Особый заказ в кофейне «Полночь»

Я заметил, как Артур сглотнул – кадык прямо подпрыгнул.

– Ничего не бойся, – добавил Эр, – мы не станем тебя вынуждать говорить то, о чем бы ты не хотел говорить. Если честно, мы просто желаем узнать о твоей работе в той кофейне и твоих отношениях с начальством…

– Аполлон Аполлонович мертв.

– Мы знаем. Именно поэтому мы пришли к тебе. Трупы – ребята молчаливые, сам понимаешь.

– Он был хорошим человеком. Всегда интересовался моей жизнью, моим настроением… не скупился на премии и повышения зарплаты. Об Аполлоне Аполлоновиче я ничего не могу сказать плохого.

Предоставив Эру общение с парнем, я выпил немного капучино. И оно оказалось чертовски вкусным!

– Давай немного поговорим о приятном. Как тебе там работалось?

Артур смог взять себя в руки и успокоиться. Он наконец понял, что никаких «неприятных последствий» от общения с нами не случится, а потом он сел напротив.

– «Полночь» – хорошее место. Люди любили эту кофейню. Заведение никогда не страдало от нехватки посетителей, и банкротство даже вдали не светило. Когда я шел туда работать, я знал, что случилось в том месте до того, как из него сделали кофейню. Я знал про бордель, про того мальчика и пожар… но я не верю в сказки. Не верил… у меня и в мыслях не было, что с кофейней может что-то случиться. Такая там была приятная атмосфера! Здесь тоже ничего, но там… прямо чувствовался какой-то дух чего-то элитного, но в то же время домашнего. Понимаете? Наверное, дело в куклах. Барокко делают прекрасных кукол! Вы знакомы с ними? Эти куклы создавали ту особую атмосферу в «Полночи», ради которой я был готов просыпаться так рано каждый день. Я получал истинное удовольствие от работы там.

– В какое время суток работала кофейня? – поинтересовался я.

– На самом деле открывались мы в девять и работали до двух часов ночи. Поначалу было тяжело, но к этому привыкаешь. Ночью даже было больше клиентов. У нас люди любят ночную тьму и тишину. Им нравится прогуляться по этому городу в ночи и зайти куда-нибудь.

– Темнота – друг молодежи?! – усмехнулся Эр.

– К нам заходили не только молодые. Даже пожилые пары любят ночные гуляния.

– Вот как!

Артур замолчал, будто почувствовал, что сказал что-то лишнее.

– Пока ты там работал, с тобой происходило что-то странное? – прямо спросил я.

Артур отвел взгляд в сторону и задумался. Мы услышали за спинами смех молодой парочки, который прервался так же быстро, как и возник. Звучали тексты «The Beatles».

– Ничего особенного… – услышали мы голос Артура, – нет… ничего не случалось.

– Ты когда-нибудь оставался там на ночь? – спросил Эр.

– Один раз…

Мы с другом быстро переглянулись. Мы надеялись получить хоть какую-нибудь зацепку о ночной жизни кофейни «Полночь».

– И что? – не выдержал я. – Что ты видел?

– А что я должен был видеть? – нахмурился бариста. – Ничего не было… ровным счетом ничего!

Черт возьми, он лжет!

– Подумай хорошенько, Артур, – настоял я, – мы не кусаемся…

Парень лишь процедил:

– Ничего. Я. Не. Видел.

Лги дальше, мальчик!

– Ладно, – я сдался, – а как складывались твои отношения с Соболем?

– Как я сказал, Аполлон Аполлонович был очень добр ко мне и ко всему персоналу. Он знал, как нужно обращаться с подчиненными.

– И как же?

– Как с равными.

Возможно, когда-нибудь в молодости меня задел бы такой ответ, но не сейчас. Я просто отпил еще немного кофе, почувствовав его недостаток в своем организме.

Должен признать еще раз, кофе потрясающий.

– Ты замечал какие-нибудь особенности в его поведении? – продолжил расспрос (или уже допрос) Эр.

– Вы хотите узнать, как он сошел с ума?! – догадался Артур.

Да он гений!

Вот только сейчас он не захочет отвечать на вопросы, а мне бы этого не хотелось…

– Этого мы не спрашивали, – отрезал Эр.

– Но это имелось в виду! Верно?

– Тише, парень! Мертвых не судят. И мы не занимаемся этим. Мы уже поняли, что ты хорошо относился к Соболю, как и он к тебе. Но ведь что-то послужило тому, что произошло с ним…

Юноша обреченно выдохнул и устало взглянул на нас.

– Он сказал, что хочет остаться. Аполлон Аполлонович отправил меня домой, а сам остался на ночь. Я не знаю, почему он захотел это сделать. Может, посчитать прибыль? Просто провести время наедине с самим собой? Не знаю! Но он остался. А на следующее утро… он не пришел на работу. Я позвонил на его домашний и узнал, что ему уже выделили палату в клинике. Когда его выписали, кофейней владел Фурс. И он закрыл ее, опасаясь последствий. Никто не хочет связываться с ней из-за тех страшных историй.

– Ты видел его после того, как… это случилось? – осторожно спросил я.

– Один раз. Он сказал, чтобы я убирался прочь из «Полночи». Он кричал, что кофейня принадлежит ему и только ему.

Ничего вразумительного! Мы с Эром разочарованного переглянулись.

– А еще…

Артур смог приковать наше внимание к себе снова.

– Он говорил о Цезаре. О том римском правителе… Аполлон Аполлонович говорил, что был там… он был там, когда Цезаря убили… как бы… перед смертью Цезарь только и успел увидеть лицо Брута, своего сына, который его предал… но он всегда знал об этом предательстве…

«Начните с Гоголя и Леонардо да Винчи».

«… он был там, когда Цезаря убили…»

– Он говорил что-нибудь еще? – спокойно спросил Эр.

Артур покачал головой. В глазах у юноши застыли слезы.

В этом молчании я услышал голос Майкла Джексона на заднем плане.

– Больше ничего. Только это.

Конечно, я не получил то, чего хотел, но кое-что получил. Я все больше убеждался в том, что мне просто необходимо провести в этой кофейне ночь, если я хочу узнать правду.

«Экскурсовод приходит по ночам. И редко является на первую ночь».

– Ты нам очень помог, Артур, – сказал я, – спасибо. И за кофе тоже спасибо! Оно очень вкусное. Не мог бы ты оказать нам еще одну, последнюю услугу?

– Конечно.

– Где мы можем найти Фурса?

* * *

По счастливой случайности, главный офис владельца всех кафе этого города, Валерия Лукьяновича Фурса, находился на соседней улице. Быстро отыскав нужное место, мы с Эром уже через считанные мгновения оказались в коридоре, прямо возле кабинета нынешнего владельца «Полночи».

Навестить Фурса – последний пункт в списке моего плана расследования на сегодняшний день. Полагаю, после беседы с ним, можно будет прерваться.

Здесь, среди белых и пустых стен, стоял темный стол, за котором работала, по всей видимости, секретарша Фурса. Стройная длинноногая блондинка – простое и точное описание. Белая блузка, красный галстук, черная юбка, темные туфли. Голубые глаза, маленький носик и аккуратный пучок золотистых волос на голове. На серебристом бейдже имя – Мария.

Молодая девушка, у которой на рабочем месте присутствовал идеальный порядок, быстро щелкала по клавишам клавиатуры.

Вдоль стен стояли маленькие диванчики и кресла из черной кожи. Над проходом в коридор шумел кондиционер. Из-за него тут так прохладно! Также я заметил ароматизатор воздуха, дающий клубничный сладкий запах.

Даже если в кабинете Фурса спрятана коровья лепешка, ее все равно не удастся учуять. Не знаю почему, но эта глупая шутка, пришедшая мне на ум в тот момент, очень понравилась.

– Добрый день, – поприветствовал секретаршу Эр, предварительно выпрямив спину, поправив курку и футболку, – не могли бы мы с моим другом увидеть Валерия Лукьяновича?

– Вы к нему по записи?

Она произнесла это так быстро, что мы и не успели разобрать.

– Ох, нет… мы пишем книгу и хотели бы взять интервью у Валерия Лукьяновича.

– Имена?

– Дмитрий Сергеевич Дубровский и Эрнест Бенгальский.

На нас посмотрели каким-то пустым взглядом с глупой улыбкой.

– Валерий Лукьянович весь ведь не выходит из кабинета… впрочем, присаживайтесь. Я сообщу ему, что вы пришли.

– Благодарю.

Воспользовавшись гостеприимством, мы с Эром заняли кожаный низкий диванчик у окна.

Мария зажала кнопку на селекторе и произнесла:

– Валерий Лукьянович, с вами хотят встретиться приезжие писатели, Дмитрий Сергеевич Дубровский и Эрнест Бенгальский.

Тишина в ответ.

– Валерий Лукьянович?

Снова тишина.

Мария недовольно нахмурилась, встала из-за стола, поправила свою юбку и мельком взглянула на нас, сообщив:

– Подождите, минутку.

«Щелк-щелк, щелк-щелк» – она направилась на своих высоких острых каблуках по белому паркету к двери начальника.

Первым делом Мария постучала. Ей не ответили.

Тогда девушка сжала ручку двери и нерешительно повернула. Дверь открылась, и Мария, застыв на пороге, мгновенно испустила истошный душераздирающий вопль.

Этот дикий звук заставил нас моментально вскочить и подбежать к ней. Мария, не переставая вопить от ужаса, попятилась назад от двери, что даже чуть не споткнулась.

Мы, вломившись в кабинет Фурса, увидели длинное тощее тело с бледным лицом, висящее над столом. Шею Фурса и люстру на потолке соединял тонкий красный шарф. В душной комнате стоял омерзительный запах испражнений и мочи, которыми был залит весь рабочий стол и ковер.

На трупе одеты лишь брюки. Тело оголено и испачкано кровью. Окровавленный нож лежал на полу.

На груди блестела алая надпись: «Придет новый бог».

Часть 4. Ночь безумия

Глава 11

Разумеется, Алесе я ничего не рассказал. Такие стрессы ей совсем ни к чему. Марию тут же отправили к психотерапевту – у нее шок. Мы с Эром быстро вызвали полицию и «скорую». Озерская и Майский тут же приступили к оформлению всех соответствующих документов.

Нас же выгнали в вежливой форме, хотя по мне я услышал: «Вам здесь не место, валите!»

– Ты веришь в такое совпадение? – спросил меня Эр, когда мы покинули офис ныне покойного Фурса.

– Оно слишком неочевидное, – ответил я ему.

– Неочевидное?

– Только мы собрались взять интервью у него, как он повесился. В этот же день! Слишком странно для простого совпадения.

А дальше последовал другой вопрос, над которым я размышлял все это время:

– Что ты думаешь про надпись?

– Также неопределенно… слишком аккуратная для надписи, которую он сам на себе вырезал.

– Не хочешь ли ты сказать, что это убийство, которые представили, как суицид?

– Нет… это точно самоубийство. Просто…

– Что, Ди? Скажи!

Я посмотрел другу в глаза и ответил:

– Мне кажется, он тренировался писать эту надпись. Он точно знал, что писать и как…

Эр оставил мой ответ без комментариев.

После этого ужасного происшествия мы поспешили в мастерскую Барокко. Я увез Алесю домой, а Эр остался, чтобы рассказать о случившимся Катерине и Лизе.

На следующее утро я сделал все возможное, чтобы Алеся никоем образом не узнала о повешенном Фурсе. Можно сказать, я полностью изолировал ее от всех средств массовой информации. Мы усадили Сильвию на подоконник, и теперь она смотрела в окно на мансарде.

После завтрака я отвез Алесю к Барокко, чтобы они позаботились о ней в мое отсутствие. Мы с Эром решили продолжить наше расследование. Несмотря на то, что настоящий владелец «Полночи» мертв, а его я считал важным источником информации и сведений, я вспомнил о других свидетелях мистических событий кофейни.

Возможно, эти свидетели самые важные из всех.

На часах уже полдень, и мы с Эром стоим у ворот частной психиатрической клиники города Н.

– Кто вы и куда собрались? – спросил нас старый сторож.

Как у этого старика может хватить сил, чтобы задержать хотя бы одного беглого пациента?

Все знают, что в порыве ярости и агрессии, в состоянии острого психоза, люди, страдающие душевными расстройствами, обладают невероятной физической силой и выносливостью. Как это объяснить? Откуда у хрупкой женщины могут взяться силы, которых не должно быть в помине?

Я объясняю это так.

У обычного человека со стабильной психикой организм расходует энергию дозированно на все нужды. Энергия нужна организму не только для осуществления физиологических функций (взять тот же обмен веществ), но и для мыслительной работы. У человека, страдающего недугом психологического характера, мыслительная и эмоциональная сферы им не контролируются. И поэтому энергию на их деятельность организм не затрачивает, а бросает все силы в физические аспекты.

Душевнобольные люди могут иметь самый крепкий иммунитет, прекрасно осуществлять репродуктивную и иные функции. Их тело может быть лишено любых изъянов и недугов, но вот психика… сознание их искажено, словно кривое зеркало.

Все там разбито, раздавлено, покалечено, сломано и испепелено…

– Добрый день, – вежливо обратился я к немолодому сторожу с густой растительностью над верхней губой, – мы бы хотели встретиться с главным врачом клиники, если это возможно. Видите ли, мы занимаемся расследованием мистических событий, связанных с кофейней «Полночь», и были бы очень рады, если бы главный врач смог бы уделить нам немного времени.

– Маркел Борисович всегда занят в первую половину дня, – хмыкнул сторож, – вам повезло, что вы пришли в это время. Я передам, что вы пришли. Идите к главному входу, там вас встретят.

– Благодарю.

Откланявшись, мы попрощались со сторожем и направились по каменной тропинке парка к главному входу в клинику.

– Глянь, Ди, здесь все так ухожено!

С этим трудно спорить. Территория больницы – чистый изумрудный парк с рядами скамеек, цветочных клумб, беседок и фигур зверей из пышных кустов. Это мог быть прекрасный городской сквер. Оказавшись здесь, мне становилось все труднее удерживать в голове мысль, что это психиатрическая клиника.

– Ты когда-нибудь бывал в подобных местах? – спросил меня Эр.

– Это вопрос с подвохом? – усмехнулся я.

Эр и сам осознал некоторую нелепость собственного вопроса.

– Я тебя понял, – посмеялся я, – нет, не был.

– Вот уж не думал, что расследование кофейни приведет нас в подобное место, верно?

– Это точно, друг. Это точно…

Высокое белое четырехэтажное здание оказалось намного больше, чем я его представлял себе. Все окна ограждены решетками. Обойдя здание стороной, мы увидели, что со стороны леса на первом этаже сооружена застекленная веранда. Я уверен, что с нее открывается прекрасный вид.

Мы вошли внутрь через черную металлическую дверь, которая со свистом хлопнула у нас за спинами. Это был некий вестибюль. Белые стены, пост охраны, гардероб и регистратура (информационный стол) справа, а слева – мягкие диванчики и кресла у журнального столика. Прямо по курсу – широкая лестница.

– Посещения у нас только после часа, – сообщила нам полненькая медицинская сестра на регистратуре.

– Ох, мы не…

Эр не успел закончить, как на лестнице появилась стройная девушка в белом халате, в шапочке и с папкой-планшетом.

– Вы хотели видеть Маркела Борисовича? – обратилась она к нам.

– Да, – кивнул я.

– Снимайте верхнюю одежду и надевайте бахилы.

Сестра с регистратуры уже приготовила для нас бахилы. Как оказалось, нам их выдали бесплатно.

Мы сдали куртки в гардероб и надели бахилы. Свой «Дневник расследований» я прихватил с собой.

– Следуйте за мной, – сказала нам медсестра, – Лис готов вас принять.

– Простите…

– Лис. Это фамилия Маркела Борисовича, нашего главного врача, хозяина клиники. Идем.

Мы поднялись по лестнице, покинув вестибюль и направились за медсестрой – блондинкой по белому коридору.

– Попрошу вас отключить мобильные телефоны или поставить их на беззвучный режим, – сообщила она нам.

– Да, конечно…

Мы выполнили просьбу медсестры.

Я и сам понимал, что внезапный звонок может как-то… спровоцировать пациентов. Медработникам точно не нужны неприятности.

Мы остановились у черной двери в самом конце коридора. Медсестра обернулась и строго взглянула на нас.

– Прошу вас не вступать в контакт с пациентами и не говорить им ничего, – объяснила она, – дело в том, что с ними проводится серьезная психотерапия. Любые ваши слова или действия могут свети результат работы на «нет».

– Мы поняли, – кивнул согласно Эр.

– Отлично.

Дверь оказалась лишено привычной дверной ручки и замка. Вместо этого в ней было лишь круглое отверстие. Медсестра вынула из кармана отмычку, напоминающую дверную ручку. Это был универсальный ключ от всех дверей психиатрической клинки. Медсестра открыла дверь, и мы оказались в другом мире.

Белые стены исчезли. Пустота белого цвета уже не рябила в глазах. Все здесь напоминало атмосферу какого-то лесного домика. Деревянные стены, мягкий ковер, винтовые лестницы и прозрачный лифт. В центре большого зала – широкий плазменный телевизор. Вокруг – коричневые диванчики и кресла, также кресла-качалки. Стены завешены мирными пейзажами горных вершин и спокойной морской глади. Все это на фоне приятной и расслабляющей классической музыки.

Из большого зала вело несколько дверей. В углу, рядом с входом, находился пост медицинской сестры. Пациенты здесь гуляли, разглядывали картины, слушали музыку, смотрели телевизор, общались и даже читали! Кто-то играл в настольные игры, кто-то рассказывал стихотворения. Все это больше напоминало какой-то санаторий, а не психиатрическую клинику!

Никогда бы не подумал, что подобное заведение может быть так комфортно обустроено по высшему классу. Конечно, это частная собственность, и Маркел Борисович Лис постарался на славу. Он предоставил своим пациентам потрясающие условия.

Интересно, сколько стоит лечение в подобном месте?

Я вообще изумлен тем, что это находится в России, а не за границей! Ни в одном государственном учреждении подобного назначения нет ничего такого! А здесь все так сделано с любовью и заботой.

Уверен, эти люди любят свою работу.

Санитары и медсестры, одетые в белоснежные накрахмаленные медицинские костюмы и халаты, всюду сопровождали пациентов, ухаживали за ними и интересовались их самочувствием.

Подойдя к посту, медсестра оставила свою папку на столе и сообщила нам:

– Подождите здесь. Маркел Борисович подойдет с минуты на минуту.

Перебросившись с своей коллегой на посту парой слов, она взяла стопку историй болезни и направилась к лестнице.

– Такого я точно не ожидал, – услышал я замедленный голос Эра.

– Никогда бы не подумал, что такое место можно устроить… подобным образом, – признался я.

– Не знаком я с Лисом, но уже уважаю этого человека.

Согласен!

Это как же надо любить своих пациентов, чтобы делать для них все… все!

Осматриваясь, я поймал себя на мысли, что все пациенты одеты в чистую одежду, умыты и причесаны. Словом, эти люди в превосходном состоянии. Медработники в этой клинике старательно заботятся о гигиене больных.

Насколько мне известно, люди, страдающие шизофренией и другими психическими расстройствами, негативно относятся к чистоте и совсем забывают о самоуходе. Они перестают умываться, чистить зубы, принимать душ, мыть волосы и руки. Здесь же… по всей видимости, ведется точный контроль соблюдения всех гигиенических процедур.

Ко мне подошел один пациент и протянул руку со словами:

– Меня зовут Валера! Очень приятно!

Что меня дернуло дать ему пожать свою руку – сам не пойму!

– Меня – Дмитрий…

– Очень приятно! Очень, очень приятно!

Вот черт… он тряс мою руку и не думал ее отпускать!

– Я так рад знакомству! Так рад! – повторял пациент.

Я не на шутку испугался. Проклятье – я не знал, что делать. Я искал спасения во взгляде Эра, но тот также растерялся. К счастью, пациент все-таки отпустил мою руку и покинул нас.

– Ну и дела! – сглотнул Эр.

К нам подошла старенькая бабушка в розовой кофточке с фиолетовыми цветочками. Лицо морщинистое, щечки висят. Седые кудряшки весело вьются и блестят. В руках старушонка держала желтый мячик. Она крутила его в руках и смотрела на нас.

Она улыбалась.

Я немного растерялся. Нас предупредили, что не стоит вступать в контакт с пациентами… и я совершенно не имел представления о том, что говорить! И вообще… стоит ли говорить?

Потом старушонка протянула желтый мячик нам. Она хотела, чтобы мы его взяли.

Я и Эр стояли, как декорации в театре, и никак не реагировали.

Старушка все тянула и тянула мячик, широко улыбаясь… к ней подошел санитар в белом. Медработник приобнял ее за плечи и постарался увести пациентку от нас.

– Пойдемте…

Тогда старушка еще раз взглянула на нас, широко улыбнулась, продемонстрировав свой розовый беззубый рот. И не только беззубый…

Языка я совсем не увидел.

Старушку увели прочь, а меня передернуло.

– Ди, ты чего? – забеспокоился за меня Эр.

Какое-то время я стоял в оцепенении.

«У нее нет языка» – кричало у меня в голове.

– Ты не заметил? – обратился я к другу.

– Не заметил чего?..

Но тут в нашу беседу вмешался в третий голос:

– Она отрезала себе язык садовыми ножницами в момент острого психоза, когда узнала, что ее сын погиб в результате ДТП. Ей сообщила об этом дочь по телефону… Женщина бросила трубку и, чтобы не закричать, отрезала язык. В тот день она избавлялась от сорняков в огороде.

Перед нами стоял невысокий возрастной мужчина с милой внешностью. Маленький крючковатый носик, гладкий подбородок и шея, приятные золотистые глаза и яркие рыжие волосы, пышными кудрями торчащие в разные стороны.

В сравнении с моим ростом, Лис мне и вовсе показался коротышкой. Одетый в белый халат, темные брючки и светлые медицинские сабо, он мило улыбался нам.

– Меня зовут Маркел Борисович Лис, – он протянул нам маленькую ручонку с короткими пальцами для пожатия, – рад знакомству.

Мы с Эром поочередно пожали руку доктору и представились.

– Я как раз закончил заполнять документы, – сообщил нам Лис, – вернее… я никогда не закончу их заполнять, но сейчас, до обеда, я могу прерваться и посвятить время вам. Слышал, вы занимаете расследованием загадок кофейни «Полночь»?

– Именно, – ответил я, – говорят, люди, проведя там ночь, попадают к вам. Как попал и Соболь…

– Не только он, Дмитрий. Но и многие… многие другие.

Многие?

Это меня неслабо напрягло.

– Пойдемте.

Сжав руки в кулачок за спиной, Маркел Борисович развернулся и направился к другой стороне зала отдыха.

– Я всегда мечтал стать психиатром и всю свою сознательную жизнь упорно шел к своей цели. Я не сразу открыл эту частную клинику. В первые годы работы после института я набирался опыта в государственных учреждениях, обстановка которых меня возмущала до предела. Тогда я решил, что возьму судьбу своих пациентов в свои руки. Я открыл эту клинику в своем родном городе. Когда я это сделал, если честно, то совсем не думал, что она будет пользоваться таким спросом… как видите, необходимость в психиатрическом лечении у нас в городе не на последнем месте.

В какой-то момент Лис остановился и взглянул на трех пациентов, которые молча смотрели телевизор. Там показывали передачу про животных.

– Самые страшные болезни – болезни разума и души, – сказал он, – никто толком не знает, как их лечить.

Мне понравились его слова. Думаю, я процитирую его в своей новой книге.

– Но я делаю неплохие успехи, – Лис немного грустно улыбнулся сам себе, – говорят, что больше всего психиатры боятся сойти с ума. Именно поэтому они и выбирают такую специальность. Возможно… мне трудно с этим поспорить. Во всяком случае лично я всегда боялся сойти с ума.

Мы услышали разговор двух мужчин, сидящих на диванчике:

– Значит, берешь гуталин… знаешь, что такое гуталин?

– Ага…

– И хлеб. Потом намазываешь гуталин на хлеб и ждешь, когда мякоть пропитается жирком. Затем срываешь корочку гуталина.

– И что дальше?

– Ешь хлеб и смотришь картинки!

Собеседник посмеялся.

Маркел Борисович обратился к двоим пациентам:

– Джентльмены, не думаю, что хлеб с гуталином будет полезен для вашего кишечника.

– Добрый день, док! – ответил тот, что рассказывал особый рецепт. – Вы, верно, правы! Больше не будем!

– Да-да, не будем!

– Вот и славно.

Маркел Борисович резко сорвался с места и направился дальше. Мы с Эром только и успевали семенить следом.

– Обсессивно-компульсивное расстройство. Различные фобии: агорафобия, социофобия, танатофобия… и даже айлурофобия.

– Айлурофобия? – не понял Эр.

– Боязнь кошек, – пояснил Лис.

Мы покинули зал отдыха и сейчас шли по коридорам среди отдельных палат. Я успел заметить, что большинство палат вообще не имели дверей. Это нужно для наблюдения. Если двери и встречались – любые двери, то они открывались с помощью специального, универсального ключа.

– Деменция. Шизофрения. Кататония. Умственная отсталость. Тревожные расстройства. Зависимости. Депрессия. Диссоциативное расстройство личности. Неврозы. Аутизм. Реактивные психозы. Все я это лечил и продолжаю лечить. К каждому пациенту важно найти индивидуальный подход.