Фиктивная сделка

– Видимо, ее не выпустили, а пристроили в добрые руки. – предполагал подросток.

– Иными словами – просто украли!! – не унимался опытный старик. – Она была моей собственностью. Мы столько лет провели под этой крышей…

На календаре был конец октября. Сады за рекой, как и клетка, опустели. И мальчик тихо радовался избавлению от необходимости торговать.

***

Главной его обязанностью стало куда менее опасное дело – «макулатура». И тут уже Дед предоставил партнеру абсолютную инициативу и самостоятельность. Проще говоря, выгнал на улицу с разнарядкой – сбора не менее 10 килограммов в день. По- началу у Егора и с этим «несложным дельцем» застопорилось. Бумага и картон в современном маркетинге почти не использовались – все заменили пластиком и целлофаном. А сильные октябрьские дожди, зарядившие в последнюю декаду месяца, портили даже те крохи, что можно было достать.

Егор дежурил у магазинов бытовой техники, в надежде застать привоз партии в картонной упаковке. Срывал объявления со столбов и заборов, пачками выносил бесплатные газеты с рекламных стендов. Вставал для этого спозаранку, чтобы успеть к открытию магазинов и опередить пенсионеров, основных читателей подобной прессы (благодаря вставкам с ТВ-программой). К тому же, в отсутствии денег, они являлись единственным доступным источником информации о жизни городка. И прежде чем сдать газеты в макулатуру, Егор тщательно, от корки до корки, прочитывал содержание, не пропуская ни одной статьи. Он все надеялся узнать хоть что-то новое о своем деле, ждал намека, искал вектор развития…

Дед с сомнениями следил за манипуляциями мальчика:

– Ничего у тебя не выйдет. Выбрось эту идею из головы.

– И с чем я тогда останусь! – Егор продолжал перелистывать газеты. Через минуту он откидывал очередной номер в кучу к остальным и перевязывал тесемкой.

– Заноза!! Вижу, она плотно в тебя засела!… – удовлетворенно крякал Дед. – В любом случае, там ты ничего ценного не найдешь. Ведь газетенки-то дешевые. И потом, станут они писать о серьезных вещах. Баламутить народ. Тем более пенсионеров! Это же самая опасная для старого и небольшого города социальная группа. У них максимум активности и уйма свободного времени, при котелках, которые варят гораздо хуже, чем прежде. В общем, выдают один только пар… И свистят, потому что, прохудились. Подобные газеты как раз и призваны заделывать свищи! И, по возможности, самыми безобидными темами. Ерундой…

– Не такой уж ерундой. Вот, к примеру, описаны достоверные способы лечения грибка ногтей, запаха изо рта, перхоти… нестандартные методы избавления от геморроя… Кто бы мог подумать, что в нормальном обществе те же проблемы, что и у … – Егор осекся под пронзительным взглядом товарища.

– Все познается в сравнении. – философски оборвал мальчика Дед. – Довязывай свой куль. Будем взвешивать…

Среди множества вещей в подсобке, к огромному удивлению Егора оказались и весы. Большие, чугунные, напольные, по всей видимости, для взвешивания тяжелых грузов. И скорее всего, вынесенные ранее все с тех же складов у реки. Их линейные измерения начинались с десяти кг. Поэтому, когда стопка оказалась на весах, стрелка едва дрогнула, не дотянув и до первой отметки.

– Ну вот, снова недовес! Не набрал и десятка! Шагай на улицу и продолжай работу…

– Клянусь тебе, во всей округе на четыре квартала не осталось ни одной бумажки, кроме, может, трамвайных билетов и недокуренных бычков! – возмутился мальчик.

– Мне кажется, или я слышу недовольство?

– Да я скоро чеки начну воровать… из кошельков…

– Уверен, до такого ты не опустишься…

Егор вдруг громко выругался. Дед застыл.

– Это что же – бунт? Нахватался передовых идей, нестандартных методов…– он ткнул пальцем в газеты. – Я говорил – они крайне опасны. И вот одуванчик превратился в репей…

Егор уселся на трубу и скрестил руки, демонстрируя, что никакие уговоры не сдвинут его с места.

– Ладно. И так сойдет. – в конце концов уступил партнер. – Да, раньше и мы пользовались нестандартным образам мышления, – к примеру, методом «силикатного кирпича» для удвоения массы. Но теперь все уловки раскрыты…

– Вряд ли оно стоило большого умственного усилия?

– Не скажи… ведь много лет «бумажная отрасль» держалась на этом фокусе…

– И что же случилось?

– Иуда! Предатель! Змея, пригретая на груди… Завел связи, пошел вверх (как ты вот хочешь). Устроился приемщиком в ту самую контору, и быстренько всех сдал. Раскрыл секреты древнего мастерства, многие десятилетия хранившиеся в тайне. Обездолил людей, лишил профессии…

Егор хихикнул.

– Чувствую, и ты пойдешь тем же путем! – покачал головой старик.

– Не собираюсь я в эту контору! – обиделся мальчик.

– Да-а! Рано тебе еще познавать наши методы! И на складе я, пожалуй, как и прежде, управлюсь один, без сомнительных помощников … Молодежь нынче вся с двойным дном!

– Очень рад! – Егор скорчил рожу и высунул язык.

Глава 10

Ноябрь

Дожди обрушились на холмы с новой силой. Пелена застилала вид на город. Бумажный бизнес, как и овощной, тоже имел определенный изъян и к концу октября совсем сошел на нет. Дед все реже покидал подвал. К нему заявились друзья, и старик дни напролет проводил в компании собутыльников.

Это время стало очень тяжелым для Егора. Подельник как будто забыл про него. Мальчик удалился на верхний этаж фабрики и сидел в своем бывшем убежище, глядя на серые, мутные очертания городского ландшафта. В животе урчало. Вся закуска в подвале была ликвидирована. Ему пришлось перейти на ту самую капусту. Он ее варил, тушил, ел сырой и ждал одного, когда наступят морозы. Ноябрь был уже не за горами. А с ним и долгожданные холода.

Казалось, их ждали все – Егор, в разорванных ботинках; Дед, оставивший на постой алкашей, мечтавших о соляном бизнесе (уборке снега метлой и солью); промокшие вороны, сидевшие на многочисленных антеннах и проводах соседнего здания; люди, мелькавшие внизу в дождевиках и теплых куртках под куполами зонтов. Машины, поднимавшие колесами фонтаны грязной жижи. Сама природа, потерявшая любые цвета, кроме одного неприметного – серого.

Первый сигнал к перемене Егор узрел 31 октября – на рассвете свинцовые тучи, покрывавшие небо, вдруг приподнялись, и у горизонта мелькнула розовая полоса. Ночью дождь прекратился, температура начала быстро опускаться. А к десяти утра солнце ярко светило высоко над холмами. Оно словно разбрызгивало лучи по городу: улицы, крыши, машины – все сверкало неестественным блеском, отражая его. Такого сияния Егор не видел никогда, и только спустившись вниз и выглянув в переулок, понял отчего происходил этот эффект. Промоченный насквозь двухнедельными дождями Сосновск заледенел. Все поверхности покрывал тонкий слой льда. Дороги превратились в каток, и радостно искрили, встречая новых прохожих.

Гости, допив и доев припасы, наконец, исчезли. И Дед, проснувшись в третьем часу дня, долго кряхтя и разминая конечности, решился выйти с затянувшихся осенних каникул. Он собирался приступить к новой, многообещающей работе, заняться иным материалом. Цветной металл – высший пилотаж в их бизнесе! Посторонних туда не пускали, конкуренция была жесточайшая – десять вакансий на один килограмм. «А значит, в среднем, десять пинков на метр с кепкой (как раз рост Егора)!» – заявлял подельник. Поэтому, он благородно взял опасный заработок на себя. Тщательно готовился и вышел ближе к вечеру, не озвучив ни маршрута, ни плана действий. Такая таинственность волновала Егора, и как оказалось, не напрасно.

К сожалению, его переход на новый уровень, во всех смыслах, завершился полным провалом. Дед сумел получить производственные травмы, откручивая пожарную лестницу со стены второго студенческого общежития «Колледжа экономики, статистики и права». Похоже, он заранее ее присмотрел – ведь конструкция с точки зрения собирателя металлов была исключительно ценной.

Это, в некоторой степени, уголовное дело, как часто у нас бывает, имело и положительные стороны, что впоследствии отмечал пострадавший, оправдываясь. Во-первых, у них еще оставалось первое общежитие, а во-вторых, сама аварийная лестница давно находилась в аварийном состоянии, и в любой момент могла рухнуть вместе с привыкшими там курить будущими экономистами, статистами и правоведами. И хотя та же сухая, расчетливая статистика говорила о переизбытке специалистов данного рода, гибель молодой образованной поросли гуманитариев стала бы гуманитарным бедствием как минимум для сосновского Колледжа, только в этом году перешедшего на платное обучение студентов, лишившись благосклонности властей.

Выбрав время между перекурами, Дед проверенным способом принялся за дело. Однако когда два из трех винтов титаническими усилиями были выкручены из стены, чугунная лестница рухнула на обидчика, пригвоздив его к земле, словно к позорному столбу. В таком постыдном виде он провел не менее полутора часов, пока вернувшееся сознание не подсказало, что пора уносить не лестницу, а ноги.

Впрочем, случайные свидетели настояли на посещении и осмотре у специалистов. Надо думать, в тот день врачи Сосновского травмпункта впервые зафиксировали падение человека не с лестницы, а с … лестницей. Но от них он, все же, смог уйти… и теперь третий день лежал на трубах, охая, стеная и периодически прося перевернуть себя то на один бок, то на другой. Егор приносил больному капустную похлебку, и ждал рецидива …запоя.

***

На пятый день хвори в подвал заявились … двое. Они разительно отличались от собратьев Деда по цеху, обычно ночующих на фабрике. Молодые, крепкие, упитанные сверх меры. Одетые в добротные спортивные костюмы и, несмотря на нулевую температуру, замшевые дубленки с овчинными отворотами. Егор никогда не имел дел с подобными личностями, но не плохо представлял себе, кто они такие. Истинные хозяева местного подполья. Скорее всего, деньги за «предоставление убежища» перетекали в их объемистые карманы. Прошел месяц и покровители пришли за очередным платежом.

Разговор носил конструктивный характер. Конструкция подвала едва выдержала такой активный натиск. Были озвучены крайнее сроки оплаты, или «…на фабрику наберут новых людей»… Поскольку Дед лежал на больничном и не собирался его закрывать, честь внесения аванса легла на хрупкие, неопытные плечи подростка. Даже сутки спустя после того краткого визита, мальчик ощущал тяжелое прикосновение огромных, натруженных лапищ на собственном теле.

Он принялся лихорадочно искать выход из создавшегося положения. Первое, что пришло в голову – сбежать. Уйти от проблемы в прямом смысле. Однако, куда? Где обосноваться, чем жить, – вопрос стоял не менее остро, чем то, как заработать. К тому же бросить старого, больного товарища, месяц опекавшего его (пусть и с расчетом), казалось совсем уж постыдным делом.

Егор перебирал возможные варианты заработка. Самым желанным была уборка снега и чистка машин. Но до сугробов, грубо говоря, было далеко. А чистить свои транспортные средства, ввиду неискоренимой грязи, мало кто спешил. Общение и консультации с товарищами Деда по образу жизни, высказанные ими предложения, вызвали сомнение и омерзение. Сам же партнер упрямо хранил стоическое молчание по поводу своих источников и не хотел пускать мальчика на склады одного.

Егор долго настраивал себя к выходу в люди, призывая на помощь остатки мужества. Подготавливался морально. Ведь он почти перешел ту черту, что отделяла нормальных людей, от личностей, обитавших в трущобах. И знал, что хуже грубого слова может быть лишь презрительный взгляд. Однако, как не настраивайся, а привыкнуть к плохому трудно. Когда в пятом часу сумерки опустились на город, подросток, выбрался из «убежища» за добычей.

Опустив голову пониже, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом, быстро зашагал к светящимся вдали торговым центрам.

***

Как заработать, на чем? Где взять деньги? – единственная мысль, постоянно крутившаяся в голове, быстро заглушила остальные. Он откинул в сторону стеснение и стыд, но и это не сразу помогло. Найти подработку в маленьком городе оказалось очень трудно. В бесплодных поисках подросток провел пару часов, обошел несколько кварталов. И только бродя по центральному району, наткнулся на акцию: «Лучший двор месяца», устроенную некоей партией в преддверии выборов. Принять участие мог любой житель района. Нужно было убирать мусор, чинить скамейки, облагораживать территорию. К акции подключали и семьи с … детьми. По окончании работ обещали раздачу подарков и призов. Егор мигом изъявил желание, представился жителем одного из многоквартирных домов и подключился.

Весь вечер мальчик вскапывал со всеми клумбы, сажал цветы (которые, в конце осени вряд ли дали бы всходы), разукрашивал резиновые покрышки в цвета партии, закрашивал непристойные надписи на стенах той же желтой краской, отчего они приобретали еще менее приличный вид. И ждал одного – раздачи подарков.

Однако, каково же было его разочарование, когда по окончании трудового подвига, подросток получил лишь грамоту от руководства партии и медаль. По-счастью, шоколадную. Но огорчение было слишком велико. Что с этим делать. Повесить на стену? Вряд ли благодарственная бумажка могла отпугнуть от подвала спортсменов, ожидавших наличного платежа. А натертые мозоли на руках зудели, и призывали съесть медаль тут же, не дразня ею больного товарища, нуждавшегося в деньгах, а не в сладком бонусе.

На обновленных лавках у соседнего подъезда сидели толстые домашние коты. Они словно нагревали их для хозяек, которые могли спуститься к своим обычным зрительским местам в любое время. Злобно поглядев на них, мальчик с неким необъяснимым наслаждением попытался дать пендаля самому крупному представителю дворовой знати. Тот мигом ощерился и вцепился в ногу. Борьба продолжалась пару минут. После чего кот ретировался с лавки, но прихватил с собой, в качестве трофея вырванную (наконец) с корнем обувную стельку.

***

На следующий после «субботника» день Егор снова фланировал по дворам и переулкам. Неожиданно, на улице к нему сами подошли. Солидного вида гражданин за «фиксированную» плату предложил раздавать листовки с портретами и программой кого-то из кандидатов в мэры горожанам.

Да, очевидно, выборная кампания выходила на финишную черту, набирая обороты, и мальчик понадеялся кое-что с этого получить. Он с энтузиазмом принялся за дело и еще до обеда успел избавиться от большей части агитационного материала, повстречав уже знакомую ему компанию подвальных алкашей. Те поощрили «труд», и пожелали ознакомиться с информацией, взяв половину стопки для своих скромных бытовых нужд.

Раздача шла на ура. Листовки разлетались как горячие пирожки. Ведь Егор использовал надежный способ распространения: «три в одном», – вкладывал один агитационный экземпляр в другой и выдавал в одни руки. Затем попробовал ускорить процесс. Забегал в подъезды, разбрасывал по этажам. Умудрился отправить несколько штук в другой город, запихнув в уличную почту.

Все было удачно, пока мальчик не скрестился с оппозиционно настроенным ветераном, патрулировавшем с палочкой свой двор, и взявшим на себя обязанность охраны любых подступов к нему. Для начала он залпом выпустил несколько предупредительных ругательств, затем схватился за аксессуар. А, надо заметить, палочка в руках пенсионера это всегда грозное «оружие». Она не выстреливает «убийственными» заклинаниями или разноцветными лучами, но ее воздействие на любую часть тела может оказаться не менее разрушительным и зависит только от точности попадания и силы владельца. Этот выглядел довольно крепким, и Егор не стал искушать судьбу. Разбросав оставшиеся листовки веером по площадке, мальчик сбежал до того, как противник успел навести оружие на цель.

Не выполнив порученного до конца, он постеснялся явиться за обещанным гонораром. Весь вечер ему было неловко, но к ночи Егор вспомнил, что адреса, по которому производились выплаты, никто не давал. Муки совести сменились муками стыда и гневом. После чего, лично для себя, Егор решил впредь отказаться от участия в любых избирательных кампаниях и политикой не заниматься.

***

Понедельник и вторник он провел на ногах, обойдя рекордное количество дворов, но так и не наткнулся на что-нибудь стоящее. Вернулся в подвал, едва передвигая конечности. Уселся на лежак и задумался. Приходилось признать, что поиски еды и заработка крайне мешают и не как не способствуют другим (очень важным) поискам, которые он собирался осуществлять в провинциальном городке. Информации о таинственном совладельце «чего-то ценного» у него было не больше, чем в день, когда он оказался здесь, и дальнейшее не обещало никаких подвижек. Трудно читаемая и наполовину (он был в этом уверен) стертая в процессе хождения по мукам подпись составляли весь багаж знаний. И тот факт, что он до сих пор бегал «налегке» не приносил не малейшего облегчения.

Егор даже не мог быть до конца уверенным в том, что этот человек вообще существует. А новую информацию получить было абсолютно негде. Круг общения подростка ограничивался не столько количеством, сколько качеством знакомых, интересы которых редко выходили за рамки междворовых интриг и дешевых уличных радостей.

Егор натужно зевнул, поглядел на неподвижный силуэт в другом углу и улегся на трубы.

Глава 11

Петарда

Минуло три дня. Срок платы приближался. Денег все не было, а запасы еды подходили к концу. Коробки давно опустели, из мешков выколупывали остатки кочанов, в ход шли и пожухлые капустные листы. Но, несмотря на болезненное состояние, ежедневно ухудшавшееся отсутствием разнообразия в рационе, Дед не желал выдавать тайника. Того волшебного места самообслуживания, из которого извлекался драгоценный товар. Это был неприкосновенный запас – н/з – как называл его смотритель подвала, и кичился тем, что прибегал к нему в крайних случаях. Егор справедливо вопрошал, а не дошли ли они уже сейчас до того края. Хотя, судя по первоначальному виду кладовки, и раньше такие случаи были совсем не редки. Но старый упрямец, темные стороны натуры которого обострились как раз в последнее время, лежа на самых горячих трубах подвала, не шел на уступки, требуя от Егора утроить усилия.

– Я не вижу в тебе энтузиазма, голодного блеска в глазах, – уверял он с высоты своего положения, – ставящего цель, подсказывающего средства и пути решения!

– Естественно! Тем более, что «путь» – известен лишь тебе! – возмущался мальчик, представляя узкий проход между кирпичными стенами (дальше шел путанный лабиринт из ходов и закоулков).

– Я уверен, ты что нибудь обязательно найдешь. На голодный желудок всегда лучше думается… – не унимался подельник.

– Да, но только – о еде! Я считал – мы компаньоны, товарищи! Ты обещал ввести меня в курс дел!

– Не все наши дела под силу подросткам твоего возраста. И потом, вспомни мое предостережение насчет определенного рода деятельности. Может быть, я молчу, дабы не навредить тебе… Оберегаю!

– Но если твое молчание затянется – навредят уже нам обоим! Отсрочка истекает через два дня!! Чем платить будем?

Дед заворочался, тяжко вздыхая:

– Да, ситуация патовая… И тут я вижу одно…

– Что именно? – начал сердиться Егор.

– Что ученик никогда не превзойдет учителя.

На этой, слишком явно уязвляющей самолюбие подростка фразе, Егор вскочил на ноги и вылетел из подвала, громко захлопнув дверь, как делают в тех случаях, когда очевидно более слабая личность дает понять, что вернется (под гнет сильной) не скоро.

Но куда податься. Снова переехать на верхний этаж. Можно, но – холодно, и по-прежнему голодно. Беглец остановился на лестнице. Где-то рядом, во дворах соседних домов, что-то громко хлопнуло, раздался свист, затем все стихло. Егор выглянул наружу. Изо рта шел пар. Он запахнул пальто плотнее, и засеменил по ледяному тротуару в сторону железнодорожного перегона. Это скользкое занятие на время развлекло мальчика. Он немного повеселел, насколько было возможно в его положении, припомнив, как последний раз, год назад, ходил с друзьями на каток. Жаль, что нельзя было обратиться к помощи знакомых. Егор нисколько не сомневался, что как только он даст о себе знать, родственники тут же предпримут все усилия, чтобы упрятать племянника в место, откуда точно никогда не выберешься, недокричишься, недозовешся о помощи.

Мальчик плавно скользил по зеркальному асфальту, пытаясь ногами выделывать те же движения и трюки, что удавались ему на коньках. К новому сезону Егор собирался приобрести беговые ботинки, и состязаться на них с дружком из параллельного класса, счастливым обладателем таких лезвий уже прошлой зимой, уверенно обгонявших его на всех длинных дистанциях и крутых поворотах.

Мальчику вдруг нестерпимо захотелось оказаться рядом с приятелями и беззаботно веселиться, как прежде. Он замечтался, и будто в подтверждение своих желаний заметил группу подростков, его ровесников, в количестве трех человек, оживленно переговаривающуюся под мостом виадука.

Они сидели на корточках, касаясь друг друга головами, и что-то чертили на земле. Егор наблюдал за ними из-за угла дома, не решаясь показаться. Подростки живо перешептывались. Их разговор временами прерывался взрывами хохота. Но вот они поднялись и начали быстро удаляться.

Место, где сидела компания, утопало во мраке, свет фонарей туда не проникал, и тем не менее, Егор увидел какой-то предмет небольшой квадратной формы. Он заинтриговал его. Некоторое время беглец выжидал, не вернутся ли мальчишки обратно, оглядываясь. Предмет манил его к себе. А что, если там что-то ценное… Ценное, в плане утилизации, обмена на материальный товар… Егор мелкими шажками продвинулся ближе к перегону. Предмет лежал на месте. Ни шороха, ни чьих – то голосов не было слышно. Тогда он стрелой проскочил под мост, и склонился над ним, почти так же, как компания подростков до этого. В тот же момент раздался странный звук – будто далекий тонкий гудок поезда. Он стремительно нарастал, превращаясь в знакомый свист. Потом нечто громыхнуло, и ярчайшая вспышка ослепила и обожгла мальчика…

Он столько раз видел это в заграничных фильмах: героя очень медленно и красиво откидывало назад мощной волной. Благодаря отличной оптике видеокамеры зрители могли разглядеть, как развиваются локоны, рассыпаются веером брызги пота, частицы пыли и струи горячего воздуха бороздят складки одежды эквилибриста (в тех редких случаях, когда она на нем была). Чаще переливалась загорелая мускулатура. А лицо при этом не выражало ни тени эмоции, страха, напряжения, либо болезненной судороги, от неминуемого столкновения с землей.

Егор не знал, что выражало его лицо в момент толчка и то, летел ли он красиво, но, что очень быстро – совершенно точно. Мальчик не успел еще ничего понять и осознать, как его физиономия столкнулась с гравием на железнодорожной насыпи, впечатавшись в колючую, словно наждачная бумага, грязь.

***

Первое время он ничего не видел и не слышал, затем начал разбирать отдельные звуки – хлопки и монотонный стук. Казалось, стучало в голове, кровь пульсировала в жилах, венах. Он чувствовал, что вспышки продолжаются. Попытался прижать руки к лицу, но тут же вскрикнул от боли, и открыл глаза. Лицо горело при малейшем прикосновении к нему, челки надо лбом не было. Вместо нее он ощутил сухой, словно сено, обгоревший клочок слипшихся волос.

Наверху, по насыпи шел поезд. Монотонный стук производили его колеса, а вспышки света исходили от огней, мелькавших в окнах купейных вагонов.

Егор с трудом поднялся на ноги. Он был дезориентирован, не мог понять, в какой стороне находилась фабрика, откуда он пришел. Левый глаз заволокло туманом. Правый слезился, то ли от гари и пороха, то ли от истерики, которая начинала накатывать на него. Путь назад занял гораздо больше времени. Теперь Егор не скользил, а шаркал ногами. По дороги он умудрился упасть пару раз, после чего тихая истерика переросла в буйную, с самыми настоящими слезами и рыданиями в голос. Он не мог остановиться и тогда, когда соленые слезы стали обжигать щеки на холодном ветру. Боль и обида раздирали нутро, жгли душу.

Наверное, Дед услышал его плач задолго до того, как Егор вбежал в подвал. С улицы. Потому что первое, что мальчик увидел одним глазом, было испуганное бородатое лицо. И неизвестно, что напугало подельника больше – плач мальчика или его вид. Дед даже впервые с момента падения «с лестницей», привстал со своего ложа.

В тепле боль, а с ней и рыдания, усилились. Егор, не замечая присутствия в подвале постороннего человека (у старика снова были гости), с разбега запрыгнул на трубы в самом дальнем конце, и уткнулся лицом в угол. Дед его о чем-то спрашивал, но мальчик продолжал хныкать, прильнув обожженной щекой к холодной стене. Шум в ушах нарастал. Через мгновение Егор провалился в густой, пахнущий порохом мрак.

***

Колючие кусты, обрамляющие периметр вокруг коттеджа на Высокой горке раскачивались на ветру. В окне кабинета, выходившего в сад, горел слабый свет. Значит, включен был ночник, либо одинокий светильник в глубине комнаты. Внутри сейчас никого не было. Кабинет пустовал. Зато на столе лежал новый вскрытый конверт. И хотя хозяева отсутствовали дома, можно было не сомневаться, они успели прочесть и это послание – скомканный лист с текстом смутно белел на самом дне мусорной корзины.