Черный список

Моралес кивнул.

– Значит, между жертвами есть связь. И не только нынешняя. Нам нужно их прошлое.

Через два часа они сидели в архиве администрации кампуса. Рикардо Вега – факультет политологии. Александро Крус – экономика. Ничего общего, ни факультетов, ни курсов, ни общих преподавателей. Даже круг общения – разный. Но у Кати в голове не укладывалось: почему тогда обе смерти связаны одним и тем же «почерком»?

– А если не сейчас? – сказала она вслух. – Если связь – не в настоящем, а в прошлом?

Моралес посмотрел на неё с интересом.

– Ты думаешь… школа?

– Да. Старшая школа. Иногда именно там начинается ненависть, которая длится десятилетиями.

Они запросили информацию. Это заняло несколько часов, но на запрос откликнулся частный архив учебных заведений. Рикардо и Александр оба закончили Кингсвью Хай Скул в южной части страны. Причём – в одном году.

– Одноклассники, – Моралес проговорил это почти с удовольствием. – Вот оно.

Они решили поехать туда. Школа оказалась типичной – с готическим фасадом, аккуратными клумбами и тихими коридорами. Преподаватели сменились, но несколько всё ещё работали. Они представились сотрудниками, ведущими проверку по выпускникам, и начали задавать вопросы.

Педагоги вспоминали выпуск 2017-го. Говорили о нём сдержанно – талантливые дети, яркие, с будущим. Вега и Крус и другие имена повторялись.

– У них была своя компания, – сказал один из учителей. – Очень закрытая. Мы называли их «шестерка». Поначалу – просто из-за количества, но потом это стало почти чем-то мифическим. Весь класс крутился вокруг них, но внутри этой группы – ни с кем не дружили.

– Какие-то инциденты? – спросила Катя.

– Всякое бывало, – уклончиво ответил он. – Но то было давно. Старшие классы – всегда на грани. Эмоции, гормоны, популярность. Никто не хотел лезть в лишнее. Они были золотыми детьми. Из очень богатых семей.

Катя делала заметки. Ничего конкретного, но чувствовалось напряжение в каждом слове.

Когда они вернулись в отель, Катя разложила фотографии. Вега. Крус. И остальные. И всё сильнее чувствовала, что кто-то смотрит на них с другой стороны этой истории. Кто-то, чьё имя пока не всплыло. Кто-то, кто всё это затеял.

– Мы ещё не знаем, за что, – сказала она вслух. – Но знаем, к кому пришли.

Моралес мрачно кивнул.

– И кто-то следующий уже стоит в списке.

Глава 7. Следы в цифровом прошлом

Катя сидела за столом в небольшом номере отеля, где они с Моралесом остановились на время расследования. Лэптоп мерцал холодным светом, на экране мигала строка поиска. Она устала облокотилась на руку, сжимая в другой чашку остывшего кофе.

– Я просто не понимаю, – проговорила она вслух, – если между ними есть связь, она должна быть на поверхности. Где-то здесь.

Моралес, сидевший в кресле с усталым лицом, откинул голову назад.

– Катя, ты надеешься выловить убийцу в соцсетях? – усмехнулся он. – Знаешь, я до сих пор считаю, что телефон должен только звонить. И чтобы зарядки хватало на неделю.

– А я считаю, что в цифровом веке глупо игнорировать цифровые следы, – ответила она.

Хименес пожал плечами, не спорил. Катя не отвлекалась. Она забила в строку поиска имена – Рикардо Вега. Потом Александро Крус. Потом добавила запрос «Кингсвью Хай Скул». Искала по страницам выпускников, по альбомам, отмеченным фотографиям, геометкам. Спустя час глаза уже резало, но наконец – вспышка.

Одна страница. Старый альбом. 2017 год. Подпись: Senior Year Party. 28 мая.

Катя замерла. На фотографии шестеро. Шестеро подростков, стоящих в круге. Сзади – пыльный задний двор, пластиковые стаканчики в руках, стол с закусками. Все – улыбаются. Самоуверенные, красивые, в дорогой одежде. Девушка с густыми каштановыми волосами и серьгой в носу. И ещё один парень, с нечитаемым лицом, потому что повернулся в сторону.

Катя нажала на другие фото. Были ещё снимки с этой вечеринки. Размытые, вспышки, пьяные улыбки. Одна фотография привлекла внимание: на ней компания стояла вплотную у костра. За ними – темнота. И что-то… какая-то тень в глубине кадра. Маленькая, тонкая фигура сбоку. Неясно, ребёнок ли это, девушка, или игра света.

Она заскринила и увеличила. Фигура не двигалась, смотрела на группу. Лицо было невозможно разглядеть.

– Моралес, смотри.

Он неохотно подошёл, присел рядом.

– Это кто? – спросил он. – Или что?

– Я не знаю. Но мне кажется, это кто-то, кто не должен был быть на той вечеринке. Или не хотел, чтобы его видели.

Катя продолжила листать. В комментариях кто-то написал: «Легендарная ночь! Никто её не забудет». Под этим комментарием – эмодзи огня и тоста. Ничего особенного. Только фраза звучала теперь зловеще.

– Думаешь, кто-то ещё живёт с этой памятью? – спросил Моралес.

– Если это убийца, то да. И он не забыл. Он мстит. Это было началом чего-то ужасного.

Катя распечатала фото. Шесть человек. И возможно, ещё один. Та тень. С этой вечеринки, с этого круга началось всё.

– У нас теперь есть ориентир. Мы знаем, кого искать.

– И знаем, что они сделали что-то, что стоит смерти, – тихо добавил Моралес.

Катя не ответила. В её голове крутились лица с фотографий. Их глаза. Их улыбки. Их уверенность. И чёрные листы с фамилиями, лежащие на телах. За дверью тихо шумел ночной ветер. В городе кто-то, возможно, уже составлял третий лист.

Глава 8. Инцидент

Сара позвонила Кате ранним утром, её голос звучал взволнованно, но уверенно:

– Я знаю, что вы с детективом Моралесом работаете над этим делом… Нам нужно встретиться. Это важно.

Они встретились в маленькой кафешке недалеко от кампуса. Сара выглядела спокойной, но её глаза выдавали тревогу. Катя с интересом слушала, стараясь не перебивать.

– Вчера, в столовой, я услышала, как несколько девочек обсуждали старую байку, – начала Сара. – Они говорили про какую-то пропавшую девушку… Но дело не в этом. Один из них ляпнул: «Всё началось после той вечеринки в 2017-м». Это зацепило меня. Я спросила – что за вечеринка?

Катя слегка напряглась. Эта деталь не входила ни в одно из официальных дел.

– Говорят, была вечеринка… не в кампусе, а ещё в старшей школе. Тогда, шесть лет назад. И после неё одна девушка просто исчезла. Без следа. Пропала. Кто-то сказал, что она убежала из дома, кто-то – что её никогда и не было. Но якобы на той вечеринке были те же люди, чьи фамилии появляются сейчас в этом «чёрном списке».

Катя смотрела на Сару, медленно переваривая информацию.

– Ты уверена, что это не очередная городская легенда?

Сара покачала головой:

– Там были имена. Те же самые. Я не успела всё расслышать, но… кажется, это связано. Просто не могу отделаться от этого чувства.

Катя поблагодарила её за разговор и пообещала никому не упоминать, откуда у них информация. После встречи она и Моралес собрались в гостинице, где остановились, и обсудили услышанное.

– Что думаешь? – спросила Катя.

Моралес пожал плечами:

– Пока только байка. Но совпадение пугающее. Два мёртвых, обе фамилии на чёрных листках. И теперь – странная пропажа девушки в прошлом, в одной и той же школе. Надо копать.

Катя уже на следующий день связалась с администрацией той старшей школы. Они договорились о встрече и через пару часов уже были на месте.

Старое здание выглядело почти уютно: кирпичные стены, яркие баннеры на спортивной площадке, цветы в клумбах у входа. Но ощущение, с которым они вышли из машины, было тяжёлым.

Они разговаривали с несколькими преподавателями, включая завуча и социального психолога. Все вспоминали 2017 год довольно обтекаемо, ни один из них не говорил прямо о какой-либо трагедии. Один учитель, старик с усталыми глазами, слегка нахмурился, когда услышал год.

– Да, была какая-то история. Девочка перестала ходить в школу. Насколько я помню, её фамилия была… Нортон? Нет, не Нортон… Но я не уверен. Кажется, потом её мать подала заявление в полицию. Но вроде бы не нашли ничего. Тогда все быстро замяли. Говорили, что она могла уехать к родственникам в другой город. Знаете, у нас тут такие случаи не любят раздувать.

Катя сделала пометку. Они вышли из школы с ощущением, что всколыхнули старую, пыльную воду. Моралес мрачно заметил:

– Кто-то тогда прикрыл это дело.

Катя кивнула:

– И кто-то – прикрывает это и сейчас. Но теперь у нас есть направление. Будем искать всех участников той вечеринки. Кто был там, кто исчез, кто остался.

И кто – теперь в чёрном списке.

Глава 9. Архив

Моросил дождь. Низкое небо над Аурис-Бэй гнуло тучи в асфальт, капли стекали по решёткам канализаций и по лицам прохожих, будто выжимая из города остатки цвета. Катя стояла у входа в архив городской полиции с чашкой дешёвого кофе в руках. Моралес курил, прижавшись спиной к колонне.

– Ты уверен, что они нам дадут доступ? – спросила она, поднимая капюшон.

– Комиссар подписал бумаги лично, – ответил он, выдыхая в сторону. – А я всё ещё числюсь в резервном списке следователей. По формальности – я их человек. Формальность, как видишь, – полезная штука.

Катя хмыкнула. Они вошли внутрь.

Архив хранил в себе десятилетия человеческой боли, замурованные в папках, склеенные в конвертах, сжаты в отчётах и протоколах. Их проводили вглубь зала – туда, где хранились дела по пропавшим без вести за последние двадцать лет.

– 2017 год. Пропавшие. Сортировка по алфавиту, – буркнул архивариус, седой мужчина с красными глазами и измятыми пальцами. Он кивнул на шкаф с металлическими ящиками и оставил их.

Катя и Моралес сели за стол. Прошло около получаса. Перелистанные папки, пыль, цифры, формуляры. Наконец:

– Вот, – пробормотал Моралес. – «Алисия Норте. Пропажа несовершеннолетней. 15 сентября 2017 года».

Он разложил документы на столе. Катя села рядом.

На первой странице – заявление матери: Алисия ушла вечером на частную вечеринку одноклассников и не вернулась. Телефон отключён. Дом, где проходила вечеринка, к утру уже был пуст. Организатор сказал, что Алисия «ушла до полуночи», но никто не мог вспомнить, когда именно.

– Классика, – шепнула Катя. – Все вдруг забыли. Все вдруг ничего не видели.

Далее – стандартные опросы: несколько учеников, двое преподавателей, соседка. Всё скупо, нейтрально. Ни одного реального факта. Никакой эмоциональной окраски.

Следующий документ – заявление брата Алисии, Тобиас Норте. Он утверждал, что его сестра подвергалась постоянному буллингу в школе, над ней насмехались, её сторонились. Мать Алисии подтверждала это в отдельной записке.

Тобиас в своём письме просил допросить следующих учеников:

Рикардо Вега, Алехандро Крус, Диего Арденте, Фернандо Акоста, Хосе-Мария Ромеро, Лусия Наварро.

Катя замерла:

– Это они. Все фамилии – те же, что были на чёрных листках. Двое из них уже мертвы. Вега и Крус.

Моралес прищурился:

– Значит, не случайность. Не инцидент. Список.

Они пролистали дальше. Ни следов, ни улик. Ни камеры не зафиксировали Алисию покидающей вечеринку, ни собаки не взяли след. Спустя две недели дело было заморожено.

На последней странице:

«Прекращено за отсутствием состава преступления. Исчезновение без подтверждённого факта насилия. Поиски не дали результатов».

– Кто-то тогда очень хотел, чтобы это замяли, – прошептала Катя. – Слишком быстро закрыли.

– Да и как закрыли. Ни попытки расширенного поиска, ни повторных допросов. Всё свели к "ушла добровольно".

Катя вытащила вложенные фотографии. На одной – Алисия: тёмные прямые волосы, упрямый, закрытый взгляд. На другой – групповой снимок класса. Всё те же лица, теперь такие знакомые: самодовольные, уверенные в себе, смеющиеся. Без страха, без подозрений.

– Они все были на той вечеринке, – сказала она. – И они все молчали.

– Кто-то ждал. Выжидал. «А потом начал мстить», – сказал Моралес. – Методично. Катя молча кивнула.

– Пока что умерли двое. Остались четверо.

Они сделали копии, сканировали страницы. На выходе из архива Катя вдруг остановилась.

– Мы не знаем, кто убивает. Брат? Кто-то ещё, кто знал Алисию? Но что бы это ни было – это не просто серия несчастных случаев. Это – ответ.

Моралес молча кивнул.

Катя взглянула в окно.

Небо Аурис-Бэй снова затягивало. Но теперь она знала: под серыми облаками кто-то ходит с планом. С памятью. И с чёрным списком в руках.

Там, где сердце не подписывает протоколы.

Катя не любила перелёты. Особенно такие – когда знаешь, что никто не будет встречать тебя с табличкой, и никакие гостиничные завтраки не сгладят, зачем ты здесь.

Хименес сидел рядом, в кресле у окна. Всё время смотрел на облака и молчал.

Катя думала: «Как странно. Два человека в одном салоне самолета, с одним делом, и всё равно – будто между нами океан».

Они летели в Гранаду – мать Алисии уехала туда через год после исчезновения дочери. К родственникам.

В деле было всё: обыск, показания подруг, психиатр, даже адвокат.

Кроме одного – человеческого голоса матери. Настоящего, а не стенографированного.

– Думаешь, она откроется? – наконец спросила Катя, когда самолёт пошёл на снижение.

– Если ещё помнит, как говорить. – Хименес пожал плечами. – Женщины с такими потерями часто учатся молчать, чтобы не сойти с ума.

Их встречала жара, старый таксист и запах розмарина от гостиничного лобби.

Дом Марии Норте находился на окраине – белая штукатурка, резные ставни, закрытый двор. Всё выглядело спокойно, как могло бы быть у живущей вдали от прошлого женщины.

Катя позвонила. Мария выглядела… не как мать. Как человек, которого боль сделала стеклянным: если тронешь – порежешься. Седые волосы собраны в пучок, платье простое, глаза – прозрачные. Слишком.

Катя отметила, что они не отражают свет.

– Вы приехали, чтобы снова спросить, кто виноват? – голос был хриплый.

– Нет, – мягко сказал Хименес. – Чтобы спросить, что было упущено.

Она молчала долго. Потом пригласила в дом.

Комната была полутёмной, с тяжёлыми шторами, почти без мебели. Только кресло-качалка и старый проигрыватель.

– Я могу рассказать вам то, чего нет в протоколах, – начала она. – Но вы всё равно не найдёте в этом правосудия. Лишь разложение надежды.

Катя сжала руки.

– Мы ищем правду. Не оправдания. Не месть. Только правду.

Мария посмотрела на неё внимательно. Потом заговорила, как будто листала внутреннюю книгу:

– Алисия много писала. Вела дневник. Не тот, что нашли в комнате. Настоящий был спрятан. Внутри старого альбома с детскими рисунками. Когда я уезжала, я не взяла его. Я не могла. А потом, когда вернулась за вещами, его уже не было. Я думала, что, может, он исчез с полицейскими. Или с её братом. Или с женихом.

Катя и Хименес переглянулись.

– Что было в этом дневнике? – спросил он.

– Её мысли. Боль. Непринятие. Подозрения. Имён не было, но… были описания. Очень точные.

Они ещё долго сидели. Пили холодный чай с мятой. Мария рассказала, что раз в месяц она ходит к местной церкви, где заказывает службу по Алисии. Не потому, что верит – потому что иначе она исчезнет навсегда.

На прощание она сказала:

– Если найдёте дневник – пришлите. Я хочу знать, что она на самом деле думала моя дочь.

Когда Катя и Хименес вышли на улицу, жара уже начала спадать.

– Мы должны найти этот дневник, – тихо сказала Катя.

– Мы должны найти всех, кто знал, что он существует, – добавил Хименес.

Катя кивнула. И впервые за долгое время ощутила, как внутри неё снова горит – не боль, а цель.

Дом, где жил свет

Алисия всегда знала: дом – это не стены, не дорогая мебель и не модные гаджеты. Дом – это люди. Тёплые руки матери, улыбка брата, запах свежего хлеба по утрам и вечерние разговоры под тусклым светом лампы.

В маленькой квартире на окраине города было не слишком просторно. Комнаты скромные, стены немного потрескавшиеся, а мебель – скорее старая, чем новая. Но в воздухе всегда витала любовь. Мама, Мария, каждое утро вставала раньше всех, чтобы приготовить завтрак и помочь собрать школьный рюкзак Алисии. Она работала в местной аптеке – тяжёлая, но честная работа, которая позволяла семье сводить концы с концами.

– Не переживай, моя дорогая, – говорила мама, гладя Алисию по голове, – главное, чтобы ты была счастлива и здорова.

Алисия смотрела на неё и знала – мама всегда будет её опорой, даже если мир вокруг рушится.

Брат Тобиас был старше на пять лет, и хоть между ними иногда возникали мелкие ссоры – кто быстрее добежит до остановки, кто первый съест последний кусок пирога – они были больше, чем просто родственники. Они были друзьями, по крайней мере до тех пор, пока он не уехал.

– Помнишь, как я учил тебя кататься на велосипеде? – иногда вспоминал Хоакин, улыбаясь. – Ты падала, но всегда вставала и ехала дальше.

Алисия смеялась, вспоминая те моменты. Несмотря на трудности и постоянную нехватку денег, в их семье царила атмосфера взаимной поддержки.

– Мы не богаты, – говорила мама, – но у мы есть друг у друга. И этого достаточно.

Вечерами семья собиралась за столом, делилась новостями и планами. Алисия рассказывала о школе, о друзьях и о своих мечтах стать учителем, чтобы помогать другим детям.

– Ты обязательно добьёшься всего, – уверенно говорил Тобиас.

И даже когда мир вокруг казался несправедливым и холодным, в их доме горел свет надежды. Свет, который согревал сердца и давал силы идти вперёд.

Утро в их небольшой квартире начиналось с тихого скрипа старого паркета и запаха свежезаваренного кофе, который мама Мария аккуратно ставила на кухонный стол. Солнечный свет мягко просачивался через занавески, окрашивая стены в золотистый цвет.

– Алисия, вставай, сегодня тебе нужно в школу, – ласково говорила мама, постукивая ложкой по чашке.

Алисия, завернувшись в одеяло, приоткрыла глаза и улыбнулась.

– Мам, сегодня контрольная по математике. Я немного нервничаю, – призналась она.

Мария присела рядом на табуретку и взяла дочь за руку.

– Ты справишься, моя умница. Я видела, как ты готовилась всю неделю. Не позволяй страху победить тебя.

В тот момент в комнату вбежал Тобиас, взволнованный и полный энергии.

– Эй, маленькая! Сегодня я помогу тебе с контрольной, – заявил он с широкой улыбкой.

– Ты? – удивлённо посмотрела Алисия. – Но ты же всегда отвлекаешь меня своими шутками.

– А это и есть секрет успеха, – ответил он, подмигнув. – Смех помогает расслабиться.

После завтрака Мария напомнила:

– Не забудь взять с собой тёплую куртку, обещают дождь.

– Спасибо, мама, – сказала Алисия, обнимая её.

Школьный день проходил сложно, но с поддержкой брата и матери, Алисия чувствовала себя сильнее.

Вечером, когда дом опустел, и Мария уже готовила ужин, Алисия подошла к брату.

– Тобиас, ты правда думаешь, что я смогу стать учителем? – спросила она робко.

– Конечно! – он улыбнулся. – Ты умная и добрая, и никто не сможет лучше тебя помочь детям понять этот сложный мир.

– Спасибо, – сказала она, чувствуя, как сердце наполняется теплом.

В один из таких вечеров, когда семья сидела за столом, раздался громкий стук в дверь. Это был сосед, который предупредил, что в районе усилилась активность воров.

– Мария, будь осторожна, – сказал он, – мы все должны держаться вместе.

Мария взяла дочь за руку и прошептала:

– Мы справимся, главное – мы вместе.

Несмотря на трудности и опасности, их семья оставалась крепкой крепостью, где любовь и поддержка были важнее любых проблем.

Вечер опустился на город, окрашивая окна квартиры мягким оранжевым светом уличных фонарей. На кухне Мария и Алисия сидели за столом, пили чай и тихо разговаривали.

– Мам, – начала Алисия, слегка нервно закручивая в руках кружку, – я всё чаще думаю о том, что хочу сделать со своей жизнью. Хочу помочь людям… стать учителем, чтобы дети чувствовали себя уверенно и не боялись говорить правду.

Мария улыбнулась, её глаза наполнились гордостью и теплом.

– Ты всегда была особенной, Алисия. У тебя доброе сердце и сильный дух. Я знаю, что у тебя получится. Учитель – это не просто профессия, это миссия.

– Иногда страшно, – призналась Алисия, – боюсь, что мир слишком жестокий. Что люди не захотят слушать или поймут неправильно.

– Страх – это нормально, – сказала мама, кладя руку на плечо дочери. – Но ты не одна. Я всегда буду рядом, чтобы поддержать и помочь. И помни, что твоя сила – в искренности и вере в добро.

– Спасибо, мам, – улыбнулась Алисия, чувствуя, как тепло растекается по груди. – Мне хочется сделать мир лучше, даже если это сложно.

Мария нежно погладила дочь по волосам.

– Ты уже делаешь этот мир лучше, просто будучи собой.

Тишина заполнила комнату, но это была тихая, уютная пауза, наполненная надеждой и любовью.

Тогда они еще не знали, что получение гранда на обучение в элитной школе, будет стоить Алисии жизни…

Голос крови

В небе было облачно, как будто само небо сдерживало что-то. Катя смотрела в иллюминатор, не разговаривая. Хименес листал досье – не для информации, а как рефлекс. Они направлялись к Тобиасу Норте – единственному человеку, который мог знать, что произошло до исчезновения Алисии, но до сих пор молчал.

Он не давал интервью. Он никогда не говорил о сестре.

Они нашли его в мастерской. Лицо было взрослым, но в глазах – застывшая настороженность ребёнка.

– Вы по делу Алисии? – спросил сразу. Без приветствий.

Катя кивнула.

– Нам нужно поговорить. Лучше не здесь.

Тобиас долго смотрел на них. Потом сдался.

– Поехали ко мне. Но предупреждаю – я не скажу того, чего не знаю.

Квартира на пятом этаже с видом на море. Минимализм. Всё стерильно. Почти безлично.

Он поставил на стол чайник. Сел напротив.

– Говорите.

Хименес начал:

– Мы знаем, что в течение нескольких месяцев перед исчезновением Алисия вам звонила. Часто. Иногда поздно ночью.

– Да.

(Пауза.)

– Она плакала. Говорила, что чувствует себя чужой в школе. Что над ней издеваются.

Я говорил ей не драматизировать. Я думал, подростковые вещи. Ну… вы понимаете?

Катя тихо:

– А потом?

– Она позвонила за день до вечеринки. Радостная, сказала, что ее позвали на вечеринку, но Эмиль против, но она в е равно пойдёт.

А на следующий день…

– Он сжал руки. – …я получил звонок от полиции.

– Я был её братом. Старше. Я должен был понять, что она в опасности. А я…

Я подумал, что это подростковые глупости.

А теперь – что бы я ни сказал, это не изменит факта: я не спас.

Катя положила на стол распечатку – тот самый список, «Чёрный список», где были фамилии всех, кто знал, молчал, или участвовал.

– Вы видели это?

Тобиас кивнул. Медленно.

– Я знал, что там будут все. Кроме меня. Потому что я был слишком трусливым, чтобы знать.

Моралес прищурился:

– Вы были знакомы с Эмилем, женихом Алисии?

– Да… мы дружили. Один из немногих, с кем Алисия дружила по-настоящему. Он знал, как её поддержать.

Но потом… после исчезновения… он просто пропал.

Она писала мне: «Эмиль сказал, что я особенная. Что однажды мы сбежим отсюда и построим что-то своё». Он был старше. И очень… внимательный. Тихий. Я думал, может, он – просто влюблён.

– Почему вы нас пустили? – спросил Хименес.

– Потому что, если вы всё ещё ищете, значит, Алисия не умерла зря.

И я… хочу знать, где она лежит на самом деле. Не на кладбище. А в памяти. Если у неё остались только воспоминания других – пусть они будут честными.

Катя встала. Подошла ближе.

– Вы не виноваты в её смерти. Но вы обязаны не молчать о её жизни.

Он кивнул. Впервые с глазами, полными слёз.

Когда они вышли из дома, Хименес посмотрел на Катю:

– Думаешь, он всё рассказал?

– Думаю – всё, что знает. А может он очень хороший актер. Но пока у нас на него ничего нет. Поехали обратно.

Глава 10. Связи

Телефон зазвонил рано утром, ещё до рассвета. Моралес, привычно подняв трубку в полусне, уже знал – ничего хорошего этот звонок не принесёт. Катя, сидя на кухне с чашкой горячего чая, услышала его тяжёлый голос через открытую дверь спальни.

– Мы едем, – коротко бросил он, и через минуту уже был на ногах, натягивая куртку.

Катя кивнула. Сердце глухо стучало в груди. Они ожидали этого. Даже знали, что так и будет – ведь список ещё не завершён.

Общежитие «Северный корпус», кампус университета Рэйвенхолл.

Девятиэтажное здание на краю кампуса, где жили в основном студенты старших курсов. Третий этаж был оцеплен, у входа стояли два патрульных, а у лифта – охрана кампуса.