скачать книгу бесплатно
Пожирающая Серость
Кристина Линн Эрман
Young Adult. Четверка Дорог #1
После трагической смерти сестры Вайолет переезжает в небольшой провинциальный городок, затерявшийся среди лесов. Однако это место полно таинственных загадок. И знакомство с жителями только усиливает подозрения Вайолет: здесь каждый что-то скрывает.
В городе то и дело пропадают люди, а девушку начинают мучить необъяснимые видения и пугающие сны. Что за сила, которая держит в постоянном страхе всех обитателей? Семья Вайолет – одна из четырех семей-основательниц этого странного места, а значит, ответы на все вопросы стоит искать в прошлом…
«Захватывающий дебют… Сложные персонажи и головокружительные повороты сюжета заставят читателей мечтать о продолжении».
Kirkus Reviews
Кристина Линн Эрман
Пожирающая Серость
Моим сестрам и брату:
Джоанне, которая помогла Вайолет обрести голос.
Луису, который заставил меня вырезать все нелюбимые сцены.
И Андреа, которая прочла все книги, написанные до этой.
Спасибо, что научили меня рассказывать сказки.
Christine Lynn Herman The Devouring Gray
© 2019 by Christine Lynn Hermann
Cover design by Natasha Mackenzie
This edition is published by agreement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency
© Харченко А., перевод на русский язык, 2019
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
Часть первая
пятерка костей
1
После того как был обнаружен третий труп за год, Джастин Готорн[1 - Hawthorn – боярышник (англ.).] опустился на колени в саду и приготовился услышать свое будущее.
Его сестра Мэй перетасовала колоду Предзнаменований и разложила на траве между ними пять карт лицом вниз. Всевидящие очи на рубашке равнодушно взирали на листву над ними. Кожа Джастина покрылась мурашками, пока он изучал их радужки – белые, как у мертвецов.
Он не видел последнего трупа, но останки тел, которые выплюнула Серость, всегда выглядели одинаково. Глаза подернуты молочной белизной. Грудная клетка вывернута, кости пронзают раздутую плоть, словно рога, растущие из спины.
– Мне не нужно спрашивать карты. – Голос Мэй не располагал к мягкости, но она старалась придать ему теплоты. Джастин не просил погадать ему с тех самых пор, как провалил ритуал. Она понимала, чего ему стоило просить об этом сейчас.
Ведь это он должен был повелевать колодой Предзнаменований. Он должен был унаследовать фамильный дар и защищать город. И все-таки юноша был безнадежен. Гнилая ветвь на здоровом дереве.
В этом году Серость осмелела и заманивала в свой мир жертву за жертвой, где их дожидался голодный Зверь. Джастин наивно полагал, что, обретя силу, он сможет положить этому конец. Но силы не было. И погиб еще один человек.
Джастин не будет просто сидеть сложа руки, пока остальные умирают. С силами или без, но он по-прежнему был Готорном. Он найдет способ защитить Четверку Дорог. Его судьба крылась в картах.
– Покажи мне, – попросил он, сжимая руки сестры.
Мэй закрыла глаза. Уже через секунду юноша ощутил знакомое присутствие в своем разуме – сквозь его мысли пробивались резкие, четкие ростки намерения. Он знал, что сестра больше чувствовала, чем видела, позволяя его прошлому и настоящему передавать информацию о будущем.
Через пару секунд она отстранилась, тихо выдохнула и медленно открыла глаза.
– Они готовы, – хрипло произнесла девушка, переворачивая карты лицом вверх. Джастин едва успел окинуть взглядом некоторые из них, как Мэй зашипела от негодования.
– Что…
Мэй наклонилась, и солнечный луч на ее стеклянном медальоне окрасил его в огненно-багряный: на бледной коже словно открылась глубокая рана.
За все эти годы Мэй предсказывала будущее брата десятки раз – как для забавы, так и для практики. Но Джастин ни разу не видел ее настолько потрясенной.
Она пробежала глазами по картам. По центру, естественно, была Восьмерка Ветвей. Карта Джастина, нарисованная в знакомом стиле, изображала мальчика на пеньке с охапкой ветвей в руках. Раньше он не замечал, что вокруг ног мальчика обвивались коренья, не давая ему сдвинуться с места.
Теперь Джастин понял, почему так расстроилась Мэй. Ее карта, Семерка Ветвей, всегда находилась слева от него. Но сейчас ее не было. Ее место заняла карта, которую он никогда прежде не видел. Рисунок был отчетливым и ярким: человеческий силуэт, стоящий посреди деревьев в Серости. Его правая рука превратилась в кровавое месиво. Левая же была освежевана до костей.
В голове Джастина заиграла «Колыбельная основателей». Ветви и камни, кинжалы и…
– Кости, – сухо произнесла Мэй, впиваясь ухоженным ноготком в деревянную карту. Ее рука дрожала. – Ее не должно… Наверное, я… – Она замолчала. Даже в панике Мэй ни за что бы не признала, что ей недостает мастерства в гадании на колоде Предзнаменований.
– Мы оба знаем, что ты не совершаешь ошибок. – Джастин не мог оторвать взгляда от карты. – Просто расскажи, что она значит.
– Ладно. – Мэй убрала руку. – Ты найдешь способ помочь городу. Но сам процесс запутанный. Здесь у тебя Узловатые Корни – череда невыгодных решений. А поскольку они в паре со Щитом, похоже, ты, как обычно, будешь выступать в качестве посредника. Вероятнее всего, это вина Тройки Кинжалов, ведь Айзек всегда умудряется все испортить.
– Ты не можешь просто делать вид, что ее здесь нет. – Карта между ними словно светилась, даже в тени. Кость и плоть переплетены, линия, соединяющая живых и мертвых. – Мэй, расскажи мне.
Девушка собрала карты одним отрепетированным движением запястья. Затем перетасовала их с остальной колодой и посмотрела за плечо Джастину.
– Это семья Сондерс. – Ее светло-голубые глаза по-прежнему смотрели на деревья. Мэй поднялась на ноги. – Они возвращаются, и я сейчас же расскажу об этом маме, а ты – никому. Даже Айзеку.
– Погоди! – Джастин спешно встал и пошел за ней, но Мэй умела быть быстрой, когда хотела. Ее пальцы уже сомкнулись на ручке задней двери. – Как все это связано с защитой Четверки Дорог?
Розовый ободок Мэй сбился на сторону. А для его сестры уже такая мелочь была недопустимой неряшливостью, но она этого даже не заметила.
– Я и сама не до конца понимаю, – ответила девушка. – Но когда прибудут Сондерсы, у тебя появится шанс изменить что-то в Четверке Дорог.
И Джастин позволил двери закрыться.
Он еще долго сидел в саду, глядя на боярышник. Сучковатые ветви, словно цепкие пальцы, вились по двускатной крыше их фамильного дома. Впервые за всю его жизнь в Четверке Дорог соберутся члены каждой из семьи основателей. И он не останется в стороне. Он получит возможность изменить порядок вещей и помочь.
Джастин в это верил. Должен был. Так сказала колода Предзнаменований, и в отличие от Готорнов, мастеров карт, они не умели врать.
* * *
Две недели спустя
Чтобы Вайолет Сондерс окончательно расклеилась, потребовалась всего одна прядка бирюзовых волос. Девушка копалась в своей папке с нотами, когда та случайно попалась ей на глаза, торчащая между сиденьем и подстаканником, подобно саженцу.
Руки Вайолет замерли на папке, на темно-синем пластике появились пятна пота. Она не могла сосредоточиться ни на шоссе за окном «Порше», ни на аппликатуре для «Вариаций на тему Абегг, опус 1» Шумана. Ее интерес к произведению иссяк.
Один за другим пальцы Вайолет отлипли от края папки. Левая рука подобралась к прядке, словно бледный жилистый тарантул, но мать внезапно выключила беспроводную гарнитуру.
– Ты в порядке? – спросила она у Вайолет. – Что-то ты неважно выглядишь.
Вайолет резко отдернула руку. Затем приглушила Шумана в наушниках и попыталась скрыть удивление – мать заговорила с ней впервые за целый час.
– Просто немного укачало.
Джунипер Сондерс задумчиво наклонила голову. Гарнитура у уха мигнула, отбросив голубой блик на колотые шрамы на хрящике. Последнее напоминание о той версии Джунипер, которая давно исчезла.
– Дай знать, если тебе нужно будет выйти, – сказала она. – Я съеду на обочину.
От этой непривычной заботы у Вайолет сжался желудок. Мать ни слова не сказала, когда Вайолет забросила музыку. Она даже не заметила, что ее дочь перекрасила стены спальни в темно-красный цвет утром в день открытых дверей. Или, как после похорон, обрезала волосы по плечи в небрежном боб-каре. И все-таки Джунипер заметила ее подавленность во время конференц-звонка.
В этом не было никакой логики, но поступки матери всегда приводили Вайолет в замешательство.
– Да нет, все не настолько плохо. – Девушка провела ногтем по краю папки. – То есть меня не сильно укачивает. Мне определенно не понадобится выходить.
Гарнитура Джунипер вновь мигнула.
– Тогда ты не будешь против, если я вернусь к переговорам? В лондонском офисе настоящая катастрофа, и им нужно, чтобы я успокоила разработчиков, пока ситуация полностью не вышла из-под контроля.
– Конечно, – кивнула Вайолет. – Я не могу нести ответственность за такой ущерб.
– Советую тебе обуздать свой норов до прибытия в Четверку Дорог.
Вайолет увеличила громкость, и в наушниках вновь заиграл Шуман. Девушка знала каждую ноту, каждую паузу, каждую аппликатуру – в конце концов, это она играла на записи.
– Что ж, тогда мне придется исчерпать все запасы по дороге.
Джунипер закатила глаза и продолжила разговор – что-то о сбое в программном обеспечении, которое разрабатывала ее компания. Вайолет перестала слушать и сползла на сиденье.
Четверка Дорог. Город, в котором выросла ее мать, хотя никогда о нем не упоминала. Джунипер ничего не рассказывала: почему она так настаивала, чтобы Вайолет и ее сестра получили фамилию матери, а не отца; почему она покинула город после окончания школы и ни разу туда не возвращалась. Даже когда умерли ее родители. Даже когда ее сестра – тетя, которую Вайолет никогда не видела, – тяжело заболела.
Мысль о сестрах заставила Вайолет сползти еще ниже. Они бы ни за что не поехали сейчас в Четверку Дорог, если бы в их семье не творилась собственная настоящая катастрофа.
Сбоку от «Порше» с ревом пронесся огромный грузовик. Сердце Вайолет подскочило к горлу, когда его крупный резервуар перекрыл вид на поле. За пять месяцев после аварии Роузи она была на дороге несчетное количество раз, но подобные грузовики по-прежнему пробуждали кипящую смесь тошноты и ярости в ее желудке.
Вайолет заставила себя отвести взгляд от оскорбительного автомобиля, но, разумеется, тут же наткнулась на прядку волос, которая будто бы насмехалась над ней. Девушка поставила запись на паузу, положила папку с нотами на колени и достала бирюзовую прядку из ее укрытия.
Та оказалась тяжелее, чем ожидалось. Подняв прядь, Вайолет поняла, что она спуталась с застежкой тонкого серебряного браслета, застрявшего между подстаканником и краем сиденья машины. Пальцы Вайолет прошлись по филигранной розе на браслете, пока Джунипер продолжала выкрикивать приказы в гарнитуру.
Любопытная особенность скорби – как только Вайолет пережила первые пару недель, за которые вновь научилась спать, есть и дышать, существовать стало даже труднее. Она прошла через подготовку и организацию похорон, общалась с чрезмерно заботливыми соседями и ходила на терапию. Но ни одна пустая фраза, ни один доброжелательный совет не учил тому, как вести себя, когда находишь в машине украшение своей мертвой сестры, спустя месяцы после того, как все ее имущество было надежно замуровано в коробки.
Роузи даже не любила этот браслет. Более того, Вайолет четко помнила, как сестра скривила губы, когда открыла подарок на свой шестнадцатый день рождения. Браслет подарила двоюродная бабушка по папиной линии, которая не видела Роузи и Вайолет с их младенчества и имела лишь поверхностное представление о подростках и том, как они функционируют.
«Роза? Серьезно? – сказала позже Роузи, когда они спрятались в ее спальне, чтобы изучить гору одежды и странные творческие проекты, подаренные ее друзьями. – До чего банально. Нет, я, конечно, надену ее из вежливости, но я не из тех девушек, которые носят цепочки со своими именами. Как ошейник».
Вайолет согласилась с ней, как всегда, и высмеяла подарок. Но она помнила, как думала тогда. Хоть браслет и не был в стиле Роузи, по крайней мере, их двоюродная бабушка пыталась с ними связаться. После смерти их отца Джунипер не поддерживала контакта с родственниками с его стороны, и Вайолет радовалась любому намеку на их существование.
Теперь она смотрела на филигранную розу, слегка потускневшую от времени, проведенного в чистилище подстаканника.
«Да к черту!» – Вайолет открыла застежку и спрятала прядку в папку. Затем надела браслет на запястье и повернула розу так, чтобы та находилась прямо над фиолетовыми венами, тянувшимися к ладони.
Такой сентиментальный поступок. Роузи бы это взбесило. Но когда они свернули с шоссе, Вайолет уже чувствовала себя не такой одинокой.
* * *
«Порше» проехал по череде безлюдных объездных дорог, ландшафт сменился с оживленного шоссе на ухоженные сельскохозяйственные угодья. Фермы быстро уступили место лесу, и вскоре машину окружили деревья, теснящиеся у края дороги, полуденное солнце подсвечивало сзади их ветви. Вайолет смотрела в окно на окутанный глубокими зеленоватыми тенями пейзаж, в наушниках играли вперемешку Шуман, Бах, Шопен.
Что-то в деревьях привлекло ее внимание. Стволы казались такими четкими, а листья насыщенными, как будто ветви покачивались прямо перед «Порше», хотя деревья были в отдалении.
Наконец они свернули на извилистую, плохо проложенную дорогу. На низкой ветке на ржавой цепи висела табличка, приветствующая их выжженными черными буквами в Четверке Дорог, Нью-Йорк.
– Не могу поверить, что она до сих пор тут висит, – усмехнулась Джунипер. – Я думала, что ее заменят на что-то более представительное.
Вайолет сняла наушники.
– Она здесь еще со времен твоей учебы?
– Она здесь столько, сколько я себя помню.
Это первый кусочек информации о Четверке Дорог, которым Джунипер поделилась добровольно. Горло Вайолет сжалось от тысячи незаданных вопросов, а «Порше» катился мимо старых домов. У каждой двери висели рыжевато-бурые колокольчики – иногда пара, иногда больше. Ветер раскачивал их взад-вперед, но Вайолет не услышала звона, даже когда опустила окно.
Девушка попыталась рассмотреть их внимательнее, но машина добралась до центра города, по крайней мере так можно было подумать: ветхие дома сменились ветхими зданиями.
Здесь не существовало такого понятия, как «сетевой магазин», только небольшое скопление лавочек, словно сошедших со старых снимков. По отклеивающимся золотым буквам на витрине Вайолет опознала бакалейный магазин. Еще магазин подержанной одежды, кабак, гастроном и публичную библиотеку с крутой двускатной крышей. Перед закусочной в стиле пятидесятых околачивались люди, бросающие окурки прямо на асфальт. Когда «Порше» проехал мимо, все взгляды обратились к ним. Несмотря на то что они покинули Уэстчестер всего пять часов назад, Вайолет казалось, что она перенеслась на другую планету.
Джунипер показала ей ратушу, которая поражала своим великолепием, внушительностью и неуместностью на фоне дряхлых соседей. За ней широкой полосой начинался лес; по обеим сторонам крыши ползли заблудшие ветви, тянущиеся друг к другу. В Оссининге, родном городке Вайолет, каждое дерево казалось чужаком, упрямо растущим из сыпучего гравия или из небольших огражденных квадратиков почвы на асфальтированной улице. Здесь же чужаками казались здания, заблудшие на территорию леса.
Единственным местом, где деревья не росли, было небольшое поле за ратушей. Чуть дальше от главной дороги, между лугом и лесом, примостилось одинокое здание. На двери был вырезан символ, который не был знаком Вайолет: круг с проходящими через него четырьмя линиями, не соприкасающимися в центре; как искаженный крест.
– Это церковь? – поинтересовалась она у матери, изучая расписной рельефный мрамор, сужающейся дугой поднимающийся по передней части здания к острию на вершине.
Джунипер покачала головой:
– В Четверке Дорог нет церквей. Это мавзолей. Тут всех кремируют и погребают. Мемориал для всех жителей.
– Жутковато, – пробормотала Вайолет.
