Альрауне

скачать книгу бесплатно

Гусарский лейтенант нагнулся и поднял предмет, который послужил причиной несчастия. Взял его в руки и начал рассматривать со всех сторон.

На стене висели всевозможные редкие вещи. Какой-то божок – полумужчина, полуженщина, пестрый, раскрашенный желтыми и красными полосками. Два старых рыцарских сапога, бесформенных, тяжелых, с большими испанскими шпорами. Докторский диплом иезуитской высшей школы в Севилье, напечатанный на старинном сером шелке и принадлежавший одному из предков Гонтрама. Дальше роскошное распятие из слоновой кости, выложенное золотом. И наконец тяжелые буддийские четки из больших зеленых камней.

А совсем наверху висел тот предмет, который только что упал на пол. Видна была широкая трещина в обоях, откуда он вырвал гвоздь. Это была коричневая пыльная палка из окаменевшего дерева. Она напоминала своим видом дряхлого человечка в морщинах.

– Ах да, это наш Альрауне! – заметила фрау Гонтрам. – Хорошо, что как раз Сефхен тут проходила: она ведь из Эйфеля, у нее твердые кости, а то если бы тут сидел Вельфхен, эта противная штука наверняка раздробила бы его маленький череп!

Советник юстиции разъяснил:

– Он уже несколько веков сохраняется в нашей семье. И уже раз был такой же случай: дядя мой рассказывал, что однажды ночью он упал ему на голову. Но он был, наверное, пьян – он очень любил выпить.

– Что это, собственно? И для чего? – спросил гусарский лейтенант.

– Он приносит богатство, – ответил Гонтрам. – Есть такое старинное предание. Манассе сможет его вам рассказать. Поди-ка сюда, коллега! Как это предание об Альрауне?

Но маленький адвокат не пожелал рассказывать.

– Ах, все и так знают!

– Никто не знает! – воскликнул лейтенант. – Никто, вы преувеличиваете наши познания.

– Расскажите же, Манассе, – попросила фрау Гонтрам. – Мне тоже хотелось бы знать, что означает эта противная штука.

Он уступил просьбам. Он говорил сухо, деловито, точно читал вслух какую-то книгу. Не торопясь, едва повышая свой голос, и в такт своим словам размахивал все время человечком.

– Альрауне, альбрауне, мандрагора, также и манрагола, mandragora officinarum. Растение из семейства solanazeae. Оно встречается в бассейне Средиземного моря, в юго-восточной Европе и в Азии вплоть до Гималаев. Листья его и цветы содержат наркотики. Оно употреблялось прежде как снотворное средство, даже при операциях в знаменитой медицинской школе в Салерно. Листья его курили, а из плодов приготовляли любовные напитки. Они повышают чувственность и делают женщин плодовитыми. Еще Иаков применял его. Тогда растение называлось дудаимом. Но главную роль играет корень растения. О его странном сходстве со стариком или старушкой упоминает еще Пифагор. Уже в его время говорили, что оно действует как шапка-невидимка, и употребляли его как волшебное средство или, наоборот, в качестве талисмана против колдовства. В Средние века во времена крестовых походов зародилось и германское предание об Альрауне. Преступник, распятый обнаженным на кресте, теряет свое последнее семя в тот момент, когда у него ломается позвоночный столб. Это семя падает на землю и оплодотворяет ее: из нее вырастает Альрауне, маленький человечек, мужчина или женщина. Ночью отправлялись на поиски его. В полночь заступ опускался в землю под виселицей. Но люди хорошо делали, что затыкали себе уши, потому что, когда отрывали человечка, он кричал так неистово, что все падали от страха. Еще Шекспир повествует об этом. Потом человечка относили домой, прятали, давали ему каждый день есть и по субботам мыли вином. Он приносил счастье на суде и на войне, служил амулетом против колдовства и привлекал в дом богатство. Располагал всех к тому, у кого он хранился, служил для предсказаний, а в женщинах возбуждал любовный жар и облегчал им роды. Но несмотря на все это, где бы он ни был, всюду случались несчастья. Остальных обитателей дома преследовали неудачи, во владельце своем он развивал скупость, развратные наклонности и всевозможные пороки. А в конце концов даже губил его и ввергал в ад. Тем не менее эти корни пользовались всеобщей любовью, ими торговали даже и брали за них огромные деньги. Говорят, будто Валленштейн всю свою жизнь возил за собою Альрауне. То же самое рассказывают и про Генриха Пятого Английского.

Адвокат замолчал и бросил на стол окаменевшее дерево.

– Очень любопытно, право, очень любопытно! – воскликнул граф Герольдинген. – Я крайне признателен вам за вашу маленькую лекцию, господин адвокат.

Но мадам Марион заявила, что она бы ни минуты не держала в своем доме такой вещи. Испуганными, суеверными глазами посмотрела она на застывшую, костлявую маску фрау Гонтрам.

Франк Браун быстро подошел к тайному советнику. Его глаза сверкали, он взволнованно взял старика за плечо.

– Дядюшка, – шепнул он, – дядюшка…

– В чем дело, мой милый? – спросил профессор. Но все-таки встал и последовал за племянником к окну.

– Дядюшка, – повторил студент, – вот этого тебе только и нужно. Это лучше, чем заниматься глупостями с лягушками, обезьянами и маленькими детьми. Дядюшка, не упускай случая, пойди по новому пути, по которому никто до сих пор еще не шел! – Его голос дрожал, с нервной поспешностью пускал он дым папиросы.

– Я не понимаю тебя! – заметил старик.

– Сейчас поймешь, дядюшка! Ты слышал, что он рассказывал? Создай же Альрауне, существо, которое бы жило, имело бы плоть и кровь! Ты способен на это, ты один и никто кроме тебя во всем мире!

Тайный советник посмотрел на него негодующе и удивленно. Но в голосе студента звучала такая уверенность, такая могучая сила веры, что он стал вдруг серьезным. Против своей воли.

– Объясни мне точно, Франк, что ты хочешь, – сказал он, – я, право, не понимаю тебя.

Его племянник покачал головой.

– Не теперь, дядюшка. Я провожу тебя домой, если позволишь.

Он быстро повернулся и подошел к Минхен, разносившей кофе, взял чашку и быстро опорожнил ее.

Сефхен, другая горничная, убежала от своего утешителя. А доктор Монен бегал повсюду, быстро, проворно и деловито, точно коровий хвост в летнее время, когда много мух. У него чесались руки что-нибудь сделать, он взял Альрауне и начал тереть его большой салфеткой, стараясь очистить от пыли. Но тщетно: много веков его не вытирали, Альрауне грязнил только одну салфетку за другой, но сам не становился от этого чище. Тогда неутомимый человек поднял его и ловким движением бросил в большую миску с крюшоном.

– Пей же, Альрауне! – воскликнул он. – В доме плохо с тобою обращались. Тебе, наверное, хочется пить. – Он влез на стул и начал бесконечную торжественную речь в честь обеих конфирманток. Пусть они навсегда останутся такими же девочками в белых невинных платьицах, – закончил он свою речь, – я желаю этого им от всего сердца!

Он лгал; он совсем не хотел этого. Этого не хотел, впрочем, никто, и меньше всех сами девушки. Но они все же засмеялись вместе с другими, подошли к нему, сделали реверанс и поблагодарили.

Шредер стал подле советника юстиции и ругался, что близится срок, когда будет введено новое гражданское уложение. Еще десять лет – и конец кодексу Наполеона. В Рейнланде будет господствовать то же право, что и там, в Пруссии. Какая нелепость! Трудно себе представить!

– Да, – вздохнул советник юстиции, – а сколько работы! Сколькому придется вновь научиться. Как будто и так нечего делать.

Он столь же мало стал бы заниматься изучением гражданского уложения, сколько изучал рейнское право. Слава Богу, экзамены свои он уже сдал.

Княгиня простилась и взяла с собою в экипаж фрау Марион. Ольга осталась опять у подруги. Другие тоже разошлись, один за другим.

– Подожди немного, – ответил тайный советник, – нет еще моего экипажа. Он сейчас, наверное, приедет.

Франк Браун смотрел в окно. По лестнице проворно, как белка, несмотря на свои сорок лет, промчалась маленькая фрау Доллингер. Споткнулась обо что-то, упала, снова вскочила на ноги, побежала к огромному дубу и обвила его ствол обеими руками и ногами. И тупо, пьяная от вина и жадной страсти, стала целовать дерево своими горячими воспаленными губами. Станислав Шахт подбежал к ней и оторвал ее от ствола, точно жука, который крепко впился в него ножками. Он сделал это не грубо, но с силой, все еще трезвый, несмотря на огромное количество выпитого вина. Она кричала, отбивалась руками и ногами, ей не хотелось отрываться от гладкого дерева. Но он поднял ее и понес. Она узнала его, сорвала с него шляпу и начала целовать прямо в лысину, громко крича, задыхаясь…

Профессор поднялся и подошел к советнику юстиции.

– У меня к вам просьба, – сказал он. – Не подарите ли вы мне этого человечка?

Фрау Гонтрам предупредила мужа:

– Конечно, господин тайный советник, возьмите его! Он, наверное, годится скорее холостому. – Она опустила руку в чашу вина и вынула человечка. Но задела им край чаши: в комнате раздался резкий дребезжащий звук. Роскошная старинная чаша разлетелась вдребезги, разлив свое сладкое содержимое по столу и по полу. – Господи боже мой! – воскликнула она. – Хорошо, что эта противная штука уходит наконец из дому!

Глава III,

которая повествует, как Франк Браун уговорил тайного советника создать Альрауне

Они сидели в экипаже, профессор тен Бринкен и племянник его, не говоря ни слова. Франк Браун откинулся назад и смотрел куда-то вперед, глубоко погруженный в свои мысли. Тайный советник молчал и испытующе наблюдал за ним.

Поездка их продолжалась менее получаса. Они проехали по шоссе, завернули направо и затряслись по изрытой мостовой. Там, посреди деревни, возвышалась большая усадьба тен Бринкена, огромный четырехугольный участок, сад и парк, а ближе к улице ряд маленьких, некрасивых построек. Они завернули за угол мимо покровителя деревни – святого Непомука. Его изображение, украшенное цветами и двумя лампадами, стояло в угловой нише господского дома. Лошади остановились. Лакей отворил ворота и открыл дверцы коляски.

– Принеси нам вина, Алоиз, – сказал тайный советник. – Мы пойдем в библиотеку. – Он обернулся к племяннику: – Ты у меня переночуешь? Или подождать кучеру?

Студент покачал головою.

– Ни то ни другое. Я вернусь в город пешком.

Они прошли двором и вошли в длинный маленький дом с левой стороны. Это была, в сущности, одна громадная зала и рядом с нею крохотная передняя. Вокруг по стенам стояли длинные бесконечные полки, тесно уставленные тысячами книг. На полу стоял низкий стеклянный ящик, наполненный римскими раскопками. Много гробов и могил было опустошено и разграблено. Пол покрывал большой ковер. Вокруг стояли два письменных стола, несколько кресел и диванов.

Они вошли. Тайный советник бросил деревянного человечка на диван. Они зажгли свечку, сдвинули два кресла и сели. Лакей откупорил пыльную бутылку.

– Можешь идти, – сказал профессор, – но не ложись еще спать. Барин скоро уйдет, ты закроешь за ним ворота. Ну? – обратился он к племяннику.

Франк Браун выпил вина, потом взял деревянного человечка и начал играть с ним. Он был еще влажен и, по-видимому, слегка гнулся.

– Он гнется, – пробормотал Франк. – Вот глаза – два глаза. А вот нос. Вот ясно видны очертания рта. Посмотри-ка, дядюшка, ты видишь, как он улыбается? Руки как будто скрючены, а ножки срослись до колен. Странная штука! – Он поднял его и начал вертеть во все стороны. – Осмотрись здесь, Альрауне! – воскликнул он. – Здесь твоя новая родина. Сюда ты больше подходишь – к господину Якобу тен Бринкену, гораздо больше, чем к дому Гонтрамов. Ты старый, – продолжал он, – тебе четыреста, может быть, шестьсот или еще больше лет. Твоего отца повесили, он был, наверное, убийцей или вором или просто сочинил сатиру на какого-нибудь важного господина в панцире или в рясе. Безразлично, в сущности, что он сделал, он был преступником в свое время, и они распяли его. Тогда он изверг свою последнюю жизнь на землю и зачал тебя, тебя, странное существо. А мать-земля приняла это прощание преступника в свое плодотворное чрево, таинственно забеременела тобою и родила. Она, исполинская, всемогущая, родила тебя, жалкого, уродливого человечка, и они тебя вырыли в полночь у креста, дрожа от страха, произнося таинственные неистовые заклинания. А ты, заметив впервые свет луны, увидал отца своего, который висел над тобою: сломанные кости его и гниющее тело. А они взяли тебя, те самые, которые казнили его, твоего отца. Взяли тебя, принесли домой: ты должен был дать им богатство! Яркое золото и молодую любовь! Они знали прекрасно: ты принесешь с собою несчастья, болезни, бедствия и в конце концов жалкую смерть. Знали это прекрасно, а все-таки вырыли тебя и взяли с собою, они соглашались на все за любовь и за золото!

Тайный советник заметил:

– У тебя богатое воображение, дорогой мой. Ты фантазер!

– Да, – ответил студент, – пожалуй, что и так. Но ведь и ты фантазер.

– Я? – засмеялся профессор. – Ну, кажется, моя жизнь протекла довольно реально.

Но племянник покачал головою.

– Нет, дядюшка, не совсем-то реально. Только ты называешь реальным то, что другие называют фантазией. Подумай обо всех твоих опытах. Для тебя они нечто большее, чем простая игра, они те пути, которые когда-нибудь приведут тебя к намеченной цели. Нормальный человек никогда бы не дошел до твоих мыслей: только фантазер может быть способен на это. Только горячая голова, только человек, в жилах которого течет кровь, горячая, как кровь всех тен Бринкенов, только такой человек может отважиться сделать то, что ты теперь должен совершить.

Старик перебил его, недовольный, но все же слегка польщенный:

– Ты фантазируешь, мой дорогой, ты даже не знаешь, захочется ли мне вообще совершить то таинственное, о чем ты сейчас говоришь. Хотя, впрочем, я все еще не понимаю тебя.

Но студент не уступал. Его голос звучал твердо, уверенно и убежденно.

– Нет, дядюшка, ты это сделаешь, я знаю, что сделаешь. Сделаешь уже потому, что ты единственный человек во всем мире, который может это сделать. Правда, есть еще несколько других ученых, которые производят сейчас те же опыты, что и ты, которые, быть может, так же далеки, как и ты, а быть может, даже и дальше. Но они все нормальные люди, сухие, деревянные – люди науки. Они бы меня высмеяли, если бы я пришел к ним со своей идеей, назвали бы меня дураком. Или выбросили бы меня за дверь за то, что я осмелился прийти к ним с такими вещами, с такими идеями, которые они называют безнравственными, аморальными и кощунственными. Идеями, которыми опровергаются все законы природы. Но ты не такой, дядюшка, совсем не такой! Ты не будешь надо мной смеяться и не выбросишь за дверь. Тебя это так же заинтересует, как заинтересовало меня. И поэтому-то ты единственный человек, который способен на это.

– Но на что же, на что, черт побери? – воскликнул тайный советник.

Студент поднялся, наполнил до краев оба бокала.

– Чокнемся, старый колдун, – сказал он, – чокнемся, пусть новое молодое вино заструится в твоих старых жилах. Чокнемся, дядюшка, да здравствует твой ребенок! – Он чокнулся с профессором, одним духом опорожнил свой стакан и бросил его вверх. Стакан разбился о потолок, но обратно осколки упали беззвучно на тяжелый, мягкий ковер. Он пододвинул большое кресло. – А теперь, дядюшка, слушай, что я буду тебе говорить. Тебе надоело, может быть, мое длинное вступление, не сердись. Оно помогло мне собрать свои мысли, конкретизировать их, чтобы я мог объяснить тебе все ясно и просто. Я думаю так. Ты должен создать существо Альрауне, должен воплотить в действительность это странное предание. Не все ли равно, что это – суеверие средневековой фантазии или мистическая сказка древности. Ты сумеешь превратить старую ложь в новую истину! Ты создашь ее; она восстанет, ясная в сиянии дня, доступная всему миру, и ни один профессор не сумеет ее отрицать. Слушай же, как ты должен это сделать! Преступника, дядюшка, найти тебе очень легко. По-моему, безразлично, умрет ли он на эшафоте или на кресте. Мы прогрессивные люди. Тюремный двор и наша гильотина гораздо удобнее. Удобнее и для тебя: благодаря твоим связям тебе не трудно найти дорогой материал и вырвать у смерти новую жизнь. А земля? Ведь она лишь символ, она – плодородие. Земля – это женщина, она вскармливает семя, которое повергается в ее чрево, вскармливает его, дает ему взрасти, расцвести и принести плоды. Так возьми же то, что плодородно, как земля, как мать-земля, возьми женщину.

Но земля также и вечная проститутка – она служит всем, она вечная мать, она вечно готовая женщина для бесконечных миллиардов людей. Никому не отказывает она в своем развратном теле: каждому дает, кто хочет овладеть ею. Все, что имеет жизнь, оплодотворяет ее чрево, оплодотворяет тысячи и десятки тысяч лет. И поэтому, дядюшка, ты должен найти проститутку, должен взять самую бесстыдную, самую наглую из всех, должен взять такую, которая рождена была для разврата. Не такую, которая продает свое тело из нужды, которую кто-нибудь соблазнил. Нет, не такую. Возьми женщину, которая была проституткой еще тогда, когда училась ходить, такую, которой позор ее кажется радостью и для которой в нем только и жизнь. Ее чрево будет такое же, как чрево земли. Ты богат, ты найдешь, наверное найдешь. Ты и сам ведь не школьник в этих вещах, ты можешь дать ей много денег, купить ее для этого опыта. Если она будет действительно подходящей, она будет покатываться со смеху, прижмет тебя к своей жирной груди и зацелует от радости, ибо ты предложишь то, чего не предлагал ей ни один человек до тебя!

Что нужно делать потом, ты знаешь лучше меня. Тебе удастся сделать с человеком то же самое, что ты делаешь с обезьянами и морскими свинками. Нужно быть только готовым уловить тот момент, когда голова преступника, изрыгая проклятия, отделится от туловища.

Он вскочил, облокотился на стол и пристально, пронизывающе посмотрел на старика. Тайный советник поймал его взгляд и быстро отпарировал его. Все равно как грузная, кривая, турецкая сабля, скрещивающаяся с ловким флореттом.

– Ну, а потом, племянник? – сказал он. – Что потом? Когда ребенок родится на свет? Что будет тогда?

Студент задумался. Потом ответил медленно, точно отчеканивая каждое слово:

– Тогда у нас будет волшебное существо.

Его голос звучал тихо, но звучно и протяжно, точно звуки скрипки.

– Мы увидим тогда, сколько правды в этом древнем предании. Сможем заглянуть тогда в глубочайшие тайники природы.

Тайный советник открыл было рот, но Франк Браун прервал его, не дав говорить:

– Тогда мы увидим, есть ли действительно что-нибудь, что сильнее всех известных нам законов. Мы увидим, стоит ли жить этой жизнью – стоит ли нам ею жить.

– Стоит ли нам? – повторил профессор. Франк Браун ответил:

– Да, дядюшка, нам! Нам, тебе, мне и тем нескольким сотням людей, которые стоят над жизнью. И которые все же принуждены идти по дороге, которой идет огромное стадо. – Он вдруг резко спросил: – Дядюшка, ты веришь в Бога?

Тайный советник нестерпимо передернул губами.

– Верю ли я в Бога? При чем это здесь?

Но племянник настаивал на ответе, не давая ему времени даже подумать:

– Отвечай же мне, дядюшка, отвечай: веришь ли ты в Бога?

Он нагнулся к старику и не сводил с него глаз.

Тайный советник ответил:

– Какое тебе дело до этого? Своим разумом – после всего того, что я изучил и открыл – я, безусловно, в Бога не верю. Разве только чувством – но ведь чувство это нечто совершенно не поддающееся контролю, нечто…

– Да, да, дядюшка, – перебил его студент, – так чувством значит все-таки…

Но профессор все еще не сдавался и беспокойно ерзал в кресле.

– Ну, если уж говорить откровенно, то иногда, правда редко, через большие промежутки…

Франк Браун вскричал:

– Ты веришь, несомненно веришь в Бога! О, это я знал. Все Бринкены, все веруют, все вплоть до тебя. – Он поднял голову, раскрыл губы и показал ряд блестящих зубов. И продолжал опять, подчеркивая каждое слово: – Тогда ты сделаешь это, дядюшка. Тогда ты должен это сделать. Ничто не спасет тебя, ибо тебе дано нечто, что дается одному из миллиона людей. – Он замолк и зашагал крупными шагами по большому залу. Потом взял свою шляпу и подошел к старику. – Спокойной ночи, дядюшка, – сказал он, – так ты это сделаешь?

Он протянул ему руку.

Но старик не заметил руки. Он тупо смотрел в пространство и о чем-то напряженно думал.

– Не знаю, не знаю, – ответил он наконец.

Франк Браун взял со стола человечка и протянул старику. Его голос звучал иронически и высокомерно:

– Вот – посоветуйся с ним! – Но потом, через мгновение, его тон сразу упал. Он тихо добавил: – Я знаю, ты это сделаешь.

Он быстро направился к двери. Еще раз остановился. Обернулся и снова вернулся назад.

– Еще одно, дядюшка! Если ты это сделаешь…

Но тайный советник прервал его:

– Не знаю, сделаю ли!

– Хорошо, – ответил студент, – я ведь больше не спрашиваю об этом. Только в случае, если ты это сделаешь, ты должен мне кое-что обещать.