Этюды романтической любви

Нисколько не пораженная его словами, девушка взглядом обдала эмоциональной тусклостью.

– Даже если ты исполнишь всё перечисленное, то всё равно не добьешься любви моей. Пойми, наконец, я не могу даровать то, чего нет во мне по отношению к тебе. – холодно ответила заинтригованная девушка.

– Тогда, хочешь я буду жить для тебя, или умру ради тебя. – отчаянно не унимался юноша.

– Феликс, ты уже знаешь ответ.

Зрачки Феликса впали в глубокое отчаяние, не сводя горестных глаз с девушки, он готов был излить неустанные слезы печали из напухающих век, дабы тем самым немного облегчить муки сердца. Неоспоримая правда безжалостно жгла его юную мятежную сущность.

– Признайся себе, что ты одержим мною. Ты свою одержимость называешь любовью. – теперь уже мягко, но твердо проговорила Фелиция тоном заправского психолога.

– Тогда почему именно ты – моя любимая, из огромного числа девушек мое сердце избрало именно тебя. И на всем жизненном пути я буду любить только тебя одну. – искренно сердцем изливал кровь словес любящий юноша. – Прости за то, что я настолько безумен. Прости за то, что мое больное сердце заключило в себе твой святой образ, ту светлую первородную частицу души твоей. Прости, но я не могу иначе. Прости за то, что я не обладаю теми качествами, какие тебя привлекают в мужчинах. Прости, что я никто, и останусь никем. – сказал Феликс. – И я знаю, любовь твоя бесценна, и чтобы я не предпринял или подарил тебе, всё ничтожно, всё недостойно, тленно, несносно, временно и бренно.

– Мы просто разные люди, у нас нет ничего общего. – заключила девушка.

– Поверь, я видел многие пары, настолько несвойственные и различные, непостижимые для стереотипного сознания, что не подлежит пониманью по какой причине они вместе. – и Феликс тут же выпалил. – Любовь! Вот что их связывает, вопреки внешности и уму, предпочтений и интересов. Да, они различны, но любовь неразлучно соединяет несовместимое, склеивает разбитое, излечивает больное, и воскрешает мертвое.

– Вот и дан ответ на все твои вопросы. Между нами нет любви, и не может существовать.

– Но по какой тогда причине столь ужасный человек, столь грешный и бездарный, я, смею мыслить о тебе, созерцать, разговаривать, обращаться и требовать ответного внимания, кто я такой, чтобы требовать от тебя что-либо. Я устремляюсь телом и душой к кому-то прекрасному, ведь по сравнению со мной ты ангел, ангел светлый и непорочный. Но как я только посмел высвободить свои чувства и огласить их не единожды. Нужно было сохранить их в себе. – Феликс дрогнул. – Нет. Тогда бы я окончательно сошел с ума и жалел бы о том утраченном времени, зрелость длится очень долго, но юность скоротечна, ее не вернуть, посему я наслаждаюсь расцветом твоим и не могу, то мгновение проспать, упустить. Только скажи, и я покину твою жизнь навсегда, скажи! Но ты молчишь. Неужели тебе нравиться смотреть на мои страдания? Ты просто добра ко мне, ты знаешь, что лишив меня и крупицы своего сокровенного внимания, ты тем самым ввергнешь меня в бездны безумия и глубины отчаяния. Добрая заботливая муза Фелиция, как же тебя недооценивают.

– Ты так много говоришь о себе. Бесформенные чувства, пугающие страхи переполняют тебя. Должно быть тебе ужасно больно. – горько сказала девушка.

– Для других я пустой невзрачный сосуд, потому они не ведают то, что находится внутри, а зрят лишь на гладкую или шершавую скучную поверхность. Я раскрываюсь только перед тобой, посему можешь принять меня или отторгнуть.

– Разве я виновата в том, что не люблю тебя? И боль ты причиняешь сам себе. Потому отпусти меня. – пожелала девушка.

– Никогда я не разлюблю тебя, ведь любовь вечна. Говорят – тот, кто много рассуждает о любви, на самом деле не так уж и влюблен. Но разве любовь можно понять? Постичь любовь также трудно как приблизиться духом к Богу. Разве возможно постичь непостижимую безграничную безначальную суть всего? И я ничего не знаю, но чувствую сердцем, мои уста говорят слова сердца, а руки творят шедевры сердца.

Фелицию изрядно утомили безжалостные порывы славословия Феликса. Будучи вдохновленным видением своей любимой, он сопереживает то нечаянное воздыхание непрестанно. Его чинно воздыхающие мысли льются при разлуке с Фелицией, те бескорыстные дифирамбы юной непосредственности и мечтательности, нынче исторгаются молниеносно, карая, пугая. Преодолевая страх стеснения с помощью искренних излияний сердца своего, он говорит просто, как обычный человек, не имеющий вольного времени на подбор сложно-произносимых слов. Ему необходимо дословно со всей незамысловатостью слога передать девушке свое любовное послание, одарить ее откровением и содрогнуть предложением.

В тот духовный период, проблемы мира уходят на второй план, остовы реальности становятся хрупкими, шаткими, ибо во всем мире есть лишь они двое, потому окружение словно затаилось в ожидании трагедийной развязки. Он ощущает легкость, а она словно уже знает все роковые ответы на его насущные вопросы. И сколь и прежде он наивно продолжил изъясняться на понятном только одному ему языке биения своего любящего сердца.

– Я слушаю тебя, потому что понимаю – помимо моих чувств и воззрений на мир есть еще и другие, не менее важные, особенно непосредственно затрагивающие меня саму. – сказала девушка.

– Потому не удивляйся восхищению моему о твоей неописуемой первозданной красоте. Ты не можешь видеть себя моими любящими глазами, тебе не почувствовать тепло исходящее от тебя, излучаемое от тела твоего. Вот я сижу на расстоянии, но меня словно опаляет печь, стоит повернуться боком и только часть моих рук и лица будут согреты, это доказывает, что источником тепла являешься ты. По обыкновению душа моя заключена в потаенную темницу, здесь холодно и одиноко, лишь короткий лучик света веры из оконца освещает меня. Душа моя кричит, но ее никто не слышит, душа стучит и царапает стены, но всем безразличны те звуки, душа страдает, но те болевые стенания утихают, когда ко мне в камеру приходит посетительница, редкая, драгоценная. Тогда на несколько часов душу мою выводят из темницы и оставляют наедине с тобой. Обретя долгожданное спокойствие, душа моя вскоре согреется и позабудет яростные потуги безумия. Жаль та встреча вскоре окончится, и меня вновь заключат под стражу. Я сам заточу себя в себе.

– Тебе нужно раскрыться, познакомиться с новыми людьми, отпустить меня и отыскать ответную любовь, другую девушку, которая сможет полюбить тебя, Феликс. – пыталась сгладить неровности его высказываний своевольная девушка.

– Не говори так, ты призываешь меня ко лжи. Любить тебя, но быть при этом с другой девушкой, нет, никогда я не опущусь до такого, не бывать тому. Сколько лет, шесть, семь, я люблю тебя своею ничтожной любовью, и отступиться от заповеданного обета сердцем не посмею. Слишком долгий путь я проделал, чтобы идти обратно. С какой целью я устремляюсь к тебе? Не для взаимности, я просто желаю сотворить для тебя нечто достойное, достойное памяти обо мне. Я не могу отпустить тебя. Ты можешь лишить меня памяти, но останутся чувства, лиши меня чувств, но останутся воспоминания. Прости, за то что тебе приходиться слушать мои бесхитростные безрассудства. – прежде он не давал выход слезам, дабы они не мешали ему говорить, однако спустя некоего времени, изрекши многое из вышесказанного, слезы хлынули из его набухших глаз и струйками потекли по бледным щекам. Феликс не стал скрывать их и не посчитал зазорным свой плачь.

Фелиция не растрогалась, а еще сильнее начала жалеть его, укоряя его непомерную слабость и умозрительные заблуждения. Перед собой она видела большого ребенка, не ведающего правил во взрослых играх, в которых правит эгоизм, поэтому любовь им видится лишь как способ достижения собственного удовольствия и благополучия.

– Я смирен, потому что опустошен. Иногда мне кажется, что весь мир будто создан исключительно для меня, и ты словно создана для моих страданий, ради моего мимолетного счастья. Я словно один не могу понять мир, и не могу понять, что такое любовь. Во мне говорит гордыня, я гордец, которому гордиться нечем. Этот мир создан только для вас, а я лишь “тень веков минувших…”. Иногда во мне просыпается нормальный человек, и он желает быть любимым, иными словами он желает, чтобы его любили. В эти краткие вспышки обыденности я забываю, предаю забвению свое внешнее и внутреннее уродство, недалекость ума, я кажется, обычен – говорю я себе с иллюзией уверенности, потому жду ответный взгляд девушки, но она также безучастна к моей жизни, я ей неинтересен, ведь я ужасен, однако иногда воображаю себе иное. И в то краткое время я жажду взаимности от тебя, мне оказывается недостаточно воздыханий и душевных творений, кажется, я могу обладать тобой, могу составить с тобой обыкновенную пару, как у всех счастливых молодых людей. Поэтому, Фелиция, прошу тебя, скажи мне – нет, изреки тому моему заблуждению громкий отказ, огласи во всеуслышание ответ на мое предложение тебе – быть вместе.

– Извини, мне придется отказать тебе, так как у нас нет будущего и … нет. – ответила учтиво девушка.

– Достаточно. – оборвал ее Феликс. – Благодарю тебя, отныне во мне живет лишь духовная любовь к тебе, и тот нормальный человек более не проснется, ты убила его одним малым словом. Как трагично, не правда ли, я полюбил ту, для которой я всего лишь пустое бесполезное место. Я часто спрашиваю себя, а какова моя мечта, но не нахожу ответа, должно быть мечтаю составить с тобой единое целое, на земле и на Небесах, о как всё это романтично, однако всё рушится при возвращении в реальность. Должно быть, одиночество – это когда человек находится лишь внутри души своей, рассуждает, воссоздает образы и мир окружающий растворяется дымчатой поволокой безысходности, есть только я и более никого, лишь мои мысли, фантазии и замыслы и более никто и ничто не потревожит мое безмятежное существование. И скоро я предамся одиночеству, но прежде, побуду с тобой еще немного.

– Тебе определенно нужно побыть одному и переварить всё мною сказанное. Но я не удивлена, я знала, что ты рано или поздно высвободишь свои нетрезвые чувства и обретешь покой душевный на некоторое время. – лаконично, даже задорно произнесла Фелиция.

– Может быть. Однажды я отпущу тебя, не буду больше докучать тебе. Отпущу тебя на волю, словно птицу из душной клетки.

– Скорее себя.

– Но не сейчас. Мир создан для меня, вокруг актеры, которые играют свои обыденные роли, они счастливы, и лишь я один импровизирую, или вовсе наоборот. Я не могу обвинить тебя в расчетливости, сухости взаимоотношений или черствости сердца, нет, таков суровый закон мира сего, что меня невозможно полюбить. Потому не смею обвинять или судить тебя, твои действия и слова, к сожалению, предсказуемы. Фелиция, ты обычная уникальная девушка, а я безумец, дерзнувший соприкоснуться с тем, чего недостоин. Прости меня. – говорил слезно Феликс.

Их диалог окончился на грустной минорной ноте, одна единственная клавиша завершила череду излияний карающего ненастного сердца юного Феликса, готового в любой неподходящий момент потерять всякое сознание, отчего он облокотился на спинку шершавого стула, и тяжело дыша, смотрел смущенно в пароксизму сатиры небытия неразделенности любви сквозь непроницаемую действительность своего драматичного бытия. Соленые потоки на его лице обжигают кожу, руки его дрожат, а ноги вопрошают у души сигнал к бегу, его горло пересохло, его тело сотрясает нервная дрожь здравого сумасшествия. Он чувствует неминуемое падение, еще немного и он разобьется насмерть, но умереть нисколько не страшится, поскольку отправил в мир, в воздушное пространство сотню слов, которые благополучно донеслись до проницательного слуха девушки, она услышала их, запомнила, посему он оставил вездесущую память о себе, и вечно будет жить в ее воспоминаниях. Фелиция позабудет тех кавалеров уверенных и красивых, но скупых на чувства и слезы, разучившиеся плакать, они смешаются толпой в ее памяти, а он, кропя манжет рубашки каплями живой воды, навсегда врежется в ее мироощущение, потому отныне видимость человеческой сущности стала для нее шире и многогранней.

Правдой является истина о бессмертии души человеческой, раз она способна вынести столько смертельных ран. И душа его кричала и рвалась на волю, страшный вопль рыданий сотрясал его внутреннее естество. Но никто из людей не слышит наши крики, когда с нами творят несправедливость. Не слышат когда ругают и бьют ребенка, в то время как детство должно быть наполнено счастьем и довольством. Известно, что повзрослев, мы и так вдоволь набьем синяков, еще впереди скорби и неприятности. Став взрослыми заимеем понятие – ответственность, тогда с какой целью малое дитя лишают ласки и родительской заботы, требуют от ребенка возношения и почетных заслуг, потому дитя так кротко молчит, по причине боязни, но в душе своей стонет и кричит неистово. Еще когда нам дико плохо, мир словно переворачивается, нам грустно и больно, но люди вокруг с улыбками на лицах проходят мимо, либо вовсе отказываются воспринимать наши слезы, демонстративно продолжают эгоистично довольствоваться радостями своих жизней, не замечая других. И мы кричим им – услышьте нас, но тот глас бесследно растворяется в темном безвременном вакууме пустых комнат. Если бы только они расслышали те крики, что оглашают люди обремененные бременем нести свой крест без ропота и прекословий. И как бы художник не сопротивлялся и не любил свое предназначение, возложенное на него Господом, вопреки суждениям своим, вопреки желаниям своим, он всё равно берет в руку кисть и начинает писать картину своей гениальной жизни. Таким образом, и Феликсу больно находиться рядом с Фелицией, чувствуя себя окрылено-возвышенно вознесшимся, и скверно-подавлено униженным, терзаемый двуличьем, юноша страдает безмерно, ведь всегда недостоин и доли ее внимания.

А, а, а, а, а, а, а…р, р, р,… – кричит он в душе своей отчаявшейся, превозмогая укоры судьбы, стонет кроваво сердечно, тем самым скоро лишая себя способности мыслить разумно, полностью предается чувствам, слывет окончательным сокрушением надежд. Смотрит в глаза любимой девушки и беззвучно твердит – “Круши мой мир и на тех развалинах я воздвигну новый. Создай свой мир, и я более не трону оный!” Но вместо тех метафор он тихо проговорил следующую прозаичную канцону.

– Говорят, что когда человек испытывает и излучает любовь, в его животике словно порхают бабочки, но в моей утробе поселились мотыльки, которые рано или поздно сгорят. Ответь мне – почему мы все умираем, почему людей забирают на пике славы, в семейном счастье, ведь они так необходимы, но их болезненно изымают? А я ничтожный живу и не уподобляюсь им, не желаю тех безмерных благ коими они располагали, должно быть, они испытали за свою краткую жизнь всё, что могли, получили всё что заслужили, значит, я не заслужил успокоение, ведь ничего еще не понял, не создал, не сохранил. Ответь, прошу, почему нам суждено умереть? Дабы воскреснуть! Я знаю ответ. Дабы понести свою жизнь на суд, и на том суде не будут разделять на грешных и праведных, ибо каждый из нас не обладает святостью. Каждый человек слаб, потому зовется грешником, совершает злодеяния мыслью, словом, или делом, а исповедь и отпущение грехов нам неведомо, лишь чувство освобождения подсказывает нам об очищении. Также и каждый человек творит добродетели, малые или великие. Мы будем разделены на верных и неверных, на тех, кто покаялся, и тех, кто ленился просить прощения. У каждого свой крест и на суде поделят на достойных и недостойных креста, мы лишь несем, или бросаем бремя свое, помогаем нести ближнему, помогаем Христу, неся в миру память о Нем, слова Его и чудеса. Посему образу суд состоится, и не будет иметь значение то, как долго мы волочили предназначение свое, один миг или с самого рождения до преклонных зим, награда для всех верных едина. Едина истина для всех страждущих познания правды, един смысл для всех жаждущих обрести верный путь.

Но прежде чем я уйду в мир иной, помни, что и по моему телу струилась кровь, мое сердце многозвучно билось, душа моя также страдала и радовалась мгновениям счастья. Помни – я любил тебя. Я люблю тебя.

Но разве возможно потерять то, что не имеешь? Не располагая жизнью, можно ли лишиться ее? Ты взираешь на меня как на сумасшедшего, да, так оно и есть, но я теряю тебя мучительно. Ибо ты часть меня, ты вся личная жизнь моя, потому столь невыносимо трудно прощаться с тобой.

Господь заповедовал любить ближних своих, любить всех людей на планете, вне пола, наций и религий, всех, даже если они не отвечают нам взаимностью, а более того унижают нас. А ты для меня самый близкий человек на свете, потому я просто обязан любить тебя. Вопреки всему. – тут Феликс хрипло перешел на полушепот, прежде он никогда столько не говорил.

– Ты задаешь мне бессвязные неразрешенные вопросы. А не задумывался ли ты, что все эти слова всего лишь иллюзия, ты всё выдумал, тебе просто так удобно жить. – защищаясь сказала девушка ошарашенная его речью.

– Моя любовь правдива. Когда ты, Фелиция, рядом со мной, я счастлив, нечто теплое и светлое наполняет душу мою, я начинаю видеть пленительную красоту этого мира, я перестаю думать о смерти. Ведь я вижу в твоих глазах вечность, я более не ощущаю себя одиноким, я больше не хладный призрак, раз ты относишься ко мне с добротой и вниманием. И во время разлуки я ощущаю потерю, мир блекнет и почти лишается смысла, я забиваюсь в темный угол и плачу. Вот две стороны любви, и скажу откровенно, первый вариант мне куда милее и дороже, посему хочу жить в радости, а не в унынии. Но чистое сердце твое распорядилось иначе.

Я часто смотрю на фотографии, на которых ты достоверно изображена. Тогда я ясно пугаюсь. Неужели я посмел полюбить столь очаровательное создание? Даже не описать, как меня пугает твое величие, глубина красоты и многогранность души твоей, я настолько жалок по сравнению с твоей фотографией, но я понимаю – почему мое сердце отыскало тебя. До создания Вселенной Творцом, мы уже встретились в лоне престола Его, до рождения Солнца в моей душе жила любовь к тебе. И родившись младенцем, я созидал в себе ту невинную любовь, томясь ожиданием встречи с тобой.

Ты не принадлежишь мне, но мы вместе, мы в одной Вселенной, у нас один Создатель.

Прости, за то, что тебе приходиться видеть мои слезы, но без них невозможно честное искреннее славословие, покаяние или молитва, признание или просьба, слезы подтверждают мою сердечность и мою правдивость.

Многие скажут, что моя любовь безответна, но я ответственен за свои слова, и потому моя верность к тебе по-прежнему сохраняется мною с благородством рыцарским. Однако значимость сего подвига невелика.

Ты не веришь мне, но разве возможно создать то, что создало нас, ведь любовь сотворила нас, Бог есть любовь, в каждом нашем высшем чувстве Он обитает, частицей той божественности мы все наделены. Разве можно отрицать любовь, когда мы рождаемся по ее велению и умираем, мы плачем и радуемся, внимая простому существованию ее или преломлению, если ноша та, оказалась слишком тягостной.

Сколько угодно ты можешь строить из себя плохую девочку. Словно в гармонии рождается хаос. Но это не так. Внутри ты другая, существо твое совершенное ангельское, под слоем недугов современного общества, и под копотью порока я вижу твою чистоту. De profundis. И чтобы ты ни делала, не погасить тебе нежное свечение ангельских крыльев за твоей спиной.

– Думаю тебе необходимо успокоиться, ты пугаешь меня всё сильнее. – нервически проговорила Фелиция.

– Но мне не страшно, я боюсь лишь потуги той удручающей мысли, которая предрекает нашу скорую разлуку. Люди всеми ведомыми и неведомыми силами цепляются за жизнь, борются со смертью, но скажи мне, когда они со смирением утвердят в сердце своем мысль – время пришло? Когда-нибудь. И мое время давно уже миновало, я осознаю это, потому я здесь. Я лишь пытаюсь исполнить предназначение свое. Порою во мне зарождается неистовый ропот и печальное негодование, ведь за труды я не познаю земных благ и благодарностей, я просто делаю то, к чему призван. Ведь с честью неся свое бремя, мы заслуживаем небесные сокровища, которые на весах куда тяжелее страстей. Знай же, если я за всю свою жизнь, улучу в дар песчинку белого благого золота, я в свою очередь подарю ее тебе, твоя душа куда важнее моей, ты станешь непревзойденным украшением небесного Рая.

Любовь ослепляет, потому я лишь грежу о том, что мы вместе, там, через расстояния ты помышляешь обо мне. Неужели я заблуждаюсь? – вопросительно поник Феликс. – Оказывается мы два разных человека, связанные лишь краткими воспоминаниями. Мы живем отдельно друг от друга, и жизни наши нисколько не соприкасаются. Ты не думаешь обо мне. Лишь молитва единому Богу объединяет наши души. Кто я? Никто в твоей жизни.

– Это не так, вспомни наши встречи, мои звонки и сообщения, неужели я стала бы это делать для человека, который мне безразличен. – девушка попыталась взбодрить опечаленного юношу.

– Ты это делаешь из жалости и по доброте душевной. Я должен по ничтожности своей довольствоваться малым, но я ненасытен и жаден до женского внимания. А женское внимание для меня это огромная редкость, и если ниспосылается на меня эта величайшая милость, то я наслаждаюсь сим моментом с упоением поэта, однако со временем хочу еще и еще. Но это больше не происходит, мой телефон молчит… Мне больно. Знай же, что я всегда буду рад твоему выбору, любому спутнику твоей жизни. Потому что любой лучше меня. Может быть, я даже буду присутствовать на вашей свадьбе, буду улыбаться и шутить, но знай, в глубине души своей я буду ощущать нестерпимую боль и несказанную потерю, ибо отныне я потеряю всякий крохотный шанс на наше единство в паре. Посему многие живут полноценной жизнью, со сформированными отношениями, а некоторые лишь грезят о том благополучии.

Отношения бывают двух видов – земные и небесные. Земные отношения обуславливаются обыденностью. К примеру, человек встречается и признается в любви одной даме, затем другой, они расстаются, и вновь соединяются, они не брезгуют физической близостью. В друг друге они видят простых людей, они светски возвышенны, либо цинично низменны. В таких отношениях процветают измены и счастье земных благ, они эгоистично выбирают себе наилучшего партнера, смотря и изучая характеристики человека, поэтому отношения земные довольно циничны, посему широко распространены в широком круге общества. Существуют также отношения небесные, романтические. В земных отношениях как правило любят того кто рядом находится, а в небесных отношениях можно любить ту девушку, которая пребывает на другом континенте земного шара. Например, можно влюбиться в знаменитую актрису. Однако она не будет знать о нем практически ничего, но полюбивший ее юноша будет пытаться достучаться до нее, будет добиваться встречи. Физическая близость в таких отношениях неважна, главное суть любви это чувства и эмоции. Полюбивший видит в любимой неземное высшее творение, но не простого человека, потому его отношения к ней духовны и невинны. Выбора партнера в таких отношениях попросту не может быть, ведь любят на протяжении всей жизни одного человека, даже если она или он не ведает того важного события. Посему эгоистических наклонностей в таких романтических отношениях просто не может быть, многое идет в ущерб себе, наперекор раздутому эго и всевозможным плотским хотениям. Земные отношения считают небесные отношения никчемным сумасшествием. Они не могут понять, как вообще можно любить и страдать, не видя любимую и не слыша ее, они считают, что такая любовь ничего не дарует, а лишь отнимает. Небесные отношения они считают легкими, ведь в них ничего не происходит, так как в земных отношениях есть ссоры и свидания, расставания и поцелуи, столько всего, а в небесных отношениях лишь невидимые чувства и призрачные сладчайшие видения. Небесные отношения считают земные отношения обыденностью, в коих отсутствует творчество и нестандартность бытия человеческого. Всё слишком просто и самолюбиво, земные отношения не могут пойти на жертвы, им легче расстаться и начать всё сначала с другим человеком, нежели мудро хранить верность избраннице своего сердца. Они умышленно стремятся быть как все и поступают как все, облегчая тем самым себе жизнь. Обидеть любимую для них ничего не стоит, но вот никогда не прикоснуться к любимой, быть нецелованным девственником всю жизнь – это земные отношения считают мукой. И посему люди разделены в отношениях своих. Первые не поймут последних, а последние не уразумеют первых. Проигравший не поздравит победителя, потому что будет слишком огорчен своей потерей, а победитель не посочувствует проигравшему собрату, потому что будет упиваться собственной славой и всеобщим вниманием. На самом же деле оба этих вида отношений весьма трудны.

Также и мы с тобой приемлем разные взгляды и суждения. Вот ты живешь, а я нахожусь в предвкушении смерти. Ты в чаяниях близкого расставания со мной, а я вечно люблю, и буду любить лишь тебя одну.

Как долго мне еще блуждать по миру? Идти долиной смертной тени, и лететь на свет ярчайший в спектре солнечном. Достигнув того света, почувствую, как радость внутри меня лучезарно воссияет, но внешне упавши навзничь от усталости, склоню главу седую, обернусь и приму преклонную старость. О как же я долго шел, онемели члены тела моего, уста сковало молчание, а глаза уж укрывает пелена тумана прошлого. Я здесь и, кажется, нет меня. Спроси у меня, как долго я намерен преследовать тебя? Извини, но у меня нет ответа на этот вопрос. – продолжительно почти задыхаясь говорил Феликс.