скачать книгу бесплатно
Вместо ответа Гаплевский оглушительно чихнул, и из его носа и ушей хлынула кровь. А вставная челюсть пулей вылетела у него изо рта и резво заскользила по столешнице, пока наконец не остановилась перед Артемом, страшно щелкнув напоследок зубами.
– Пришельцы! – прохрипел вдруг беззубым ртом Гаплевский. – Меня убили пришельцы!
Затем старик навзничь рухнул на загаженную хлебными крошками и пролитым компотом столешницу, и под его головой расплылась лужа из содержимого профессорского желудка, большую часть которого составляли недопереваренные макароны.
Артем в отчаянье обернулся, ища чьей-то помощи – хотя чем тут было помочь? На столе, за которым только что восседал «барон де Ре», сиротливо стоял тусклый жестяной поднос с грязными тарелками и стаканом, в котором остались недоеденными сухофрукты. А сам Петя Фокусник словно растворился в воздухе.
Глава 5
Глаза енота
Главный герой в очередной раз сталкивается с возмутительным нарушением советской конституции, обнаруживает пропажу единственной дорогой ему вещи и бросается по следу похитителя.
Историю со странной кончиной профессора персонал больницы замял на удивление быстро и четко. Чувствовался немалый опыт в делах подобного рода. На все расспросы Артема дебелая баба-санитарка лишь огрызалась:
– Инфаркт у яво! Инфаркт микарда! Дохтуру виднее! А будешь лезть, куды не просють, – гляди, кабы самого кондрашка не хватила!
Но Казарин и так уже понял, что разговаривать с медперсоналом бесполезно. И все же даже слепоглухому было ясно, что чокнутый профессор мог умереть от чего угодно, только не от инфаркта. Но вот от чего именно? Почему старика так внезапно скрутило? Артем терялся в догадках. Особенно его пугал взгляд, которым следил за гибелью соседа Петя Фокусник. Не оставляло ощущение, что он очень много знает, но молчит.
С этими невеселыми мыслями Артем поужинал и лег спать, накрывшись с головой одеялом, чтобы Занюхин не сверлил глазами его затылок. Тяжелый взгляд подозреваемого Казарин физически чувствовал везде – и в столовой, и в палате, и ночью просыпался в холодном поту от гадкого ощущения, что на него смотрят. Однако больше ничем Занюхин себя по-прежнему не проявлял.
Перед сном опять вспомнилось пушкинское:
А ночью слышать буду я
Не голос яркий соловья,
Не шум глухой дубров -
А крик товарищей моих,
Да брань смотрителей ночных,
Да визг, да звон оков.
Артем проснулся рано утром с дурным настроением и гудящей головой: всю ночь ему снились кошмары, и толком выспаться не удалось. Стоило только прикрыть веки, как начинал мерещиться подкрадывающийся к кровати Занюхин… Впрочем, его самого в палате уже не было. Вышел куда-то. Были Брежнев, Шкуркин и новый жилец, дряхлый трясущийся старик – жалкая замена интеллигентнейшему, хоть и совершенно чокнутому профессору, мир его праху. Шкуркин, стоя у окна, привязывал нитку к целлофановому пакетику, в котором плескалась какая-то мутная жидкость.
– Ты чего творишь? – удивился Казарин.
Шкуркин загадочно улыбнулся, запрыгнул босыми ногами на подоконник и просунул руку с пакетиком в форточку, сквозь защищавшие окно прутья решетки. Хотя мужское отделение и находилось на втором этаже, руководство больницы считало такую предосторожность отнюдь не лишней.
Секс-диссидент принялся осторожно спускать пакет на нитке. Наконец за нее кто-то подергал снизу и Шкуркин смотал ее обратно. Пакетика на ее конце уже не было: его забрал кто-то на первом этаже. Там, как было известно Казарину, располагалось женское отделение.
– Товарищ протянул руку интернациональной помощи трудящимся женщинам братских палат, – промычал Брежнев. – Раскрепощенные женщины нашей больницы никому не уступят своих социалистических заболева… завоеваний!
– Да мне чё, жалко, что ли? – ухмыльнулся Шкуркин, спрыгнув с подоконника и удобно устраиваясь на койке. – У меня ж этого добра цистерны! Девать некуда! А бабам ребеночков хочется, даже шизнутым! Их тут закрыли без мужиков. Но нате-кось, выкусите! Скоро по всей больнице будут Михалычи бегать! Эх, пустили бы меня хоть разок в женское отделение – я бы там за пару часиков всех осчастливил! Даже самых страшненьких!
И секс-террорист мечтательно закатил глаза.
Казарин плюнул от отвращения и сел на кровати. Привычно пошарил рукой на тумбочке – пусть день начнется с чего-то хорошего, а не с проделок сумасшедшего извращенца. Но фотографии Насти там не было.
Артем сунулся сначала в один ящик, затем в другой – все было на месте. Немудрящий джентльменский набор пациента психушки: зубная щетка, порошок, мыло (даже бритвы психам не полагалось – их брил раз в неделю специально приглашенный парикмахер). Все – кроме фото.
– Народ, здесь фотография была… – растерянно проговорил Казарин.
– Порнография?! – моментально оживился Шкуркин, не прекращая возвратно-поступательные движения правой руки под одеялом.
– Да не порнография, а фотография! – раздраженно заорал Артем. – Признавайся, шкуркогонятель марсианский, ты спер?!
Казарин подскочил к тумбочке Шкуркина и вывернул содержимое ящиков на пол. Среди кучки убогого барахла, принадлежавшего психу, там обнаружилась пачка порнографических открыток, которые веером рассыпались по полу. Артем брезгливо поднял их и перетасовал, как колоду карт. Фотографии Насти среди них не было.
– Слышь, сынок, – проговорил с бывшей койки Гаплевского немощный старик, который поступил в палату взамен скончавшегося профессора. – Возле твоей тумбочки летось наш сосед все чего-то крутился. Ну тот, что в полотенце и с мочалкой на морде. Повертелся-повертелся и пошкандыбал, куды – не знаю…
«Прятать!» – сразу догадался Артем и, забыв даже сказать спасибо новому соседу, пулей вылетел из палаты.
«Что задумал этот урод? – лихорадочно соображал Казарин на ходу. – Зачем ему фотография Насти? Просто решил мне сделать козью рожу? Или… – Тут Артем похолодел. – Присмотрел себе новую жертву?! Вот уж хрен ему, а не Настя!»
В коридоре унылые психи мыли пол – младший персонал психушки этой работой себя не утруждал, сваливая ее на пациентов. Да те и сами были рады получить папироску за мытье полов или душевых. Особенно престижно было убирать именно душевые. Правда, психи между собой перешептывались – это потому что там происходят настоящие оргии, на которые персонал смотрит сквозь пальцы: лишь бы не в палатах.
Расспросить уборщиков и просто слонявшихся по коридору, словно тени, психов было делом нескольких минут. Столь приметную личность, как высокий человек с прицепленной к ушам мочалкой, они никак не могли прошляпить. Оказалось, путь ворюги пролегал в заброшенную часть больницы. Номинально аварийное крыло здания было закрыто, но Артем не сомневался, что в него можно проникнуть. Он уже достаточно изучил повадки Пети-Фокусника.
Вход в пустое крыло был забит досками – кривыми и сучковатыми, будто они сделаны из деревьев, переживших ядерную катастрофу. Артем плюнул от досады: опять этот чертов взрыв в башку лезет! Он осмотрел занозистый горбыль, осторожно потянул на себя: ну, конечно, кто бы сомневался! Гвозди легко вышли из своих дыр, и Казарин нетерпеливо швырнул доску на пол. То же самое он проделал и с остальными тремя. Потом, ломая едва отросшие после недавних приключений ногти, поддел дверное полотно: ручки с дверей тут были сняты. Створки отворились со скрипом, но довольно легко. Здесь явно кто-то уже был. По пыльному полу тянулась цепочка свежих следов. Даже две. Артем присмотрелся. Некто с очень большим размером ноги – никак не меньше сорок четвертого – прошел по коридору куда-то вглубь корпуса и вернулся. Ну, конечно, вернулся, раз вернул на место доски. Артем пошел по следу Занюхина вперед. А то, что это именно его след, не было никаких сомнений – даже размер ноги сходится.
В конце пыльного коридора обнаружился лестничный пролет. Наверху, в крыше, зияла огромная дыра – так вот почему это крыло заколотили досками! Казарин шагнул на лестничную площадку и обомлел: там, в куче строительного мусора, очевидно нападавшего с крыши, копошился человек!
Неизвестный был одет в такую же полосатую пижаму, как Артем и большинство из пациентов. Человек-матрас. Но даже со спины он никак не походил на долговязую нескладную фигуру Пети-Фокусника. Да и полотенца на голове не было. Откуда он взялся-то? Следы, которые привели сюда Казарина, принадлежали одному человеку. Да и вернулся же он, даже дверь обратно закрыл досками снаружи.
Полосатый между тем наклонился, отковыривая от кучи какой-то кирпич. Из образовавшейся ямки он что-то вынул – Артем не разглядел, что именно, так как человек-матрас стоял к нему спиной. Затем одетый в пижаму мужик начал разгибаться. Одновременно наверху, в проломе крыши, мелькнула какая-то тень. И вслед за этим, как в замедленной киносъемке, внушительный кусок строительных конструкций неторопливо полетел вниз, постепенно ускоряясь на лету.
Вот полосатый выпрямился, нервно комкая в руках что-то все еще не видимое Артему. Вот он воровато огляделся вокруг. Вот, видимо, заметил накрывшую его тень, потому что начал подымать голову вверх. Но сделать это он не успел. Кусок кирпичной кладки опустился ему точно на темечко. Звук был такой, словно лопнул упавший на асфальт арбуз. Пижамный как-то весь скукожился, затем покачнулся, схватившись за голову, и плашмя полег на кучу битого кирпича.
Артем подобрался, в кровь ударила мощная струя адреналина. Он всегда испытывал чувство, подобное алкогольному опьянению, в те моменты, когда нужно было действовать решительно и быстро. Казарин бросился к упавшему и, схватив его за обутые в шлепанцы ноги, оттащил от опасного места, где по краям дыры угрожающе нависали обломки стен и балок. Затем перевел дух и взглянул на пострадавшего.
Голова бедняги от удара ушла в плечи чуть ли не по самые уши, так, что Артем сразу понял: дело – труба, позвоночнику хана. Однако даже в изуродованном почти до неузнаваемости человеке Казарин сразу опознал Шкуркина – его глуповатую добродушную морду было ни с чьей не спутать. Рядом лежала помятая фотография Насти, которую псих только что выронил из ослабевших рук.
– Шкуркин, ты как здесь? – только и мог вымолвить Артем. – Ты ж в палате остался?
Кожа вокруг глаз «секс-диссидента» уже наливалась угрожающей синевой, словно он надел темные очки. Скорее всего – перелом основания черепа[3 - Симптом очков (травматические очки, глаза енота) – кровоподтеки вокруг глаз, образующиеся при повреждении костей лица или черепа. Особенно тревожный признак – если кости лица не имеют видимых повреждений: это означает большую вероятность перелома основания черепа.], сообразил Казарин. Не жилец…
– Я через подвал пролез, пока ты с заколоченными дверями возился, – с трудом разлепил опухшие губы Михаил Евграфыч, жалобно глядя на Казарина глазами смертельно раненного енота. – Есть там одна лазейка…
– Я сейчас за врачами сбегаю… – проговорил Артем, в душе понимая, что все уже бесполезно.
– Не надо, – остановил его Шкуркин. – Артем, я умираю…
Казарин сорвал с себя верхнюю часть пижамы, скомкал и подложил бедолаге под голову. А сам направился к выходу, чтобы привести помощь или хотя бы рассказать кому-нибудь из персонала о случившемся.
– Артем! – вновь прозвучал за спиной слабый голос.
Казарин обернулся.
– А вместо профессора должен был умереть ты, – печально сказал Шкуркин.
– Ты чего несешь! – не поверил своим ушам Артем.
– И вместо меня тоже, – продолжал умирающий, будто не слыша. – То, что вместо меня, я только сейчас понял… Это я Синей Бороде мышьяк раздобыл. У меня ж тут любовь с тремя медсестрами и с одним медбратом. Была… Я ж половой гигант! Секс-террорист! Кто мне сможет отказать!
– Эх, ты… Великий палковводец, – грустно сказал Артем. – Злости на отравителя у него почему-то совсем не было.
– Он мне за это дал гайкой пофорсить перед одной санитарочкой, – продолжал Шкуркин. – Зыкая гайка у него, с каким-то волком на печатке. Он ее у себя в заднице прячет, чтобы при обходе наши живодеры белохалатные не нашли… Я уж не знаю, как этот хренов фокусник ухитрился тебе в тарелку мой гостинец подсыпать. А ты макароны старику отдал…
У Артема перед глазами забрезжила блестящая лысина Гаплевского, словно яичко в гнезде – пегие кустики волос вокруг забрызганы содержимым профессорского желудка… Казарин помотал головой, прогоняя кошмарное воспоминание.
– Ну а здесь-то что за хрень произошла? – нетерпеливо спросил он.
– Хрень… – проскрипел Шкуркин. – Неужто ты так и не понял? Это же ловушка была. На тебя! Петя-Фокусник, или как там его по-настоящему, нарочно битый час отсвечивал перед твоей тумбочкой. Фотку спер и с понтом пошел прятать. Знал, гад, что ты за ним отправишься ее искать. А сам под шумок пробрался на крышу и устроил фокус-покус! Только просчитался малость. Второй раз уже просчитался… с-сука! И зачем я только поперся за этой фотографией? Ведь как сердце чувствовало, что дело нечисто! Что Фокусник опять затеял какую-то подлянку! Но не смог я устоять – уж очень мне девушка на фото понравилась…
Казарин стоял, оглушенный словами Шкуркина. Все встало на свои места: и странные взгляды Пети-Фокусника, и подозрительная смерть старика-профессора, и этот сегодняшний случай.
– Артем, – тихо позвал умирающий. – Артем, а можно мне еще раз… фотку?
Казарин, не прекословя, отдал ему фотографию Насти.
– Твоя девушка? Какая же она красивая у тебя… – проговорил Шкуркин, с трудом поднеся к лицу руку, в немеющих пальцах которой был зажат небольшой картонный прямоугольничек. – Эх, сколько ж баб я недотрахал из-за этой падлы Фокусника! – И громадные слезы размером с хорошую виноградину каждая хлынули из его обведенных смертельным трауром глаз. – Отомсти этому гаду, Артем, обязательно отомсти!
Бедняга всхлипнул еще раз и надолго затих. Фотография Насти выпала из его ватных пальцев и плавно, как опавший лист, спланировала к ногам Артема. Еще раз взглянув на Шкуркина, Казарин понял, что тот мертв.
Глава 6
Козлик И. О.
Казарин узнаёт, что инфаркт может приключиться от удара кирпичом по голове, получает самый лучший подарок в жизни и очень беспокоится о Насте.
Ни опухшие от халявного медицинского спирта санитарки, ни дежурный врач, которого Артем, не добившись ничего от младшего медперсонала, застукал в его кабинете кувыркающимся на кушетке с молоденькой медсестричкой, даже не подумали ударить пальцем о палец после принесенной Казариным вести. Да и он, признаться, говорил с ними очень уклончиво: мол, нашел пациента, пришибленного куском кирпичной кладки, свалившимся с крыши.
Казарин нутром чувствовал, что, если он хотя бы заикнется о том, что ему рассказал умирающий Шкуркин, живым он отсюда не выйдет. Скрутят сразу же и заколют до смерти. О методах советской карательной медицины он имел неплохое представление еще до того, как попал в этот дом скорби. Да и здесь насмотрелся сполна, чтобы в красках представлять, что с ним сделают. Парочку буйных уже вязали на его глазах. Существовало два вида вязки. За пять точек – кисти рук, ноги в районе голени и через подмышки и шею сзади. Привстать больной не в состоянии, но тазом двигает – может хотя бы ходить в подставленную ему утку. А самое жесткое – за семь точек: к прежним пяти добавляются пах и ягодицы. Тут уже не шевельнешься: только попробуешь привстать – и вязка прищемит тебе мошонку. И в туалет ходить в этом случае почти невозможно – приходится терпеть…
Тело Шкуркина санитары отправили в морг, а вход в заброшенное крыло здания в тот же день по личному распоряжению главврача забутовали кирпичом.
«Еще один “инфаркт микарда”, – догадался Артем. – Инфаркт кирпичом по башке».
«Синяя Борода», как называл Занюхина почивший в бозе Шкуркин, теперь вел себя тише дохлой мыши. Он даже больше не зыркал в сторону Казарина, упорно пряча от него блудливо бегающие косые глазки разного цвета. Он и в палате-то бывал редко – все больше отирался в комнате с телеящиком: по телевидению в сотый раз повторяли советскую «Сагу о Форсайтах» – сериал «Вечный зов», или, как его чаще называли в народе – «Вечный зёв»[4 - «Ве?чный зов» – телевизионный многосерийный художественный фильм в жанре семейной саги, снятый по одноименному роману советского писателя Анатолия Иванова и рассказывающий историю сибирской семьи Савельевых, запараллеленную с великими историческими событиями, которые потрясли Россию в XX веке: войнами, революциями, коллективизацией. С успехом заменял советскому телезрителю популярные на Западе «мыльные оперы», будучи при этом чудовищно скучным, как и вся подобная кинопродукция.].
«Знает кошка, в чей тапок нагадила», – справедливо решил Артем.
А на следующий день пришли Настя и Стрижак.
– Ну, здорово, псих! – сказал милиционер, и мужчины крепко пожали друг другу руки, а Настя ловко чмокнула Артема в щеку.
– Все мы немного психи, каждый по-своему, – парировал Казарин, растирая пятерню, изрядно помятую силачом Стрижаком. – Просто в дурку попадают только те шизики, которые спалились. Сейчас, если хочешь знать, каждый нормальный человек – псих! – повторил он формулу покойного профессора, которая ему чем-то очень нравилась.
– Ладно, ладно! – не давал ему опомниться Стрижах – Ты хоть знаешь, какой сегодня день?
Конечно же, Артем в душе не ведал.
– Третье ноября! Третье ноября тысяча девятьсот восемьдесят третьего года! – торжествующе изрек милиционер.
– Ну и что? – тупо соображал Казарин.
– Видать, ты и вправду малость умом повредился, пока тут кочумал, – разозлился Стрижах – И вообще, надо хотя бы иногда читать собственный паспорт! Интересная книжица, гадом буду!
– Сегодня же твой день рождения, Артемка! – радостно улыбнулась Настя и потрепала его за уши. – Тридцать три тебе стукнуло!
– Да… вот оно что, – протянул Казарин. – А у меня и паспорта-то нету… Отобрали у меня паспорт.
Он и впрямь успел уже забыть, когда у него день рождения.
– Вот и ты дотянул до возраста главного героя еврейских народных сказок Иисуса Христа! – резюмировал Стрижах – Подарка у нас для тебя, извини, не припасено – да он тебе тут и ни к чему, подарок-то. Но зато у нас есть кое-что получше…
По тому, что Стрижака и Настю пропустили, никак не сообразуясь с днями, когда разрешено посещение больных родственниками, Артем уже и сам понял: случилось что-то из ряда вон выходящее. И не ошибся. Стрижак и примкнувшая к нему Настя принесли просто сногсшибательные известия.
По-видимому, ситуация с отстранением старшего следователя по особо важным делам Казарина от расследования резонансного убийства школьницы и последующим его увольнением с формулировкой «неполное служебное соответствие» затронула какие-то тайные пружины на самом верху. Пока Казарин беспробудно пил, зарабатывая себе белую горячку, из местного КГБ («Спасибо, Иван Иванович», – с неожиданной теплотой подумал Артем.) обратились в Генпрокуратуру СССР, и та инициировала общую проверку деятельности Светлопутинской облпрокуратуры. Сидор Карпович Вислогузов тут же слег в больницу с резким обострением сахарного диабета и прочих своих многочисленных болячек. Врачи запретили больному есть что бы то ни было, кроме постных каш. А уже через день он… скоропостижно скончался, не дождавшись обследования. По городу тут же поползли версии об убийстве и даже самоубийстве прокурора области. Самые горячие головы утверждали в кулуарах, что Вислогузова отравил его новый, недавно назначенный Сидором Карповичем зам – товарищ Козлюк, в целях дальнейшего продвижения по службе. Однако более осведомленные лица, близкие к окружению покойного прокурора, шептались, что Сидор Карпович двинул кони после того, как объелся эклерами, которые тайком пронес исстрадавшемуся на скудных больничных харчах прокурору его любовник – молодой актер местного ТЮЗа по кличке Зая (потому что играл заек, а может, и не только поэтому).
Исполняющий обязанности областного прокурора товарищ Козлюк (которого злые языки тут же окрестили «козликом И. О.» – по аналогии с осликом Иа из популярного советского мультика про Вини-Пуха) также не стал дожидаться результатов проверки, за которую ретиво взялись понаехавшие из столицы высокие чины. Вчера его нашли в просторном кабинете Сидора Карповича, в котором он обосновался как врио, с огромной дырой в темени. Козлик И. О. просунул дуло пистолета себе в рот и нажал на спуск.
Москвичи почесали лысины, поужасались царящему в провинции беспределу и назначили нового местоблюстителя прокурорского кресла – совсем стороннего чина из столицы. Многие шептались, что он – человек Андропова. Так оно или нет, но новый врио тут же, с места в карьер, принялся выметать вислогузовских коррумпированных держиморд из облпрокуратуры железной метлой.
– Как любил говорить покойный Козлюк, главное, в ходе следственных действий не выйти на самих себя… – с сомнением протянул Казарин.
– Да ты дослушай! Как мне удалось разузнать через кое-какие мои подвязки в прокуратуре, восстановление тебя в должности – дело ближайших дней! – взволнованным шепотом увещевал его Стрижак, ерзая на скрипучей Артемовой койке и подозрительно оглядываясь на его соседей по палате. Но те вроде бы не прислушивались к разговору, занимаясь каждый своими делами.
– Дараая Индира Ханди! – замычал вдруг кто-то дурным голосом.
Артем вздрогнул, повернул голову и увидел, что Брежнев подкрался к Насте, которая стояла затылком к проходу, облокотившись на спинку койки, где сидели Казарин и Стрижак, и весьма соблазнительно отклячив круглую попку.
Генсек, продолжая мычать что-то про советско-индийскую дружбу, предпринял явную попытку расцеловать девушку.
– Ты чё, козел, совсем сбрендил? – заорал Артем, отпихивая любителя братских коммунистических поцелуев от Насти.
Аватар покойного генсека ретировался на безопасное расстояние, обиженно бормоча себе под нос:
– Если женщина красива и в постели горяча – это личная заслуга Леонида Ильича!..
Казарин только сейчас заметил, что Брежнев успел вынуть откуда-то из загашника и нацепить на свою застиранную пижаму кучу значков – с Олимпийским мишкой, гербами городов и профилями Ленина. Прямо настоящий генсек при параде! Настя испуганно взглянула на него и положила ладони на свой живот, инстинктивно защищая плод. И только тут Казарин заметил, что он у нее уже сильно округилился.
– Короче, псих, собирай потихонечку манатки, – приподнятым тоном скомандовал Стрижак, и Артем только тут заметил, что на его погонах прибавилась звездочка. – На днях я тебя отсюда вытащу. Придется, конечно, попотеть. Но в исполкоме помогут, уже обещали. И в комитете тоже, но это – тсс! Если бы не комитетчики, хрен бы нас вообще пустили дальше приемного покоя. А так пойдешь у нас как жертва коррупции и карательной психиатрии. Эх, Артемыч, все только начинается! – И мент снова понизил голос: – Знал бы ты, что сейчас затевается в Узбекистане! Там уже вовсю орудуют ваши, прокурорские, из Москвы! Сначала на взятках попалось руководство местного ОБХСС. Причем совершенно случайно, Артем, в порядке плановой работы, для увеличения показателей по борьбе с «оборотнями в погонах»! А начальник ОБХС возьми и дай такие показания, что у всего руководства республики теперь очко зудит, а ниточки тянутся и еще выше, в Москву! Взятки ох… – Стрижак покосился на слушавшую разговор Настю и нехотя поправился: – Фантастические взятки, приписки миллионов тонн хлопка, Герои Труда липовые… Чего только не вскрылось! Со дна арыков извлекают здоровенные молочные бидоны, доверху набитые золотыми зубами, асбестовые трубы с упакованными в них царскими червонцами, банки из-под кофе, полные бриллиантов. Местные «красные баи» обкладывали данью всех, кто хоть как-то зависел от них. Чиновники ниже рангом сначала давали им взятки за назначение на должность, а потом с поклоном несли «квартальные», «отпускные», «праздничные» и прочие подати. Деньгами, золотом, чапанами…
– Чем? – удивленно переспросил Казарин.
– Чапанами! Халаты такие, златошвейные… Эта система поборов опутала всю республику, а ниточки ведут на самый верх – в Москву! Чтобы скрыть огромные приписки по производству хлопка, махинации перекинулись на перерабатывающую отрасль. В центр под видом хлопка везли его отходы – линт да улюк, а то и просто пустые вагоны! За вагон давали взятку 10 тысяч! Вот что вскрылось. В общем, круто взялся Андропов за разное ворье![5 - «Хло?пковое де?ло» – собирательное название серии уголовных дел об экономических и коррупционных злоупотреблениях, выявленных в Узбекской ССР, а также в связанных с республикой других административных единицах и промышленных отраслях СССР, расследование которых началось еще в конце 1970-х годов. Новый стимул расследование коррупционных злоупотреблений в Узбекистане получило после смерти Л. И. Брежнева и избрания Ю. В. Андропова на пост Генерального секретаря ЦК КПСС.] И правильно, давно пора!
– Откуда ты все это знаешь? – с вялым интересом обколотого нейролептиками «тормоза» спросил Артем.
– Да там сейчас мой однокурсник по Саратовскому юридическому институту копает, – отвечал милиционер. – Имя у него смешное – Тельман. Тельман Гдлян[6 - Те?льман Хоре?нович Гдлян (р. в 1940 г.) – член следственной группы Генеральной прокуратуры СССР (знаменитая «группа Гдляна-Иванова»), которая расследовала коррупцию в высших эшелонах власти Узбекистана.]. Шустрый армяшка. Помнится, двое нас таких было. Он умный, а я… – Стрижак хихикнул: – Я – очень умный! Поэтому он пошел в прокуратуру, а я в менты. Вот, созваниваемся иногда, переписываемся… Смотри, что он мне вчера прислал заказным письмом!
