На грани времен. шершень. Книга вторая

Сделав молодому воину знак рукой, чтобы они с Избором спускались, сама постаралась протиснуться между камнями в замеченную ранее небольшую расселину, в которой можно было укрыться от сильных порывов холодного Сиверко. Забившись между двух покато уложенных друг на друга в виде шатра, будто специально для такого случая, плоских камней, с облегчением выдохнула. Обзор с этого места был великолепным. Я увидела четкую грань между выжженной землей и стеной пока еще зеленого леса. Увидела и то самое озерко, где я нашла малых отроков Данко и Вратку. Мой взгляд скользил по выжженной земле до самого горизонта, но ничего такого, чтобы меня насторожило или заинтересовало, пока не обнаружила. Честно сказать, я была разочарована. Мы можем ходить из края в край нашей земли, но так ничего и не найти. И когда я, уже по второму разу, более внимательно оглядывала небольшое озерко, лежащее как раз на самой границе между живым и мертвым, что-то показалось мне странным. Что-то совсем еле заметное и почти неуловимое. Я уловила почти у самого берега на воде какой-то серебристый блик, словно кто-то пускал солнечных зайчиков с полированной серебряной пластины. Этот блик, будто слабая рябь на воде под дуновением ветра, пробежала и затихла. И сколько я не всматривалась опять в то место, так ничего более не заметила. Но и этот блик, будто малая подсказка, указывал на то, откуда мы можем начать свои поиски.

Спустившись вниз, я сообщила о своей «находке» спутникам. Судя по их лицам, мои слова особого энтузиазма у них не вызвали. Я только хмыкнула, проворчав:

– Ежели что… Так я здесь никого не держу. Покуда не отошли далеко от городища, можно еще вернуться.

Мужчины насупились. Первым высказался Волк:

– Да ты что такое говоришь?! Как вернуться-то?! И думать не моги!!! Я всегда с тобой! Еще с самого мальства, неужто не помнишь?! Так что, ты мне таких слов даже и не говори!!! А что рожи кислые, так это с недосыпу… Правда, Избор? – И он, выразительно глядя на своего товарища, толкнул его локтем в бок.

Странник скуксился, но головой исправно закивал, мол, все так и есть. Я окинула их подозрительным взглядом и проговорила немного едко:

– Грозить, что превращу вас в жаб, если начнете артачиться моим словам, не буду. Но по возвращении это наверняка сделает Световлад… А пока… Скорым шагом ступайте за мной. Ежели будете отставать, держите курс на запад к безымянному озерцу. Знаете такое? – Оба согласно кивнули. И я закончила удовлетворенно: – Ну вот и ладно… А теперь – в путь.

Я сразу взяла быстрый темп. Вроде бы и не бег, а такой шаг специальный, которым опытные охотники по лесам ходят на большие расстояния. Мужчины шли за мной, не отставая. То ли я их мужскую гордость задела, то ли от обиды, что я на них напраслину возвожу, а может, и вообще, не хотелось им до конца дней жабами квакать. Хотя, думаю, в последнее им не особо верилось, но кое-какая опаска все же имелась. Ладно… С этим потом разберемся. Главное, что шли все ровно, держась вместе. Я на ходу мысленно ворчала на Световлада, что не отпустил меня одну, а еще пыталась понять, что же такое старцу открылось, что он мне подсуропил двух спутников? Ни к чему путному так и не пришла.

Мутное, словно больное, из-за горизонта, будто нехотя выползло солнце. Тепла не особо прибавилось, зато стало больше света. Пока по живому лесу шли, все было нормально, шума почти не производили. А вот как зашли в пожарище, там стало сложнее соблюдать полнейшую тишину. Чтобы избежать этого, я стала обводить свой маленький отряд по небольшим уцелевшим от огня кусочкам леса. Это, конечно, увеличило расстояние до озерца, потому как приходилось петлять и выписывать узоры, выбирая эти самые кусочки. Но зато двигались мы словно тени, не привлекая к себе ничьего внимания. Волк с Избором недоумевали, для чего я это все делаю, коли здесь и так никого видно не было. Да и следов пребывания кого живого тоже не находилось. Но перечить мне не смели. Вот и правильно… А меня все больше и больше заполняло чувство тревоги. Словно мы шли навстречу невидимому врагу, прямо в его лапы, при этом не подозревая об опасности, какая ждала нас впереди.

До озерца мы добрались к концу дня. Ярко-алые полосы заката полосовали небо на горизонте, словно кромсая его на узкие грязно-синие ленты. Мы обошли водоем по краю, стараясь попасть на берег, противоположный тому месту, где я нашла отроков. Именно там мне что-то почудилось, когда я смотрела на него с вершины горы. Разумеется, костер разводить не стали. Выбрали удобную позицию среди густых кустов орешника, на которых еще болтались остатки желтых листьев, что не смог сорвать осенний ветер. Устроив удобную лежку, скрытую от любых посторонних взоров, ежели такие бы обнаружились, залегли в ней и принялись наблюдать. Мужчины смотрели по сторонам, а я не сводила взора с заросшей водорослями глади озерца. Почему-то мне казалось, что опасность, или, по крайней мере, некая неожиданность, грозит нам именно от воды. Будто это озерко было неким проходом в неведомое «куда-то». Объяснить, почему именно я так считаю, я не смогла бы. Но какое-то внутреннее чутье мне показывало, что это именно так и есть.

Сумерки, мутные, серо-фиолетовые, напоминающие густой черничный отвар, накатывали стремительно из мрачного умирающего леса, будто грозовые тучи при сильном ветре. Контуры полусожженных деревьев и кустов проступали расплывчатыми тенями среди надвигающего осеннего мрака ночи. Волк, почти касаясь моего уха своими губами, прошептал:

– И чего мы тут лежим? Тебе ведомо что-то? Али так просто, выжидаем непойми чего?

Я так же тихо ответила:

– А ты ничего не чуешь?

Парень смутился и прошептал несколько разочарованно:

– Да, вроде, ничего…

И тут, к моему удивлению, подал голос Избор.

– Я чую… Тяжесть на сердце, и, словно вода какую-то угрозу в себе таит… – На мгновение замолчал, а потом неохотно добавил: – А еще… будто чей-то настороженный взгляд чую… Только вот, не пойму, чей он… А мыслепоиск ты запретила. – Несколько ворчливо закончил он.

Не обращая внимания на его мелкое брюзжание, я удовлетворенно кивнула головой.

– Точно… Думается мне, непростое это озеро. Что-то в нем не так. Только вот непонятно пока, что именно. – Я задумалась на несколько мгновений и продолжила: – Ты прав, Избор… За нами кто-то наблюдает. Не враг… И, кажется, даже не человек. Странно, но распознать его я никак не могу. Надо бы еще поглядеть. – И добавила решительнее: – А мыслепоиск не вздумай применять. Любой всплеск силы, даже самый минимальный, может помочь нашим врагам засечь нас. Мы ведь не знаем, как они нас находят в лесных чащах. Думаю, что именно по потоку силы и находят. Так что, мы должны быть тише воды и ниже травы. На ночь останемся тут, будем дежурить по очереди. А пока – глядите в оба. – И уставилась сама на воду.

Ветер, лютовавший словно голодный зверь весь день и весь вечер, наконец утихомирился. Зато он разогнал все облака на небе, и яркие звездные россыпи переливались на почти черном фоне ночного неба. Старая луна нежилась в объятиях молодого месяца, тонкий серп которого проливал на землю голубовато-серебристый свет. Деревья отбрасывали зыбкие темно-синие тени, а поверхность озерка сверкала, словно драгоценный смарагд. Только чуть едкий запах гари напоминал, что эта ночная красота весьма обманчива. На самом же деле, большинство деревьев уже мертво, а гладь озера скрывает неведомую пока опасность.

И тут меня что-то насторожило. Мне показалось, что над водой мерцает какой-то блик, словно отражение самого озера в воздухе. Я замерла, затаив дыхание, и осторожно сжала руку Волка, лежавшего рядом со мной. Молодой воин посмотрел на меня вопросительно. Я, чуть шевеля губами, еле слышно прошептала:

– Озеро…

Рука невольно потянулась к рукояти топора на поясе. Блик делался все ярче и все обширнее. И вскоре, недалеко от берега, словно какое-то окно, зависло над самой водой. Его голубовато-серебристая поверхность колебалась, дрожала и вибрировала, ни секунды не находясь в покое. От поверхности озера начал подниматься пар, будто из этого «окна» кто-то нагревал воду внизу. И вот в воздухе прозвучал тонкий звук, очень похожий на свист, который издают летучие мыши. Он был так высок, что находился на самом пределе моего слуха. Я покосилась на своих спутников и с изумлением и страхом увидела, что они спали! Спали, уткнувшись головами в прелую листву! Их грудь мерно вздымалась от ровного дыхания. А у меня вдруг возникло необоримое желание шагнуть прямо внутрь того «окна». Оно словно манило, притягивало меня к себе, ломая мою волю к сопротивлению. Возникло навязчивое ощущение, что там, за этой блестящей пеленой, меня кто-то ждет. Кто-то очень важный и нужный, без которого я не смогу дальше жить. Я медленно поднялась на ноги и сделала маленький шаг вперед. Но где-то в самой глубине моего затуманенного сознания билась отчаянно-здравая мысль, что это ловушка! Я попыталась уцепиться за эту мысль, отдавая приказ своему телу не двигаться с места. Но было уже поздно. С ужасом почувствовала, что помимо моей воли ноги, преодолевая сопротивление моего сознания, будто сами по себе делают небольшие шаги в сторону серебристого окна.

Глава 7

Я уже была на самом берегу, и до входа в эту ловушку оставалось всего несколько саженей, как боковым зрением я увидела, что из прибрежных сухих камышей ко мне метнулась огромная тень зверя. Сильные лапы сбили меня с ног, и перед своим лицом я увидела оскаленную пасть разъяренного громадного волка. И в это же время высокий звук, который заставил меня позабыть саму себя, свою сущность, шагнуть вперед, прямо в расставленную ловушку, перешел в злобный визг, словно тот, кто его издавал, был рассержен тем, что добыча ускользнула из его лап в самый последний момент. Виски заломило так, словно мою голову уже раскололи на несколько кусков, и собрать ее обратно не было уже никакой возможности. А волк, все еще продолжающий придавливать меня передними лапами к земле, поднял голову вверх и завыл торжествующе и победно. Раздался громкий щелчок, будто кто-то переломил огромный сухой сук пополам. Серебристое мерцание исчезло, словно захлопнулись распахнутые створки окна, а из озера на этом месте поднялся фонтан грязных брызг.

Вместе с исчезновением странного свечения и звука ко мне вернулось ощущение владения собственным телом. Взгляд, затуманенный от перенесенной разрывающей головной боли, стал проясняться, а мое тело вновь подчинялось мне. Волк перестал выть, опустил голову и посмотрел на меня, как мне показалось, с каким-то значением, а потом вдруг заскулил, словно был не грозным хищником, а больным щенком. Я вглядывалась в волчьи глаза, силясь понять, что же ему от меня надо. То, что он для меня не опасен, я поняла сразу. А грозный зверь вдруг совсем неожиданно лизнул меня в лицо. Я ахнула от внезапного узнавания и изумления. Эти серо-желтые внимательные и умные глаза, черная шерсть, ремнем проходящая по хребту от ушей до кончика хвоста, подпалы на поджарых боках: все это словно на мгновение возвращало меня в ту жизнь, которую я потеряла. Это только людям, далеким от леса, от его жизни кажется, что все волки похожи друг на друга. На самом деле, как и люди, они все разные. Сомнений у меня уже не оставалось. Я выдохнула с изумлением, боясь, что все это мне просто кажется, и стоит мне только закрыть глаза, как волк тут же исчезнет, испарится. Горло перехватило от нахлынувшего волнения, когда я с трудом выдавила из себя шепотом:

– Лютый…???! Неужто и впрямь ты?!

Волк при звуках своего имени заскулил громче, опять лизнул меня в лицо и, наконец, убрал лапы с моей груди. Я привстала и, не удержавшись, обняла серого за шею, все время шепча:

– Откуда ты, серый брат?! Как ты здесь оказался-то?! Как пройти умудрился меж гранями?! Ты один или… – Я замолчала, боясь произнести вслух имя мужа.

И тут же у меня в голове возникла мутная, будто прикрытая туманной пеленой, картинка. Зеленая вспышка и бесконечный, закрученный спиралью коридор, летящий навстречу, а потом темнота. Я, отпустив шею зверя, проговорила тихо:

– Знать, ты один прошел… Тебя затянуло за мной вслед… – И добавила с непонятной мне самой горечью: – Видно, связаны мы с тобою, серый брат, одной нитью судьбы.

Взгляд волка вдруг переместился мне за спину. Верхняя губа вздернулась, обнажая смертельно острые передние клыки, и в горле у него родился утробный рык, словно звук приближающейся первой весенней грозы. Я быстро обернулась. Избор, опершись на одно колено, застыл в напряженной позе, отведя чуть назад правую руку с боевым топориком, а Волчок (это который Волк) тихонько тянул из-за плеча стрелу из колчана. Я мгновенно переместилась так, чтобы закрыть собой волка. Выставила вперед одну руку и проговорила быстро:

– Это мой друг… Уберите оружие…

Волк (вот же теперь путаница начнется, кого я в виду имею, зверя или человека) подчинился сразу. Опустил лук и вопросительно глянул на меня. А вот Избор послушался не сразу. Не опуская топора, проговорил недоверчиво:

– Откель нам знать, что он не прислан врагами, а тебе голову не заморочили?

Я нахмурила брови и проговорила с легкой угрозой в голосе:

– Ни откель… Особливо тебе. Коли сказала «это друг», значит, так оно и есть! Что неясного?!

Волк покосился на Избора и проговорил тихо с притворным сожалением:

– Ох, чует мое сердце… По возвращению, квакать тебе жабой…

При этом парнишка скорчил такую забавную рожицу, что я едва удержалась, чтобы не прыснуть от смеха. Чтобы скрыть свои чувства, повернулась к Лютому и проговорила тихо:

– Не бойся, серый брат… Никто тебя здесь не обидит… – Потом, оглядев эту напряженную гору стальных мускул и острых клыков и когтей, добавила с усмешкой: – Хотя… Пожалуй, в моем заступничестве ты мало нуждаешься.

Волк, будто понимая мои слова, (почему это «будто»?) оскалил пасть в подобие улыбки и неторопливо потрусил под ближайшее дерево. Там улегся на палую листву и положил морду на вытянутые лапы, прикрыл глаза, всем своим видом показывая, как ему надоели глупые двуногие со своими глупыми препирательствами. А я, не обращая внимания на напряженный взгляд Избора, направленный на волка, обратилась к обоим мужчинам:

– Как случилось, что вы уснули?

Оба на меня уставились в изумлении. Затем, переглянувшись между собой, заговорил Волк:

– С чего ты взяла, что мы уснули?

Это было неожиданно. Так… Похоже, они этого даже не заметили. Это меня очень настораживало. Нужно было непременно разобраться в произошедшем. Но для начала мне хотелось оказаться как можно дальше от этого озерка. По крайней мере, пока я не пойму, что же такое произошло.

Не отвечая на заданный вопрос, я буркнула:

– Нам нужно найти укрытие до темноты… Думаю, выход из тайного прохода будет для этого самым подходящим местом… Тем более, что он тут, недалече…

Волк глянул на меня с пониманием, а вот Избор удивленно вскинул брови, спросив с ноткой недоверия:

– А откель тебе ведомо, где находится выход из тайных ходов??

Я была собралась ему ответить что-нибудь резкое на тему «откель», так он мне досадил со своими глупыми вопросами и высказываниями, но меня опередил Волк. Вытаращившись на Избора, словно тот сморозил величайшую глупость, он, набрав в грудь побольше воздуха, возмущенно выпалил:

– Да ты чего, Изборушка!!! В уме ли ты, такие вопросы Варне задавать?! Она же и есть ТА САМАЯ Хранительница Тайных Путей! Только она одна и знала, да еще старец Световлад, как проходят пути, какие и где ловушки, да западни устроены! Многие из них она же и мастерила!!! У нас в Скиту о том каждый отрок ведал!!

Парня прямо-таки распирало от негодования. Избор глядел на товарища с удивлением. В его зеленых глазах так и читалось недоверчивое восклицание «иди ты!». Если честно, мне это порядком уже надоело, и я про себя, в который раз, помянула имя старца, досадуя на него за эдакую компанию. Не дожидаясь, чем кончатся эти разговоры, я развернулась и быстрым шагом направилась в обход озера. Лютый тут же соскочил со своего места и, обогнав меня, потрусил чуть впереди и сбоку. Даже не оглядываясь, я знала, что мои спутники идут следом. Явно было слышно сердитое сопение Волка и тихое ворчание Избора. Я, не оборачиваясь, громким шепотом напомнила им, что нужно соблюдать осторожность и передвигаться как можно тише и незаметнее. Моим словам вняли, и до самого дуба, где в дупле был скрыт выход из тайного прохода, и где не так давно мы прятались с малыми, двигались почти неслышно.

У древнего дерева я внимательно огляделась по сторонам, настороженно прислушиваясь к звукам леса, которых здесь было не так уж и много. Звери и птицы не спешили сюда возвращаться после недавних пожаров. Лютый безо всякой просьбы с моей стороны оббежал по большому кругу и, вернувшись, выразительно посмотрел на меня. Мол, все тихо. Я мысленно поблагодарила волка и попыталась ему объяснить, что ему лучше было бы последовать за нами в подземелье. Волк подошел к дуплу, потянул воздух носом и тихонько фыркнул. Мне тут же пришла в голову мысль: «Волки не любят подземелий…». Тогда я послала ему мысленную картину огня, льющегося с неба. Если попытаться выразить человеческим языком эмоции, возникшие у волка после моего предостережения, то ближе всего были бы слова: «Так и быть… А то еще выть начнешь…»

Всю дорогу, пока мы сюда шли, я думала, рассказывать моим спутникам о том, что произошло на берегу озера, или не стоит? С одной стороны, они, похоже, ничего не видели, а стало быть, и не поняли. И это было странно и настораживающе. Выходило, что серебристая западня была рассчитана только на Знающих? Поэтому, может, остальным-то и говорить ничего не стоило? А с другой стороны, случись что со мной, кто старцу все расскажет? В общем, когда мы устроились в подземелье, я решила для начала сама все как следует обдумать, а уж потом и спутникам моим кое-что рассказать.

Памятуя, что кроме меня в темноте никто не видит, разрешила Избору запалить факел. Совладал он с этим заданием без особого труда. Из чего следовало, что стихией огня он владеет не так уж и плохо. Волк принялся доставать из своих запасов провизию, чтобы немного подкрепиться. Кусок вяленого мяса достался и Лютому. Волк осторожно взял его с ладони человека, отошел в сторонку и там принялся трапезничать. Я есть не хотела, только выпила немного воды из баклажки и, положив голову на колени, прикрыла глаза, сделав вид, что я дремлю. Волк о чем-то тихо переговаривался с Избором. А я стала вспоминать, стараясь не упустить ни самой маленькой детали или незначительного собственного ощущения из всего того, что со мной случилось. Итак… Сначала звук. Очень высокий звук. Помнится, в одном старом манускрипте я когда-то прочла, что вот таким «мышиным писком» на поле боя врага лишали воли. Считалось, что подобный звук отделяет разум от тела и действует он только на тех, кто может его услышать. А на подобной частоте его слышали только те, кто обладал даром улавливать большие диапазоны волновых колебаний. На тех же, кто подобными способностями не обладал, он действовал как снотворное, что и случилось с моими спутниками. Я представила целые армии, которые под воздействием этого звука в одночасье валились с ног и засыпали мертвым сном прямо на поле боя, а все, кто обладал даром, шли в эту ловушку помимо собственной воли, потому что тело уже не подчинялось разуму. Что потом происходило с ними, даже представить было жутко. Смерть для них была бы предпочтительнее того, что творили с ними темные, чьим орудием этот «мышиный писк» и был.

При воспоминании о том, что недавно пришлось пережить самой, меня даже бросило в холод. Если бы не Лютый… Я тут же уловила мысль волка. «Ты не принадлежала себе. Я должен был остановить. Тебя застали врасплох. Плохое место…» Похоже, волк знал больше моего о происходящем. Но я еще не была готова, чтобы начать его расспрашивать.

А сейчас было главным понять: эта ловушка была поставлена специально для нас или все-таки она была оставлена темными как петля на заячьей тропе? Побежит зайчик и попадется. А коли не побежит, значит, так тому и быть. И еще… Мне нужна была защита от подобной «петли». В следующий раз Лютый может и не подоспеть. И тут же я опять уловила мысленное одобрение волка.

Волк с Избором о чем-то очень тихо переговаривались. Я открыла глаза и спросила Избора:

– Ты ведь Странник?

Оба с некоторым изумлением посмотрели на меня. Волк извиняющимся голосом проговорил:

– Мы думали, что ты спишь…

Не обращая внимания на паренька, я опять повторила свой вопрос:

– Ты Странник, Избор? На тебе одежа Странника…

Мужчина слегка смутился и проговорил невнятно:

– Я должен был принять посох Странника от… – Тут он, закусив губу, опустил голову и глухим голосом проговорил: – Его черные убили, а наш скит пожгли… Я не успел. Но я из Рода Странников. И, надеюсь, моя пора еще придет, и эти… они за все поплатятся… – Он сжал кулаки до хруста пальцев, все еще глядя в пол.

Я тяжело вздохнула, будто чувствовала себя виноватой в том, что разбередила его раны. Но мне все-таки нужно было расспросить его, потому что от его ответов, возможно, зависела наша жизнь. Проговорила тихо, но твердо:

– Я спрашиваю не из праздного любопытства… Вы, Странники, носите мудрость предков по нашим городам и Скитам, забираясь в самые дальние уголки нашей земли. И знания ваши передаются от отца к сыну не письмом, а только словом. Любой свиток или книгу можно сжечь, а слово живет почти вечно, если есть те, кто помнит. Может, ты слыхал что-нибудь о «мышином писке»?

Услышав этот последний вопрос, оба уставились на меня в некотором изумлении. Слава Роду, никто не стал мне задавать дурацких вопросов «а зачем тебе это надо?». Удивление Волка мне было понятно. Хоть он и вырос в Скиту Матушки Йогини, но по сути своей все же был воином. А вот Избор… У меня теплилась слабая надежда, что он мог хоть что-нибудь да слышать об этом. Странникам многое ведомо. Обычно Странниками становились те, у кого обнаруживалась лишь малая толика дара, больше похожая на его тень, чем на полноценную силу. Они не могут при помощи этого управлять силами природы, слишком уж он незначителен и слаб. Но зато этой крупицы вполне достаточно, чтобы постичь мудрость Предков, понять саму суть мироздания и донести все это до каждого члена Рода, где бы они ни жили. Зачастую Странники хранили даже те знания, которые были давно утрачены, затерявшись в тысячелетиях нашей истории с самого пришествия наших Родов на Мидгард-Землю. Бывало так, что свитки, манускрипты и древние книги сжигали враги, нападавшие на наши святилища и храмы, а вот память Странников хранила все. Поэтому я надеялась, что Избор мог что-то знать или слышать.

Я продолжала смотреть на него выжидательно, а он, сосредоточенно нахмурив лоб, уставился опять себе под ноги, о чем-то усиленно размышляя. Наконец он заговорил не очень уверенно:

– Ни о каком «мышином писке» я не слыхал… – Я разочарованно выдохнула, а он вдруг продолжил с каким-то воодушевлением: – Не слыхал о таком, это точно. Но зато слыхал один сказ об очень стародавних временах. Сказ тот неказистый. Его мало кому рассказывают, потому что, вроде бы, нет в нем ничего такого, чему можно и нужно было бы поучиться. И на первый взгляд, вроде бы он ни о чем, так, просто красиво сложенные слова. – Даже Волк начал уже нетерпеливо ерзать, а про меня и речи не было. Я была готова схватить неспешного рассказчика за грудки и трясти его до той поры, пока он не закончит говорить важное, а не все эти пустые словеса. Сдержалась. Хотя сил на это потратила немало. А Избор, ни на кого не глядя, начал говорить немного нараспев, будто и впрямь сказ передавал нам: – Был в те времена волхв такой по имени Благояр. Всю жизнь он сражался с тьмой, не жалея ни сил, ни времени. И боялись его враги наши, более всех остальных светлых сил, ибо обладал он мощью, которую сравнивали с мощью самого бога Перуна. Как ни старались враги, никак не могли придумать способа его извести. Благояр любой вражий замысел сразу чуял наперед. И тогда обратились враги к той силе, которую опасается затрагивать даже и сама тьма. Сила та называется Пустота. Ибо противно Творцу немая и холодная пустота, куда не может проникнуть ни Свет, ни Слово. И принесли темные в жертву пустоте бесчисленное количество дев и юношей молодых, украденных из наших городищ, пролив моря крови. От их темного непотребства содрогались сами горы, а недра начинали реветь и выворачиваться наизнанку, реки поворачивались вспять, и Ярило-Солнце начинало вставать на Западе, а садиться на Востоке. И тогда даровала им Пустота оружие доселе невиданное, которое убивает только одних Волхвов, кто силу и дар имеет. Прочих же усыпляет мертвецким сном, пробудиться от которого мало кто способен сам. Но взамен Пустота потребовала себе мзды немалой… – Голос его затих, словно иссяк родник.

Мы смотрели на Избора, забыв дышать. А тот сидел, сжав крепко ладони в замок и глядя куда-то в пустоту, словно онемел навеки, превратившись в безмолвный камень. Внезапно посетившее его вдохновение вдруг куда-то исчезло, и лицо его стало опять таким, как всегда, немного скучным, немного недовольным, а взгляд, почему-то, сделался виноватым. Выждав небольшую паузу, первым не выдержал Волк. Подавшись вперед к рассказчику, он выдохнул: