Осенняя надежда

Энрике Мор

Осенняя надежда

Читатель, никогда не надейся.

Автор

Бывают ведь встречи, которые меняют тебя, которые ты никогда не забудешь и, вспоминая их, будешь ощущать послевкусие проведенных минут с человеком. А ведь сколько таких встреч будет за всю жизнь, а?! Но есть особенные, избранные, отличительные. Они как шрамы –на всю жизнь. А у меня этих шрамов… Не все они красивые, не все можно спрятать за одеждой, но есть у меня один, радостный и в это же время грустный. Он еще с юности у меня, лет с семнадцати. Прекрасное было время, прекрасная была осень, хотя на земле лежал уже снег сантиметров-таки десять-пятнадцать да еще и мороз градусов восемь. Правда, это осенью сложно назвать, но по календарю именно она и была. Я так хотел ей и сказал, ты лучшее, что со мной случилось этой осенью… но так и не сказал –ведь был уже снег…

Учился я тогда в десятом классе. Был как все и ученики: прогуливал иногда уроки, домашние задания не выполнял, опаздывал раза по три на недели, а после школы уйдешь с друзьями «прогуляться», так вечером домой и приходишь, весь озябший и промокший, то от снега, а то от дождя. В общем, была у меня нормальная жизнь нормального десятиклассника. Мне она нравилась, я никогда не стыдился, к примеру, что опоздал. Ну опоздал да опоздал, эти двадцать минут ничего не решали, да и не будут решать. Меня за это правда ругали очень сильно. Классная руководительница не сердилась –привыкла –а вот другие учителя весь свой негатив, всё своё плохое настроение выливали на меня. А я сижу, улыбаюсь, как будто ничего и не произошло. В этот момент я думал совсем о другом, так сказать был на своей волне, в своем мире, а что в этом –меня не интересовало. Числа до двадцатого ноября.

День начался как обычно. Я проснулся в восемь часов, хотя уроки как раз в восемь и начинаются. Это была суббота, поэтому я имел право опоздать. Первый урок пропускал автоматически –все равно мозг не соображает, спит в отличии от хозяина. Поэтому я никуда не торопился, спокойно умылся, оделся, плотненько позавтракал –кофе и бутерброд –идеальнее завтрака не существует. К половине девятого я подходил к школе, как вдруг зазвонил телефон. Это был мой друг, Паша Еремин, одноклассник. Я уж испугался, подумал, потеряли меня, хотя он знал, что я задержусь, если так можно выразиться, но как оказалось он тоже не пошел –сестра у него из Москвы приехала, вот он с родителями и встречает ее с вокзала. А меня пригласил провести с ними и еще с парочкой знакомых субботний вечер. Ну я конечно же согласился –тем более на то и существует шестой день недели, чтобы хорошенько повеселится. Мы люди взрослые, понимали, что означает слово «повеселиться», следовательно, настроение уже было веселое, и на оставшихся уроках только об этом и думал, но перед этим я положил телефон в карман и потопал до школы: до нее оставалось три минуты ходьбы обычным человеческим шагом.

Зайдя в школу, я первым делом переоделся, что заняло времени немного, мы, парни в этом отношении метеоры, и направился в столовую, в которой кроме поваров никого еще не было –все ученики еще сидели на уроках и считали оставшиеся минуты до окончания урока. Я вошел, на мой взгляд, в сердце любой школы, в ее сокровищницу, где всегда царит любовь и доброта. Любовь и доброта к пирожкам с вишней. Они были по-райски вкусными и такими нежными, словно родная мать их делала. Это отчасти правда, ведь главным поваром была двоюродная сестра моего отца, которая, бывало, после уроков подойдет ко мне и так незаметно, чтобы остальные не видели, и сует мне в бумажном пакетике мол «на вот, поешь». За это я ее любил. Больше даже чем пирожки. Если бы я ее не любил, кто бы мне тогда их готовил. Пусть даже и в школе. Поэтому, хоть дома я и позавтракал, направился прямиком в столовую. Как и ожидалось, моя тетя, так я ее называл, стояла за стойкой и разговаривала с кем-то по телефону. Как только меня увидела –показала пальцем на поднос с вишневыми пирожками. Рядом с ним стояла и кружка, с нетерпением ожидавшая меня наверное не больше пяти минут, так как чай еще был горячим, можно было обжечься. И откуда она узнала, во сколько я приду?! Удивительная женщина…

Я спокойно сидел пил чай, закусывая любимым пирожком, сидел в абсолютной тишине, иногда прерываемой восклицаниями тети «Да, да, я тоже так думаю», «А еще…» и тому подобное , как прозвенел долгий-долгий звонок с первого урока, я бы добавил к этому еще и долгожданный, как вдруг за несколько мгновений столовая наполнилась целой ратью народа от мала до велика; народа кричащего, орущего, в каком-то смысле даже угнетенного, обиженного, но при этом до страшного веселого, смешного и милого. Я не знаю, правильно ли называть школьников милыми, но мне кажется, они заслуживают этого. Правда не все. Не милые те, кто случайно уронил мой пирожок. Получилось это совсем неожиданно: один другого толкнул, тот запнулся и повалился прямо на меня, я уронил мой пирожок. Ох, сколько злости у меня было, сколько негодования, это на вряд ли возможно описать и передать словами. Это как забрать у маленького ребенка игрушку. Вот такое же чувство было и меня. Кто-нибудь подумает, что я не совсем нормальный человек, но я-то нормальный, просто люблю пирожки, пирожки с вишней. Я был зол. Я не доел. А самый страшный человек, какой? Верно голодный. И не выспавшийся. Второе условие у меня было выполнено, а вот первое… ну это уж образно я говорю. Просто не нравится, когда идет не по плану, особенно не по-своему собственному. Мне ничего не оставалось делать, кроме как идти к себе в класс. Правда, можно было взять пирожок, но перехотелось. Тем более, если что-то уронил, то это обязательно к встречи…

Я пришел в класс, в котором уже сидели два моих друга – Леша Кравцов и Ваня Блохин. Мы были не разлей вода –один за всех и все за одного. Что бы не происходило, мы всегда помогали друг другу, какие бы ситуации не были: плохие, хорошие, справедливые и не очень. Но мы были вместе. Вместе и развлекались, веселились, или как сейчас можно говорить – тусили. И чем становились старше, тем чаще происходили «тусы».

Я поздоровался с ними и рассказал, что случилось со мной в столовой и что звонил Паша Еремин. Как оказалось, они были уже в курсе, и поэтому новость о приезде его сестры была для них не нова. Я, конечно, еще и удивился, потому что он тоже их пригласил, что было для меня странно, ведь они никогда особо не дружили да и не общались. Но все к лучшему: я буду в своей компании на вечеринке. Да, именно вечеринке. Леша рассказал, что Паша устраивает именно ее у себя в загородном доме, а ехать до этого дома как раз плюнуть –он находился в черте города, даже можно сказать на краю. Я знал Пашины вечеринки и чем они заканчивались: драками, скандалами, ссорами и ужаснейшим опьянением. В этом отношении он был монстр: много пил и не пьянел. А как чуть в голову ударит, то все, только держитесь: с кем-нибудь затеет перебранку, одному скажет «А», второму – «Б» и сделает так, что потом они начнут драться из-за разной информации. Я никогда за такое поведение его не оправдывал, наоборот, ругал, но разве послушает меня, обычного человека. Почему я назвал себя обычным – Паша был очень богат, точнее богаты его родители, а он этим пользовался, жил на всю катушку, ни в чем ни себе, ни другим не отказывал, а отказать ему было нельзя. Но не смотря на подобные, не очень моральные, качества, которые усугублялись и другими, но это не имеет важного значения, он все же был мне другом. Нельзя друзей выбирать по вкусу. Я мирился с его недостатками, хотя по большей части даже не мирился –просто не обращал внимание – это не имело особого значения.

Я бывал на его вечеринках не более трех раз и все время сидел где-нибудь в уголке, тихо-тихо, наблюдал как остальные веселиться обнимаются, были и случаи когда целовались, но чаще сидел и держал в руках телефон –переписывался. Не особо я любил такие мероприятия. Мне больше по душе сидеть дома, спокойно заниматься своими делами, к примеру, читать –у меня большая библиотека – или смотреть фильм. Я любил это, я жил этим, но не мог обидеть друга, поэтому и ходил. Но в этот раз была совсем иная причина –мне хотелось познакомиться в его сестрой. Не знаю, чем это было обусловлена, но как только я услышал «там будет моя сестра», то принял положительный ответ, даже не подумав. Чего-то ожидал, наверное, от этого прекрасного субботнего вечера. И когда закончились все уроки, я попрощался с Лешей и Ваней, пошел домой, то где-то на середине пути я вдруг понял, меня как осенило: я уронил пирожок, а ведь если что-то уронил, то это значит, что жди гостей. Жди гостей, Паша…

Время доходило к пяти часам вечера –мы договорились встретиться с мальчиками в половине шестого. У меня оставалось полчаса, а я уже собрался. Это было за гранью реальностью, ведь я привык только опаздывать, но никак не приходить раньше. Поэтому у меня было новое, необычное странное ощущение, до этого незнакомое мне –ждать. Я ждал. Впервые за семнадцать лет. Обычно ждут меня, обычно другим присуще это чувство, но никак не мне. Интересно для себя открыть нечто новое, в плане ощущений разумеется. Кто же знал, что в этот день я испытаю не только это ощущение.

Последовало два звонка: первый от Паши –от уточнял, приду ли, и второй от Леши –они подъезжали к моей остановки. Я выключил свет в квартире и направился к остановке. Через ровно четыре минуты я сидел в автобусе и угорал с нового анекдота Вани –в этом отношении он был Петросяном и умел поднять настроение, хотя оно у меня вечером находилось на высоком уровне.

Мы ехали еще минут десять, прежде чем высадились возле дачного поселка, где находился особняк Паши, но нам предстояло пройти еще минут десять и только тогда мы бы окончательно добрались до дома. Идя по главной улице, то и дело восхищались «откуда у людей столько денег, чтобы стороить себе такие жилища, да ладно это, у каждого дома стояла иномарка, миллионов за три, не меньше». Было грустновато на это смотреть. Я бы не сказал, что мои родители были бедные. Нет, мы жили стабильно, ну чуть выше среднестатистического россиянина. Нам хватало на жизнь, даже оставалось, и каждый год мы ездили за границу отдыхать. На доходы своей семьи я не жаловался. Но вдруг я посмотрел на Ваню. Мне стало его очень жаль: жил с одной матерью, родственников не было, да и получала она немного. Денег, как признавался Ваня, иногда не хватало. Но мы приходили к нему на помощь, в этом отношении и я, и Леша поддерживали, прося взамен только доброту. И вот, мой взгляд привлекла его мимика. Она выражала ненависть и одновременно бессилие человека перед сильными мира сего. Что он чувствовал в этот момент, известно одному Богу. Но мне стало страшно: а вдруг Паша стравит его с кем-нибудь, и придется выбирать, кто из друзей мне дорог больше, а это, поверьте, очень сложный выбор –и не знаешь как тебе потом это все аукнется. Поэтому, заходя в дом, у меня был легкий мантраж и волнение.

Дискотека только началась, но людей было немного –человек двадцать-двадцать пять от силы. Все танцевали, хотя танцами это было сложно назвать –все тряслись как в судорогах. Новое поколение, что сказать. Мои друзья сразу направились к месту дислокации алкоголя, а я решил найти Павлика. Конечно, мне не было труда отыскать его – в начале любой тусовки он сидел у себя в комнате и с кем-нибудь беседовал; никто не знал о чем, но все хотели попасть к нему на аудиенцию. Я поднялся на второй этаж и постучался. «Входите, –сказал твердый и решительный голос, совсем не похожий на Пашин». Мне даже почудилось, что я ошибся дверью, но я, не успев подумать, уже открыл дверь и передо мною предстал хозяин и его сестра. Она была очень красива. Светлые, чуть кудрявые волосы нежно лежали на широких, но правильных плечах; на щечках были едва заметные ямочки; а глаза карие. Настоящие есенинские карие в глаза, из-за которых взрослые мужчины сходят с ума. Я мужчина не взрослый, но моментально сошел с ума. Мне хотелось посмотреть, пристально разглядеть все ее черты, но мои глаза наполнились стыдом; я физически не мог их поднять. Павлик познакомил нас, и ее « привет» окончательно влюбил меня. Ее звали Лилия. Но представилась она как Лили, с ударением на последний слог. Немного отдавало американизмом. Мне даже на секунду показалось, что она полностью «американизирована», но мнение было ошибочным. Мы спустились вниз, а Лили осталась в комнате. Я надеялся она пойдет с нами, но друг пояснил, что она присоединится чуть позже. Это были самые долгие «чуть позже».

Паша подошел к моим друзьям, они перекинулись парой фраз, от которых друзья заулыбались и посмотрели на меня. Спустя полгода я узнаю смысл улыбки. Как бы странно не звучало, но организатор дискотеки сегодня не пил. Он танцевал, заводил коротенькие диалоги с уже нетрезвыми людьми, но при этом от него пахло лишь яблочным соком. Это было необъяснимое поведение. Но минут через двадцать я переключил своё внимание на Лили. Она спустилась со второго этажа и села неподалеку от меня. Какой-то левый человек подошел к ней и предложил выпить, но та отказалась. Мне это понравилось. Зацепила меня она этим. Ведь тогда я пользовался логикой «если человек не пьет, не курит, не ругается матом –это идеальный в мире человек». Еще никогда я не был так не прав. Я решил завести с ней диалог. О погоде мы конечно поговорить не смогли –мы были в доме, но все тему нашли –песни и музыка. Она посвятила меня в свои вкусы: ее плейлист –это набор песен трагической любви, расставании и невозможности быть вместе. Очень странный плейлист для, на мой взгляд, милой и жизнерадостный девушки. Поэтому я спросил ее, есть ли у нее бойфренд. Как я и предполагал, он отсутствовал. Это обнадеживало. Это радовало. Потом мы поговорили об учебе, книгах и о чем-то еще, но нас прервали и Лили ушла. Больше за вечер я ее не увидел, а просидели мы достаточно долго –порядка два часа. Печально было уходить, не попрощавшись. С Павликом, естественно, простились, а вот с его сестрой увы. Мне не хватило смелости даже спросить у него, будет ли она гостить у него еще или уедет. Не хватило…

Домой мы также возвращались втроем. Эти двое немного выпили, и поэтому были на веселе. А я…а я был в своем мире. В их головах был алкоголь –в моей Лили. Она мне так понравилась. Давно я так быстро не влюблялся. С начальной школы, наверное. Всю дорогу думал только о ней: какой у нее харктер, что она любит, а что нет, куда предпочитает ходить, как развлекаться и т.п. Хотелось узнать больше. Поэтому, придя домой, я первым делом, даже не поужинав, нашел ее в социальных сетях и начал смотреть все ее фотографии. Их было около ста двадцати, и на всех она была очень красива и мила. Одну из них, где она стоит возле голубой ели в больших и круглых очках, я поставил на обои в телефоне. Теперь каждый раз, когда я включал телефон, я вспоминал о ней. Всю ночь я провел в мыслях о ней. Она и в правду меня зацепила. Сколько мы общались –буквально двадцать минут, но мне хватило и этого времени, чтобы вот так по глупому мечтать. Мысли были разные, от еще одной встречи до свадьбы. Наверное, это участь каждого влюбленного –фантазировать. Она вправе была бы назвать меня фантазером. Друзья мне что-то писали, но я даже не смотрел. Лежал и мечтал, мечтал и лежал и незаметно уснул.

Это психология наверное, ведь по другому не объяснить почему мне снилась Лили. Мы сидели на лавочке в лесном парке, который я никогда к слову не видел и не бывал там, а было лето, и разговаривали о цветах, кто какие больше любит. Когда очередь дошла до нее, она, начав легко и элегантно смеяться, как это делали девушки в девятнадцатом веке, сказала, что предпочитает свадебные цветы. И всё, сон закончилась, а я проснулся в таком странном чувстве, что все, что произошло вчера, этот резкий всплеск эмоций, было не в реальной жизни, а в параллельной вселенной. Стоило мне включить телефон, как идея о другой вселенной разрушилась –на обоях стояла Лили. И с этого дня начался очень такой грустный, гиперэмоциональный и поучительный период моей жизни, когда я начал меняться, когда я жил с идеей, с утопической идеей об идеализме. Первые десять дней я был по-настоящему счастлив. Я только и делал, что, сидя на уроках, думал о Лили, выстраивал в голове неосуществимые сюжеты нашей встречи, нашей дружбы, как мы вместе ходим гулять, как будет происходить наш первый поцелуй и тому подобное, вернее сказать, я думал о том, что в реальности произойти не сможет, что это не осуществимо. Но я сидел и думал каждую минуту, каждую секунду только о ней. Как ни странно, но это не помешало учебе, мой средний балл к концу первого полугодия даже стал выше, и когда я выложил у себя в социальных сетях результат, Лили мне написала «Молодец, а я не знала, что ты такой умный». С тех пор мы нет-нет да перекидывались парочкой сообщений, но больше чем за десять фраз не заходило. Мне было этого достаточно –это делало меня счастливым. Особенно мне понравилась новогодняя переписка. Было около восьми вечера, оставалось четыре часа до боя курантов, и я решил: «Дай-ка я поздравлю Лили с Новым Годом». Нашел поздравление, кое-что добавил от себя и отправил. Не прошло и мгновения как я получил взаимный ответ. Она также поздравила меня с праздником пожелала любви, если бы ты знала, что я тебя любил, а потом спросила: «Что делаешь?». Я тогда смотрел мультфильм «Гринч», про злобного зеленого монстрика, который не любил Рождество, а все потому что он сам в душе был несчастлив, он чувствовал, что его никто не любит, поэтому и старался принести только зло. Я иногда сравнивал себя с этим героем и думал: «Неужели и я буду таким, если меня никто не полюбит?». Но тут же вспоминал, что я люблю Лили и мысль тут же отпадала. Как оказалась, она тоже смотрит этот мультфильм и ест мандарин. Я тоже ел мандарин, но не сказал ей об этом, а то подумает еще, что я врун и делаю это специально. Мы поговорили о «Гринче», потом вспомнили, как в детстве сидели у экранов телевизоров и ждали всеми любимую «Иронию судьбы, или с легким паром», «Иван Васильевич меняет профессию», «Джентельмены удачи» и другие лучшие советские фильмы. Часа два мы сидели и переписывались, а потом появился значок «была в сети три минуты назад». Да, хорошего всегда мало, но я был рад, что под новый год мне выпал такой классный подарок –поговорить с Лили. Мне казалось, что после этого мы должны стать друзьями, а не просто знакомыми, поэтому на следующее утро ожидал ее сообщения. Но его не было. Его не было еще неделю, до Рождества. Я поздравил ее и у нас опять начался диалог. Она сидела и пересматривала «Гарри Поттера», еще одну классику, а я уже лежал в постели и хотел засыпать, но не тут то было. Мы опять нашли общую тему для разговора, уже не помню о чем шла беседа, но я опять был счастлив. Мне приятно с ней разговаривать, я считал, что она меня понимает как никто другой, любит, что и я, но…

С Рождества я понял, что могу с ней общаться только по праздникам, поэтому с нетерпением ждал четырнадцатого февраля. Больше месяца я грезил этим днем, считал, зачеркивал прошедшие дни, но они тянулись очень долго и мучительно. А потом, наверное, в начале февраля, я отвлекся: у нас в школе должно было состояться очень важное мероприятие, и я был назначен конферансье, поэтому Лили просто вылетела у меня из головы. Вечером она меня посещала, но уже не так сильно я грезил о ней. Две недели облегчения. И вот наступает долгожданный праздник –день всех влюбленных –и я пишу Лили. Она так обрадовалась, даже записала мне голосовое сообщение с ответным поздравлением. Я рассчитывал на то, что мы продолжим общение, но я не мог найти предлог, поэтому диалог остановился. Зря ждал подумал я, но вечером, придя из школы, она сама пишет мне: «А я вот мою своего кота». И началось: мы общались часа три. Какие только глупости мы не написали друг другу, по скидывали разных анекдотов, шуток, или как сейчас модно говорить мемов. Мы неплохо провели время, хоть и виртуальное. Я третий раз был счастлив. Мне, конечно, хотелось ей писать каждый день, но я не мог –чего-то стеснялся. Да, и выглядело бы это очень глупо: мы, малознакомые люди, начали плотное общение. Тем более я думал, что не интересую ею. Я был не так красив как она, у меня не было ямочек на щечках, и улыбаться я не умел. Моя улыбка страшновата. Поэтому я считал, что не могу привлечь ее внимание. От этого становилось грустно.

Дня через три, то есть где-то числа семнадцатого февраля, мне снится сон. Лили пригласила меня к себе и мы пошли гулять. Как сейчас помню: мы очень долго гуляли среди многоэтажек, было очень солнечно и тепло. На мне был надет школьный костюм, а она была в коротенькой футболочке и шортах-джинсах с фотоаппаратом на шее. Лили была очень красива. Все время улыбалась. Можно сказать, я второй раз в нее влюбился. Затем чудесным образом мы оказались на набережной города. Вдалеке плыл белый и огромный корабль с парусами. Она решила сфотографировать меня и сказала улыбнись. Я засмущался –у меня ведь улыбка как у тролля. Но я улыбнулся и «щелк» -получилась фотография. И я получился. Я был там красивый. Даже Лили это заметила. Мысль, что я ей не подхожу тут же улетучилась. Я даже и проснулся с ней. И она меня больше не посещала.

Шли дни, шли недели, а все также был в нее влюблен. Казалось, ничего не может нарушить эту идиллию. Но вот однажды, совершенно случайно, я решил посмотреть, когда у нее день рождение. Девятое апреля было не за горами, поэтому я принялся снова ждать. День рождение – это очень хороший повод написать. Я через Пашу хотел и подарок ей отправить, но передумал –это вызвало бы подозрение. Сейчас-то я понимаю, букет цветов и коробка конфет ничего не значат, но если бы я тогда знал…

Я раньше всех ее поздравил: в 00:01. Она была приятно удивленна. И ничего более. Продолжение не было. Я расстроился. Может потом напишет подумал я и стал ждать вечера. Около семи часов мне пришло уведомление, что Лили выложила новую STORIES. Я открыл –лучше бы не открывал –а там она с какими-то видимо подругами распивает шампанское. Так быстро мой мир еще не рушился. Все мои надежды, все мои мечты и ожидания –все исчезло, испарились, канули в Лету. Я всегда считал ее эталоном порядочности –она не пила, не курила, не ругалась матом. Это было для меня табу. Я хоть был и взрослый, но еще не понимал, что подобные привычки не делают человека автоматически плохим. А она взяла шампанского и выпила на камеру. Она стала мне противна. Как мне могла полюбиться такая девушка?! Я выключил телефон и уснул. Во сне легче пережить боль. Несколько дней я отходил от этого случая, но смирился, мол, с кем не бывает. Может, она ошиблась и не будет так больше делать. Я снова полюбил ее. И эта была моя последняя к ней любовь. Она продолжалась еще около месяца, но была не такой горячей и эмоциональной. Что-то треснуло, что-то разбилось, но не до конца, поэтому она мне еще нравилась. Любовь отживала свои последние денечки…

Середина мая была холодной. Мы сидели с друзьями на набережной, где Лили фотографировала меня, и пили «MONSTER». Они не знали о моей увлеченности к Лили. Я вообще о ней не упоминал. И вдруг, Леша говорит: «А помнишь Лили?». Я чуть не подавился напитком. «Нет, напомни, кто это?» -сказал я, притворяясь. И они засмеялись. Очень сильно. Я даже подумал, может быть, чайка обелила меня, но нет. Смех прекратился и Леша продолжил: «Это сестра Павлика, которая приезжала к нему, вроде бы в ноябре. помнишь? Говорят, у нее парень появился. Ну, так Паша сказал. Они, удивительно да, на новый год познакомились. Она фильм смотрела и решила выйти прогуляться. И он тоже. Я, правда не знаю как именно они так встретились, но теперь они вместе…». Он говорил что-то еще, но я не слушал. Мне было больно, беспричинная ревность поразила меня, а безысходность добила. «Павлик не доволен им. Он плохо на нее влияет. Она начала пить. Он волнуется за нее». Появилась смутная надежда, что парень бросит ее, но я знал, что этого не будет. Лили резко умерла в моей голове. Как будто ее и не существовало. Это был страшный сон. Я стал жертвой собственных надежд. И вдруг я спросил у друзей: «А помните, тогда на дискотеке, в ноябре, Павлик подошел к вами вы заулыбались. Что он вам сказал?». «Да, он сказал, если ваш друг влюбиться в мою сестру, то вы потеряете друга. От Лили все с ума сходят, и он сойдет» -ответил мне Леша. «N. никогда не сойдет от нее с ума. Девочки его не привлекают». «Да как вы могли такое про меня сказать, еще не дай Бог подумает, что «того», и вовсе перестанет со мной общаться,», -полусмехом выговорил я, и мы ушли.

Эпилог

Да, Лили умерла в тот майский день у меня в голове. Я думал навсегда, но нет. Эмоциональные шрамы не заживают. Они всегда с нами. Иногда я вспоминаю, каким идиотом я был, как глупо себя вел. И вот сейчас, анализируя произошедшее, я многое понимаю. Это была не любовь, не влюбленность и даже не симпатия. Нет. Это слепая вера в придуманный идеал. Лили не существовало в том обличии, которое я полюбил, которое мне понравилось. Я создал образ и восхищался им. Я мечтал ей сказать «Ты лучшее, что случилось со мной под конец года», но так и не сказал…это услышала другая.