Управление

скачать книгу бесплатно

– Лучшие в мире хранилища данных, – объяснил Добришовский беспрерывное приглушенное гудение и потрескивание, наполнявшее зал и звучавшее так, словно приближается стая голодных кузнечиков. Он положил руку рядом с фирменным знаком «Сименс», красовавшимся на каждом цилиндре.

– «Сименс ДС-100». В десять тысяч раз быстрее, чем устройства до Мировой войны, и в тысячу раз компактнее.

Во время обычной экскурсии на этом месте Добришовский привел бы несколько забавных сравнений того, сколько миллиардов единиц информации может вместить в себя одно такое хранилище, сколько получилось бы заполненных папок фирмы «Лейтц», если распечатать всю хранящуюся в зале информацию, сколько потребовалось бы для них полок и какой, в свою очередь, была бы площадь размещения стеллажей: вообще-то таким образом можно заполнить каждый дом в Веймаре, и еще осталась бы куча папок.

Но рейхсфюрер выглядел настолько незаинтересованным, что у Добришовского возникло отчетливое чувство, что эту часть экскурсии ему лучше пропустить.

Поэтому он сказал только:

– Вы видите здесь практически всю Германию, зафиксированную и отображенную в виде данных. К тому же для оценки у нас есть непосредственный доступ к центральным служебным компьютерам глобальной сети, которые, как известно, по-прежнему стоят в… – Он кашлянул. Чуть было не произнес «в прежнем Императорском институте обработки информации». Сила привычки. – Которые находятся в университете в Берлине.

Гиммлер сделал несколько шагов, заложив руки за спину.

– Только Германии? – спросил он.

Добришовский откашлялся.

– Имеется в виду, конечно, весь рейх. В его нынешних границах. – Он поднял руку, указывая налево. – Пройдемте, я могу показать вам, как именно это выглядит.

Он направил высокого гостя и его сопровождающего в соседнее помещение, их новую пристройку. Они пожертвовали ради нее гаражом, который больше не использовался в связи с сокращением личного состава после начала войны. Здесь уже ничто не напоминало медного цвета симметрию других залов в духе имперского партийного съезда. Вместо этого рядом друг с другом стояло множество серых колоссов, которые выглядели как чугунные масляные цистерны и грохотали как неравномерно работающие реактивные двигатели. Каждая из машин была подключена к внутренней сети особым образом, который не только выглядел, но и был непростым: клубок из серых, обтянутых тканью кабелей, самодельные соединительные части и временно покрытые перфорированными листами переключательные схемы, которые они также разработали самостоятельно. Для некоторых из них пригодились старые трубы, чей красноватый отблеск таинственным образом освещал блоки.

– Это, например, хранилища данных, доставленные после оккупации Польши, – пояснил Добришовский. – В них содержится вся информация польской телефонной сети, а также все записи Польского форума до вывода его из эксплуатации.

На самом деле хранилища данных были произведены в Англии в те времена, когда англичане только начали строить электронные компьютеры вместо своих Analytical Engines на паровой тяге. Электронная промышленность Польши к началу войны была все еще полностью занята снабжением страны радиоприемниками и телевизорами. Кроме того, было нелегко конкурировать с английскими бросовыми ценами на компьютеры.

– Вся информация… – повторил Гиммлер, и его лицо сразу озарила улыбка. – Так, значит, это были вы? Вы отправили нам отчеты о том, где мы найдем сопротивленцев?

– Да, – ответил Добришовский. – Большинство людей не понимают, что благодаря их телефонам можно в любое время отследить их местонахождение.

Гиммлер усмехнулся, глянул на своего адъютанта. Тот произнес с надменной улыбкой:

– Паразиты из польского Сопротивления в какой-то момент об этом догадались. Но было уже слишком поздно.

Они оба засмеялись. Добришовский ограничился улыбкой, улыбкой облегчения. Казалось, настроение рейхсфюрера улучшилось, а это, надо надеяться, было хорошим знаком. Во всяком случае, он, казалось, начал постепенно понимать, что они способны сделать для Отечества.

Впервые за этот день Добришовский почувствовал что-то вроде уверенности в том, что их план увенчается успехом.

* * *

Ойген Леттке находился в туалете в полном одиночестве, в этом слишком большом, слишком высоком, неуютно холодном, выложенном белыми кафельными плитками помещении, в котором дурно пахло дезинфицирующим средством и мочой, а каждый звук разносился ужасно громким эхом: не только смыв унитаза, звучание которого представлялось ему Ниагарским водопадом, не только запирание туалетной двери, наводившей на мысли о захлопывающейся тюремной решетке, нет, но и каждый совершаемый шаг был слишком громким, так же как и шорох спускаемых брюк или всего лишь расстегивание ширинки. Не говоря уже о звуках, связанных с совершаемыми «делами».

Ладно еще, если удавалось оказаться в туалете в полном одиночестве.

В данный момент скрипел только кран, произведенный еще в прошлом столетии. Здесь было три раковины, слишком много для числа мужчин, все еще работающих в НСА. Из крана самой левой раковины без остановки капала вода, и так было всегда с тех пор, как он начал здесь работать. Никто не считал себя ответственным за это; и он тоже.

Ойген Леттке не спешил. Он разглядывал себя в зеркале, пока усердно усмирял на голове несколько непокорных прядей, смоченных холодной водой. Также и кончики его тонких усиков могли бы стать еще немного острее.

Он изучал черты своего лица – привычка, почти что одержимость, всякий раз, когда он стоял перед зеркалом, – вспоминал, как он выглядел, будучи ребенком или подростком, и пытался понять, что же такое ему свойственно, из-за чего ни одна девушка, в которую он влюблялся, не хотела иметь с ним ничего общего. Этого он никогда не понимал. Он не уродлив, конечно нет, и раньше тоже не был. Другие выглядели уродливее, и тем не менее у них были подружки, даже у того парня с заячьей губой из соседнего дома!

Раньше он страдал от этого. Пока не обнаружил большую, поглощающую, свою настоящую страсть. С тех пор размышлять об этом превратилось в привычку.

Кроме того, в данный момент его проблема заключалась не в том, как его лицо когда-то выглядело, а в том, как оно выглядит сегодня. Взглянув в зеркало, он увидел перед собой светловолосого, голубоглазого мужчину, арийца, каких изображают в школьных учебниках. Такие мужчины, как он, в эти дни не задерживались на безопасной родине, а командовали танковыми подразделениями на Восточном фронте, там, где череда немецких побед подошла к концу. Такие мужчины, как он, стреляли или становились расстрелянными, и Ойген Леттке не испытывал ни малейшего желания быть ни тем ни другим. Обеспечить немецкому народу жизненное пространство на востоке было чем-то, что его нисколько не интересовало. Если другие были готовы ради этого подставить свои шеи, то ожидать того же от него они могут до тех пор, пока не оставят его в покое.

К сожалению, ему было чересчур ясно, что они не оставят его в покое.

До сих пор две вещи защищали его от призыва: сначала тот факт, что он был единственным сыном вдовы участника войны, а его отец к тому же был героем войны, удостоенным высоких наград. Затем, когда дело приняло серьезный оборот и многие с подобной биографией были лишены брони от призыва, положение, что любая разведывательная деятельность автоматически считается важной для войны.

Но в настоящий момент даже это ничего не гарантировало. Не в период, когда даже рабочих с оборонных заводов отправляли на фронт и заменяли на рабочих местах женщинами или даже военнопленными!

Дело в том, что он читал электронную почту начальника. Что, разумеется, было строго запрещено, но, в конце концов, они занимались делами, связанными с разведкой секретов, и при этом строго запрещенных, разве нет? Как бы там ни было, он незаметно наблюдал за пальцами Адамека до тех пор, пока не выяснил его пароль, и с тех пор следил за его перепиской. Вот почему он знал, что Гиммлер был здесь сегодня не для того, чтобы проконтролировать, достаточно ли у них симпатичных кабинетов, а для того, чтобы решить, действительно ли то, чем они занимаются, важно в военном отношении. Если рейхсфюрер придет к выводу, что для рейха будет лучше расформировать НСА и присоединить к Главному управлению имперской безопасности в качестве одного из подразделений, то именно это и произойдет. В конце концов, там тоже велась разведка, только классическим способом, но, несомненно, нашлось бы организационно подходящее местечко.

Кроме того, Адамек был проинформирован о том, что в таком случае численность персонала будет еще раз сокращена, в особенности это коснется сотрудников-мужчин, поскольку каждый годный к военной службе мужчина в это трудное время требуется на фронте в борьбе за окончательную победу.

Не нужно быть прорицателем, чтобы понять, кого это затронет. В любом случае не шефа, который сидит в инвалидном кресле. Мальца из телефонной службы, хромого Руди Энгельбрехта, – тоже нет. Что касается Винфрида Кирста, этого тощего чудака, и Густава Мёллера с его толстыми очками, то были аргументы и за, и против; вероятно, одному из них удастся отделаться. Но Добришовский и он попадут под раздачу. Если НСА расформируют, они с винтовкой в руках пойдут маршировать против русских, это так же очевидно, как «Гитлер» после «хайль». И, в отличие от всех остальных солдат на Восточном фронте, они-то уж точно знают, насколько паршиво там обстоят дела.

Вот почему сегодня все должно сработать. Вот почему они должны были сделать так, чтобы у Гиммлера от удивления глаза вылезли из орбит.

Ойген Леттке в последний раз подкрутил кончики усов, затем вновь завинтил кран. Тот запищал так же громко и неблагозвучно, как он привык слышать.

И как же ему хотелось остаться. Он не хотел идти на войну и кого-то убивать. Но это не значит, что он не знал, как воевать!

* * *

Зал был затемнен. Проектор передавал на экран резко очерченное воспроизведение того, что было изображено на экране перед Хеленой Боденкамп, вентилятор жужжал, дуговая лампа распространяла свой неподдельный запах жженой пыли и накаленного угля. Некоторые мужчины боролись с ним с помощью табачного дыма.

Но при этом – ни один из эсэсовцев. Они держались на заднем плане, неподвижные словно статуи.

– Наша работа, – начал Август Адамек мягким проникновенным голосом, – развертывается на двух уровнях. Принцип действия на первом уровне достаточно прост для понимания: у нас есть доступ ко всем данным, которые формируются в рейхе, и мы можем использовать этот доступ самыми разными способами. Мы можем прочитать каждый текст, который кто-либо напишет, равно как и любое электронное письмо, отправленное и полученное в пределах рейха. Мы можем запросить баланс любого счета, определить местонахождение любого телефона, мы можем разузнать, кто и какие теле- и радиопередачи просмотрел или прослушал, и сделать из этого выводы. Безусловно, мы можем также прочитать любую дискуссию, которая ведется на Немецком форуме, в том числе среди закрытого круга участников, и таким образом идентифицировать людей, которые когда-либо так или иначе высказывались о фюрере, партии или национал-социализме, и, если это целесообразно, привлечь внимание соответствующих инстанций.

Всеобщий кивок. Даже Гиммлер кивнул.

– В то же время мы сталкиваемся с двумя препятствиями, – продолжал Адамек. – Первое заключается в огромной массе данных. Хоть мы и можем прочитать каждый документ, но мы не можем читать все документы – этого мы не смогли бы сделать даже в том случае, если бы у нас было в тысячу раз больше сотрудников, чем есть сейчас.

Прежде чем Гиммлер мог бы прийти к мысли, что Адамек просто требует большее количество сотрудников – пожелание, которое в связи с военной обстановкой было совершенно невыполнимым, – он продолжил:

– Нашим оружием против этого препятствия являются наши компьютеры. Мы поручаем им обследовать массив данных по определенным изменническим ключевым словам, задаем функцию поиска, которую мы к тому же постоянно улучшаем, чтобы они выдавали нам наиболее релевантные результаты.

Гиммлер кивнул еще раз, но, казалось, снова заскучал.

– Второе препятствие заключается в распространившихся за это время слухах о том, что на Немецком форуме следует следить за тем, что пишешь. Скажем, враги нашего народа уже не проявляют себя так бесцеремонно, как они это делали еще несколько лет назад и уж тем более до захвата власти. Собственно, записи на форуме, датируемые до 1933 года, являются самыми полезными в политическом отношении. Но с тех пор подросло новое поколение, и возникает вопрос, как найти паршивую овцу среди молодежи.

– А, – произнес Гиммлер. – Полагаю, теперь в игру вступил теневой форум.

– Вот именно, – кивнул Адамек, и это опасным образом произвело впечатление, будто он возомнил себя учителем, а рейхсфюрера СС школьником, удостоившимся похвалы. – Мы создали форум, к которому можно присоединиться без ввода персонального гражданского номера и пароля, то есть на первый взгляд анонимно. Мы заполнили его некоторыми враждебными к рейху выражениями, взяв за образец недовольные высказывания из Немецкого форума, а затем стали выжидать.

Он кивнул Добришовскому, который очень рьяно разъяснил:

– По техническим причинам в глобальной сети нет настоящей анонимности. О каждой отдельной букве всегда точно известно, когда и с какого устройства ввода она попала в систему. Устройством ввода может быть компьютер, а он поддается идентификации и, как правило, кому-то принадлежит. Что касается общедоступных компьютеров – в школах, библиотеках, почтовых отделениях или тому подобное, – то данные ввода обычно можно сопоставить с местонахождением телефона и выявить человека. Если устройством ввода является телефон, значит, установление личности и так уже состоялось.

– А нам вы предоставляете возможность придумать правдоподобную причину, почему мы занялись людьми, о которых вы нам сообщили, – пожаловался Гиммлер.

Адамек склонил голову.

– Если бы появились всего лишь слухи о том, что высказывания на теневом форуме на самом деле не анонимны, все это было бы напрасно. Организовать это второй раз не получится.

– Да, да, я понимаю, – благосклонно-покровительственно произнес Гиммлер. – Полагаю, это второй уровень вашей работы, о котором вы упомянули?

Адамек взглянул на него и с осторожной улыбкой покачал головой.

– Нет, – кротко произнес он. – К этому я сейчас перейду.

Он подтолкнул свое инвалидное кресло, поехал непосредственно под яркий прямоугольник проекционного экрана и остановился.

– Все, о чем мы говорили, не вникало в суть дела, – пояснил он. – Подлинная сила заключается в возможности связывать при помощи компьютера, казалось бы, безобидные данные таким образом, чтобы это приводило к невообразимым результатам. Это второй уровень нашей работы, и мы им владеем лучше, чем кто-либо в мире. Мы, что касается подобного рода оценок, представляем собой сплоченную группу, в которой авторы концептов и наборщицы работают рука об руку. Один из подходов, который мы разработали, мы и хотим вам сегодня продемонстрировать.

Гиммлер откинулся на спинку стула и сложил руки домиком.

– Ладно, – произнес он. – Тогда демонстрируйте.

Адамек не позволил сбить себя с толку очевидному скептицизму в голосе рейхсфюрера. Это не удивило никого, кто его знал; позволить сбить себя с толку было попросту не в его характере. По этой причине он сидел в инвалидном кресле. Из-за несчастного случая на лыжной трассе. Все предупреждали его, что трасса опасна, но он не позволил сбить себя с толку.

– Наш подход обязан своей эффективностью решению фюрера, которое, с нашей точки зрения, было по-настоящему гениальным, – начал Адамек. – Я говорю о решении ликвидировать наличные деньги. С момента изъятия из обращения всех банкнот и монет к 1 июля 1933 года во всем рейхе стало возможным расплачиваться только денежными картами, а после распространения Народного телефона с 1934 года – все чаще непосредственно с его помощью, из-за куда большего удобства.

– Эта мера в первую очередь была направлена на то, чтобы освободить нас от кабалы крупного еврейского капитала, – поправил Гиммлер. – И, кроме того, чтобы в максимально возможной степени лишить фундамента сделки на черном рынке, коррупцию и преступления в общем смысле.

Адамек вежливо кивнул.

– Это, несомненно, были мотивы фюрера, но дело не в них, а в том эффекте, который произвело его решение. Эффект заключается именно в том, что в результате мы точно знаем, что каждый в отдельности человек, который живет в пределах Германской империи, купил за последние девять лет, а также когда он это купил, где он это купил и сколько он заплатил за это. Вы согласны со мной до этого момента?

По едва уловимому сигналу Хелена Боденкамп открыла подготовленную таблицу, которая теперь появилась на экране: несколько столбцов, каждый из которых содержал много длинных номеров, а за ними следовали дата, время, указание количества и сумма в рейхсмарках.

– На практике речь идет о чрезвычайно большой, но очень незатейливой таблице. Здесь мы видим ее фрагмент, а именно все покупки, которые совершил я сам. Номер в первом столбце, который, как видите, везде один и тот же, – это мой персональный гражданский номер. Второй столбец содержит персональный номер лица или регистрационный номер фирмы, получившей деньги. Третий столбец, в случае простой покупки, содержит артикульный номер, присваиваемый каждому имеющему хождение товару в Германии, или номер договора, если это платеж по договору – соответствующий пример можно увидеть во второй строке, это оплата месячной арендной платы за мою квартиру, – или номер основания, если речь идет о прочих выплатах. На седьмой строчке стоит код 101, который означает подарок в денежной форме среди родственников: это было на день рождения моего племянника Германа, которому я подарил двадцать марок. В последнем столбце перед суммой в случае необходимости указываются количественные данные.

Еще один знак наборщице программ. Таблица сжалась, а затем заполнилась снизу.

– Теперь мы наложили на этот список фильтр, который показывает только мои покупки продовольственных товаров на основании артикульных номеров, – пояснил Адамек.

Гиммлер скептически наморщил лоб.

– Как это узнать? – поинтересовался он. – Какой артикул обозначает продовольственные товары? Все номера выглядят совершенно по-разному, за исключением кода артикула в начале.

– Вы не увидите этого по артикульному номеру, номера распределяются по порядку, – отозвался Адамек. – Но при выдаче артикула вносится вся необходимая информация, приведенная в другой таблице. Фройляйн Боденкамп, покажите-ка запись в таблице артикулов к одной из строк, скажем, к первой.

Изображение исчезло, уступив место перечню. Было видно артикульный номер, под ним стояло: Картофель Глория

Категория: Продовольственные товары

Установлена норма выдачи: нет

Ссылка в таблице материалов: 1004007

– Здесь мы отобразили категорию. Речь идет о продовольственном товаре, поэтому, если мы хотим запросить дополнительные характеристики товара, нам необходимо перейти к таблице продовольственных товаров. Фройляйн Боденкамп?

Она ввела на клавиатуре несколько команд, после чего появился новый перечень:

Номер материала: 1004007

Описание: Картофель обычный

Энергетическая ценность: 77 калорий

Единица: 100 г

И так далее, список записей о содержащихся витаминах и тому подобном, длиннее, чем могло быть отображено на экране.

– Мы видим, что картофель, который я купил в субботу две недели назад, имеет энергетическую ценность 77 калорий на 100 грамм. Купил я два килограмма…

– Могу я спросить, как вы это делаете? – перебил его Гиммлер. – На инвалидном кресле?

Адамек наклонил голову.

– Ну, конечно, я закупаюсь не самостоятельно. У меня есть молодой помощник, который делает это за меня. Я отдаю ему список и свою денежную карту и предоставляю ему все остальное.

Гиммлер лаконично кивнул:

– Понимаю. Продолжайте.

Адамек развернул инвалидное кресло и изучил отображаемое изображение, пока не восстановил нить разговора.

– Как я уже сказал, я купил два килограмма картофеля, то есть приобрел энергетическую ценность в 1540 калорий. Теперь мы можем произвести такой перевод купленных продовольственных товаров в энергетическую ценность автоматически при помощи программы.

Снова кивок в сторону наборщицы программ, снова смена изображения. Опять появилась таблица приобретенных продовольственных товаров, но на этот раз только с указанием персонального гражданского номера, даты и количества калорий.

– И все это, – продолжал Адамек, – конечно же, можно легко суммировать помесячно. Фройляйн Боденкамп, могу я вас попросить?

Появился новый список.

Заголовок гласил: Август Адамек, родился 05.05.1889, проживает по адресу: Веймар, Юнкерштрассе, 2

Далее перечислялось:

Сентябрь 1942 – 73 500 калорий.

Август 1942 – 72 100 калорий.

Июль 1942 – 68 400 калорий.

Июнь 1942 – 78 300 калорий.