Книга зелёного камня

– Я не хочу сейчас разговаривать, – он закрыл глаза и принялся молча себя ненавидеть.

Девушка ничего не ответила, только глубоко вздохнула.

Через некоторое время в комнату вошли двое прислужников, для формальности постучав по двери. В руках у них были подносы, на которых красовались блюда с фруктами и графины.

– Великий Магистр распорядился подать вам эти яства, чтобы вы окрепли, – голос вошедшего не выражал никаких эмоций.

Прислужники были одеты в синие робы магов-эквиллов, но это нисколько не удивило юношу. Кто же ещё будет прислуживать его отцу?!

Эквиллы – особое подразделение магов, которые с малолетства имели магический дар и бездумно его применяли, часто во зло или ради собственной выгоды. Иначе говоря, малолетние преступники, которых взял под контроль Совет, заблокировав эмоции этих проходимцев и дав им целый ворох обязанностей и привилегий. К одной из последних можно отнести то, что эквиллы подчинялись лишь напрямую Великому Магистру и Совету. Обязанностей же у них было очень много, причём совершенно разных: от прислуживания до наказания преступников и защиты горожан.

– Здесь есть эквиллы из столицы? – Рамилла опередила его вопрос.

– Нам велено не отвечать на вопросы гостей. Примите пищу и напитки, и мы пойдём.

Поняв, что вопросы задавать бессмысленно, молодые маги послушно взяли подносы.

Тода устроился в постели поудобнее. Обедом ему служили плоды аклайдских деревьев, жёлтые и очень вкусные, а также множество тёмных ягод и горсть орехов трухлявки. Трухлявки росли только у болот, плодоносили мало, потому их орехи очень ценились. Напитком служила настойка из розового листа, пара глотков которой могла поставить на ноги измотанного дальней дорогой путника.

Посмотрев вправо, Тода увидел, что Рамилла уже приступила к трапезе. Она сидела в постели, одетая в ночнушку с открытыми плечами. Невольно он уставился на то, как слегка колыхалась грудь девушки, когда та поднимала руку, чтобы убрать быстрым движением прядь волос или стряхнуть что-нибудь с кровати. Если бы его спросили, что такого в этом зрелище, он не смог бы ответить. Эта девушка завораживала его вся. Он любил её, желал её и очень жаждал ответных чувств, неясно понимая, что бы он с ними делал.

– Тебе лучше подкрепиться, – сказала Рамилла, с добром глядя на него. Юноша заметил лёгкий румянец на её щеках и вперил взгляд в свой поднос, залившись краской.

После того как последний фрукт, последняя ягода и последний пористый орешек были съедены, а графин опорожнён наполовину, юношу сморил сон. Он слышал, как Рамилла что-то сказала, но не смог разобрать сразу, что именно.

И уже проваливаясь в пучину сна, юный маг понял значение слов девушки.

Она сказала:

– Заклятие сна…

***

Он снова был в пустом городе. Зелёный камень под ногами приятно холодил стопы. Высокие деревья шептали друг другу что-то на ведомом лишь им самим языке. Белые облака неслись куда-то вдаль, то накрывая всё тенью, то снова давая солнцу освещать свои владения. Ветер гулял по улочкам белокаменного города, создавая некое подобие жизни: то листик пробежит по мостовой, то открытые ставни хлопнут о стену. Ни далёких разговоров, ни звона кузниц, ни постукивания колёс повозок, ничего… Если бы не ветер, была бы полная тишина.

Тода закрыл глаза и попытался понять, как он здесь оказался. Что-то смутное ворочалось в его памяти, отчаянно пытаясь подсказать ему ответ.

– Это заклятие сна. К тому же – парное.

Юноша обернулся и вытаращился на Рамиллу, стоявшую за ним.

– Как ты здесь оказалась?

Девушка улыбнулась ему и повторила:

– Это парное заклятие сна, Тода. Я вижу тот же сон, что и ты. И если ты здесь уже бывал, то должен знать, зачем мы всё это видим?

Тода не знал. У него даже догадок не было.

– Давай пройдём дальше, судя по всему, впереди будет площадь, – Рамилла взяла спутника под руку, и хотя внешне она излучала спокойствие и уверенность, Тода почувствовал лёгкую дрожь девушки.

Посмотрев по сторонам, он и сам забеспокоился. На стенах видны были следы крови, сами они местами были проломлены неведомой силой, некоторые крыши домов были порушены, многие двери сорваны.

Они пошли вперёд. Чем ближе к площади они продвигались, тем большие следы разрушений им встречались. К тому же кровь уже не просто попадалась на глаза, казалось, она покрывала всё в этом городе.

– Смелее вперёд, дети! – голос Руи исходил откуда-то сверху и отовсюду сразу. – Узрите то, что должны!

И их повлекла вперёд незримая сила. Едва касаясь мостовой ногами, спутники уже через пару мгновений оказались посреди площади, на которой каждый камень и каждый предмет (будь то разгромленный прилавок или перевёрнутая телега) были окрашены в алый.

– Единый сохрани… – перепуганная девушка больно впилась в плечо юноши.

– Я вижу кровь и разрушения, но не вижу ни одного тела. Это явно не то же самое, что было в Кхарназе. Ни следа от пламени. Здесь только кровь… Слишком много крови…

Стоило юноше замолчать, воздух стал тяжелее. Он как будто облеплял тело, шевелиться стало трудно. Сердце принялось рваться из груди, выбивая безумный ритм, руки и ноги будто обратились в камень. Тода даже не мог повернуть голову к Рамилле, не мог ей сказать и слова, понимая, что и она сейчас испытывает всё то же самое.

Откуда-то из глубины естества поднялся первобытный ужас, захлестнув юного мага волной паники. Ему хотелось кричать, но голосовые связки не слушались. Всё, что он смог, это лишь приоткрыть рот и вытолкнуть из себя воздух.

Внезапно мир стал темнеть. Тьма, практически осязаемая, расползалась по всей площади, собираясь вокруг оцепеневшей парочки. В одно мгновение она накрыла их непроглядным куполом. И в этой тьме, которая словно стёрла весь мир, Тода заметил движущиеся фигуры. Они раскачивались прямо напротив и по бокам. Юноша видел блеск их нечеловеческих глаз, видел бесформенные руки, тянущиеся к нему и к Рамилле, ощущал их желание вытянуть его жизнь. Тода почувствовал, как по его щекам текут слёзы, а в голове крутилась только лишь одна мысль: «Единый, пожалуйста, сохрани, сохрани, пожалуйста, сохрани, Единый…» – снова и снова.

Он зажмурился, а когда открыл глаза, то был уже не посреди того кошмара мёртвого города, а в огромной пещере, частично освещённой несколькими кострами у стен. Его всё ещё трясло, пот каплями срывался с кончика его носа, волосы прилипли ко лбу.

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Тода унял дрожь и сумел упорядочить мысли.

Первым делом он поискал глазами Рамиллу. Она должна была быть совсем рядом с ним, так как они были связаны общим заклятием.

«Будь ты проклят, отец! Зачем было впутывать её?»

У одного из костров, прямо у стены по правую сторону от него, он заметил ссутулившуюся фигуру. Он осторожно двинулся к ней.

– Рамилла, это ты? – фигура у костра никак не отреагировала.

Подойдя ближе, Тода увидел, что это была однозначно не его возлюбленная. У костра сидел весьма крупный мужчина. Он сидел, обхватив руками ноги, слегка раскачивался и, не мигая, смотрел в огонь, что-то беспрестанно бормоча.

– …нельзя, нельзя! Это опасно, слышите?! Люди должны знать, я расскажу, но нет! Нельзя, нельзя, мы помогаем, ты всё правильно сделал, нет, нет, Руи, Энайя! Вы не слышите меня, я знаю, нельзя сказать им, необходимо молчать, знаю! Нельзя…

В этом потоке слов практически не было смысла, однако имена двух из Восьми легендарных магов, проскочившие в нём, насторожили юношу. Кем являлся этот несчастный?!

– Фьялнир! – рядом с фигурой возник мужчина, высокий и статный, его голос был резким, сильным, в нём чувствовалась сталь. – Возьми себя в руки. Дело сделано, и без тебя у нас бы вряд ли что-то получилось. Помни, это ради спасения, – его рука легла на плечо сидевшего.

Тот, которого звали Фьялниром, перестал раскачиваться и бормотать. Через секунду он прытко вскочил на ноги, слегка разметав угли, вызвав всполох искр, устремившихся ввысь, к сводам пещеры.

– Ты! Ты и остальные! Что вы наделали?! Что заставили меня сделать?! – голос мужчины сотряс всё вокруг.

– Тебя не заставляли, мой друг. Всё наше предприятие добровольное с самого начала. Мы перекроили мир, Фьялнир, и кто, как не ты сам, был горд за своё деяние?

– Молчи, Адельберт! – Тода вздрогнул. Ни в голосе, ни в облике этого могучего колдуна юноша не признал бы того, встреченного им в Кхарназе. – Поиграв в богов, мы пробудили истинных! Но разве мы сделали выводы?! Нет, мы пошли дальше… Создали эту гнусь, этих… Созданий. В них столько… Столько боли… Столько страдания… – его голос упал, гнев сменился отчаянием. Фьялнир всхлипнул.

– Успокойся, не стоит, всё это лишь на время. Когда тени будут побеждены, мы прекратим страдания этих несчастных, поверь мне. Я лично прослежу за этим, не допущу, чтобы такая «жизнь» существовала в нашем мире, – Адельберт обнял плачущего товарища.

– Держись, друг, скоро всё пройдёт, победа близка.

– Но они не сделали этого, – Рамилла уже стояла рядом с Тодой. Она говорила тихо, почти шептала ему в ухо, – то огненное создание, разрушившее Ллорднер, детище Восьми. Адельберт соврал Фьялниру, соврал самому себе тоже…

Тода смотрел на Адельберта, того самого Великого Магистра, который много веков после превратится в фанатика Культа и отправит на кресты-мучители множество народа. Сейчас этот преисполненный внешнего благородства мужчина излучал силу и уверенность, холодное спокойствие и веру в своё дело, каковым бы оно ни было.

– Рамилла, ты помнишь, что о нём говорят легенды нашего времени?

Вопрос не требовал ответа. Кто из будущих магов не учил Восьми имён и их истории?!

– Нам рассказывали, что он стёр себе память, сам, в порыве безумия или в попытке доказать свою силу. Некоторые учителя Академии уверены, будто бы он хотел проверить могущество своего подсознания, заперев в нём самые важные знания, чтобы, стерев память, восстановить их усилием воли. Но у него не вышло, и его отправили в Кхарназ на попечение магов-послушников и банемидов-знахарей.

– Кажется, у него получилось. Я встретил его в Кхарназе. Решил, что он безумен. Хотя теперь кое-что объясняет его действия.

Мир снова закружился. Стены пещеры начали двигаться, огни костров слились в одну ярко-оранжевую полосу. Всё вращалось так быстро, что у юноши закружилась голова и он упал, пытаясь не выпускать руку Рамиллы, однако она всё же выскользнула, и Тода полетел в черноту, кувыркаясь в воздухе, пока не проснулся.

Он снова был в той самой комнате, в которой очнулся после магического бегства из Ллорднера. Та же роскошь, тот же свет, та же аура спокойствия. Не было лишь старика на стуле между кроватями, да и Рамилла не улыбалась своей потрясающей улыбкой.

Они молчали. Никто не заходил в комнату и не мешал им думать. Но Тода не хотел думать, он уже порядком подустал от этого. Всё, чего ему хотелось сейчас, просто лечь рядом с девушкой, которую он любил, обнять её и лежать так столько времени, сколько у них ещё есть.

Рамилла, может, прочитав его мысли, может, желая ощутить что-то из мира осязаемого, настоящего, встала со своей постели и легла к юноше, положив свою голову тому на грудь.

Тода был без ночнушки, волосы его возлюбленной разметались по его груди, приятно щекоча. Они источали нежный аромат равнинных цветов. Лёгкая дрожь прошла по нему. На миг он был счастлив, на мгновение он забыл обо всём. Рамилла была всем миром, единственной настоящей магией, его бессмертным божеством. Он приобнял её за плечо, и они лежали так, пока ровное дыхание девушки не указало юноше, что она заснула. Сам же он был уверен, что больше никогда не сможет спать. По крайней мере, в одном доме с отцом.

Но лёжа сейчас в одной постели с Рамиллой, чувствуя жар её дыхания, тепло её тела, прижавшегося к нему, юный маг испытал истинное спокойствие, не оставившее и следа от страха и отчаяния в нём.

Он был умиротворён, сознание его было чисто. Никогда он не чувствовал подобного.

«Так вот он, счастливый момент…»

И, улыбаясь, молодой человек не провалился в сон или забылся в нём, нет. Он перешёл в лечебный, нежный и тёплый сон, в котором они с Рамиллой были рядом.

***

Выспавшись и отдохнув, молодые люди отобедали тем, что им снова доставили эквиллы-прислужники магистра. Позже им принесли свежую одежду. Переодевшись, Тода подметил скромность и практичность своего наряда. Одежды Рамиллы были дорожными – штаны и туника, плащ на плечах, но при этом изысканных расцветок, говорящих о дороговизне материалов. В таких путешествует знать.

Стоявший за дверью эквилл попросил переодевшихся следовать за ним туда, где их ждал Великий Магистр Руи.

Отец почти всю жизнь Тоды являлся для него ориентиром, тем, кем хочешь стать со временем. Отчего же теперь при упоминании его имени он почувствовал неприязнь, граничащую с ненавистью?! Наверное, смерть Мелика, гибель городов, новые знания и переживания перековали характер Тоды. Из амбициозного ученика Академии, думающего лишь о собственной значимости, он превратился в затравленного юношу, разочарованного в магии и в отце.

Тот ужас, с которым они столкнулись в пустом городе прошлого, был также делом рук Восьми?

Тем временем эквилл довёл их до просторной залы, обставленной всевозможными шкафами, стеллажами, диванами и тумбами. От каждого предмета интерьера веяло дороговизной. У дальней стены справа за массивным столом сидел старик, никак не вписывавшийся в общую картину. Всё из-за его помятого вида. Ссутулившийся, казавшийся невозможно древним, в обтрёпанных дорожных одеждах и с болезненно бледным лицом, выражавшим страдание.

– Магистр Руи, вы в порядке? – голос Рамиллы был полон тревоги и неприкрытой заботы.

– Нет, прекрасное дитя… – даже его голос отличался от того, который знал Тода с малолетства. Слегка дрожащий и лишённый силы. – Присядьте подле моего стола.

Тут же из ниоткуда там, куда указал старец, возникло два резных стула, обитых бархатом.

Молодые люди выполнили его просьбу.

– Тода, сын мой, я чувствую твою скорбь и твой гнев, вижу твою зародившуюся ненависть и прогрессирующее отчаяние… Ты думаешь, что всё уже понял или догадываешься обо всём, однако это не так вовсе. Я открою тебе истину, вам обоим, которую знали единицы и хранят только оставшиеся из Восьми. Теперь уже только двое, – Магистр вздохнул и выдохнул, при этом что-то заклокотало в его груди. Он замолчал.

Юноша не решался ничего говорить. Рамилла также выжидала, глядя на старика с неподдельным сочувствием. Мага это злило. На удивление ему самому.

Великий Магистр вышел из оцепенения и протянул руку через стол к девушке, открытой ладонью вверх. Та, нисколько не сомневаясь, вложила в неё свою ладошку.

– Доброе, милое дитя. Как жаль, что всё это пришлось на твою долю.

А далее произошло немыслимое. По щеке легендарного мага, древнейшего обитателя Единого мира, скатилась слеза. Одинокая, но реальная.

Тода от удивления даже раскрыл рот.

Великий Магистр Руи отпустил руку девушки и сел ровно, приняв свой обычный вид. От дряхлого старика ничего не осталось. Это моментальное перевоплощение поразило юношу почти так же сильно, как и слеза до этого. Сейчас перед ними был тот самый Руи, которого знал мир. Гордый и преисполненный силы. Однако теперь молодые люди знали, что всё это время легендарный маг лишь прятался за маской силы, будучи слабым, как и любой другой человек. И речь отнюдь не о магической силе.

Руи направил свой взгляд на сына и произнёс:

– Я ещё помню, что значит быть молодым, Тода, хоть мне и тысячи лет. Этот сумбур чувств, множество постоянно возникающих вопросов и ощущение, это коварное ощущение, будто тебе известны ответы. Поэтому я сначала выслушаю ваши вопросы, а уже затем открою вам должное. Что же, сын мой, я весь внимание, – и в мыслях юноши прозвучала просьба спрашивать разумом, а не сердцем.

Поначалу Тода растерялся, но вспомнил о Мелике.

– Отец, почему ты отправил нас с Меликом в Кхарназ? Ведь ты же должен был знать, что Культ захватил власть в городе?

Великий Магистр нахмурил брови.

– Сплетни и слухи – вот, что доходило до моих ушей. Совет настаивал, будто всё без изменений. Однако магус Мелик бывал в разных местах столицы и её окрестностей, и я верил ему больше, чем кому бы то ни было в Едином мире, так как он никогда не прятал своих мыслей от меня. И даже ни разу не пытался этого сделать. Этот редкий человек был честен и прям со всеми, за что его и не любили. Он сам попросил сопроводить тебя, ибо полагал, не без оснований, что иной спутник мог привести тебя в ловушку.

Опять юноша был сбит с толку. Он ведь почти убедил себя в каком-то неведомом предательстве и коварном сговоре, в который был вовлечён магистр Руи, а то была лишь воля самого Мелика.

– Предупреждая твой следующий вопрос, скажу – Адельберт был моим хорошим другом, преданным идее Единого мира без войн и напрасных смертей. Его шутка с собственной памятью сделала его бесполезным в глазах остальных Великих Магистров и Совета. Но я верил и знал, что у того хватит силы на восстановление утерянных знаний. Потому послал ему в услужение своего мага-эквилла, дабы тот помог ему найти себя и свою память. В последнее время от моего человека не поступало отчётов о прогрессе Адельберта, и я решил, что тебе будет полезно побывать вне столицы, повидать людей, почувствовать на своих плечах возложенную миссию, на своём опыте испытать все прелести путешествия. То, что ты являешься моим сыном, должно было уберечь тебя от возможных проблем, я так полагал…

– Но ты ошибся!!! Из-за этого безумец Адельберт чуть не отправил меня на ужасную казнь, а Мелик… Мелик погиб, спасая меня!

– Твоя неудача в Испытании предопределила мой выбор. Мелик же решил сам поступить именно так.

Руи поднялся из-за стола и повернулся спиной к молодым.

– Я и не подозревал, что всё это время Культ копался в голове моего друга, сея семена губительного безумия. А я сыграл им на руку, оживив воспоминания о былом…

Он резко повернулся и устремил свой хмурый взгляд на юношу.

– Последний вопрос, сын. Мы теряем время. Задавай тот, что гнетёт тебя более других.

Юноша, недолго думая, выбрал самый непонятный для себя.

– Когда огненное нечто вошло в Ллорднер, тебя в городе уже не было… Ты знал и никому не помог. Почему?

Руи снова сел, опять похожий на древнего старика, слабого и немощного.

– К бессмертию привыкаешь… Оно как пьянящий глеверт, столь любимый портовыми стражниками с трясущимися руками, каждый глоток которого вновь превращает их в сильных и смелых… А я так привык жить, что не хочу умирать.

– Вы хотите сказать, Великий Магистр Руи, – в разговор вступила Рамилла, – что не в силах одолеть то существо? Но вы же самый сильный маг из ныне живущих, и разве не вы создали его?

– Да, всё так, милая Рамилла, но голема создавали восемь сильных магов, равных мне по силе, – он тяжко вздохнул, – довольно вопросов, теперь слушайте, что расскажу я вам. Покажу вам всё. Возьмите меня за руки и сосредоточьтесь на моём голосе. Повторюсь, мы теряем время, потому я прибегну к магии, чтобы ускорить ваше восприятие. Что ж, узрите историю, как она была.

Они взялись за его руки. И увидели, внимая его голосу.

***

Амбициозный юноша, влюблённый в столь же амбициозную девушку, вместе обучавшиеся в каком-то храме, но не магии, а неведомой науке со странным названием оккультизм. В то время магии не было вовсе. Банемиды называли своё умение иначе, люди своё – знахарством, чарами и ведунством. О стихийной магии если кто и подозревал, то не умел её обуздать.

Юношу звали Руи. Он был послушником в Ордене Собирателей Мыслей. Втайне от Главы Ордена он посещал закрытую библиотеку и жадно крал знания, до которых ни один другой человек в целом мире вне Ордена не имел возможности добраться. Из книг он узнал о людях, некогда живших на далёком материке, кто свободно использовал силу тонких миров себе в угоду. Частично знания тех ведунов сохранились в книгах библиотеки, однако большая часть была утеряна в водовороте разрушительной междоусобной войны, разразившейся однажды на том материке.

Тогда война была повсюду. Даже их остров она не обходила стороной. Человек или банемид – становилось всё равно, когда речь шла о возможной наживе. Отряды и тех, и других посменно высаживались на острове и пытались разграбить храм Ордена. В такие моменты служители и послушники вместе с Главой укрывались в тесных катакомбах под храмом, вход в которые был искусно замаскирован. Жаждущий крови воитель ни за что бы не нашёл тайный спуск в убежище. А уж закрытая библиотека была спрятана и того лучше. В той же части храма, до которой грабители могли добраться, не было ничего, кроме факелов на стенах да пары циновок у входа. В бессильной ярости неудачливые разбойники срывали факелы и сжигали несчастные циновки. Члены Ордена их любезно заменяли впоследствии. Как говорил Глава – «пусть лучше они жгут коврики, чем рушат стены».

Однажды послушник Руи привёл свою возлюбленную в закрытую библиотеку и показал самые интересные для него книги, которые девушка тут же принялась жадно поглощать. Они были очень похожи друг на друга. Дети войны. Их дома, отцы, матери, сёстры, братья – война забрала у них всё. Волей случая или судьбы они попали в Орден, который взял их в услужение.

В тот день, так уж вышло, Орден вновь подвергся нападению, но на этот раз часовой не успел предупредить служителей Храма, так как зачарованная стрела бандита нашла его сердце.

Даже находясь под землёй, пара послушников долго слышала вопли и предсмертные крики их благодетелей и друзей. Каждый вспоминал ужасы своего детства. В тот момент они решили посвятить себя тому, чтобы прекратить войны.

Несколько месяцев они жили вдвоём под храмом, беря еду и воду из запасов в катакомбах. Всё это время они читали, будто одержимые. Они не пропускали ни одной книги, где бы говорилось о тайных знаниях. В конце концов, отобрав самые полезные для себя тома, они решили покинуть остров и достичь того самого материка, на котором некогда были люди-ведуны, по силе своего искусства превосходившие всех ныне живущих банемидов.

Одна из книг хранила в себе подробную карту мира с указанием так называемых мест силы, брошенных или стёртых с лица земли храмов.

Молодые люди много путешествовали и не раз сталкивались с трудностями и опасностями. Но эти странствия закалили их характер, укрепив в решимости. В пути они повстречали ещё нескольких единомышленников. В итоге на том самом материке, на месте одного из некогда разрушенных величественных в прошлом храмов древних ведунов собралось двенадцать мужчин и женщин, объединённых общей целью. Это был собственный Орден Руи, в котором он являлся негласным Главой.

Как и было указано в одной из книг, под развалинами храма оказались подземные коридоры наподобие тех, в которых когда-то таились Руи с подругой. В одном из них они обнаружили странную дверь без замков и ручек, никак не желавшую открываться. В отчаянии Руи прижался лбом к ней и заплакал. В тот момент его разум страдал от того, что он никак не сможет остановить ненужные смерти и разрушения, которые неизбежно приносит война. Словно в ответ на его внутренние страдания, дверь открылась. Она была зачарована таким образом, что только человек с чистыми помыслами мог проникнуть внутрь.

Так или иначе, Руи и его одиннадцать сподвижников оказались в самой большой библиотеке, которую только видел мир. Знания, что им открылись, были чем-то небывалым и очень сложным для восприятия. Понадобились долгие годы, чтобы обуздать таинственную магию, описанную в этих затерянных книгах.

Двое из двенадцати не смогли справиться и погибли, ещё один струсил и сбежал, итого их осталось девять, познавших древнее могущество, девять магов.

По прошествии многих лет Руи осознал, что одной только магии недостаточно для достижения его цели. Требовалось исправить восприятие людей и банемидов, сроднить их. Но что способно объединить врагов? Общая беда. Общая трагедия. Катастрофа?!

Вновь погрузившись в чтение, новоиспечённые маги искали легенды о сотворении мира, пока не нашли ветхий томик, посвящённый забытому Единому богу. В нём незамысловатыми стихами говорилось о том, что некогда мир был единым – ни материков, ни островов-государств, один великий континент, на котором мирно сосуществовали люди и банемиды. Однажды в том мире из глубин земли стала расползаться Тьма, пожирая свет, забирая души и убивая всё живое. Единый вступил в прямую схватку с ней, но лишь усугубил положение, поставив своих детей на грань уничтожения. Тогда он принял трудное решение – запечатать Тьму в недрах океана. Соткав ловушку, он заманил свою противницу в неё, а затем, разделив континент на многие части, замкнул магическую печать, навсегда избавив мир от невообразимого зла. Мир непоправимо изменился.

Руи не верил в легенды о какой-то мифической Тьме и мёртвом боге. Он понял, что должен был сделать, – его прельстила идея собрать мир воедино. С обретёнными познаниями в магии это казалось осуществимым.