39-й роковой

Разумеется, он обязан был говорить о репрессиях. В самом факте репрессий он не видел ничего исключительного, если они направлены не против народа, а против его врагов, тем более не видел, чтобы они могли подорвать его авторитет в народе и в партии. Он помнит, как грозный царь Иоанн казнил мятежных бояр, которые, по признанию самих москвичей, были хуже волков. Народ не только не осудил решительного царя, но и с уважением именовал его Грозным. Разве не та же история повторилась с заговорщиками 1937–1938 годов, оппозиционерами, кулаками и уголовниками? Разве многие из них не были для народа кем-то вроде волков? Неужели стёрлось из памяти на Дону, как соратники Троцкого в кожаных куртках вырезали казачьи станицы? Неужели забыла Тамбовщина, как Тухачевский морил отравляющим газом сбившихся с пути истинного тёмных русских крестьян? Неужели забыли такие же тёмные крестьяне Поволжья, как Хатаевич загонял их в колхозы силой оружия? Неужели не помнит Сибирь, как Эйхе тысячами расстреливал любого и каждого, кого он заподозрил в троцкизме или кто не был угоден ему? Неужели забыли на Украине, на Дону и Кубани тот страшный голод, от которого умирали десятки тысяч крестьян по вине того же Хатаевича, Постышева и Косиора, которые умели руководить народными массами не умом, а наганом и революционными фразами? Тогда ему писал из Вёшенской Шолохов. Это было большое, взволнованное письмо. Шолохов извещал товарища Сталина, какие безобразия, вплоть до садизма, творят донские, кубанские, украинские партийные власти на когда-то сытой, когда-то богатой Украине, на когда-то сытой, когда-то богатой Кубани, на когда-то сытом, когда-то богатом Дону. Что-то автор «Поднятой целины» видел сам, что-то рассказали ему казаки соседних станиц. Тогда он обещал разобраться и направил разбираться Шкирятова, тогда же срочным порядком отгрузили для вёшенцев сто двадцать тысяч пудов ржи, и Верхне-Донскому району ещё сорок тысяч пудов. Разобрались и виновных призвали к ответу. Народ это знает. Народ это помнит. Этого народ не может забыть. На могилах врагов своих слёз не прольет. За ними народ не пошёл. Народ пошёл за товарищем Сталиным. И товарищ Сталин уверенно говорит, но говорит только о тех, кто был судим по советским законам советским судом:

– Некоторые деятели зарубежной прессы болтают, что очищение советских организаций от шпионов, убийц и предателей, вроде Троцкого, Зиновьева, Каменева, Якира, Тухачевского, Розенгольца, Бухарина и других извергов «поколебало» будто бы советский строй, внесло «разложение». Это пошлая болтовня стоит того, чтобы поиздеваться над ней. Как может поколебать и разложить советский строй очищение советских организаций от вредных и враждебных элементов? Троцкистско-бухаринская кучка шпионов, убийц и вредителей, пресмыкавшаяся перед заграницей, проникнутая рабьим чувством низкопоклонства перед каждым иностранным чинушей и готовая пойти к нему в шпионское услужение, – кучка людей, не понявшая того, что последний советский гражданин, свободный от цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежного высокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства, – кому нужна эта жалкая банда продажных рабов, какую ценность она может представлять для народа и кого она может «разложить»?

Он приводит серьёзные доказательства, которые опровергнуть нельзя:

– В 1937 году были приговорены к расстрелу Тухачевский, Якир, Уборевич и другие изверги. После этого состоялись выборы в Верховный Совет СССР. Выборы дали Советской власти 98,6 процента всех участников голосования. В начале 1938 года были приговорены к расстрелу Розенгольц, Рыков, Бухарин и другие изверги. После этого состоялись выборы в Верховные Советы союзных республик. Выборы дали Советской власти 99,4 процента всех участников голосования.

Разумеется, ему известен серьёзный изъян этих выборов. По решению того позорного Пленума из них была устранена состязательность. И всё-таки даже после исключения этой важнейшей статьи у избирателей оставалась возможность сделать свой выбор: они могли не явиться на избирательные участки, могли, пользуясь тайной голосования, подать свой голос против предложенного им кандидата. Тем не менее в выборах приняли участие почти все избиратели, и почти все подали свой голос за кандидатов блока коммунистов и беспартийных, то есть подали свой голос за Советскую власть. Да и как могло быть иначе? Ведь они голосовали не за тёмных лошадок из громадного партийного списка, за которыми стоят громадные капиталы финансовых воротил и магнатов нефти и стали. Они голосовали за лучших людей, дела которых, слава которых гремят по стране: за не запятнавших себя руководителей партии и правительства, за передовиков производства, за выдающихся деятелей науки, культуры. И потому он с полным правом высмеивает добровольных защитников своекорыстных предателей, трусливых изменников Родины:

– Слушая этих иностранных болтунов, можно придти к выводу, что если бы оставили на воле шпионов, убийц и предателей и не мешали им вредить, убивать и шпионить, то советские организации были бы куда более прочными и устойчивыми. Не слишком ли рано выдают себя с головой эти господа, так нагло защищающие шпионов, убийц, вредителей? Не вернее ли будет сказать, что очищение советских организаций от шпионов, убийц, вредителей должно было привести и действительно привело к дальнейшему укреплению этих организаций?

Покончив с далеко не бескорыстными защитниками тех, кто для народа не лучше волков, он характеризует положение в партии. Он отмечает, что своевременные чистки и обмен документов, сократив её численность, укрепили её ряды, что разукрупнение партийных организаций приблизило партийное руководство к низовой конкретной работе партийного большинства и улучшило повседневное руководство этой работой. С особенным и пока что тайным прицелом он останавливается на подборе, выдвижении и расстановке партийных кадров. Он не только призывает ценить кадры как золотой фонд партии и государства, дорожить ими, иметь к ним уважение, но предлагает заботливо выращивать их, вовремя и смело выдвигать молодых, не давать им засиживаться, закиснуть на одном месте. Без сомнения, это самый болезненный вопрос для всех, кто слушает его в зале и кто завтра станет читать его доклад на страницах газет. В партии всё ещё много старых партийцев, героев Гражданской войны, с двумя классами церковно-приходской школы, с десятком затверженных лозунгов, которые обычно начинаются словом «даёшь!», с твёрдой рукой и неумением разбираться в том, что старое кончилось, что новое наступило, что в этом новом уже нельзя обойтись двумя классами, десятью лозунгами, наганом и твёрдой рукой, ещё больше в самое последнее время появилось обывателей, карьеристов и шкурников. Всё-таки он не находит нужным их обижать. Он говорит осторожно, уклончиво:

– Старые кадры представляют, конечно, большое богатство для партии и государства. У них есть то, чего нет у молодых кадров – громадный опыт по руководству, марксистско-ленинская принципиальная закалка, знание дела, сила ориентировки. Но, во-первых, старых кадров бывает всегда мало, меньше, чем нужно, и они уже частично начинают выходить из строя в силу естественных законов природы. Во-вторых, (и это самое главное для него) у одной части старых кадров бывает иногда склонность упорно смотреть в прошлое, застрять на прошлом, застрять на старом и не замечать нового в жизни. Это называется потерей чувства нового. Это очень серьёзный и опасный недостаток.

Молодые в силу своей молодости избавлены от этого недостатка, но они избавлены и от опыта, закалки, знания дела, зато у них имеется избыток чувства нового, в отличие от стариков, они бурно растут, просвещаются, стремительно прут вверх и того гляди станут бок-о-бок со стариками. Он пристально наблюдает за ними и видит, что они уже обгоняют старых партийных работников и выходят на первые роли, как он только что поступил с назначением новых наркомов, но он ещё скажет об этом, так же осторожно и деликатно, а пока он определяет важнейшие задачи партии на новом этапе развития советского общества, когда не стало антагонистических классов и всё население страны превращается в единый советский народ, в граждан СССР. И странно ограничены эти задачи, по правде сказать.

Почему ограничены? Всё потому же: время боев, время борьбы с классовым врагом миновало: не стало антагонистических классов – не стало и классовых врагов. Пока партия воевала за утверждение Советской власти, пока партия боролась с контрреволюцией и оппозицией, вредителями и заговорщиками, целью которых была утрата Советской власти, замена её продажным буржуазным парламентаризмом и капиталистическим строем с его вопиющим неравенством, безработицей и нищетой значительных слоев населения, партия была всюду, в армии, в ЧК, на стройке и в поле. И вот внутри страны окончены бои, окончена борьба. Настала пора вернуть партии её подлинную сущность, её истинное назначение, её первоначальную, первостепенную роль. Это его продуманная, затаённая мысль. Он не доверяет её никому, зная заранее, что её с ещё большим негодованием, с ещё большей яростью, чем идею выборов на альтернативной основе, встретят в штыки, может быть, всё партийное руководство, сверху донизу. В чём она состоит? Во-первых, партия должна стать некоторым подобием ордена меченосцев, сплочённым и действенным, как никогда. Во-вторых, численно она должна сократиться в несколько раз, до десятков, может быть, сотни тысяч самых убеждённых, самых преданных, самых бескорыстных борцов за наше общее, народное дело. В-третьих, она должна состоять только, мало сказать, из широко образованных, из просвещённых людей, способных заняться разработкой теории развития советского общества, капитализма, в первую очередь в условиях уже развязанной мировой бойни, и всего человечества. Пока что он лишь приоткрывает её, говорит, может показаться, о том, что разумеется само собой:

– Есть ещё одна область партийной работы, очень важная и очень ответственная, по линии которой осуществлялось за отчётный период укрепление партии и её руководящих органов – это партийная пропаганда и агитация, устная и печатная, работа по воспитанию членов партии и кадров партии в духе марксизма-ленинизма, работа по повышению политического и теоретического уровня партии и её работников.

Он разъясняет:

– Можно удовлетворительно поставить дело регулирования состава партии и приближения руководящих органов к низовой работе, можно удовлетворительно поставить дело выдвижения кадров, их подбора, их расстановки, но если при всем этом начинает почему-либо хромать наша партийная пропаганда, если начинает хиреть дело марксистско-ленинского воспитания наших кадров, если ослабевает наша работа по повышению политического и теоретического уровня этих кадров, а сами кадры перестают в связи с этим интересоваться перспективой нашего движения вперёд, перестают понимать правоту нашего дела и превращаются в бесперспективных деляг, слепо и механически выполняющих указания сверху, – то должна обязательно захиреть вся наша государственная и партийная работа.

По его наблюдениям, уже превратились, уже перестали и не хотят понимать, лишь бы устроиться и получить больше того, что заслужено беззаветным трудом на общее благо. Ему нетрудно понять, к чему такое непонимание и превращение приведёт и уже приводит многих руководящих партийных работников. Он предупреждает с высокой трибуны:

– Нужно признать как аксиому, что чем выше политический уровень и марксистско-ленинская сознательность работников любой отрасли государственной и партийной работы, тем выше и плодотворнее сама работа, тем эффективнее результаты работы, и наоборот, – чем ниже политический уровень и марксистско-ленинская сознательность работников, тем вероятнее срывы и провалы в работе, тем вероятнее измельчание и вырождение самих работников в деляг-крохоборов, тем вероятнее их перерождение. Можно с уверенностью сказать, что, если бы мы сумели подготовить идеологически наши кадры всех отраслей работы и закалить их политически в такой мере, чтобы они могли свободно ориентироваться во внутренней и международной обстановке, если бы мы сумели сделать их вполне зрелыми марксистами-ленинцами, способными решать без серьёзных ошибок вопросы руководства страной, – то мы имели бы все основания считать девять десятых всех наших вопросов уже разрешёнными. А решить эту задачу мы безусловно можем, ибо у нас есть все средства и возможности, необходимые для того, чтобы разрешить её.

Именно: девять десятых. Невозможно руководить страной, отраслью производства, заводом, колхозом, не интересуясь судьбой своей страны сегодня, завтра и на годы вперёд, не владея научным методом анализа социальных процессов, не зная законов общественного развития, не умея пользоваться этими законами, не стремясь быть активным участником общего движения вперёд. Кто должен выполнить эту задачу в масштабах целой страны? Такую задачу может выполнить только авангард трудового народа, только та партия, какую он намерен создать в ближайшие годы, самое дальнее в ближайшие десять лет. А пока он ставит задачу тем, кто к выполнению этой задачи не способен и не готов:

– Задача партийной пропаганды, задача марксистско-ленинского воспитания кадров состоит в том, чтобы помочь нашим кадрам всех отраслей работы овладеть марксистско-ленинской наукой о законах развития общества.

Это, конечно, не всё. Может быть, это только первый шаг в овладении наукой о законах развития общества. Мало овладеть тем, что разработано Марксом и Лениным. Овладеть только тем, что разработано Марксом и Лениным, значит отстать, не понять того, что происходит перед глазами. Маркс и Ленин разрабатывали науку о законах развития общества в условиях капитализма, в условиях революционной борьбы. В Советской стране уничтожен капитализм, окончен этап революционной борьбы, построено общество без антагонистических классов, наступает длительный период мирного строительства коммунизма. Что это значит? Это значит, что перед наукой о законах развития общества встали новые, иные задачи. На ком лежит обязанность эти задачи решить? Эти задачи обязана решить та партия нового типа, какой он видит её, партия, состоящая не из пустословов и прихлебателей, тем более не из деляг-крохоборов, нет, эти задачи обязана и способна решить только партия, состоящая из людей серьёзного всестороннего образования и высокого интеллекта. Пока что таких людей он не видит или почти не видит, а потому новые проблемы теории приходится решать ему самому. Какие это проблемы? Первейшая из них проблема исключительной важности – вопрос о государстве. Без правильной постановки, без правильного решения этой проблемы невозможно не только движение вперед, невозможна сама жизнь советского общества. В чём она состоит? Она состоит в том, что по теории Маркса, разработанной далее товарищем Лениным, по мере становления коммунизма государство должно отмереть. И уже находятся руководящие работники партии, затвердившие эти положения Маркса и Ленина, которые предлагают отправить государство на свалку, а на место государство поставить партию, то есть себя. Такое направление в государственном и партийном строительстве было бы не движением вперед к коммунизму, но гибелью советского общества, ликвидацией социализма, ликвидацией Советского Союза как единой и великой державы. Это направление он пытается пресечь уже несколько лет, пока, это показал мятеж секретарей, безуспешно. Теперь он пытается разгромить это опасное заблуждение теоретически:

– Эти вопросы свидетельствуют о том, что их авторы добросовестно заучили отдельные положения учения Маркса и Энгельса о государстве. Но они говорят также о том, что эти товарищи не поняли существа этого учения, не разобрались, в каких исторических условиях вырабатывались отдельные положения этого учения и, особенно, не поняли современной международной обстановки, проглядели факт капиталистического окружения и вытекающих из него опасностей для страны социализма. В этих вопросах сквозит не только недооценка факта капиталистического окружения. В них сквозит также недооценка роли и значения буржуазных государств и их органов, засылающих в нашу страну шпионов, убийц и вредителей и старающихся улучить минуту для военного нападения на неё, равно как сквозит недооценка роли и значения нашего социалистического государства и его военных, карательных и разведывательных органов, необходимых для страны социализма от нападения извне. Нужно признать, что в этой недооценке грешны не только вышеупомянутые товарищи. В ней грешны также в известной мере все мы, большевики, все без исключения. Разве не удивительно, что о шпионской и заговорщической деятельности верхушки троцкистов и бухаринцев узнали мы лишь в последнее время, в 1937–1938 годах, хотя, как видно из материалов, эти господа состояли в шпионах иностранной разведки и вели заговорщическую деятельность уже в первые дни Октябрьской революции. Как мы могли проглядеть это серьёзное дело? Чем объяснить этот промах? Обыкновенно отвечают на этот вопрос таким образом: мы не могли предположить, что эти люди могли пасть так низко. Но это не объяснение и тем более не оправдание, ибо факт промаха остаётся фактом. Чем объясняется такой промах? Объясняется этот промах недооценкой силы и значения механизма окружающих нас буржуазных государств и их разведывательных органов, старающихся использовать слабых людей, их тщеславие, их бесхарактерность для того, чтобы запутать их в свои шпионские сети и окружить ими органы Советского государства. Объясняется это недооценкой роли и значения механизма нашего социалистического государства и его разведки, недооценкой этой разведки, болтовнёй о том, что разведка при Советском государстве – мелочь и пустяки, что советскую разведку, как и само Советское государство, скоро придется сдать в музей древностей.

К чему он призывает? Прежде всего он призывает оставить надежды на готовые рецепты общественной деятельности, данные когда-то Марксом и Лениным. Таких рецептов, годных для всех стран и на все времена, не бывает и не может быть по природе вещей. Готовых рецептов не может быть потому, что каждый рецепт вырабатывается в определённой исторической обстановке, в определённое время, для определённой страны. Что хорошо для Англии, может быть не совсем или вовсе не хорошо для Франции, что хорошо для Франции, то может быть не совсем или вовсе не хорошо для Германии, что хорошо для Германии, то может быть не совсем или вовсе не хорошо для России. Истина конкретна, а потому как только меняется историческая обстановка для всего мира и для отдельной страны, неизбежно открываются новые истины. В чём они состоят теперь, в марте 1939 года? Он напоминает сущность государства в эксплуататорском обществе, разделённом на богатых и бедных, на тех, кто трудится, и того меньшинства, которое присваивает себе плоды труда большинства:

– Государство возникло в результате раскола общества на враждебные классы, возникло для того, чтобы держать в узде эксплуатируемое большинство в интересах эксплуататорского меньшинства. Орудия власти государства сосредоточились главным образом в армии, в карательных органах, в разведке, в тюрьмах. Две основные функции характеризуют деятельность государства: внутренняя (главная) – держать эксплуатируемое большинство в узде и внешняя (не главная) – расширять территорию своего, господствующего класса за счёт территории других государств или защищать территорию своего государства от нападения со стороны других государств. Так было дело при рабовладельческом строе и феодализме. Так обстоит дело при капитализме.

Таким, антинародным, лицемерным и подлым государство остаётся и будет оставаться до тех пор, пока существует капитализм, пока общество разделено на очень богатых и очень бедных, недовольство которых богатые должны подавлять с помощью насилия или обмана через средства массовой информации, каковыми в наше время являются газеты, журналы и радио.

Неизбежно иным становится государство тогда, когда власть переходит в руки трудящихся. И вновь он подчеркивает, что советское государство, как и советское общество, прошло две фазы развития, смешивать которые было бы большой теоретической и ещё большей практической ошибкой. Он, повторяясь, характеризует первую фазу:

– Первая фаза – это период от Октябрьской революции до ликвидации эксплуататорских классов. Основная задача этого периода состояла в подавлении сопротивления свергнутых классов, в организации обороны страны от нападения интервентов, в восстановлении промышленности и сельского хозяйства, в подготовке условий для ликвидации капиталистических элементов. Сообразно с этим наше государство осуществляло в этот период две основные функции. Первая функция – подавление свергнутых классов внутри страны. Этим наше государство внешним образом напоминало предыдущие государства, функция которых состояла в подавлении непокорных, с той однако принципиальной разницей, что наше государство подавляло эксплуататорское меньшинство во имя интересов трудящегося большинства, тогда как предыдущие государства подавляли эксплуатируемое большинство во имя интересов эксплуататорского меньшинства. Вторая функция – оборона страны от нападения извне. Этим оно также напоминало внешним образом предыдущие государства, которые также занимались вооружённой защитой своих стран, с той однако принципиальной разницей, что наше государство защищало от внешнего нападения завоевания трудящегося большинства, тогда как предыдущие государства защищали в таких случаях богатства и привилегии эксплуататорского меньшинства. Была здесь ещё третья функция – это хозяйственно-организаторская и культурно-воспитательная работа органов нашего государства, имеющая своей целью развитие ростков нового, социалистического хозяйства и перевоспитания людей в духе социализма. Но эта новая функция не получила в этот период серьёзного развития.

Тем же тоном, неторопливым, спокойным, точно ничего особенного не открывает присутствующим, он переходит ко второй фазе в становлении и развитии советского государства:

– Вторая фаза – это период от ликвидации капиталистических элементов города и деревни до полной победы социалистической системы хозяйства и принятия новой Конституции. Основная задача этого периода – организация социалистического хозяйства по всей стране и ликвидация последних остатков капиталистических элементов, организация культурной революции, организация вполне современной армии для обороны страны. Сообразно с этим изменились и функции нашего социалистического государства. Отпала-отмерла функция военного подавления внутри страны, ибо эксплуатация уничтожена, эксплуататоров нет больше и подавлять некого. Вместо функции подавления появилась у государства функция охраны социалистической собственности от воров и расхитителей народного добра. Сохранилась полностью функция внешней защиты страны от нападений извне, стало быть, сохранилась также Красная Армия, Военно-Морской флот, равно как карательные органы и разведка, необходимые для вылавливания и наказания шпионов, убийц, вредителей, засылаемых в нашу страну иностранной разведкой. Сохранилась и получила полное развитие функция хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной работы государственных органов.

Он останавливается, медленно обводит зал как будто безразличным, но пристальным взглядом и произносит с нажимом:

– Теперь основная задача нашего государства внутри страны состоит в мирной хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной работе.

Останавливается ещё раз, чтобы поняли все:

– Что касается нашей армии, карательных органов и разведки, то они своим острием обращены уже не во внутрь страны, а во вне её, против внешних врагов.

Кто слушает его в этом зале, кто завтра станет растолковывать основные положения его доклада в партийных организациях? В зале сидят и растолковывать основные положения его доклада станут пламенные революционеры, всё ещё бредящие о мировой революции, со времён интервенции и Гражданской войны привыкшие не убеждать, не разъяснять, не воспитывать, а угрожать и карать, у каждого из них и теперь в кармане наган. Им он говорит: довольно, наган для внешних врагов, внутри страны производство, культура, воспитание, убеждение, насилие только против воров, расхитителей, вредителей и шпионов. Довольно!

Для него не секрет, что они не услышат, не могут услышать его, ибо действует непреложный закон: сознание отстаёт, сознание не поспевает за развитием общества, отстаёт и не поспевает как минимум на два или три поколения. Сознание многих так и останется сознанием первой фазы. Им придётся уйти, освободить свое место тем, чье сознание окажется ближе к уровню новых задач. Добровольно они не уйдут, не могут уйти. Они станут бороться за своё заслуженное и действительно богатое прошлое, за своё имя, за своё положение, за свои привилегии, которые необходимо, но всё ещё нельзя упразднить. И хорошо, если на этот раз удастся обойтись без нагана. Он на это надеется. Основания надеяться у него есть.

Всюду, где только можно, он уже выдвигает новых людей, образованных и деловых, выдвигает последовательно, обдуманно, шаг за шагом, но, потерпев сокрушительное поражение в вопросе о выборах по принципу состязательности, выдвигает осторожно, не торопясь. На этот раз сопротивление может оказаться ещё более сильным, возможно, неодолимым, поскольку деятели прошедшей эпохи ничего и никому не хотят уступать, а пока что они везде на первых местах. Теперь он подходит к проблеме с другого конца. Он рассматривает выдвижение новых людей как насущную проблему теории, заранее уверенный в том, что на этом поприще никто из деятелей прошедшей эпохи не сможет ему возразить? Да и что они возразят?