скачать книгу бесплатно
Усевшись на низенький деревянный табурет, девушка прижала промерзшие ступни к теплому камню.
– Я видела, как ты сегодня возил тележки, – слегка невнятно проговорила она. – Рядом шел Ганнип с хлыстом.
– Они весь день развлекались таким образом, – недовольно проворчал Геборик. – Ганнип говорил своим стражникам, что отгоняет мух.
– Он рассек тебе кожу?
– Да, но следы Фэнера хорошо меня исцеляют, ты ведь знаешь.
– Раны – да, но не боль… Я же вижу, Геборик.
Он покосился на собеседницу:
– Странно, что ты еще хоть что-нибудь замечаешь, девочка. Чем это от тебя пахнет? Дурхангом? Поосторожней с ним. Этот дым уведет тебя в штольню потемнее и поглубже, чем любой рудник.
Фелисин протянула историку маленький черный шарик:
– Я избавилась от своей боли, теперь твоя очередь.
Он покачал головой:
– Спасибо за предложение, но не сейчас. Ты держишь в руках месячный заработок досийского стражника. Я бы посоветовал приберечь это сокровище на черный день. За него много что можно выторговать.
Фелисин пожала плечами и убрала дурханг обратно в кошель на поясе.
– Все, чего я хочу, Бенет дает мне просто так. Достаточно просто попросить.
– И ты думаешь, что он делает это бескорыстно?
Она выпила.
– Какая разница? Кстати, Геборик, я договорилась: с завтрашнего дня тебя переводят на Земельку. Так что теперь не будет больше никакого Ганнипа с хлыстом.
Старик закрыл глаза:
– Почему, когда я благодарю тебя, во рту остается такой горький привкус?
– Мой затуманенный вином мозг подсказывает ответ: «Потому что ты лицемер».
Она увидела, как побледнел Геборик.
«Ох, да что же это я такое творю? – одернула себя Фелисин. – Слишком много дурханга, слишком много вина! Неужели я делаю добро Геборику только для того, чтобы иметь возможность сыпать старику соль на раны? Я не хочу быть такой жестокой».
Девушка вытащила из-за пазухи еду, которую сберегла для своего друга, наклонилась и положила сверток ему на колени, сообщив:
– Вода в Утопном озере опустилась еще на сажень.
Историк промолчал, не сводя глаз со своих культей.
Фелисин нахмурилась. Нужно было сказать ему что-то еще, но память подводила. Она допила вино и выпрямилась, провела обеими руками по волосам. Кожа на голове словно бы онемела. Фелисин замерла, заметив, что Геборик исподтишка смотрит на ее груди – круглые и полные под натянувшейся туникой. Девушка простояла в этой позе чуть дольше, чем было необходимо, а затем медленно опустила руки.
– Между прочим, Була положила на тебя глаз, – заявила Фелисин. – Хочет испытать… новые ощущения. Думаю, тебе это пойдет на пользу, Геборик.
Он рывком сорвался с табурета, так что нетронутый сверток с едой свалился на пол.
– Худов дух, девочка, что ты болтаешь!
Она смеялась, глядя, как историк поспешно откинул в сторону занавеску, которая отделяла его койку от остальной комнаты, а потом неуклюже задернул ее за собой. В следующий миг Фелисин услышала, как старик забирается в постель.
«Я сказала это, желая развеселить тебя, Геборик, – хотела объяснить она. – И вовсе даже не собиралась над тобой насмехаться… Я не такая жестокая, как ты думаешь. Или все-таки жестокая?»
Девушка подняла сверток с едой и положила его на полку над очагом.
Час спустя, когда Фелисин без сна лежала на своей койке, а Геборик – на своей, вернулся Бодэн. Он подбросил в очаг навоза, но вообще двигался тихо. Пришел не пьяный.
Фелисин призадумалась: «Ну и где же он тогда был? Куда вообще ходит каждую ночь?»
Самого Бодэна спрашивать было бессмысленно. Он вообще мало общался с другими, а с ней – особенно.
Однако в следующий миг Фелисин вдруг услышала, как Бодэн тихонько постучал пальцем по перегородке Геборика. Историк тут же откликнулся. Старик говорил тихо, так что слов было не разобрать, а Бодэн что-то прошептал в ответ. Разговор продолжался пару минуту, а потом Бодэн тихонько хохотнул и отправился спать.
Эти двое явно что-то задумали, но Фелисин потрясло другое. Они ничего ей не сказали! В душе у девушки вспыхнула ярость.
«А ведь благодаря мне оба они остались в живых! Я им помогала – и на корабле, и потом! Була права: все мужчины ублюдки, годные только на то, чтобы их использовать. Ну ладно же, теперь сами увидите, как живется в Черепке остальным, от меня вы больше помощи не дождетесь. Я тебя еще отправлю обратно таскать тележки, старик, клянусь!»
Фелисин обнаружила, что едва сдерживает слезы, и поняла, что ничего подобного не сделает. Ей и вправду был нужен Бенет, и она будет расплачиваться по мере сил, чтобы только удержать его. Но ей также нужны были и Геборик с Бодэном, какая-то часть ее души цеплялась за них, как ребенок за родителей, это были единственные близкие люди в жестоком мире. И потерять их значило бы потерять… все.
Ясное дело, они подумали, что Фелисин продаст их тайну так же легко, как продает свое тело, но ведь это неправда!
«Клянусь, это неправда! – Девушка уставилась невидящим взглядом в темноту, по щекам катились слезы. – До чего же я одинока! У меня остался только Бенет. Бенет, его вино, его дурханг и его тело».
Между ног до сих пор саднило с того момента, когда Бенет все-таки присоединился к ним с Булой на огромной постели в таверне.
«Ничего, – сказала она себе, – это только вопрос силы воли: боль можно превратить в удовольствие. Терпи и выживай. Каждый день. Каждый час».
Рынок на набережной начал заполняться толпами покупателей. Вроде бы утро как утро, ничем не отличается от любого другого. Но это только так казалось. Страх обдавал Дукера ледяным холодом, который не могло развеять даже восходящее солнце. Он сидел, скрестив ноги, на моле, глядя на бухту и дальше – в Сахульское море, и страстно желал, чтобы адмирал Нок и его флот вернулись.
Однако некоторые приказы не в состоянии отменить даже Колтейн. У виканца не было власти над малазанскими военными флотилиями, и сегодня Сахульский флот по воле Пормкваля покинул гавань Хиссара и отправился в месячное плавание до Арэна.
Несмотря на все попытки властей делать вид, будто ничего особенного не произошло, хиссарцы не оставили незамеченным уход боевых кораблей: утренний рынок звенел смехом и возбужденными голосами. Покоренные одержали первую победу – бескровную, в отличие от будущих. Так, по крайней мере, думали местные жители.
Единственным утешением Дукеру служило то, что Маллик Рэл, жрец-джистал, покинул город вместе с флотом. Впрочем, довольно легко было вообразить, какой отчет он представит Пормквалю.
Внимание историка привлек малазанский парус в проливе: с северо-востока подходило небольшое грузовое судно.
«Из Досин-Пали на острове, наверное, или откуда-то дальше по побережью. Интересно, – призадумался Дукер, – кто это плывет сюда и зачем?»
Историк почувствовал, что рядом с ним появился какой-то человек, и, обернувшись, увидел Кальпа, который взобрался на невысокий волнолом и теперь болтал ногами, сидя над мутной водой в десяти шагах внизу.
– Дело сделано, – проговорил маг таким тоном, словно признавался в предумышленном убийстве. – Я передал весточку. Если ваш друг еще жив, он получит указания.
– Спасибо, Кальп.
Чародей беспокойно поежился. Потер лицо и покосился на судно, входившее в гавань. Патрульная лодка направилась к кораблю, как только моряки убрали единственный парус. Две фигуры в блестящих доспехах стояли на палубе, глядя на приближавшуюся барку.
Один из людей в доспехах перегнулся через планширь и обратился к командиру патруля. В следующий миг гребцы начали разворачивать барку – и очень поспешно.
Дукер крякнул:
– Видели?
– Ага, – проворчал Кальп.
Судно двинулось к имперскому причалу, низкие борта ощетинились веслами чуть выше ватерлинии. Вскоре матросы на пристани приняли швартовы. Развернули широкий трап, а на палубе историк разглядел лошадей.
– «Красные клинки», – сказал Дукер, увидев, что рядом с животными появились новые вооруженные люди.
– Из Досин-Пали, – добавил Кальп. – Я первых двоих узнал: это Барья Сэтрал и его брат Мескер. У них еще один брат есть – Орто. Он командует арэнской ротой.
– «Красные клинки», – задумчиво протянул историк. – Уж эти не питают иллюзий по поводу положения дел. Говорят, они пытаются взять под контроль другие города, и вот теперь мы видим, как в Хиссаре их стало вдвое больше.
– Интересно, а Колтейн знает?
Атмосфера на рынке накалялась; все головы поворачивались в сторону гавани, великое множество глаз следило за тем, как Барья и Мескер Сэтралы выводят своих воинов на причал. «Красные клинки» были хорошо экипированы и готовы к войне. Они ощетинились оружием, облачились в кольчужные штаны и опустили забрала с узкими прорезями. Луки натянуты, стрелы – в открытых колчанах. Даже на передних ногах скакунов угрожающе блестят ножи.
Кальп нервно сглотнул.
– Не нравится мне это, – пробормотал он.
– Выглядит так, будто они…
– …Собрались напасть на рынок, – закончил Кальп. – И боюсь, это не просто бравада, Дукер. Ох, Фэнеровы копыта!
Историк посмотрел на Кальпа, во рту у него пересохло.
– Вы открыли свой магический Путь.
Чародей не ответил и скользнул прочь с мола, не сводя глаз с «красных клинков»: те уже уселись в седла и строились на дальнем конце причала – напротив пяти сотен горожан, которые вдруг затихли и начали отступать в переулки, по узким проходам между повозками и навесами торговцев. Давка в толпе вскоре вызовет панику, а именно этого и хотели добиться «красные клинки».
Отпустив копья, которые повисли на лямках из сыромятной кожи, «красные клинки» положили стрелы на тетивы; кони под воинами мелко дрожали, но не двигались с места.
Толпа вдруг вскипела, будто в некоторых местах под нею зашевелилась земля. Дукер увидел фигуры, которые двигались не прочь от пристани, а, наоборот, к шеренге воинов.
Кальп сделал полдюжины шагов навстречу «красным клинкам».
Протолкавшись через толпу, фигуры сбросили капюшоны и телабы, открыв солнцу кожаные доспехи с нашитыми на них железными пластинами. В затянутых в перчатки руках блеснули длинные клинки. Темные глаза на загорелых, покрытых татуировками лицах виканцев холодно и твердо смотрели на Барью и Мескера Сэтралов и их воинов.
Десять виканцев остановились напротив примерно сорока «красных клинков», и люди за их спинами застыли – безмолвные и неподвижные, словно статуи.
– Посторонитесь! – взревел Барья, лицо которого потемнело от ярости. – Или сейчас умрете!
Виканцы захохотали, бесстрашно и издевательски.
Дукер сорвался с места и поспешил за Кальпом, который уже приблизился к «красным клинкам».
Увидев мага, Мескер прорычал проклятие. Его брат нахмурился.
– Не будь дураком, Барья! – прошипел чародей.
Командир «красных клинков» угрожающе сощурился.
– Если только используешь против меня колдовство – зарублю! – заявил он.
Теперь Дукер уже заметил отатараловые звенья, вплетенные в кольчугу Барьи.
– Мы перережем эту кучку варваров, – прорычал Мескер, – а потом отметим свое прибытие в Хиссар, как должно… пролив кровь предателей!
– После чего пять тысяч виканцев отомстят за убитых родичей, – сказал в ответ Кальп. – И отнюдь не стремительными ударами мечей. Нет, вас живьем насадят на железные зубцы набережной. На потеху чайкам. Колтейн тебе пока что не враг, Барья. Вложи меч в ножны и честь по чести представься новому кулаку. Если поступишь иначе – пожертвуешь не только собственной жизнью, но и жизнями своих солдат.
– Не делай вид, будто меня не видишь! – рявкнул Мескер. – Барья мне не указ, колдун.
Кальп ухмыльнулся.
– Цыц, щенок. Куда Барья идет, туда и Мескер следует. Или ты скрестишь клинки с родным братом?
– Хватит, Мескер, – пророкотал Барья. – Уймись уже!
Тальвар его брата молниеносно вылетел из ножен.
– Ты смеешь мне приказывать?!
Виканцы одобрительно заорали, подначивая Мескера. Несколько смельчаков в толпе за ними рассмеялись.
Лицо Мескера побелело от гнева. Барья вздохнул:
– Брат, не сейчас.
Верховой отряд хиссарской стражи замаячил над головами горожан. Конники начали расчищать себе дорогу между прилавками и лотками. Слева зазвучал улюлюкающий хор голосов: обернувшись, Дукер и остальные увидели шесть десятков виканских лучников, которые уже натянули луки, направив наконечники прямо в «красных клинков».
Барья медленно поднял левую руку и резко подал знак. Его воины опустили оружие.
Рыча от разочарования, Мескер с силой вогнал тальвар обратно в деревянные ножны.
– Прибыл почетный эскорт, – сухо заметил Кальп. – Похоже, новый кулак вас ждал.
Дукер стоял рядом с магом и смотрел, как Барья ведет своих «красных клинков» навстречу хиссарским солдатам. Историк поежился:
– Худов дух, Кальп! Это был рискованный ход!
