лара говорит, не нужно было добавлять в полив столько селитры. Возможно, она права. Она всегда права. Она такая умная. Обещаю: если сегодня семена прибудут, приглашу её на свидание. Фриц тепло заурчал, он её любит, я знаю. Или, может, сначала всё-таки посоветоваться с Элизой?

Я вышел из дома и встал на Ленту. Лента была уже почти до отказа забита рабочими из внешних блоков. Стуча тяжёлыми ботинками, они выходят по утрам рано, чтобы успеть на первый транспорт к Дальним базам. Элиза в наушник зачитывала почту. Народ на Ленте перемалывал утренние новости:

– Вы слышали? Все биопродукты будут дорожать сразу после праздников!

– Это временно! Всё из-за ограничения поставок!

– Говорят, почта работает с перебоями. Мы ждём запчасти уже седьмую неделю.

– Это всё из-за повстанцев в Пятой зоне!

– Прекратите молоть чепуху! Нет никаких повстанцев в Пятой зоне! Там трудовой конфликт.

– Рубль к сантику растёт вторую неделю по полсантика в день! Эдак к концу месяца все заработанные сантики обесценятся в два раза. Что я привезу домой с годовой вахты?

– Сегодня должны прийти два грузовика!

Я сошёл у платформы «Аэроэкспресса». Красный вагончик уже стоял на путях. Плоский столбик на проходе пикнул, списав деньги с подкожного чипа. Я прошёл и занял место у окна. Через минуту двери закрылись, мы въехали в тоннель. Обожаю эти поездки в Порт! Увидеть родной ярко-синий диск с облаками и океанами – поезд ненадолго выскакивает на поверхность, огибая Ближний кратер.

В Порту было многолюдно. Даже чересчур, я бы сказал. Ого! Да я, похоже, не единственный, кто приехал встречать транспорт с Земли. Огромная масса людей облепила закрытые почтовые окошки. Слышались возмущённые голоса, требующие представителя. Я подошёл к группе возле свисающего с потолка телеэкрана. Коренастый паренёк в форме прокладчика щурился на бурлящую толпу у окон. Рядом с ним недоумевал, глядя на экран, сухопарый монтажник из центральной зоны, у них форма с трёхглавым орлом, все знают.

На экране шёл сюжет об успехах нового метода бурения поверхности. Статистика добычи руды росла на графиках неуклонно вверх. Сообщали о стабильном росте поставок на Землю. Пятилетка шла, как обычно, с опережением.

– Какого хрена они гоняют эти сюжеты по кругу? Я видел эту передачу два месяца назад, – монтажник достал трубочку с вапорайзером и затянулся Квиксом, выпустив незримый дымок.

– А я видел эту передачу три месяца назад! – обернулся к нему стоящий рядом прокладчик с эмблемой Тоннеля.

– Что?

– Три месяца! Три месяца мы не получаем реальных новостей!

– О чём ты, приятель? Визоры дают новости каждый день.

Прокладчик хмуро оглядел толпу у окон.

– Грузовики не придут.

– Что значит: «не придут»? – окружающие обернулись к нему.

Кто-то нервно рассмеялся: «Корабли приходят по пятницам!».

– Ракеты не приходят уже третий месяц. Вам просто говорят, что вашей посылке не нашлось места на рейсе, верно?

– Что ты несёшь, придурок? Как это грузовики не приходят? У нас давно бы закончились продукты. А воздух?

– В составе воздуха давно есть примеси. От них гибнут домашние растения и цветники на фермах. В нашей бригаде есть парень, связист – он с друзьями ловит дешифрованный сигнал с поверхности. Три месяца назад на Земле в столице был бунт и страшный погром. Там давно идёт война. Правительственные войска, отступая, разрушили космодромы. Грузовики больше не приходят! Им просто неоткуда стартовать!

– Чушь! – монтажник затянулся поглубже. – Быть такого не может.

– А как же Элиза? – встряла девушка в косынке.

– Элизе заменили блоки памяти и управления. Она теперь говорит только то, что им нужно. Искусственный интеллект, он же искусственный, верно?

– А нацлидер? – с ужасом откликнулась женщина в берете, оторвавшись от экрана визовона.

– Лидер нации арестован, и по слухам говорят, ликвидирован при попытке к бегству отрядом боевиков.

– Боже! – она замерла.

– Хотя, не знаю – по другим сведениям он скрывается с группой соратников где-то в Сибири и управляет оставшимися войсками Федерации. Главу церкви сменили реформаторы. Гражданская война идёт полным ходом!

– Господи, боже! Что вы говорите!

– Полный бред! – монтажник с затуманенным взглядом стал выковыривать фильтр из трубочки. – Ты из какого модуля, брат? За такие фантазии можно и на Тёмную базу уехать на пару лет.

Я решил вернуться в город. Не хватало ещё засветиться тут с такими разговорами под камерами Службы безопасности. Тёмная база, известно – на тёмной стороне Луны. Никто не встречал людей, которые бы оттуда вернулись.

В толпе начали шушукать:

– А что слышно в европейской зоне? Что за Океаном Бурь?

– С тех пор, как правительственные войска оккупировали Море Изобилия, все каналы связи с Международной базой глушатся.

– Брехня! Связи нет из-за атак на повстанцев в Пятой зоне. Северный союз пытается отрубить им воздух.

Возле почтовой службы произошло какое-то движение, толпа начала бить в окошки и скандировать: «От-кры-вай!».

Раздался вдруг крик:

– Атас! Охрана уровня!

Толпа дёрнулась. В людскую массу вклинились бойцы спецохраны в огромных шлемах. Взметнулись электрошокеры. Прокладчик пригнулся и побежал к вагонам. Я бросился за ним. Споткнулся и упал. Кто-то наступил мне на руку, пробежав мимо. Всё смешалось. Посыпались удары, послышались проклятья и крики…

Очнулся в помещении охраны. Тяжёлая голова трещала, как с похмелья. Тело свело. Рядом со скрученными за спиной руками прислонился к стене прокладчик, будь он неладен.

«Все наши сегодня собираются вечером на Главной площади перед Башней в семь!» – капитан в чёрной форме отсматривал сообщения на моём визофоне.

– Этих двоих в отдельное купе!

Я не успел ничего сообразить, как два дуболома подхватили нас и запихнули в тесную вагонетку. Раздался резкий сигнал, состав тронулся. В каждой вагонетке было набито по пять-десять человек.

Чип под кожей вдруг начал пульсировать, доставляя адскую боль всему телу. Сил хватало только сидеть тихо, не двигаясь.

Кто-то, не выдержав, истерически заорал:

– Куда мы едем? Я хочу домой!

Крик повис под шум колёс. Набирая скорость, мы въехали в тёмный тоннель.

Прокладчик упёрся коленями в дно вагонетки и уставился вперёд, тяжело дыша:

– Если на следующем повороте уйдём в правый тоннель… Я работал здесь до аварии, как только прилетел пять лет назад. Говорят, клоны там рубили маршрут на Тёмную сторону.

Я закрыл глаза. Боль добралась до висков. Перестук колёс сбился – проехали стрелку. Я приоткрыл глаза – мы заезжали в правый тоннель! Прокладчик застонал от ужаса. Я бездумно в прострации разглядывал мелькавшие стены тоннеля. Как там мой Фриц, бедняга? Что ты сегодня будешь есть, друг мой? Кто накормит тебя вечером? Эх, Лара… Свидание на площади в семь…

Внезапно впереди полыхнуло огнём, раздался взрыв, вагонетка дёрнувшись, накренилась, мы повалились. Рухнув на грунт, я приложился со всей дури виском о камень. Перед глазами всё поплыло. Как в тумане я слышал голоса, крики и выстрелы. Потом, хлебнув ртом воздуха, провалился в белую пустоту.

Глава 7. Обормот

– Доброе утро, Клавдия Никифоровна! – я кивнул силуэту за мутным стеклом на проходной и приложил палец к сканеру. Бабушка на посту привычно кивнула в ответ, оторвавшись на секунду от вязания.

Вот вроде уже и сканеры отпечатков на Третьем ярусе поставили, а Никифоровна всё так же вяжет для всего отдела носки да варежки. А куда её денешь? Все к ней привыкли, да и в своём жилом боксе ей скучно, делать нечего: с утра маета; а так хоть при деле, да и за порядком приглядывает, цветы поливает.

– Степанов-то у себя на все праздники заперся. И не выходит! – Никифоровна нагнулась к окошку, провожая меня в корпус.

Я протёр платком палец, вечно заляпают стекло чем-то жирным. Степанов все каникулы у себя? Странно. Две недели в лаборатории? Ладно, он холостой, но он же вроде собирался перед Новым годом махнуть к брату на Дальнюю станцию.

Я остановился перед входом в лабораторию, луч просканировал зрачок, дверь пикнула и открылась. Внутри ко мне от клеток со зверьём бросился встревоженный Пучков:

– Я полчаса уже здесь, нигде не могу найти Степанова! Говорят, он все праздники тут проторчал. Не случилось ли чего?

Я снял рюкзак:

– В силовой смотрел?

– Да вы же её опечатали перед уходом! Вы думаете…

Я вызвал лифт, и мы спустились в нижний сектор. Дверь в комнату силовой установки была вскрыта. Внутри у стены отрешённо сидел Степанов. Повсюду валялись пустые бутылки.

Заметив нас, он шатнулся на стуле, встал и подошёл к мониторам. Мы подошли тоже. Степанов молчал. Слова были излишни. По центру экрана в зоне квантовой ловушки с большой скоростью крутился какой-то растрёпанный светящийся шар размером с бильярдный. Протуберанцы-отростки выстреливали из него и, истончаясь, пропадали в искусственном вакууме.

Пучков отвесил челюсть:

– Что это?

Степанов судорожно показал на второй экран с цифрами:

– Сорок пять!

Я мысленно присвистнул. Сорок пять! Ни хрена себе! Откуда?!

Степанов сел за пульт, ссутулившись:

– Мы поставили установку на две недели в ждущий режим, так? Все вакуумные ловушки запарковали. Дверь опечатали. Я уже собирался уходить, но тут заметил, что наверху у котов пустует клетка с Обормотом. Посмотрел по камерам, а он оказывается в силовой остался. Заперли его там случайно.

Он увеличил на экране светящийся шар:

– Пока снимал аварийный режим, отключал сигнализацию, поганец уже успел обоссать пульт.

Я пригляделся: по всем клавишам сверху вниз растёкся и засох жёлтоватый ручеёк. Пахло неприятно.

– В общем, когда забежал, было уже поздно. Что-то закоротило, установка перешла в асинхронный режим. Мы такого режима никогда и не предполагали!

– Вот откуда сорок пять! А это что за хрень? – Пучков растерянно поглядел на вращающийся на экране клубок.

Степанов взволнованно потёр ладонью затылок:

– Сначала эта штука была размером с булавочную иголку. Но за две недели она увеличилась!

Он спроецировал перед собой дополнительный экран и начал водить руками в воздухе, передвигая столбики цифр и схемы:

– Я прикинул тут некоторые расчёты, – он остановился на длинной формуле. – Вот! Если потенциалы установки вошли на миллисекунду в резонанс, это могло вызвать суперпозицию… Могло качнуть вероятности. Вакуум на пересечении силовых полей распался, образовалась сингулярность!

– Сингулярность? – испуганно протянул Пучков. – Объясни по-человечески!

– Эта штука внутри установки пожирает пространство-время и увеличивается! – заорал Степанов и вскочил. От него дохнуло тяжёлым перегаром. Я посмотрел на ряды бутылок возле стены.

– Это не всё! – Степанов трудно выдохнул. – Когда я вошёл, на краю установки сидел не один кот, а… – он запнулся. – А два кота!

Он снова присёл, обхватив низ стула, и стал нервно раскачиваться:

– Только второй кот был какой-то странный! Как будто воздушный… И на голове такие, как бы рожки. Или антенки… Богом клянусь, эта дрянь проникла из сингулярности и приняла облик Обормота. А потом она слилась с ним. Он сначала орал, а потом стал шарить везде по этажам и жрать препараты… Ты же знаешь, он никогда не ел синтетику. Это существо уже проникло во всех животных в лаборатории. Они все ведут себя, как ненормальные!

Степанов хлебнул воздуха и посмотрел на нас:

– Эта дыра растёт в геометрической прогрессии, через неделю она сожрёт Лунную базу, а через три недели и Землю! А потом и Солнечную систему! Будущее с прошлым поменяются местами! Причинно-следственные связи распадутся…

Он вскочил и забегал, повторяя:

– Чёрный всадник грядёт. Близко. Нам конец! Нам конец!

– Что ты несёшь?! – взвился Пучков, не выдержав. – Я уже давно на парткоме требовал отстранить тебя от контрольной комнаты, алкоголик хуев! Залил пивом пульт? Теперь на экране какая-то хуерга крутится. Ты что – убил видеокарту? Где мы достанем новую? Грузовики с Земли не приходят уже третий месяц!

Он схватил Степанова за плечи и попытался его усадить. Началась силовая борьба. Хорошенькая тема для комнаты силовой установки. Даже не подумаю разнимать их! Остоебенила вся эта движуха, я и сам после праздников неважнецки себя чувствую, в голове слегка шумит.

Я присмотрелся к бутылкам у стены: настойка, зубровка, портвейн, пиво, фляга спирта… Пора, и правда, поднять вопрос на парткоме. Мы изучаем квантовые методы бурения поверхности и влияние радиации на животных! Партия доверила нам ответственную задачу по добыче руды!

– Что это у вас тут так шумно? – раздался вдруг скрипучий голос у входа в пультовую.

На пороге, возвышаясь на ступеньках, стояла Клавдия Никифоровна.

– Как вы сюда… – начал было изумлённый Пучков, но осёкся.

На руках у неё хитро щурился мохнатый Обормот. Никифоровна оглядела помещение, её тяжёлый взгляд остановился на Пучкове. Он бросил Степанова и сделал шаг назад.

Неважно всё-таки чувствую себя после праздников… в пространстве как будто мелькнула чья-то тень, словно соткался из воздуха силуэт. Похожий на Пучкова… Похожий, да только на голове, словно бы какие-то рожки. Или антенки? Субъект материализовался, став Пучковым и, шагнув, вошёл в него всем телом. В глазах у меня на мгновение потемнело. Когда я открыл их, вся компания смотрела на меня пристально. Обормот спрыгнул на пол и разинул розовую пасть. Возле меня, словно в зеркале, проявился похожий на меня тип. Проявился и шагнул вперёд. Я заорал и потерял сознание.

Глава 8. Телепорт

Я достал телефон и просмотрел ещё раз сообщение.

Вера: «Рейс 312. Внуково, 22:30. Встретишь?».

Вера прилетает сегодня… Навигатор показал 50 минут из центра до аэропорта. Будний вечер, пробок уже почти нет. Был ещё час в запасе. Я поболтал с админами на запрятанной в центре базе «Купола», выпил кофе и вышел на парковку. На Киевское шоссе навигатор предложил выбираться по набережным и по проспекту Вернадского, на Ленинском образовался какой-то затор.

На Покровский бульвар с Китай-города – по Колпачному на Хохловский, потом зигзагом на Подкопаевский и налево на Большой Трёхсвятительский. Дорога лезет в гору на холм, натурально Сан-Франциско. Ну а дальше – по Покровскому под мост на Москворецкую набережную. Показались подсвеченные в темноте башни Кремля. Я включил радио и приоткрыл окно. Весна!

Ведущая в эфире зачитывала новости:

– Программа реновации вызвала ожесточённые споры, москвичи разделились на два враждующих лагеря. Одни за снос, другие против. Напомним, митинг по поводу программы расселения состоится через неделю. А мы возвращаемся в студию к тезисам нашего гостя по поводу грядущих выборов.

– Выборы президента Франции, как мы знаем, всколыхнули всю Европу. Ле Пен обвиняет Меркель в поддержке Макрона, – взволнованно сообщил гость. – Бабское царство! Планету накрывает матриархат!

– Мы же не знаем – поддерживает ли она его на самом деле? – вставила ведущая.

– Что-о? Да вы с ними заодно? Я и говорю – бабы на шею сели! И не перебивайте меня! – взвился гость.

– У нас же диалог? – пролепетала ведущая.

– Ах ты, блять, скотина тупая! – послышался звук вырываемой из стола аппаратуры и звон разбившейся о стену кружки. – Я тебя больше и знать не знаю, сука!

Эфир огласили крики. Гость верещал, как зарезанный, раздался шум борьбы, гремели стулья, доносились вопли. В студии, похоже, грянула драка. Я переключил станцию.

Кремлёвские башни тем временем приблизились.

Справа показались пёстрые купола Василия Блаженного на Васильевском спуске. Я въехал под Большой Москворецкий мост. Освещение под мостом вдруг моргнуло… но показалось, что это всё вокруг вдруг вспыхнуло и тут же погасло, погрузив на секунду мир во тьму. За мгновение перед этим я увидел, как на экране навигатора мелькнула странная надпись:

«Режим телепортации включен!».

Я уставился вперёд, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте, и вдруг с правой стороны из мрака показался дорожный знак:

«Большое Свинорье».

Сразу за ним торчал ещё один щит с указателями:

– Шарапово, 2 км.

– Толстопальцево, 6 км.

– Аэропорт «Внуково», 15 км.

От неожиданности я затормозил так, что воткнулся грудной клеткой в руль.

Отдышавшись, я вышел на дорогу.

Кремль и Москва-река пропали. Вокруг только тёмные голые поля. За полями лес.

Голова слегка закружилась: «Стошнит или нет?» – промелькнуло.

Я опёрся на капот, чтобы не упасть.

Нет, я, конечно, слышал, что навигаторы иногда пошаливают в самом центре. Но… что происходило со мной всё то время, пока я сюда ехал через весь город? Лунатизм? Нарколепсия? Провалы в памяти? Я что – опасен для окружающих?! Или я контролировал себя, пока был на дороге? У кофе был странный привкус! Боже…

Меня ослепил свет фар. Из темноты вынырнул «Урал» с коляской. Полицейский в белых крагах и синей рубашке притормозил и козырнул, кивнув на машину:

– Что случилось?

– Где Аэропорт? – выдавил я.

Он с большим удивлением разглядывал автомобиль и номера.

– Ты что – сын Высоцкого? Крутая тачка! Что это за иномарка такая странная? Американская что ли? А номера югославские? Эх, красиво жить не запретишь!

Он снял фуражку и почесал затылок.

– Аэропорт – прямо! По Боровскому, потом направо на Центральную. Ну ладно, бывай!

Он скрылся в темноте. Я на полусогнутых обошёл машину и залез внутрь.

«По Боровскому… по Боровскому…» – бормотал я не в силах справиться с потоком мыслей.

Я поводил пальцем по карте на экране. Навигатор не ловил сеть, телефон тоже. Зарядка садилась. Тут взгляд мой упал на часы – 00:30. Оппа! Приехали!

Что бы тут ни происходило – это происходило дольше, чем я думал. Где я был три часа?!

Сеть не ловит. Я без связи. Вера ждёт в аэропорту? Или добралась сама до бабушки? Обычно она просит отвезти её к бабушке. Бабушка живёт тут рядом – в посёлке Внуково.

«Она должна быть уже у неё», – решил я. – «Вызвала такси. Не станет же она столько ждать!».

Я решил сначала встретиться с Верой, поговорить – и потом только разбираться со всей этой дерьмовой ситуацией с провалами в памяти и расшатанной психикой. Вера всегда умеет успокоить. «Успокоиться!» – вот единственное, что мне сейчас нужно. Я выдохнул и медленно поехал вдоль погружённой во тьму просёлочной дороги, ориентируясь по указателям вместо навигатора.

Эх, плоха жизнь без навигатора – я был в полной уверенности, что сейчас проеду мимо терминала «Внуково-3», но вместо него было пустое поле. Не там свернул?

Миновал Изварино. Молодую Гвардию. Дачи Писателей. Время от времени попадались огромные плакаты: «Решения Партии – в жизнь!». Вот так вот – без названия партии. А зачем, если партия одна? Поискал радиостанцию.

– Ударным темпом началась в этом году посевная… Неспокойная ситуация на юге Сирии… Забастовка «Эрфранс»… Триумфальные гастроли Большого театра в Париже… – ведущая помпезным голосом монотонно зачитывала новости. Я выключил.

Наконец, показался двухэтажный дом вериной бабушки на окраине посёлка.

Я притормозил, вышёл и постучал в дверь. Дверь приоткрылась, показалась полоска света. Послышались голоса, люди о чём-то жарко спорили. Я узнал голос вериного отца. В гостиную вышла Вера. Честно говоря, я её даже и не узнал сразу… Она была одета, прямо как её мать в молодости, как на одной из фотографий… Как же они похожи. Профиль, скулы. Цыганская кровь. Вера остановилась и посмотрела на меня.

– Вы кто? – холодно улыбнулась она.

– Слушай, ну не злись. Я опоздал… Что-то случилось!

По лестнице медленно спустился мужчина. Её отец? Желваки у него ходили ходуном. Он был явно чем-то сильно взбудоражен.

– Так это – он?! – мужчина посмотрел на Веру.

– Не понимаю – о чём ты? Отстань уже от меня со своей ревностью!

Он подошёл и снял со стены охотничье ружьё.

Я понял, что ситуация выходит из-под контроля. Голова, словно треснула. Похоже, и здесь что-то произошло тоже, пока я был в отключке! Что-то, вообще, произошло непоправимое со всем вокруг! Я не мог ничего понять, и не было времени со всем этим разбираться! Я стал пятиться. Споткнулся. Упал. Выбежал во двор. Запрыгнул в машину и дал по газам. Поговорим потом спокойно, позже. Сзади раздался выстрел. Я заметил, что отец прыгнул на свой мотоцикл и рванул за мной. Ну, дела! Что, вообще, происходит?! Я ускорился и, нырнув в темноту, вдруг на секунду ослеп, словив яркую вспышку встречных фар.