скачать книгу бесплатно
– Мы уезжаем, – поведала своей подруге Рут с покрасневшими глазами от всех слез, выплаканных в предыдущие дни.
– Что? – Эта новость огорошила Хелену. – С какой это стати?
– Папа говорит, что если так начинается, то и продолжится, а если продолжится, то будет становиться только хуже. По всей вероятности, евреи здесь уже не будут в безопасности на протяжении всей своей жизни. И в таком случае, говорит он, лучше уехать, причем как можно раньше.
Хелена почувствовала, как подступают слезы.
– Но… но куда вы хотите уехать?
– В Америку, – сказала Рут. – У нас есть родственники в Нью-Йорке, которые примут нас на первое время. А там посмотрим, говорит папа.
– А как же ваша аптека?
– Он ее продает.
Давящий комок поднялся к горлу Хелены.
– Ты же не можешь просто уехать! И что мне без тебя делать?
Рут смущенно посмотрела в сторону и тихо произнесла:
– Для тебя будет лучше не иметь еврейку в подругах.
– Для меня это не имеет никакого значения…
– Но не для остальных, – сказала Рут своим точным, убедительным голосом. – Для них это имеет значение.
И тут, к сожалению, Рут была права: в последние дни иногда на Хелену косо смотрели, спрашивали, почему она возится с «этой».
– Евреи – враги нашего народа, – сказала ей одна девочка из седьмого класса, когда она, как обычно, поднималась по лестнице после длинной перемены.
Хелена остановилась и напустилась на нее со словами:
– Это моя подруга!
Но та всего лишь произнесла: «Будь осторожна» – и невозмутимо пошла дальше.
Разлука произошла быстрее, чем ожидалось, потому что уже на следующий день Рут больше не пришла на занятия. Но ведь Рут не уехала бы не попрощавшись, не так ли? Наверняка она всего лишь заболела. После обеда Хелена позвонила Мельцерам, но никто не подошел к телефону. Недолго думая, Хелена запрыгнула на велосипед и поехала в город, но, когда она добралась до аптеки, на двери висела табличка: «Закрыто на неопределенный срок. Обратитесь, пожалуйста, в Львиную аптеку на Карлсплац». И на окнах квартиры больше не висели занавески.
Хелена стояла там, согнувшись над рулем своего велосипеда, не в силах поверить в то, что она видела. Уехали. Они уехали.
Из-за угла появилась полосатая кошка и остановилась, как только увидела Хелену. У нее была черно-серая шерсть с красивыми тигровыми полосками.
– Подкидыш! – закричала Хелена и на одно безумное мгновение ей показалось, что кошка расскажет ей о том, что произошло.
Но Подкидыш, который еще неделю назад доверчиво залезал к ней на колени, когда она приходила в гости к Рут, всего лишь непостижимо присматривался к ней, словно даже с упреком. Во всяком случае, так показалось Хелене.
– Что же мне теперь делать? – беспомощно спросила она.
Подкидыш, казалось, задумался над этим вопросом, но, разумеется, так и не придумал ответа, а развернулся и скрылся.
Хелена довольно долго простояла, глядя пристально на пустой дом и пытаясь понять, что же произошло.
Несомненно, что-то плохое.
И это еще не конец.
5
Благодаря достаточно хорошим оценкам и дополнительному преимуществу для единственных сыновей вдов участников войны Ойгена приняли в гимназию, и таким образом у него больше не оставалось времени для игр на заднем дворе. В школе ему досталось место рядом с мальчиком по имени Феликс – выходцем из пользующегося дурной репутацией округа Шпандау.
Они быстро подружились, и Феликс отвел Ойгена с собой в окрестности, которые он называл своим «участком». Там он знал великое множество окольных путей и укрытий, что было очень полезно, если кто-то вроде Феликса время от времени похищает бумажники у мужчин или дамские сумочки и потому вынужден быстро исчезнуть из поля зрения. Также он знал людей, у которых можно было реализовать похищенные вещи, такие, как украшения, часы или кожаные кошельки. С деньгами в кармане, в свою очередь, даже школьнику становились доступными многие занимательные вещи, например курение сигарет, распитие алкоголя или просмотр в кинотеатрах фильмов, для которых они были еще слишком юны.
Ойген был смышленым учеником. Он научился у Феликса, как попрошайничать (лучшим способом было попросить у прохожих пару монет на трамвай, сославшись на потерю денег и отсутствие возможности вернуться домой; если произвести достаточно отчаянное впечатление, то многие давали денег на полную стоимость проезда), как кого-то обчистить на пару (один врезается в человека, другой в тот же момент вытаскивает у него кошелек из брюк) и как получить сигареты без вопросов о возрасте (собственно говоря, из автоматов, установленных на нижних этажах хороших отелей).
Однако кража кошельков была слишком нервной для Ойгена и, учитывая прибыль, не стоила усилий и риска. От алкоголя ему становилось плохо, от сигарет – нет, хотя Феликс утверждал, что от этого всем поначалу становится плохо, пока не привыкнешь. А попрошайничество… честно говоря, это было прибыльно, и можно было узнать много нового о людях и о том, как заставить их сделать то, чего хочешь. И все же это было, скажем так, унизительно. Не то, что подходит сыну героя войны.
Постепенно Ойген знакомился с кликой, к которой принадлежал Феликс. Другие мальчики не выдали ему своих настоящих имен, а отзывались на такие клички, как Короб, Дятел или Биток, но в конце концов взяли его с собой, когда речь зашла о том, чтобы незаметно обчистить квартиру, которая, насколько им было известно, в течение дня оставалась пустой.
Это событие показалось Ойгену предельно увлекательным, причем его интересовала не столько сама добыча, а опыт проникновения в чужую квартиру, а вместе с тем и в жизнь другого человека, возможность обшарить все его владения и раскрыть все его маленькие секреты: какого фасона трусы он носит, кому и о чем пишет письма, сколько у него денег на счету и так далее. Именно этот акт проникновения волновал Ойгена в высшей степени, а также тот факт, что этот человек понятия не имеет о том, что он прямо сейчас роется в самом сокровенном его имуществе. Пока Феликс и остальные искали деньги, оборачивали тряпками и распихивали по своим курткам столовое серебро или загребали драгоценности, Ойген изучал лекарства в ванной, содержимое ящика прикроватной тумбочки и фотографии в деревянной шкатулке.
Все случилось слишком быстро. Со словами «Если ты ничего не понесешь, то и не получишь доли добычи» Феликс сунул ему в руки два тяжелых свертка, которые Ойген послушно запихнул в карманы своей куртки, и затем они скрылись. Не прошло и часа, как они вышли из лавки скупщика и у каждого из них в кармане было по тридцать рейхсмарок!
Это было неплохо, и, в конце концов, деньги вполне могли ему понадобиться, ведь он был единственным мужчиной в доме. Ему оставалось только придумать хорошую историю о том, откуда у него появились деньги, но это не составило для него труда. («Мужчина в меховой шубе поднялся из-за стола уличного кафе и забыл на соседнем стуле свой портфель. Я взял его и догнал мужчину, а он дал мне тридцать марок в качестве вознаграждения, потому что в портфеле были очень важные документы».)
Он не мог дождаться момента, чтобы повторить это дело. Остальные тоже, разузнал он, но проблема заключалась в том, чтобы подыскать квартиры, в которых можно было бы быть уверенным, что им ничто не помешает.
Ойген не понимал, в чем тут заключается проблема. Поэтому он сам начал смотреть во все глаза, и в кратчайшие сроки превратился в эксперта. Кто обратит внимание на грязного белобрысого мальчугана в дешевой одежде, слоняющегося на обочине? Ойген бродил кругами, подслушивал разговоры, следил за людьми, чтобы узнать, где они работают или каковы их привычки, и вскоре у него в голове возникла точная картина каждого квартала: он знал, кто где живет, когда уходит из дома, куда и к какому часу направляется и в какое время возвращается. Взрослые, обнаружил он, удивительно часто жили настолько упорядоченной жизнью, что, глядя на них, можно было сверять часы. В одно и то же время они ходили не только на работу, но и обедать в недорогие рестораны или на встречи за чашкой кофе. У них были регулярные записи к врачу, они шли развлекаться в одни и те же вечера недели или совершали прогулки в определенное время дня.
Когда грабительские налеты, совершенные на основании раздобытой Ойгеном информации, попали на заголовок ежедневной газеты, которую его мать получила от соседа, как только тот ее прочитал («Серия краж со взломом в Шарлоттенбурге – полиция подозревает цыган»), Ойген счел благоразумным выйти из дела. Тем временем он научился у Короба взламывать большинство обычных замков, не оставляя следов, и больше не зависел от клики Феликса. Он переместил свою шпионскую деятельность в другие, лучшие районы города, потому что квартиры, которые достаточно долго оставались пустыми, чтобы все там спокойно осмотреть, были повсюду.
Короб был недоволен тем, что Ойген больше не высматривает адреса, но, побурчав, в конце концов смирился с этим. Остальные полагали, что, возможно, будет лучше хотя бы ненадолго затаиться.
Ойген больше ничего не крал, а если такое и случалось, то только мелочи, пропажу которых хозяева, вероятно, зачастую вообще не замечали. Ему было достаточно просто проникать в квартиру, в жизнь незнакомого мужчины или незнакомой женщины, и рыться там в выдвижных ящиках, перебирать корреспонденцию и банковские выписки, обследовать шкафы, полки и кладовки. Некоторые люди, замечал он, вели себя как бедные, но были втайне богаты, другие казались богатыми, но в действительности у них были одни сплошные долги.
У некоторых женщин было огромное количество нижнего белья, тончайшие предметы одежды со шнуровкой и иной раз отверстиями в причудливых местах. Многие мужчины держали в ящиках своих прикроватных тумбочек потрепанные брошюрки, полные фотографий, на которых голые женщины делали странные вещи с голыми мужчинами, фотографии, которые Ойген находил столь же странными, сколь и захватывающими, и каждую из которых он изучал чрезвычайно внимательно. Забрать их он не осмеливался, ведь что было бы, если бы его мать обнаружила их у него?
В квартире одного мужчины, который работал официантом в кафе «Кранцлер», Ойген нашел внушительную коллекцию тяжелых кофейников из чистого серебра. Когда он однажды с небольшого расстояния наблюдал за кафе, когда кто-то заказал кофе на террасе, он увидел, что здесь используются точно такие же кофейники.
Ойген подкараулил мужчину в темном месте, когда тот направлялся домой, и сказал:
– Я видел, как вы украли в кафе серебряный кофейник. И не один раз.
Мужчина, производивший впечатление чахоточного субъекта с невыразительными волосами, вздрогнул.
– Что? – воскликнул он. – Откуда ты знаешь?
Затем он осознал, что тем самым уже выдал себя, и спросил:
– Что тебе надо?
– Сто марок, – смело сказал Ойген. – В противном случае я расскажу об этом вашему начальнику.
На самом деле он бы не осмелился, потому что тот обязательно позвонил бы в полицию, а они захотели бы точно знать, как он узнал об этом, когда и где он заметил, как мужчина крадет, и все это было слишком рискованно. Но мужчина этого не знал.
– Сто марок? – повторил мужчина. – Так много у меня нет. – Он пошарил по карманам, извлек купюры. – Вот. Могу дать тебе пятьдесят.
– Ладно, – произнес Ойген и выхватил деньги. Затем он посоветовал горемыке: – Идите с таким кофейником к Зелигману на железнодорожной станции Шпандау. Он хорошо заплатит.
– Что?
Мужчина озадаченно взглянул на него, и, поскольку Ойгену не хотелось, чтобы тот внимательно его рассмотрел, он решил оставить все, как есть, развернулся и убежал.
Пятьдесят рейхсмарок! Знание, понял он, – это сила.
* * *
Однажды Феликс рассказал ему, что с недавних пор клика время от времени собирается с группой девушек-сверстниц для игры в «покер на раздевание», как назвал это Феликс: они играют в карты, и тот, кто проиграл кон, должен снять предмет одежды.
– Так игра становится увлекательнее, если речь заходит о подобных вещах, – заявил он. – И играть с девчонками на деньги было бы глупо.
– И девочки принимают в этом участие? – скептически спросил Ойген.
– Еще как, – отвечал Феликс. – Они от такого без ума.
Ойген, которому понравилась возможность увидеть настоящих девушек более или менее раздетыми, хотел узнать, может ли он сыграть вместе с ними.
Феликс поморщился.
– Хм, – многозначительно хмыкнул он. – Сначала мне нужно спросить у остальных.
Он несколько недель держал Ойгена в напряжении, а затем наконец взял его с собой. Он взял с него священные клятвы сохранить в тайне место встречи и строго внушил ему, что не разрешается уходить до окончания игры.
– А когда она заканчивается? – спросил Ойген.
– Это же ясно: когда кому-то станет уже нечего снимать, – пояснил Феликс и ухмыльнулся.
Местом встречи был чердак с кучей разложенных старых ковров в шестиэтажном многоквартирном жилом доме. Через окно на крыше проникал яркий солнечный свет, в котором плясали пылинки, и они расселись вокруг этого пятна света: вместе с ним – пять парней и четыре девушки. Дятел начал раздавать карты, и Ойген проиграл первый же кон. Он снял куртку и списал проигрыш на то, что ему достались довольно скверные карты.
Теперь раздачей занялась одна из девушек. Этот кон Ойген тоже проиграл. Он пожертвовал ботинок.
Дальше шло все так же. Другой ботинок. Носок. Еще один носок. Наконец проиграла одна девушка и под одобрительные возгласы должна была сбросить свою курточку, но затем снова проиграл Ойген: настала очередь его свитера.
– У меня все время скверные карты, – пожаловался он.
– Бывает, – высказался Феликс, раздавая карты.
И снова он оказался проигравшим. Ему пришлось снять рубашку. Майки на нем не было. Девчонки насмешливо улыбались и хихикали.
– Дурацкая игра, – проворчал Ойген.
Феликс назидательно взглянул на него, и он кивнул в знак того, что помнит правило, согласно которому нельзя уходить до конца игры.
Кроме того, должна же была когда-то закончиться эта полоса его неудач! Прямо напротив него сидела пышнотелая девушка с буйными кудрями и внушительным размером груди: ему бы хотелось увидеть ее одетой так же легко, как и он сейчас.
Следующий кон. Снова провал. Теперь это были уже брюки, отправившиеся в стопку прочих предметов одежды.
– Чертова невезуха, да? – ухмыляясь, заметил Короб.
– Действительно, – согласился с ним Биток.
– Сдавай уже, – язвительно произнес Ойген. К счастью, здесь, наверху, было тепло от солнца, палящего над крышей.
Карты были розданы. Ойген еще раз глубоко вдохнул, прежде чем взять свои карты. Выглядит не так уж и плохо – но почему-то он никогда не доходил до взятки и снова остался последним.
– Трусы, если позволите, – сказал Феликс. Остальные взревели от смеха.
Ойген почувствовал, как его лицо заливалось яркой краской, пока он, сидя, неловко пытался снять свои трусы и бросил их в стопку с одеждой.
– Что теперь? – спросил он, плотно сжав бедра и положив между ними руки, чтобы не чувствовать себя таким голым.
– Теперь, – объяснил Феликс, – мы сыграем еще один заключительный кон, и победитель сможет потребовать от тебя что-то сделать, чтобы ты смог вернуть свои пожитки. – Он ухмыльнулся. – Ты, разумеется, больше не играешь. Да и не сможешь, судя по твоему виду.
Этого еще не хватало! Ойген сидел неподвижно, наблюдал и спрашивал себя, что же от него потребуют. Наверняка что-то еще более унизительное. Об этом правиле Феликс ему ничего не рассказывал.
Странно, теперь в игре были другие карты? Только что это были карты с синей рубашкой, а теперь с красной. Когда определился победитель – им оказался Короб, – Ойген задал вопрос, после которого все окончательно покатились со смеху.
– Мы всегда так делаем, когда приходит кто-то новенький, – сказал Феликс, когда смог снова свободно вздохнуть, взял в руки другие карты и признался: – Эти крапленые.
– Крапленые? – повторил Ойген и почувствовал себя словно в дурном сне. Сидеть голым на ковре под крышей и проигрывать в карточной игре: такое могло произойти только в дурном сне!
– Да. Мы тебя обхитрили. Погоди, я тебе сейчас покажу.
Он продемонстрировал Ойгену пометки с обратной стороны карт, по которым можно было определить, у кого какие на руках карты, и объяснил ему, как с их помощью можно направлять игру так, как хочется. Это было удивительно просто, если знать, на что следует обратить внимание, и самым постыдным во всей ситуации Ойгену показалось вот что: он не заметил этого раньше.
– Но, – заключил Феликс, – проигрыш есть проигрыш, и теперь Короб может определить, что тебе нужно сделать, чтобы получить обратно свои вещи.
– Он должен нам станцевать! – хихикая, выкрикнула одна из девчонок, толстуха.
– Нет, он должен показать нам, как он… ну вы поняли… – воскликнула другая, со стрижкой под мальчика, сделав к тому же рукой движение вверх-вниз. Ойген понятия не имел, что она имела в виду.
Рыжеволосая взвизгнула, размахивая старой щеткой:
– Он должен воткнуть себе в зад черенок, бегать туда-сюда и лаять как собака!
Она прокричала это так решительно, что Ойген действительно испугался. Ведь не могли они требовать от него этого всерьез, не так ли? О таком и речи не может идти!
А четвертая девчонка, самая маленькая и скучная из всех, крикнула:
