Тарантины и очкарик

– Ну, и кого это выдаёт с головой? Местного ассенизатора?

– Так воняют ноги Михалыча.

Юсуп сплюнул.

– Ян, ты понимаешь, что это значит?! Всё ясно. Михалыч об тот сучок тёр ноги, ведь от грибка ноги чешутся и зудят.

Ещё Юсуп добавил, что Михалыч молодец. Устроился за кустами с комфортом. Сел на пенёк, ноги поставил на толстый сучок. Лепота! Об этот же сук и чесал ноги, когда они зудели от грибка. Потому и запах остался.

Я возразил: мол, такой запах может быть у кого угодно. Грибок воняет у всех почти одинаково. Может, тот, кто здесь сидел и караулил тарантин, тоже с грибком, и с точно таким же, как у Михалыча? Для начала пусть спецы проверят сук, найдут там частички кожи или пота, сделают генетическую экспертизу…

Юсуп меня не дослушал, продолжил гнуть своё.

– Ян, а если докажут, что тут сидел Михалыч?

– Юсуп, чего ты меня спрашиваешь? Хочешь его забрать? Забирай, если есть что предъявить.

Юсуп хлопнул себя по бедру.

– Так ведь почти нечего! Как его поймать?

– Спрашиваешь меня?

Подошла юсупова команда.

Юсуп указал пальцем на пенёк.

– Так, ребятки. Сначала пустить собачку. Обнюхать тут за кустами всё до последнего паука. Особое внимание пеньку и всему, что рядом. Затем фотосессия. А тем, кто любит упаковывать в пакетики всякую ерунду, тут есть что упаковать. Возле пенька лежит толстый сук, его забрать с собой. Отдадим генетикам.

Овчарка принялась за работу. Мы с Юсупом двинулись к реке.

– Ян, тебе слово. Как тебе это всё?

Я сказал, что ситуёвина не очень, чтобы пахла фиалками. Денег не взяли, джип не угнали, мобильники тоже оставили. На грабёж не похоже. Месть Михалыча – вот это да, это самое оно. Почему нет? Михалыч решил не распыляться, не бегать по городу за каждым тарантиной, и грохнул всех одним махом. Подходит?

Как ни печально, но версия “тарантин грохнул Михалыч” – единственная, что приходит в голову. Разве кроме Михалыча тарантинам кто-то угрожал? А тут ещё этот запах от его грибка… Говорил я ему, что теперь он первый, кого Юсуп вызовет на допрос. Накаркал.

С другой стороны, если там, за кустами, сидел Михалыч, то куда деть мобильник очкарика? Как объяснить, что именно здесь неделю назад мобильник очкарика отключился? Не Михалыч же грохнул сына!

Неудобный вопрос про мобильник очкарика Юсуп пропустил мимо ушей. Взамен Юсуп кивнул в сторону лесной дороги, откуда мы приехали на пляж.

– Ян, а если тарантины не поделили с грибниками урожай? Видел, сколько их было на дороге? Машины стоят через метр!

– Какие грибники после девяти вечера? Охотники за чернобыльским светлячком?

– Тоже верно. А если купались пьяные, и утонули?

– Все втроём? Разом? Такого не бывает.

– Надо проверить.

– Посмотри, какое тут течение. Если они и утонули, то искать их надо где-то в километре ниже.

– Мда… Искать будем долго.

Юсуп обернулся, остановился.

– Ян, глянь.

Палец Юсупа указывал на пару кинолог-овчарка. Овчарка тянула кинолога вдоль леса в сторону от тарантинова пляжа.

Юсуп хмыкнул.

– Похоже, ты был прав. Дядька Некто шёл к тарантинам так, как ты и говорил. Сначала ушёл подальше от тарантин, чтобы не бросаться в глаза. Интересно, собачка к речке спустится?

Овчарка отбежала от кустов можжевельника сотню метров, свернула к камышам.

Юсуп ткнул меня в бок.

– Соображаешь, следопыт-любитель.

Мы дотопали до ромкиного джипа. Юсуп сел на водительское сидение, погладил руль.

– Ян, как думаешь, кто поведёт эту железку в город?

– Ты. Ладно, Юсуп, я пойду.

– Валяй. Только не по дороге. Иди рядом, по песочку, и следы не затаптывай.

– Маслина своим джипом загрёб все следы, которые только можно.

– Ян, иди рядом. Повторить?

Юсуп попрощался жестом, принялся рассматривать внутренности ромкиного джипа. Я побрёл к выезду из леса, где оставил джипчик.

Шёл вдоль дороги, как наказал Юсуп. В пути по привычке разглядывал следы. Кроме автомобильных, на песчаной дороге оказалось полно человеческих. Найденные следы я изо всех сил пытался пришить к пропаже тарантин. Белые нитки рвались ещё в начале шва.

Когда я протопал шагов двадцать, справа от дороги заметил площадку размером с детскую песочницу.

Я бы прошёл мимо, если бы площадка не оказалась глиняной, а в слое глиняной пыли не отпечатались следы наполовину лысых покрышек. Качество отпечатков великолепное, хоть неси в музей криминалистики. Получатся не слепки, а загляденье.

Я обернулся, свистнул, махнул рукой. Юсуп выглянул из джипа.

– Ян, ты ещё не угомонился? Что ты там нашёл?

– Что может найти следопыт? Следы. Иди, глянь.

Юсуп захлопнул дверцу джипа, зашагал ко мне. Когда подошёл, я указал на следы в глиняной пыли.

– Глянь, какая красота.

Юсуп присел, рассмотрел следы, потрогал засохшую глину пальцем, поднял взгляд на меня.

– Как получились такие сказочные отпечатки? Стоит жара, глина как камень. Её полили водой? Тогда всё сделано специально?

Я выдал свою версию: накануне вечером выпала роса. Потому пыль от глины и стала влажной. Отсюда и классные отпечатки. А вот кто и что тут объезжал, это вопрос.

Что здесь, на дороге, могло стоять такое большое, что надо было съезжать с дороги, и выезжать на глину? Джип Ромки? Вряд ли. До шашлыков далековато. Тарантины оставили машину так далеко от костра? И если джип стоял здесь, то зачем его потом отгонять к костру? Сначала дядька Некто объехал джип по глине, оставил нам отпечатки своей резины, а потом отогнал джип к шашлыкам? Бред.

Следы, бесспорно, вышли на славу. Отпечатки прекрасные, спецы будут в диком восторге. Вот только если это следы не той машины, которая увезла тарантин, то как бы нам не найти тарантас какого-нибудь грибника…

С другой стороны, судя по следам, машина шла загруженная под завязку. Шины аж расплющило.

Источник моих догадок иссяк. Юсуп свои версии озвучивать не пожелал. Я протянул Юсупу руку, мы обменялись прощаниями, я двинул к лесу, к машине.

Не успел я отойти и пяти метров, как сзади донёсся смешок. Я обернулся. Юсуп поманил меня пальцем.

– Следопыт, ты угадал. Видишь, откуда притопала собачка?

Я посмотрел, куда указывал Юсуп – в сторону тарантинова кострища. Овчарка подтянула кинолога к покрывалу, что у костра, села, посмотрела на хозяина, вильнула хвостом.

Юсуп улыбнулся.

– Ян, ты всё прозевал. Собачка пришла из-за камышей. Так, как ты и сказал. Дядька Некто прошёл от кустов по лесу, потом свернул к камышам, и вдоль камышей подошёл к тарантинам. Хотел бы я знать, что было дальше. Звякну-ка я Михалычу.

– Что ты ему скажешь? На месте преступления воняло так же, как и от ваших ног? Вы такой же дохлый, как и тот, кого мы подозреваем в нападении на депутатских деток?

– Включу громкую связь, чтоб ты слышал и не плакал, что я твоего Михалыча обижаю.

Юсуп порылся в записной книжке мобильника, нажал вызов. Через три гудка динамик закричал голосом Михалыча.

– Алло!

– Вы где? Это Юсуп.

– Я в поезде. Еду домой.

Юсуп уменьшил громкость динамика, иначе кроме меня, Михалыча слышали лягушки на том берегу речки.

– Откуда едете, если не секрет? С рыбалки?

– Как вы угадали? Да, с рыбалки. Почему вы звоните? Узнали что-нибудь о Толике?

– Нет. Где вы были вчера вечером и этой ночью?

– На рыбалке. Я ж сказал, что еду с рыбалки. Со вчера я был на ставке, под Новоделкино.

– Свидетели вашей ночной рыбалки есть?

– Нет. Что случилось? Вы меня пугаете.

– Я вам перезвоню. Будьте готовы прийти ко мне и подписать то, что вы только что сказали. И захватите тот билет на поезд, с которым вы сейчас едете.

– Скажите, Юсуп, в чём дело?

– Те, кто бил вашего Толика в парке, пропали. Учитывая ваши в их адрес угрозы…

– Ясно. Хочу вас огорчить. Я ни при чём, хоть и жаль. Куда они исчезли, не имею даже понятия.

– Когда вы приехали на рыбалку?

– Вчера в шесть вечера. Не ломайте себе голову, Юсуп. Я к тем уродам не прикасался. Я выехал из Андреева вчера в двенадцать дня. В Новоделкино ходит только один поезд, и только в двенадцать. Обратно в Андреев поезд идёт из Новоделкино тоже в двенадцать. Других поездов нет. Так что и на вчерашний вечер, и на эту ночь у меня алиби есть. Вам билеты подойдут? У меня есть билеты как в Новоделкино, так и обратно.

– Странно, что вы сохраняете никому не нужные билеты. Знали, что понадобятся?

– Билеты я сохраняю по привычке. Я часто ездил в командировки. Приеду в Андреев в шесть. Звоните. Приду и подпишу всё, что сказал. До встречи.

Михалыч повесил трубку. Юсуп хмыкнул, набрал номер. Громкую связь оставил включённой.

Юсупу ответила телефонистка, с которой у меня договор на прослушку номера очкарика. После приветствия Юсуп продиктовал номер Михалыча. Сказал, что только что с этим абонентом разговаривал. Попросил узнать, где трубка недавнего собеседника находится сейчас.

Уже через секунду телефонистка сообщила, что трубка Михалыча сигналит из района железной дороги, километрах в ста от Андреева. Судя по данным, полученным от трубки в последние минуты, абонент движется с севера, со стороны Новоделкино, в направлении Андреева.

Когда телефонистка отключилась, Юсуп потёр подбородок.

– Похоже, твой Михалыч не врёт.

– Значит, пока отпадает?

– Только пока. Он мог тарантин… не знаю, что он с ними сделал, а потом уехал на такси в сторону Новоделкино. Теперь возвращается на поезде.

– Юсуп, на Михалыча дунуть, и он завянет. Он почти труп. Каждый из тарантин весит втрое больше твоего главного подозреваемого. Что он им мог сделать?

– Разве твой полудохлый Михалыч не мог пальнуть им в башку? Разве сил для этого надо много?

– Не подумал, извиняйте. Только где мозги тарантин? Где кровь от простреленных головушек?

– Если Михалыч докажет, что эту ночь просидел в Новоделкино, тогда он отпадает. Паршиво.

– Да уж, если у него нет вертолёта, то он здесь не появлялся, и тарантин не трогал.

Юсуп повертел мобильник в руке, сунул в карман.

– Странный он тип, твой Михалыч. У него пропал сын, а он двинул на рыбалку! Клёво, а?

Я пожал плечами: мол, кто их, михалычей, поймёт? Юсуп улыбнулся, хлопнул меня по плечу, зашагал к ромкиному джипу.

Через час я подъехал к парку Петровского. По пути расписывал в деталях разговор с девушкой эмо. На левую чашу весов я укладывал мои каверзные вопросы, на правую – уверенные ответы Анюты. Когда левая чаша правую перевесила, я угомонился.

*

*

Я остановил машину возле центрального входа в парк, на том месте, где Ромка парковал джип. Вышел, осмотрелся. Напротив, над кованым забором парка нависла ветвями акация. Я прошёлся взглядом по стволу, в трёх метрах над землёй нашёл дупло.

Когда подошёл ближе и присмотрелся, заметил в дупле не природный блик. Глаз птицы так не бликует. Зато объектив видеокамеры – запросто.

Я сделал камере ручкой, указал оператору пальцем на мой джипчик: мол, стереги!

В парке я уселся на той скамейке, где отчитывался девушке эмо о ненайденных синих вельветовых тапках сорок пятого размера.

Я позвонил Анюте, пригласил на встречу.

Когда девушка эмо подплыла к скамейке, я встал. Анюта подставила щёчку. Я улыбнулся, не поцеловал. Девушка эмо накуксилась.

– Я думала, мы хорошие знакомые.

Анюта напустила во взгляд зелёной тоски, присела на краешек скамейки. Совсем как приличная леди, только в наноюбке длиной с трамвайный талончик.

– Слушаю, Ян.

– Где ты была со вчерашнего вечера?

Анюта напряглась.

– Где была я? А с какой стати я должна отчитываться, тем более перед вами? Вы кто?

– Или говоришь, где была, или я рассказываю следователю, как ты грозилась убить Ромку.

– Когда я вам в обед позвонила, вы сказали, что будете молчать, пока не найдёте против меня улик.

Я пояснил, что для того, чтобы найти улики как против Анюты, так и её защиту, я должен хоть что-то узнать. К примеру, где Анюта была накануне вечером и ночью. Но Анюта молчит. Как мне быть? Пойти к анютиному брату?

При чём здесь братишка? Анюта не так давно заявляла, что Ромку не боится, потому что у неё брат – снайпер.

Нет, там, где пропали Ромка и его друзья, кровь и трупы с дырками не нашли. Но разве это проблема для следователя – человека, который ищет, к чему бы придраться, только бы найти пропавших тарантин?

К примеру, Ромка с дружками пошёл купаться, а анютин братишка расстрелял троицу с другого берега. Крови нет, трупы унесло течением. Кстати, рядом с братом сидела Анюта, и показывала меткому братишке, в кого стрелять первого. Хотела убить Ромку, а для прикрытия хлопнули всех троих. Мол, в Щучьем завёлся маньяк, потрошитель депутатских детишек.

Девушка эмо меня выслушала, обмозговала, дала волю эмоциям. Глаза Анюты вылезли на лоб, челюсть отвисла.

– Ну, это… Это ещё надо доказать!

– Само собой. Вас обоих будут год таскать на допросы. Потом ещё год – на заседания суда. При этом будете под подпиской о невыезде.

– Зачем?

– Вы – подозреваемые. Чтобы не смылись, черту города вам пересекать запретят. Нарушите запрет – сядете.

– Но я их не убивала!

– Я не говорил, что ты их убила. Я спросил, где ты пропадала со вчерашнего вечера до этого момента. Не бойся, я тебя на слове ловить не собираюсь. Ты сказала, что их не убивала даже не зная, убиты они или нет. Вполне объяснимо.

– Не знаю, честно!

– Верю.

– Почему? У меня такие честные глаза?

Я пустился в законы психологии, убил на дополнительное образование Анюты пять минут, хотя мог уложиться в минуту.

Если сжать мою речь в два слова, то я сказал Анюте, что сейчас в анютино-ромкином кабаке пропажа Ромки – тема номер один. Каждый суёт своё, всё смешивается, и получается триллер. Одна сказала, что кто-то пропал, вторая подозревает убийство, а третья уже обвиняет конкретного гнусного типа, который на днях захотел с ней потанцевать, а от него так несло перегаром, что хоть вешайся, ещё и ноги отдавил, скотина.

Анюта улыбнулась.

– Вы что, подслушивали наши разговоры?

– Такие разговоры всегда одни и те же. Давай поговорим серьёзно. Откуда ты знаешь, что крови на месте шашлыков не нашли, и дырок в телах пацанов тоже нет?

– Про то, что нет крови, сказали девочки – те, которые поехали на шашлыки. И вы меня не путайте. Никаких тел девочки не видели. Они сказали, что пацаны пропали. Я сразу спросила, есть ли кровь. Интересно ведь. В детективах всегда…

– Ясно. Где этой ночью была ты?

Анюта кивнула в сторону ромкиного кабака.

– Здесь. Спросите бармена. Да что бармен! Меня помнит весь кабак. Я тут отмачивала такое!

– Какое?

Анюта попыталась выдавить на щёки румянец. Когда прикинуться благовоспитанной девицей не вышло, продолжила.

– Чуть выпила, и… потанцевала на столе.

Анюта хихикнула. Я сварганил строгое лицо. Анюта улыбку спрятала.

– Всю ночь мы просидели в кабаке. Хотите – верьте, хотите – нет.

Анюта принялась расписывать всенощное веселье в деталях. Я перевёл разговор в нужное русло. Анюта вспомнила, что после весёлой ночки она с подружками посадила трёх девочек из их ночной компании на маршрутку, которая идёт в Щучье, попрощалась с подружками, и потопала спать.

Девочек посадили в маршрутку около десяти. Точно Анюта не помнит. Ехать раньше десяти глупо, потому как пацаны после выпитого накануне спят.

Если девочки выехали в десять, то на месте были – в десять сели в маршрутку да плюс час на дорогу – в одиннадцать. А потом пацаны должны были девочек забрать с трассы на джипе, как обычно.

Где-то через два часа, примерно в начале первого, девочки – которые умотали на шашлыки к мальчикам – начали наяривать подружкам. Анюта уже досматривала десятый сон. Девочки-шашлычницы сказали, что пацаны пропали, и что девочки шли к речке пешком. Потом Анюта позвонила мне. Вот и всё.

Я решил ковать железо, не отходя от репродуктора, продолжил вопрошать.

– Вчера вечером вы Ромке звонили?

– Конечно. Как выпьем, звоним всегда.

– Кто звонил конкретно?

– Все. Мы звонили-звонили, но пацаны не отвечали. Мы подумали, что они уже перепились.

– Когда звонили в последний раз?

– Да всю ночь. То одна позвонит, то другая.

– Когда в последний раз дозвонились?

– В девять. Ночью нам так и не повезло.

– Кто с пацанами говорил?

– Я, конечно я. Я дозвонилась – я и говорила.

– Всё у них было в порядке?

– Вроде да. Пошутили, и всё. Они уже были пьяненькие. Как и мы.

– Ты разговаривала со всеми тремя?

– Нет, конечно. Я звонила Ромке. Но я слышала голоса и других. Были живые, только пьяные.

– Сегодня утром, перед тем, как садиться на маршрутку в Щучье, девочки мальчикам не звонили?

– Звонили. Те не ответили.

– Вы не удивились?

– Бывает. Может, спят упитые. Как-то такое уже было. Мы шли от трассы к их пляжу пешком. Целый час, наверное. Чуть ноги не стоптали.

– Час? Там идти от силы три километра.

– Ага, по солнышку да после вчерашнего… нам казалось, что дошли до Парижа.

Я посмотрел в небо, перевёл взгляд на Анюту.

– У меня вопросы закончились.

– Господи, какое счастье! Такое ещё бывает?

Анюта поднялась.

– Ну, заглядывайте в наш кабачок. Только не ночью, а то я буду танцевать на столе, а у меня юбка короткая. Я буду краснеть.

Девушка эмо оправила наноюбку с жеманной улыбочкой. Я изо всех сил старался ниже шеи Анюты взгляда не опускать. Девушка эмо улыбнулась, чмокнула воздух, сдула поцелуй на меня. Я кивнул: мол, и тебе до свидания.

Анюта зацокала каблуками по камням дорожки, что ведёт к ромкиному кабаку.

Я разложил ответы Анюты по полочкам. Пришлось признать, что тычусь носом куда попало, только не туда, куда надо. Слепые котята знают куда топать больше, чем знал я.

С другой стороны, унывать рано. Время даром не потерял – уже хорошо. Да, после разговора с девушкой эмо причину пропажи тарантин не узнал. Зато я мог поспорить хоть на миллион, что Анюта и её сёстры по кабаку виновны в пропаже тарантин меньше, чем я. Какой-никакой, а результат.

Я поплёлся к машине. На полпути вспомнил, что отъезжал к Щучьему в дикой спешке, из-за которой балконную дверь оставил открытой.

Домой я прилетел не пулей – лучом света.

*

*

Как и предполагал, о незапертой балконной двери я пожалел. Нет, ворьё двуногое на моё жилище не покусилось. Зато следов налётчика о четырёх лапах я нашёл в избытке.

Соседский котяра до сушёных бычков, что висели на верёвках на балконе, не добрался, так отыгрался на кухне. Куда только не залез! Кошачьих следов я не нашёл разве что на потолке.

В качестве мести за недоступность сушёных бычков котяра испоганил буханку хлеба. Съесть не съел, но с трёх сторон понадгрызал. Перед уходом по-хозяйски пометил территорию, гадёныш.

Полчаса я отмывал следы кошачьих лап, выдраивал смердящие метки, заливал одеколоном помеченные места. Когда вонь меток смешалась с запахом одеколона, кухня пропиталась адским духом.

Ужинать впринюшку я отказался, потому отправился в булочную. Кухню оставил открытой, чтобы проветрилась. Перед выходом поумолял кошачьих богов, чтобы ближайшие четверть часа соседского изверга в мою кухню не пускали.

В булочной из свеженького остались только бублики. Пришлось планировать ужин без хлеба.

На обратном пути, когда я проходил мимо газетного киоска, в глаза бросился жирный заголовок “Месть психопата”.

Я подошёл ближе. За стеклом висел “Вечерний Андреев”, свежий номер. Подзаголовок статьи “Месть психопата” от заголовка не отставал: “Ему казалось, что они виновны. Теперь они пропали”. Статью подписал журналист Заливайло.

Я купил газету, поспешил домой.

Статья удалась. Пенсионеры и домохозяйки наверняка завалили редакцию письмами поддержки, раскалили телефон главреда, а под конец вышли на демонстрацию солидарности с родителями пропавших тарантин.

Журналист Заливайло в подробностях расписал угрозы Михалыча в адрес Ромки и дружков. Не забыл добавить подробностей и от себя, чтоб вышло пострашнее. Получился не полуживой Михалыч, а свирепый живодер, что угрожал невинным детишкам лютой смертью.

Как Михалыч разбивал лобовуху ромкиного джипа, Заливайло в красках описывал три абзаца. Вспомнил и обо мне – как я на маленьком джипчике увёз Михалыча из-под носа охранника. Слова подкрепил кадрами из записи видеокамеры, что спрятана в дупле акации, и следит за стоянкой ромкиного джипа.

Похищение кроссовок из ромкиного джипа Заливайло приписал тому же Михалычу.

Каждое слово статьи заставляло читателя посылать Михалычу проклятья. Под конец Заливайло высказал уверенность, что тарантин – невинных овечек – похитил кровожадный Михалыч.

Как странно ведёт себя милиция, граждане! Виновный давно известен, а следователи хлопают ушами! Похититель наших детей разгуливает на свободе, и обезумевшим от горя родителям смеётся в лицо!

Статью завершал пламенный призыв журналиста Заливайло наказать злобного Михалыча если не по закону, так по совести.

О пропаже тарантин целая статья. О пропавшем очкарике ни слова. Пляска журналиста Заливайло под дудочку депутата Маслины удалась.

Я отложил газету, вышел на балкон, сменил в лёгких смесь котячьих меток с одеколоном на воздух.

Когда отдышался, попытался представить, как с тарантинами мог расквитаться Михалыч. Против тщедушного тельца Михалыча воображение выставляло три толстенных туши тарантин. Как один не юный задохлик мог справиться с тремя молодыми и крепкими бегемотами?

Да, Михалыч мог пульнуть в тарантин из… да хоть из пулемёта. Где кровь? Где следы суматохи? Как застрелить троих одновременно? Не лежали же тарантины и ждали, пока Михалыч всадит каждому по пуле!

Юсупов вариант с клофелином в тарантиновой бутылке водки мне нравился больше. До идеала не дотягивал, но объяснял, как тарантин мог порешить Михалыч, а не дядька Некто.

Три колеи в песке от покрывала, где лежали тарантины, до твёрдой дороги мог сделать Михалыч, ведь сил таскать на горбу тарантиновы туши у него нет, потому подтягивал тела буксировочным тросом. Вдобавок на месте для слежки в зарослях можжевела лежал сук, провонявший михалычевым грибком.

Чтобы стать идеальным, варианту с клофелином не хватало объяснения, как Михалыч всыпал клофелин в бутылку.

Метнуться к бутылке, когда пьяненькие тарантины пойдут купаться, зарядить бутылку клофелином, вернуться за камыши – дело десятка секунд. Пока тарантины заходят в воду, и в этот момент к бутылке спиной, можно успеть запросто. Другой вопрос – кому запросто, а кому и нет.

Да, арматуриной возле ромкиного джипа Михалыч размахивал как монах Шаолиня. Казалось бы – порядок. Ан нет. Руки – не ноги. Может, руками Михалыч ещё и размахивает, а вот ходит с трудом. Бегуном не назовёшь.

Скоростной как улитка Михалыч смог подобраться к тарантиновой бутылке, всыпать клофелин, смыться обратно за камыши – и уложился в десяток секунд? Со скоростями Михалыча времени уйдёт вшестеро больше. Тарантины заходили в воду целую минуту, и ни разу не оглянулись? Ведь если бы оглянулись, то Михалычу хана, понятно и кретину.

Я отбросил дурные мысли, покинул балкон, развалился в кресле. Через пару минут мысли вернулись. Ещё через пять минут от бардака в голове меня спас звонок мобильника.

Не успел я поднести трубку к уху, как Юсуп уже заговорил.

– Я на мобильниках тарантин нашёл миллион пропущенных вызовов. Пацанам наяривали с вечера до утра, а те трубку не брали.

– Когда до них дозвонились в девять вечера, были живы все трое. Живые и пьяные.

– Уже легче. Главное, что живые. Мы тут опросили местных, что живут на краю села со стороны речки. Народ ни сном, ни духом. Ничего не слышали, ничего не видели, и мало ли кто здесь на речке отдыхает! Ладно, я уже выезжаю. Созвонимся.

Я отложил мобильник, прикрыл глаза.

Когда трубка звякнула, я проснулся, нажал зелёную кнопку. Опоздал. На экране мобильника – номер Михалыча. Я глянул на часы. Семь. Дрых всего пятнадцать минут, а снов успел увидеть на целую ночь.

Михалыч себя ждать не заставил, перезвонил через пять секунд.

– Ян, жду вас на углу Шестой Продольной и Восьмой Поперечной. У меня тут… Нет, не по телефону. Приходите. Это срочно. Срочнее некуда.

Михалыч трубку повесил раньше, чем я успел сказать, что выхожу, вот только закрою балконную дверь.

По пути к месту встречи с Михалычем я успел из догадок выстроить небоскрёб. Стройке мешала назойливая мыслишка: а не собрался ли Михалыч писать покаяние? Тогда зачем нужен я?

*

*

Михалыч стоял на углу Шестой Продольной и Восьмой Поперечной, прям посреди перекрёстка.

Когда я подъехал, Михалыч кивком поздоровался, жестом пригласил следовать за ним, потопал по дороге.

Я потащился за клиентом почти на холостых оборотах. Когда я поравнялся с Михалычем, чтобы спросить, куда ползём, в нос шибанула вонь от ног клиента. Задавать вопросы я передумал, на пару метров отстал, поднял стекло.