Лаура. Пленница собственного имени

– Я… не знаю. – ответила Эли, сама удивляясь.

Нора нахмурилась еще больше, как будто над ней сейчас подшутили.

– Как это не знаешь? Как можно не знать собственное имя? Откуда ты? Кто твои родные?

– Не знаю. – повторила Эли. Она правда старалась разыскать в себе хоть одно воспоминание и не могла. Это становилось даже страшно.

– Не знаешь, где ты жила? Ну не можешь ты не знать. Нужно сообщить твоим родным, где ты. Как же мы разыщем их?

Ее мать, тем временем, ахнула и приложила руки к груди. Ей уже нужно было бежать на работу, и она надеялась уйти с легким сердцем. А тут оказывается, что бедняжка, которую они выхаживали в последние несколько дней, ничего не помнит о себе. Чем же при таком раскладе они могут помочь ей?

– Отдохни. И постарайся что-нибудь вспомнить. Ты просто очень испугалась, наверное. Скоро все закончится. – только и смогла проговорить она.

Стараясь не выдать своего беспокойства, она вышла из комнаты, оставив больную на попечение дочери. Нора проводила мать серьезным взглядом. А потом присела на постель рядом с Эли.

– Ты и впрямь не помнишь, как тебя зовут? – недоверчиво спросила девочка. В ее голове такое просто не могло уложиться.

Эли задумалась. Она старалась вспомнить, но ничего не приходило на ум.

– Не помню. – заключила она, – А ты кто? И где я?

– Я Нора. А мою маму зовут Лолия. Мы живем в деревне у большого поля. Недавно в соседней деревне случился большой пожар. И как раз после этого мы нашли тебя скачущей на лошади без сознания. У тебя платье обгорело от огня, и все лицо было в саже. Конь совсем выдохся от усталости и уже еле шагал вперед. Мама возвращалась с работы затемно и увидела тебя. Ты два дня пролежала в горячке и почти не приходила в сознание. Мой отец также болел когда-то. Только он умер. А ты жива.

В голове больно стрельнуло. Эли поморщилась. Все это было ужасно и уже начинало раздражать. Ведь она совершенно не помнила, куда и откуда ехала и как оказалась в незнакомой деревеньке.

Эли одевалась. Она с трудом и неловкостью натягивала на себя странное серое платье. И, хоть она ровным счетом ничего не помнила, все-таки ей казалось, что ничего подобного она ранее не носила. А еще было очень трудно просовывать руки в рукава, завязывать все шнурочки и застегивать пуговицы. Еще труднее было шнуровать ботинки.

– Ты как маленький ребенок. – посмеялась над ней Нора, – Даже семилетняя Кармели умеет застегивать пуговицы на платьях.

Эли промолчала, хотя слова эти ее задели. Она не понимала, почему так трудно ей дался процесс одевания. Пытаясь удобнее устроиться в странном для себя платье, она подергала плечами. Медленным шагом девушка прошлась по деревянному полу комнаты, слушая скрип половиц. Подошла к шкафу у стены и открыла дверцу. Затем на лице ее выразилось минутное удивление, и она растерянно огляделась по сторонам. Нора заметила ее растерянность.

– Что-то не так? Что ты ищешь? – спросила она.

– Зеркало. – был ответ.

К удивлению Эли, Нора рассмеялась и чуть не упала на подушку позади себя. Она в это время сидела на кровати, поджав ноги.

– Это где ж ты видела зеркала? Не иначе ты какая-нибудь барышня. И жила в огромном доме, где в спальнях горят канделябры целыми вечерами, а на кухне все едят на золоте и серебре.

Эли стойко игнорировала насмешку. Пустота в голове мешала ей дать достойный отпор.

– Если нет зеркала, то как посмотреть на себя? – спросила она.

– Очень просто.

Нора встала, прошлась по комнате, взяла со стола тазик для умывания и поднесла поближе к странной незнакомке. «И как только можно задавать такие глупые вопросы? – думала она. – Как будто не ясно, что можно посмотреть на свое отражение в воде, если уж так хочется. А вообще, не зачем на себя смотреть. Работать нужно».

Эли наклонилась и справедливо отметила, что действительно видит свое лицо на поверхности воды. Правда, весьма расплывчато. Ее отражение не радовало. Бледная, с кругами под глазами, с взъерошенными волосами странного цвета, будто в пятнах. Да кроме того, пряди были обрезаны какими-то странными кривыми и косыми движениями, так что напоминали порванную бумагу.

– Умывайся скорее и садись на табурет. – приказала Нора. – Я обрежу тебе волосы, чтобы были ровнее. Даже не знаю, как тебя угораздило сделать такое со своей головой. Когда вспомнишь, расскажешь.

Эли ничего не вспомнила. Она просто отвернулась, чтобы не смотреть на себя. Через несколько минут Нора как могла привела в порядок ее прическу и дала ей светлую косынку.

– Носи. В ней будет удобнее. И этих странных пятен не будет видно. Странно. Как будто пыльцой испачкалась.

Эли молчала. Стоит ли вообще что-либо говорить? Она ничего не понимала в происходящем.

– Могла бы и спасибо сказать. – немного обиженно заметила Нора, убирая ножницы и берясь за метлу. Она стала подметать пол в комнате после того, как стригла здесь волосы.

– За что? – удивилась Эли.

Нора перестала подметать и подняла на нее недоумевающий взгляд.

– Как за что? Мы все заботились о тебе пока ты болела. Мама отдала свое платье, я помогла с прической, даже малышня волновалась и меньше шумела, чем обычно. Ты странная.

Эли вновь задумалась. Действительно, эти незнакомые люди, по-видимому помогли ей. А в таких случаях положено благодарить. И почему она раньше этого не сделала? И ведь ей даже в голову не пришло.

– Нуу… спасибо. – неуверенно произнесла она, как будто не умела благодарить людей, точно также, как не умела застегивать платье.

Нора улыбнулась с долей насмешки, но без злобы.

– Вот странная.

Весь день прошел как в тумане. Эли чувствовала себя не в своей тарелке. Маленький домик, ни одного метра лишнего пространства. На первом этаже только узкая пыльная прихожая и кухня с неудобными деревянными скамьями, где печь занимала все помещение. На втором – три крохотных комнаты, со старой мебелью. В каждой комнате жесткие деревянные кровати, накрытые разноцветными одеялами, шкафы и сундук со всяким хламом. Целый день Эли наблюдала, как Нора ходила по дому, ругалась с младшими братьями и перетаскивала одежду и покрывала из комнаты в комнату. Она должна была их постирать. Но что-то никак не клеилось. Она бралась за метлу и вновь появлялись Рэй и Анарт с улицы, приносили с собой грязь, шум, ворох веток и травы и принимались мастерить из веток луки и копья. На деле у них выходило соревнование «кто больше загрязнит комнату». Видя разбросанные по полу ветки, Нора приходила в настоящую ярость и вместо того, чтобы делать уборку гонялась за мальчишками с этой метлой. На фоне их топота и криков Эли отчетливо слышала звуки плача. Оказывается, на втором этаже рыдало сразу двое человек. Первая – это Кармели. Она плакала, обнимая свою куклу – единственный образчик молчания в этом доме. А второй – годовалый Сомберт. Он рыдал не переставая все утро. Видимо Лолия, уходя на работу, напрасно надеялась на тринадцатилетнюю Нору. Девочка явно не справлялась. Хотя и выбора у матери тоже не было. Уйди она из ателье, и им всем не на что будет жить. Сама не зная, как так получилось, Эли укачивала младенца, пытаясь заставить его замолчать.

– Баю-бай, спи малыш. Спи маленький. – Напевала она. – Спи крошка, спи и ничего не бойся. Что, собственно я делаю? Баю-бай, засыпай малыш. Я с тобой.

Потом Эли почувствовала, что надо бы поменять пеленки. И, к своему удивлению, сделала это без особых затруднений. Ей казалось, что она уже делала это раньше. Давно, очень давно. Ребенок заснул. В комнату вошла Кармели вся в слезах и обнимая свою куклу. И Эли вновь показалось, что что-то подобное она уже видела в своей жизни.

– Сомберт не плачет? – удивленно заметила девочка. – Как хорошо. А то мне всегда хочется самой заплакать, когда слышу его крик.

– Почему не успокоишь его? – спросила Эли.

– Разве я сумею?

– Конечно. Ничего сложного… наверное.

– А ты умеешь обращаться с детьми? Научишь меня? А то Нора все время занята, мальчишкам не до того, а Сомберт всегда один.

– Я… сама не особо умею. Точнее я не помню, умею я или нет.

– Как это?

Эли пожала плечами. Откуда ей знать как. Вот и сейчас Кармели стоит перед ней, хлопая глазами и сжимая в руках куклу. И ужасно напоминает ей кого-то. А кого, Эли понятия не имеет.

В ту ночь ей приснилась какая-то ерунда. Будто бы она гуляла по красивым, украшенным золотом и цветами комнатам огромного дома. Вокруг были колонны, мраморные статуи и зеркала, много зеркал. В отражении она видела какое-то яркое разноцветное пятно, проплывающее мимо. Ей было хорошо и спокойно, но потом она услышала детский плач. Она пошла на этот звук и оказалась в красивой спальне с тяжелыми бардовыми занавесами на окнах, тканными обоями, расшитыми золотом и огромной периной на постели с красным балдахином. Посреди спальни стояла детская кроватка, укрытая розовым шелком. В ней плакал ребенок. А рядом сидела женщина в черном платье и чепце с белым кружевом.

– Что за крик? – спросила Эли.

– Снова горячка. – сказала женщина. – Уже послали за доктором. Надо бы сообщить королеве. Но как оставишь малышку одну в таком состоянии?

– И что же некого послать за ней?

– Некого. Здесь только стража. Остальные разыскивают доктора и готовят ванну с травами.

Истошный крик становился просто невыносим.

– Пусть она замолчит. – сказала Эли, невольно сдвинув брови, – Этакий ор будет слышно даже из моей любимой гостиной.

– Она не замолчит, если не позвать ее мать. Только у нее на руках, она затихает. А королева сейчас в тронном зале, участвует в приеме иностранных послов.

– Ну сходи за ней. Я побуду здесь. Но только минуту.

Женщина покинула комнату практически бегом. Эли осталась наедине с маленьким орущим существом. Это ее ужасно раздражало. Она встала рядом с кроваткой и посмотрела на красное от слез лицо младенца, завернутого в розовую ткань. Не смотря на недовольство, в душе ее шевельнулось что-то похожее на теплоту. Она протянула руки и взяла ребенка на руки.

– Ну не плачь, маленькая, баю-бай. Закрывай глазки и засыпай. Во сне и болезнь пройдет. И дядя доктор скоро придет. – Она покачала ее на руках. – И что я делаю? – с раздражением сказала она, но не могла остановиться.

Послышался топот ног. В комнату забежала девочка в красивом платье в оборочках и светлыми кудрями. Дверь за ней так захлопнулась, что чудом не развалилась от такого удара. Ребенок начал вопить еще сильнее, а вошедшая девочка, взволнованно уставилась на это зрелище.

– Она снова плачет! Я так боюсь, когда она плачет! – воскликнула она.

Эли бросила на нее недовольный взгляд.

– Чем причитать, лучше бы разыскала свою мать, да побыстрее. А то нянька, наверное, заблудилась где-то по дороге. А я должна тут успокаивать эту малявку, будто я прислуга какая-нибудь.

– Не злись. Сейчас я ее найду.

Девочка метнулась к двери. Но тут же прибежала обратно.

– Дверь не открывается.

– Конечно. Ты ее захлопнула так, что весь дворец слышал. Наверное, замок сломала.

– Что теперь будет?

– Ничего. Кричи охрану. Я не собираюсь тут сидеть целый день.

Эли говорила все это, чувствуя нарастающую злобу, но не прекращала укачивать младенца в своих руках. По резкому запаху она вдруг поняла, что надо бы сменить пеленки.

– Только не это… – произнесла она, поморщившись. Но делать нечего, иначе крик никогда не прекратится. Эли послала девочку за чистой одеждой для младенца. Нехотя переодела ребенка и сунула грязные пеленки в руки своей помощницы.

– На, выброси.

Девочка сделала недовольное лицо, но все же послушалась и куда-то ушла. Через несколько минут воцарилась блаженная тишина, когда ребенок перестал плакать и заснул. Эли вместе с девочкой сидели рядом с кроваткой и смотрели на лежащий в ней розовый сверток. Какое чудо этот ребенок. Эли знала, что это девочка. И знала, что она постоянно болеет чем-то. Чуть ли не с самого рождения. Она не понимала, почему так и смотрела на нее даже с некоторой жалостью. За дверями слышался шум и чьи-то голоса. Один – мужской, а второй – женский. Очень знакомые голоса, но Эли никак не могла вспомнить, кому же они принадлежат.

– Успокойтесь, сейчас стража откроет двери. Ничего не случится.

– Успокоиться? Твоя бессердечная, бессовестная интриганка сестра заперта там вместе с моими детьми, а я должна успокоиться? Пока эту дверь не отопрут, я не успокоюсь, Торис!

При последней фразе голову пронзила ужасная боль. Эли открыла глаза. Она не помнила, почему проснулась, но ей казалось, будто бы она услышала что-то важное. Голова уже не болела. В ней просто была пустота, как и прежде. Рядом мирно спала маленькая Кармели. А на соседней кровати Нора. Они втроем едва помещались в малюсенькой комнате. Но Кармели была рада, что теперь спит не одна, потому что ей было страшно по ночам, когда гасили свет. А спать при свете Нора не разрешала. С тех пор, как появилась Эли, Кармели стала прекрасно высыпаться, а потому днем меньше плакала по любому поводу.

Следующие дни тоже пролетели непонятным и запутанным вихрем. Снова крики, ссоры, попытки уборки и готовки. Нора вечно указывала Эли на какое-то предметы и говорила, что та должна с ними делать. То развесь белье. То зашей рубашку. То принеси дров со двора. Вот недавно дала ей в руки грязный котел и сказала почистить.

– Почему я должна? – удивилась Эли.

– А что же, мне одной все делать? Мама была в соседней деревне. Там про тебя никто не знает. Она сказала, ты останешься с нами, пока не вспомнишь.

Эли взяла котел, не вполне довольная этим объяснением. Она делала столько всякой работы, сколько в жизни своей не делала. Хотя, откуда ей знать… Первое время она без энтузиазма отчищала колел мокрой мочалкой, пачкаясь в масле и саже. Потом заметила, что это неприятное занятие на удивление хорошо отвлекает ее от чувства внутренней пустоты, которым она полна в последнее время. Это было неприятно и даже страшно немного – осознавать, что ты не помнишь ничего из своей прежней жизни. А когда она была занята, то не думала не о чем. Она просто жила. Здесь и сейчас. Эли сходила за водой, полюбовалась прекрасными видами на лес и широкое поле. Сходила в хлев и повидала коня, на котором приехала. Тот так радостно заржал при виде ее, что Эли стало даже неудобно, что она ничего о нем не помнит. Весь день она прибиралась в доме, штопала одежду, мыла посуду в огромном деревянном чане с водой и мылом. Вечером она пила чай, сидя на кухне с Лолией, когда дети уже спали. Женщина заботливо расспрашивала ее, не пришли ли к ней какие-нибудь воспоминания из прошлого. Эли нечего было сказать. Пустота все еще владела ей в те минуты, когда она позволяла себе задуматься о чем-то.

– Я ничего не помню. – призналась она, со стуком поставив кружку. Странный чай был на вкус. Ей казалось, что он должен быть вкуснее.

Лолия тяжело вздохнула и покачала головой.

– Очень жаль, что так. Надеюсь. Со временем воспоминания придут. Тогда мы сможем разыскать твою семью.

– А если не придут?

Лолия задумалась.

– Нет, я уверена, ты все вспомнишь, дитя.

– Что мне делать до тех пор?

– Ничего. Просто живи дальше. Надеюсь, тебе у нас не так и плохо. Хотя похвастаться нам нечем, живем бедно.

– Мне здесь нравится. Могу я остаться? Я буду помогать Норе во всем, в чем нужно.

– Конечно, оставайся. Я и не собиралась выгонять тебя на улицу. Знаешь, у меня есть старший сын. Мне думается, вы с ним ровесники. Его на войну забрали, как напала Ледония. И до сих пор он не вернулся. Я не знаю, что с ним. Может, он страдает, может, ему нужна помощь, чтобы вернуться домой. Вот смотрю на тебя такую одинокую и растерянную и думаю, может, и моему Элиасу кто-нибудь поможет, окажись он в трудной ситуации. Я очень надеюсь на это.

– Его зовут Элиас?

– Да. Красивое имя у моего мальчика.

Эли кивнула и слегка улыбнулась.

– Подожди, а как тебя зовут, ты не вспомнила? – поинтересовалась Лолия.

– Нет.

– Ты живешь у нас уже с неделю. Как же тебя называли все это время?

Эли пожала плечами. Она даже и не думала об этом.

– Никак не называли. – ответила она.

Лолия всплеснула руками.

– Ну так не пойдет. Тебе нужно имя. Хоть какое-нибудь, пока не вспомнишь настоящее.

Эли молчала. Странное это занятие – придумывать себе новое имя. И поскольку она не проявила инициативы, Лолия взяла на себя этот труд.

– Вот что. – сказала она, не долго думая, – Назовем тебя Элия. Красиво и сокращать удобно. Что думаешь?

Эли не знала, что она думает. Это все еще было очень странно. Но, она в принципе, ничего не имела против имени, поэтому почти сразу выразила свое согласие.

– Вот и прекрасно. – обрадовалась Лолия и с материнской теплотой провела рукой по ее волосам и по щеке.

Эли подумала, что никогда в жизни не видела таких глаз. Выражение их было ей не знакомо и не вызывало никаких намеков на воспоминания. А Лолия просто смотрела на нее с нежностью и состраданием, как на родное дитя.

Новый день, новые воспоминания взамен старых, скрытых туманом. На этот раз Эли сама подмела комнату, а мальчишек выгнала гулять на улицу и заказала им принести самый большой камень, который они только найдут и смогут поднять. Камень ей был не нужен, зато Рэй и Анарт умчались из дома на долгие часы, позволяя заняться домом и учебой. Нора учила заданное, закрывшись в своей комнате. Кармели сидела с Сомбером. Он уже учился ходить, и она помогала ему в этом. Мальчик бодро шагал маленькими ножками по ковру, если его придерживать за руки.

Эли целый день что-то мыла, чистила и убирала, стараясь заглушить навязчивую внутреннюю пустоту. Когда становилось совсем грустно, она заходила в хлев и разговаривала со своим конем. Ей казалось, что тот ее понимает. Странно было осознавать, что он знает, кто она. А сама Эли этого не знает.

– Ну что скажешь, друг мой, – говорила она, гладя темную гриву. – Если бы ты мог, ты бы объяснил мне кто я и что здесь делаю. И почему иногда так страшно становится, как будто… Как будто я совсем не хочу ничего вспоминать. Но как же я буду жить, если не вспомню?

Справедливости ради, стоит заметить, что жила Эли неплохо и жаловаться не стала бы. К работе она быстро привыкла. Постоянная задумчивость сделала ее более спокойной и терпеливой. Она была слишком далека от того, чтобы быть недовольной чем-либо. К тому же вокруг постепенно все налаживалось. Нора уже не смеялась ей в лицо, а очень даже вежливо с ней говорила, видя, как Эли старается ей помочь по хозяйству. Кармели души не чаяла в новой сестре и при ней никогда не плакала. Ей нравилось разговаривать с Эли, нравилось слушать ее, нравилось ходить за ней по дому. Сама Эли тоже испытывала к этой девочке какую-то странную сестринскую привязанность, будто она и впрямь ее родственница. Глядя на нее Эли все время чувствовала что-то… Как будто внутренняя пустота на время отступает и вот-вот новое воспоминание прорвется сквозь дымку забвения. То же ощущение испытывала она, когда смотрела на дивное украшение на своем пальце. Кольцо голубого цвета с блестящим синим камнем. Эли не знала почему, но оно ей нравилось и одновременно вызывало желание избавиться от него. И она бы так и сделала, если бы не заботливая Лолия. Женщина решила, что это непременно обручальное кольцо, а значит, Эли сейчас разыскивают не только ее родители и родственники, но и некий влюбленный молодой человек, ее жених. Она не разрешила девушке снимать кольцо и посоветовала, глядя на него, постараться вспомнить хоть что-нибудь.

– Если у тебя есть жених, то не могла ты его забыть. – сказала она, внимательно глядя Эли в глаза.

– Почему не могла? – удивилась та.

– Нуу… наверняка, вы любите друг друга. Наверняка, он места не находит от того, что ты пропала. Подумай. Может это кольцо напомнит о нем.

Эли еще раз взглянула на синий камень. Ничего кроме чувства неприязни не возникло в ее душе.

– Что-то не то с этим кольцом. – заметила она, нахмурившись.

Лолия не поняла, что она имеет в виду и на лице ее отразился молчаливый вопрос.

– Оно мне нравится, – продолжала Эли, – но… С ним не связано ничего хорошего. Я так думаю.

– Странно. Ты уверена, милая?

– Уверена. И ни в кого я не была влюблена. Иначе я бы уже вспомнила об этом.

Лолия перестала мучить девушку догадками. Она просто стала терпеливо ждать, когда ситуация разрешится сама собой. Эли и сама отпустила все проблемы прочь и стала просто жить дальше. Гуляла с Норой по соседнему лесу, собирая ягоды и грибы, играла с мальчишками в сражения и осаду крепости, разговаривала с Кармели, заботилась о маленьком Сомберте, по вечерам каталась верхом, нарезая круги вокруг соседних домов. Она боялась заблудиться и потому не уезжала дальше большого поля. С Лолией они очень подружились. Эли чувствовала, что эта женщина обладает завидной добротой, терпением и мужеством. Она несколько раз самолично видела, как Лолия плакала на кухне по вечерам, когда дети расходились по комнатам. Или когда сидела у окна в редкие минуты отдыха и смотрела вдаль. Однако с ней, с Норой, Кармели, с мальчишками, Лолия неизменно была веселой, внимательной и заботливой. Глядя на нее, Эли думала, что им очень повезло с матерью. И что ей хотелось бы, чтобы ее собственная мать (когда найдется) оказалась похожей на Лолию.

Глава 4

Время шло, но никто из родственников или друзей не находился. Месяц, второй, третий. Целый год минул. Теперь Эли была полноправным членом семьи и чувствовала себя полностью «своей» в доме ну и во всей деревеньке. Хотя жители все еще временами шептались за ее спиной, но не из злобы, а скорее из любопытства.

– Странная эта их старшая, Эли. – говорила соседка старушке из дома напротив, -Молчаливая. Себе на уме. И слабенькая, как барышня. Больше одного ведра с водой поднять не может.

– И порядков не знает. – ворчала старушка в ответ. – Как-то раз налетела на меня из-за поворота, чуть с ног не сбила. Стоит и смотрит. Не извинилась, не поклонилась. Молчит и все. Ну я ей и устроила выговор. Научила уму разуму. Будет теперь знать, как со старшими обращаться.