скачать книгу бесплатно
– Матильда, оставляю на тебя это упрямое сокровище, – сказал он, обращаясь к сестре. – Ты ответственна за нее, моя дорогая. Мы с Патрисией должны находиться рядом с четой Брандини.
– Не сомневайся, братец! Уж я-то уберегу наше бесценное создание, – ответила Матильда. – Ты почему так взволнована, Каролина?
Юная синьорина и впрямь непрестанно оглядывалась по сторонам, словно страшась кого-то увидеть.
– Ну что ты, тетушка, – будто беззаботно ответила она. – Я продолжаю умиляться здешним порядкам и стараюсь за всем уследить.
Убедившись, что Матильда отстала от нее с расспросами, Каролина вновь окинула взглядом залу. Ох, разве ей удастся разыскать незнакомца, черты которого от нахлынувшего испуга она даже не желала запоминать? Эта встреча с чужим мужчиной… в такой сокровенной атмосфере… касания его крепких рук, удерживающих ее стан… Ее сердце безумно затрепетало под воздействием противоречивых воспоминаний. И ей не приходилось ранее испытывать сладость этого странного чувства, будто там, глубоко внутри, кто-то щекочет твою душу перышком.
Самое поразительное: она едва могла вспомнить сейчас те слова, которые он произносил в разговоре со стариком. Но она прекрасно помнила каждый звук, который он издал, пока общался с ней. О, этот поразительный, мягкий мужской смех, который прозвучал из его уст, – он просто не утихал в ее сердце!
Его взгляд, словно по чьему-то велению, вернулся к ней… И он вновь поглощал ее своей сущностью, словно боясь оторваться хотя бы на миг…
Кокетка Орнелла Больваджи трещала без умолку, а ее откровенная красота теряла всякий блеск на фоне невинности этого дивного создания… В какое-то мгновенье Каролине почудилось, что она уловила этот взор… не так давно пронизывающий ее сквозь темноту…
Она с любопытством вытянула шею, рассматривая лица… возле колонны… Но нет, там стоит Орнелла и всего-то…
И она не знала, что незнакомец уловил ее взгляд и снова струсил, скрывшись за колонной. Решившись целиком занять свое внимание общением с новой знакомой, Адриано устремился к ней, стараясь всеми силами контролировать себя.
– Вы приглашены миланцами, синьор? – внезапно спросила Орнелла и этим отвлекла его от раздумий.
– О, да, – ответил непринужденно он. – Мы с Брандини – старые друзья. А вы откуда будете, могу поинтересоваться?
– Я из Генуи Великолепной, – с гордостью ответила та, и Адриано гневно напряг желваки, стараясь обуздать себя. Паоло оказался прав, когда поспешно удалился отсюда.
– Вы бывали в наших краях? – не унималась допрашивать его дама.
– Разумеется, – Адриано как-то растерянно приложил руку ко лбу. Хотя, быть может, не так плохо, что Орнелла – генуэзка? – Пару раз приходилось бывать… А вы кем приходитесь новобрачной?
– Я – супруга троюродного брата Изольды, – ответила с улыбкой та. – Можно сказать, никем не прихожусь.
– Ох, так дама – замужем? – ирония Адриано вызвала у собеседницы улыбку, таящую в себе эдакое смущенное коварство.
– Дама замужем, но невероятно одинока, – приоткрытые алые уста молодой женщины и манящая глубина кареглазого взгляда лишь подтверждали его догадки: она всем телом жаждет его.
Адриано заинтересованно приподнял брови, словно отвечая ей взаимностью. В это мгновенье мимо них скользнула уже знакомая фигура в янтарном платье, и сенатор вновь ощутил собственное сердцебиение, заглушающее возникшее влечение к синьоре Больваджи. Лицо Орнеллы исказилось в презрительной гримасе, сопровождающей поднимавшуюся по ступеням Каролину.
– Еще одна… беспечность… – гневный комментарий женщины заставил Адриано внимательней на нее посмотреть. – Каролина Диакометти… дочь да Верона.
– Чем она вам так неприятна? – изумился он.
Та лишь фыркнула.
– Можете мне поверить, меня не волнуют невинные овечки, вроде этой. Ее сегодня настолько задарили лестью, что мне даже жаль несчастную. Ведь на самом деле ее французские черты и чрезмерная худоба совершенно неуместны в современном обществе.
– Она – француженка? – он всеми силами старался скрыть свой необъятный интерес к персоне Каролины, дабы не спугнуть весьма познавательную речь Орнеллы.
– Наполовину. Ее мать – француженка. Но самое изумительное, – Адриано внимал каждому слову, напитанному невероятной женской завистью, – что за взглядом этой кроткой овечки скрывается та еще ведьма…
Последнее слово совершенно поразило его.
– Вы пугаете меня, – иронично изрек он.
– О, будет вам, синьор… Она ведет себя, словно малолетний сорванец. Можете себе представить – ходят слухи, что синьорина проводит свое время с крестьянскими юношами… Неизвестно, что вообще там у них было…
– Простите, вы так любопытно рассказываете. Но что в вашем понимании значит «проводит время»?
– Вся аристократия поражается: суровый в обычной жизни отец совершенно бесхарактерен в ее воспитании. Судачат, что она даже убегала из дому вопреки всем запретам и проводила время в компании местного хулиганья! Еду носила. Что-то еще из палаццо да Верона. Можете себе представить, каким позором окружен их дом? Кто-то видел ее даже с оружием. Мракобесие… Мой отец уже давно лишил бы меня титула!
И даже это звучало с завистью, что окончательно поразило Адриано. Значит, вот какая эта плутовка… В одном сердцеед Фоскарини был убежден – в плотской невинности Каролины… Он это видел по девичьему взгляду… Однако его манило к ней нечто иное… То, что скручивало разум, очаровывая его… Неповиновение… Жизнелюбие… Превосходство…
– К слову, до нас дошла молва, что крестьяне в их герцогстве намереваются поднять бунт. Меня не удивит, если вскоре заговорят об ее участии в этом.
Эта информация привела Фоскарини в ступор. Вероятнее всего, это грязные слухи, однако, существование повода для них – уже нехорошо. А еще хуже то, что о мятеже, который и фигурировал в словах Брандини, уже болтают в обществе. Это повышает вероятность неудачи.
– Стало быть, девчонка плохо воспитана, – Адриано отвлек внимание Орнелла тем, чему она тут же обрадовалась.
– Ох, да! – стервозно пропела она. – Мягко сказано! Наверняка совсем скоро состоится ее помолвка с виконтом Джованни Альберти. Вот тот ее и приструнит. Ему в замке графа кланяется в ноги вся челядь, страшась оказаться на виселице за любой, даже невинный огрех!
«Боже милостивый! Что за крайности?» – подумалось Адриано, и ему стало жаль, что это прекрасное созданье может оказаться в когтях стервятника.
– Но будет этих пустых разговоров ни о ком, – Орнелла игриво взмахнула рукой, словно отгоняя от себя фантом обсуждаемого образа Каролины. – Итак, синьор, вернемся к вам…
Адриано в ожидании сощурился.
– Удивительными чертами вы обладаете, синьор Риццо, – он намеренно ввел даму в заблуждение чужой фамилией, дабы не светиться своей. – Такие ослепительные карие глаза, словно манящие на самое дно океана… Подчеркивающие мужественность выразительные скулы… Статный торс… Ваши родители – скульпторы?
Адриано смущенно улыбнулся.
– Право, мне неловко, что моя персона вызывает у вас столько интереса.
– Отчего же? – улыбнулась синьора Больваджи, небрежно перебирая руками свое украшение, падающее на весьма соблазнительную белоснежную грудь.
Это был откровенный соблазн, что разжигало в нем еще большее вожделение, затмевая собою все прежние события этого вечера.
– Оттого, что вы, к примеру, замужем, прелестная синьора.
Орнелла недовольно изогнула правую бровь, капризно гримасничая.
– Ох, избавьте меня от этих воспоминаний!
– Вам они столь неприятны?
– Я ненавижу их! – процедила сквозь зубы женщина, и искры из ее глаз добавили огня в распаленную страстью плоть сенатора.
А почему бы и не овладеть прелестями этой эффектной генуэзки? Ведь им движет не восхищение, а лишь жажда угомонить беснующуюся плоть! Разве можно посчитать предательством такую маленькую и прекрасную месть одному из этих ненавистных ему генуэзских дворян, возомнивших себя владельцами Средиземноморья?
– Моего супруга здесь нет, – с улыбкой продолжала она и приблизилась устами к уху Адриано. – Зато имеются прекрасные просторы ночного сада, благоухающего весенними цветами, манящими усладиться своим дивным ароматом, – притягательный шепот Орнеллы окончательно заставил сенатора принять незамедлительные меры в отношении этой связи.
– Мое воспитание не может позволить вам наслаждаться этим дивом в одиночестве, – прошептал Адриано и оглянулся по сторонам, дабы убедиться в том, что их флирт не привлек чей-то любопытный взгляд.
Вновь и вновь она словно ощущала прикосновения его крепких рук, и ее тело сковывала непонятная дрожь. В ее воспоминаниях этот сильный баритон звучал с ласкающей ноткой, возводящей к горлу комок чего-то удушливого, но поразительно приятного… Его крепкий стан и легкие кудри, слегка спадающие с его лба и завивающиеся вокруг шеи… Господи, да о чем же она думает?!
Тряхнув головой, она упала лицом в подушку. Ей не стоит тешить себя пустыми воспоминаниями… Ведь сразу после церемонии она тщетно искала его в толпе приглашенных гостей, неоднократно обойдя огромный зал. Да и разве сможет она узнать этого синьора, когда черты его лица были для нее недоступными в темноте?
Каролина пыталась вспомнить те фразы из мужского разговора, которые донеслись до нее. Совершенно непонятно, кто вообще принимал участие в беседе. Ясно только одно: джентльмены представляли две какие-то республики, наименования которых остались для нее под завесой тайны.
В какой-то момент она подумала о Венеции – удивительной державе, которая давно манила ее к себе разного рода непристойными слухами и насыщенной историей. Но неужто среди приглашенных были гости и оттуда? Каролина предположила это, но тут же откинула навязчивую мысль. Вряд ли синьор Брандини стал бы рисковать из-за присутствия подобных гостей, столь нежеланных для генуэзцев. К тому же ей в голову пришло, что на свадьбе присутствовали гости из Сицилии и Флоренции – возможно, кто-то говорил о крестьянских мятежах в одной из этих держав. Лишь Богу известна истина: мятежи вспыхивают вокруг едва ли не в каждой республике.
Но Каролина устала от всех этих мыслей. Последние дни слишком тяжелы, чтобы тратить драгоценные мгновенья на бессонницу. А ей сон так необходим…
«Политика – не женского ума дело»
За завтраком в Генуе семья герцога вела себя крайне сдержанно и молчаливо. Каролина наблюдала за отцом и не знала, как начать беседу, которую женщине, по сути, начинать не принято. Она бросила взгляд на матушку. Было очевидно, что Патрисия чем-то обеспокоена, поскольку еда в ее тарелке не убавлялась, а только мешалась столовыми приборами.
– Матушка, вы опечалены? – тихонько спросила Каролина.
– Ну что ты, милая, все в порядке, – произнесла с улыбкой Патрисия, но с тоской посмотрела на пустующий стул Изольды.
– Вы скучаете по ней, правда? – спросила опять Каролина.
– Синьорина! – послышался строгий и порицающий бас отца. – Мне необходимо напоминать вам о правилах этикета?
Каролина смолкла и виновато склонила голову.
– В доме вашего супруга, который, я надеюсь, у вас в скором времени появится, никто на вас с одобрением не посмотрит, если вы будете вести себя подобным образом.
– Простите, отец, – тихонько проговорила Каролина, внутренне возмущаясь, что во время застолья в Милане за столом стоял неимоверный гул, и тогда отец и бровью не повел, что гости невероятно шумели.
Однако в семье да Верона довольно часто случались минуты, когда отец с самого утра был не в духе по необъяснимым для всех причинам. В это время от домочадцев герцога требовалось вести себя сдержанно и тихо во избежание бурной агрессии с его стороны.
Но, когда завтрак был окончен, Каролина не устояла перед любопытством, и желание затронуть беспокоящую синьорину тему все-таки заставило ее заговорить. Отцу ведь неизвестно, что она обладает очень нужной ему информацией, полученной на свадьбе в палаццо Брандини. Просто нужно найти подходящий момент, чтобы уведомить его.
– Прошу прощения, отец, я могу спросить? – тихонько произнесла Каролина.
– Я слушаю, – сухо ответил Лоренцо.
– Папенька… – поначалу она несмело стихла, но осознала, что отступать было некуда. – А какова вероятность, что Венецианская республика может выступить против нас? Может ли случиться война?
– Что за мысли у тебя в голове, Каролина? – возмутился герцог.
Патрисия со страхом закрыла глаза, но юная дама с ожиданием ответа продолжала смотреть на отца, пытливо и бесстрашно пронизывая его требующим ответа взглядом.
– Между державами подписан мирный договор, и никто не вправе его нарушить – ни одна сторона, ни другая. Никто сейчас не пойдет против решения прошлых правителей и самого Папы Римского! А в заключение скажу, что строго-настрого запрещаю впредь говорить об этом в моем доме! – голос Лоренцо не терпел возражений, и вокруг вновь воцарилась тишина.
Каролина, так и не получившая ответ на свой вопрос, решила, что никогда более не затронет эту тему. Если отец настолько уверен в том, что война не может начаться, то и беспокоиться ей не о чем.
– Каролина, политика – не женского ума дело, – строго промолвила Патрисия, когда оказалась с дочерью наедине. – Не смей впредь затрагивать подобные темы для беседы! В противном случае ты выведешь из себя герцога, и он, чего доброго, отправит тебя на исправление в какую-нибудь дыру с великодушными учителями.
Златовласая синьорина лишь изумленно хлопала ресницами, теряясь в догадках о том, какие меры Лоренцо мог предпринять для ее перевоспитания. Но одно она видела наверняка: матушка не шутит.
– Простите меня, маменька, – тихо пролепетала она. – Я и подумать не могла, что мой невинный вопрос может привести к таким последствиям.
– Милая Каролина, ты должна уяснить одно четкое правило, которым пользуются все дамы, – с мягкостью в голосе молвила Патрисия, взяв дочь за руку. – Никакого любопытства! И уж тем более красноречия! Ведь наличие и того, и другого свидетельствуют о падении нравственности, влекущем за собой наказание Божье.
– Боже милостивый, неужто всю жизнь нужно молчать? – вырвалось у Каролины, и она тут же сама оторопела от своих слов. Патрисия наградила дочь возмущенным взглядом, однако о ее негодовании свидетельствовала лишь слегка приподнятая левая бровь.
– Извольте полюбопытствовать, что вы хотите этим сказать, синьорина Каролина? – сухим голосом спросила она.
Каролина испуганно смотрела на матушку и молчала. Но в какой-то момент она ощутила, что сдерживать свои эмоции просто не в силах.
– Да как же… как же так, матушка? – взмолилась она. – Неужто, выйдя замуж, женщина становится безмолвной, холодной и серой, словно тень от каменной стены?
Патрисия тревожно посмотрела на нее и отошла к окну, словно стремилась к свету, льющемуся из него.
– Каролина, после замужества тебе придется стать такой, какой пожелает видеть тебя твой муж. И упаси Боже, моя дорогая, вести себя вызывающим образом, позоря его дом! – Патрисия устремила свой взор на улицу, где впопыхах бегала работающая на них челядь. – Может быть, вся твоя свобода будет состоять в возможности подойти к окну и выглянуть на улицу. А быть может, твой супруг будет более лояльным и позволит тебе участвовать в его жизни. Хотя, как правило, это женщине нужно заслужить.
Девушка лишь со страхом смотрела на матушку, которая более не желала ничего объяснять ей, а только безмолвно смотрела куда-то вдаль.
– Я могу идти, маменька? – спросила Каролина, и только тогда Патрисия устремила свой взор в ее сторону.
– Да, но я надеюсь, что ты обязательно прислушаешься к моим наставлениям. Ведь так?
Каролина понимала, что перечить матушке значило вызвать ее гнев. И хотя герцогиня Патрисия редко выходила из себя, в данном случае до этого оставалось недолго. Каролина присела в реверансе и покинула каминную, пообещав матушке обязательно внять ее словам.
– Не знаю, Витторио, стоит ли мне даже начинать разговор с сенатом и военным министром по тому вопросу, который изложил мне герцог Брандини, – задумчиво говорил Адриано, чем вызывал в докторе Армази удивление своей нерешительностью. – Боюсь выглядеть в глазах правительства самонадеянным глупцом. К чему нам опять ввязываться в конфликт с Генуей, когда уже все решено и морские границы между нами разделены?
Витторио Армази, старый друг семейства Фоскарини поначалу внимательно слушал речь своего друга. Адриано всегда вызывал восхищение своей деловой хваткой и рассудительностью, даже зрелые мужчины находили его профессионалом своего дела и довольно успешным стратегом. Но сейчас в глазах сенатора Фоскарини можно было наблюдать легкое замешательство, и немудрено: сперва новое дело виделось заманчивым, однако требовало взвешивания всех «за» и «против», поскольку здесь попахивало международным конфликтом.
– Адриано, во-первых, восприятие властями твоей информации будет зависеть от того, как ты ее преподнесешь. Так или иначе, тебе необходимо это сделать, – произнес Витторио. – Твое дело передать полученную информацию, а в остальном – решение за властью. Во-вторых, полагаю, тебе следует все тщательно обдумать. Начни с обычного вопроса: чем предложение миланца может быть выгодным для Светлейшей?
– Витторио, ответы на этот вопрос не отличаются особой сложностью. Во-первых, Венеция получит ослабленного соперника – передряги и мятеж внутри государства способны ослабить и внешние связи Генуи. А это приведет к нам множество новых вариантов для международной торговли в море. Во-вторых, это может сплотить расшатанные отношения с Миланом – у нас нередко с ними возникали военные конфликты. Возможно, пришло время сплотиться.
– Возможно, – произнес с ухмылкой Витторио. – Но, с другой стороны, никогда не забывай, что враги из прошлого крайне редко способны превратиться в надежных друзей в будущем. Ты не находишь, что за этим всем кроется какой-то коварный замысел?
Адриано посмотрел на шестидесятилетнего Витторио Армази и в очередной раз поразился его умением делать абсолютно логичные выводы из совершенно незнакомой ему ситуации. Почему этот чудаковатый мужчина пошел в лекари, сенатор Фоскарини не имел ни малейшего понятия. Но за любым советом он старался обратиться в первую очередь к старому и верному другу его семьи – Витторио.
Многие венецианцы вспоминают историю, как около десяти лет назад дядя Адриано, Карлос Фоскарини, под видом желания помочь племяннику, пытался вовлечь его в авантюры стекольного дела, процветавшего в Венеции. Однако совсем скоро с помощью Витторио Армази ему удалось раскрыть намерения дяди прибрать к рукам внушительное состояние Фоскарини. И совсем недавно, в свои двадцать девять, Фоскарини смог встать на ноги и поднять стеклоделие на фабриках отца. Его производство как раз находилось на пике расцвета, и от этого Адриано все сложнее удавалось удовлетворить свои разраставшиеся амбиции. За этот же короткий срок он добился уважения в обществе и уже два года занимал должность сенатора в Венецианском Сенате. А если бы не Витторио…
– Да, ты прав, мой друг, не стоит чрезмерно доверять миланцам, – их откровенность лишь изредка имеет черты чести и порядочности. Завтра будет собрание сената, там я и смогу изложить все то, о чем мне поведал герцог Брандини.
Сенат выслушивал Фоскарини в напряжении – каждый из присутствующих выражал свое «учтивое» недовольство, едва сдерживаясь, чтобы не высказаться относительно услышанного. Но все необходимо было обдумать, потому импульсы все оставили при себе.
– Сенатор, ваша информация является довольно любопытной, – задумчиво произнес военный министр Габриэль Карачиоло, приглашенный на собрание Большого сената. – Тем не менее, я не стал бы доверять миланцам.
– Я согласен с вами, – подчеркнул советник Джианни Санторо, – предложение от представителей герцогства весьма заманчиво, но нам не стоит терять самообладания в борьбе за первенство во внешнеэкономических связях. К тому же существует информация, что миланцы ведут себя непорядочно в подобных сделках. А поскольку в прошлом у Венеции уже были с ними международные конфликты, нам стоит хорошо подумать, прежде чем довериться им.
– Однако, с другой стороны, полагаю, большинство синьоров со мной согласится, – продолжил дискуссию сенатор Кастелаццо, – что данное предложение может быть способом миланцев заключить выгодную двустороннюю сделку, которая в будущем приведет к очень успешному сотрудничеству.
