Шагая по осколкам битых чувств

Макс обернулся и показал средний палец: любимый знак Брауна, отображающий его отношение к жизни.

В школу мне всё же пришлось вернуться. До здания я добиралась как никогда долго. Я переживала, что моё отсутствие уже заметили. В районе солнечного плетения бушевал гнев. Браун подставил меня, чтобы посмеяться! При этом сам просто ушёл, оставляя меня наедине с его придуманной забавой.

В школе меня поймал охранник: он стоял у дверей, когда я прошмыгнула в здание. Мужчина отвёл меня в кабинет Дианы Ефимовы, туда, куда я изначально должна была попасть.

– Лика Мэйс. Я жду объяснений, – худая женщина с пышной причёской сидела с другой стороны стола и проницательным взглядом рассматривала меня.

– Мне стало нехорошо, и я вышла на улицу подышать.

– Почему в медпункт не пошла?

Мою ложь она распознала сразу, на то она и работает столько лет в школе.

– Мне просто нужно было на воздух.

– Вот это чьё? – Диана Ефимова положила на стол вещь, из-за которой начался мой паршивый день.

– Мне это подсунули. Я вошла в класс, и это уже лежало на моей парте. А под ним записка, – я достала из заднего кармана брюк мятый листок и передала его женщине в руки.

В кабинете шелест листка звучал громче обычного. Она раскрыла бумагу, пробежалась глазами по тексту и положила записку на стол.

– И как ты думаешь, кто это сделал?

– Максим Браун, – спокойно сообщила я.

Он бросил меня разбираться с этим одной и выгораживать я его не стану.

– Где он сейчас?

– Не знаю, – ладно, немного я привру. Не хочу, чтобы она поняла, что я выходила на улицу с ним.

– В классе его нет?

– Я не знаю, где он сейчас. Может, в классе, может, нет…

– Если бы ты не знала, ответила, что в классе. Ведь в последний раз ты видела его там, – женщина встала и взяла телефон в руки. – Я позвоню вашим родителям, а они пусть сами разбираются с вами.

– Надо мной подшутили, а я остаюсь виноватой? – резко ответила я и Диана Ефимова укорительно покачала головой.

– Никакого воспитания. Можешь идти на уроки, я без тебя разберусь.

ОН издевался – я хлебала последствия.

Я вышла из кабинета. Мне хотелось плакать. Какой же Макс мудак, подставил меня перед учительницей и ещё и перед родителями. Но зато он повеселил наших одноклассников – местный клоун.

Вернувшись в класс, надо мной смеялись до конца уроков. Меня поддерживала Мария, она оскорбляла Брауна вместе со мной и пыталась заткнуть одноклассников. К ней относились лучше, чем ко мне – ребята либо игнорировали её, либо посмеивались над ней, не вкладывая в слова явных оскорблений.

Дома никого, родители на работе. Я уже успела поговорить с ними по телефону: мама кричала, плакала, перебивала, а отец повторял: «вроде совершеннолетняя, а всё такой же ребёнок».

Надеюсь, завтра их пыл утихомирится.

А сегодня день почти закончился, и вот-вот я закрою глаза, погружусь в сон, забуду о невменяемом. Надеюсь, он мне не приснится, и не будет портить даже мой сон.

Я уютно расположилась на мягкой кровати и закуталась в тёплое одеяло, как в дверь квартиры начали долбить.

Страх накрыл меня моментально, громкий звук заставил вздрогнуть и тяжело задышать. За окном темень. Я на третьем этаже и если спрыгну – сломаю ногу. Отец далеко от дома. По щекам потекли слёзы, я закрыла рот ладонью, чтобы не слышать собственных всхлипов. От ударов по двери дрожали стены, от этого тряслась и я.

Мне нужно позвонить в полицию, но сначала я решила взглянуть в дверной глазок, почти бесшумно шагая по коридору. Свет не включала, не дышала, обходила места, где скрипел пол.

Лучше бы это был вор, а не Максим с красными от злости глазами.

На кулаках ссадины. Он долго, прикладывая силу, долбил по железной двери.

– Уходи, – закричала я Брауну, трусливо сжимая в пальцах дверную ручку и отворачиваясь от глазка.

– Лика, открой дверь!

– Что тебе нужно? – голос дрогнул от страха, выдавая панику тому, кто припёрся в позднее время.

– Родителям позвонили из-за тебя, и я просто хочу поговорить, – я слышала, как он пытался сдерживать злость в голосе, но Макс этого не умел, и тон прозвучал ещё свирепее.

– Ты сам виноват.

– Я сломаю эту чёртову дверь, сейчас же открывай.

– Она железная, скорее она сломает тебе руки

– Мэйс, сейчас же! – прошипел Макс.

Он вновь забил по железу, и я, опешив, отскочила от двери. Если Браун не прекратит, соседи пожалуются моим родителям, и тогда они прибьют меня за неадекватное поведение ночного гостя.

– Прекрати стучать, я открою.

По шагам я поняла, что Макс отошёл от двери, и я отперла замок, но не осмелилась открывать. Дверная ручка опустилась, и парень вошёл в тёмную квартиру, немедля запирая за собой дверь.

Я видела его напряжённое лицо благодаря свету от уличных фонарей.

– Что тебе нужно? – визгливо прикрикнула, делая короткий шаг назад.

– Проучить тебя пришёл, – он надвигался на меня, а я шагала от него, пока не упёрлась спиной в стену.

– Ты думал, я не скажу о тебе у директрисы? Моим родителям тоже позвонили, но моей вины в твоей проделке вообще нет, – неуверенно промямлила я и замолкла, когда Макс оказался рядом.

– Детка, ты не должна сравнивать меня с братом, и твоя вина в том, что ты сделала это. Никакая шлюшка не должна стоять между мной и Мишей, – он встал рядом со мной к стене. Я слышала его запыхавшееся дыхание.

– Я не стою между вами. Я люблю твоего брата, а ты мешаешь мне жить. И напомню, это ты снял при мне штаны и начал сравнивать свой член с Мишиным, – сделала шаг в сторону, и он тоже, не оставляя мне личного пространства.

– Я могу испортить ваши отношения по щелчку пальцев, неужели до твоих маленьких мозгов это ещё не дошло?

 Уличные фонари внезапно, очень не вовремя отключились, оставляя нас с Брауном в предательской темноте. Я перестала видеть Максима, но я его чувствовала.

Бешеные удары моего сердца в тишине звучали как тиканье часов, но этот звук слышала только я, ведь он бил мне по вискам.

– Миша не послушает тебя, если ты что-то расскажешь обо мне, – взволнованно просипела я, захватывая пальцами левое запястье.

– Мэйс, мне тебя жаль, – он упёрся плечом в моё.

Больше двигаться мне некуда: сзади и сбоку стена, а с другого бока тело Макса. Пойти вперёд, означало, сдаться под натиском Брауна.

– А мне жаль тебя, Максим, – он не хотел, чтобы я произносила его имя, и назло я сделала именно это.

Он молчал, долго молчал. Мы просто стояли у стены вдвоём и касались плечами. Между нами сейчас происходило что-то странное. Мы словно закутались в одном коконе.

Макс неравномерно дышал, я прислушивалась, желая слышать каждый его вдох и выдох.

Толчок моего сердца.

Его вдох.

Толчок.

Выдох.

И каждый вздох теснее сжимал нас в коконе на двоих.

Я отчаянно чувствовала желание потесниться ещё больше, ещё ближе, ещё плотнее к нему.

– Уходи, пожалуйста, – тихо пробормотала я.

Моя постель остыла, я не горела желанием ложиться под холодное одеяло, но мне хотелось бы, чтобы Максим ушёл из квартиры.

Я хотела, чтобы он ушёл. Правда, хотела…

– Я не уйду, – также тихо ответил, и ещё сильнее прижался к руке, вжимая моё тело в стену сбоку.

– Ты пришёл ко мне, чтобы постоять рядом?

– Н… – замолчал. – Е… – снова не смог закончить. – Т, – еле слышный, сдавленный стон.

Я аккуратно, чтобы не задеть Макса локтем, отошла от стены вперёд, толкая его плечом. Включила свет, и нездоровая атмосфера исчезла. Я не выдержала напряжения, что искрилось между нами.

Он от стены не отошёл. Он смотрел мне в глаза, а я их прятала, но Макс всё равно находил мой взгляд.

– Мне это не нравится, – призналась я, поправляя край домашней рубашки.

– Что тебе не нравится?

– То, что ты у меня дома.

– Сделай мне кофе, – Максим оттолкнулся от стены, пошёл на кухню, сел на ближайший стул, снял зелёную парку. – Повесь, – протянул её мне.

Глаза от шока расширились.

– Ты очумел? – встревоженно закричала я.

Взяла парку и кинула себе под ноги в протесте.

– Подними, повесь, завари мне кофе, – указал мне так, будто я его горничная.

Как я одета, до меня дошло, когда я вешала парку Макса в прихожей на крючок.

Моё отражение смеялось надо мной. Я сделала, как сказал Браун.

Сказал повесить куртку – я повесила. Сказал заварить ему кофе – я заварила.

Может, он так быстрее уйдёт?

На мне потёртые шорты для сна, а сверху рубашка без одной пуговицы – она давно отлетела и стала игрушкой для кошки.

Я села напротив Макса и глянула на него взглядом, говорящим: «Подавись, откашляйся и иди отсюда». Но он продолжал делать маленькие глотки кофе, не собираясь ни давиться, ни уходить.

Миша был бы не рад, узнав, что его брат сидит в полпервого ночи на кухне его девушки.

– Что смотришь? Тоже кофе хочешь? Иди и сделай, – он вальяжно раскачивался на стуле взад-вперёд: – Не ленись.

– Допивай и уходи, – требовательно произнесла я.

– Я сегодня ночую у тебя. Благодаря одной крысе родители некоторое время будут злиться, и ночью я буду с тобой.

– Что‑о‑о‑о‑о‑о‑о‑о‑о‑о?

– Где я буду спать? – Максим встал, поставил чашку в мойку и пошёл в прихожую снять обувь.

– На улице или у себя дома, но не у меня! – я наблюдала, как он ищет тапки.

Взял с полки красные тапки моего отца, надел, проверил удобны ли они ему и улыбнулся.

– Снимай их, это моего папы.

– Да? Мягкие.

Он прошёл мимо меня и начал заглядывать в открытые комнаты. Я оттолкнула его, спеша закрыть двери перед его лицом.

– Утром ко мне придёт Миша, а тут ты. Что он, по-твоему, подумает?

– Вы завтра не встречаетесь, – толкнул ногой дверь в мою комнату и вошёл.

Как знал, сволочь, куда идти.

– Почему это?

Провёл взглядом по вещам и плюхнулся в мою кровать.

Я мгновенно подлетела к нему и потащила за руку. Он засмеялся, покатился вниз и закряхтел, ударившись спиной об пол. Соседи снизу точно слышали, как эта туша приземлилась на пол.

– Я сделал так, чтобы Миша сразу в свой корпус шёл, – Макс поднялся, отряхнулся, подошёл к моему рабочему столу.

– Зачем? – удивлённо спросила я, вставая напротив него, чтобы он прекратил трогать мои вещи.

– Как зачем, чтобы я переночевал у тебя. Я спать тут буду? – Максим указал на кровать и опять прыгнул в неё.

И всё по кругу: я потащила его за руку, он рассмеялся, но на сей раз не упал на пол, а потянул меня на себя, и я плюхнулась рядом.

Я заливисто захохотала. Макс не отпускал меня с кровати, сжимая кисти моих рук. Ноги запутались в одеяле, его колени пинали мои, руки с силой держали меня за запястья.

Я теряла уровень реалистичности происходящего.

Вдруг перестала вырываться, истерично заливаясь смехом. Вместе с хохотом я хрюкнула, и Максим заржал громче.

Его руки ослабили хватку на моих запястьях, но я не убежала. Пресс от смеха болел, и я сжимала руками живот.

Я не понимала, что смешного: мой враг – в моей постели – мой враг, брат моего парня. В моей постели Максим, и мы вместе лежим и хохочем непонятно над чем.

– Всё, всё хватит, слезай с кровати.

Прекратив смеяться, я всё же вытолкнула его с кровати, а он внезапно схватил меня за руку и потянул за собой.

Он второй раз повалился на пол, а я полетела за ним. Его руки обвили мою поясницу, ноги зажали мои и не отпускали. Взор Макса направился на меня, а мой взгляд на его светло-карие глаза.

Нужно вырваться… но я лежала на нём и не шевелилась. Я будто пьянела, смотря на Макса, одновременно чувствуя его горячее тело.

Меня вышвырнуло из реальности, выхватило из жизни. Я впервые ощутила такой палящий жар от тела человека. Он обжигал и обволакивал, успокаивал и ранил. Мне нравились эти ощущения. Дыхание Макса на моих губах переплетало множество эмоций в единственное непонятное трепетное чувство, щекоткой проносящиеся от горла до пупка.

– Ты такая тяжёлая, Лика, – прошептал мне в губы и завлекающе улыбнулся. Его глаз коснулись тёплые искры, засверкало что-то похожее на смущение. Такой его взгляд я видела впервые. Он потрясающий, как и ямочка на его левой щеке.

Сейчас, кажется, я поняла, почему он просил не произносить его имя: он назвал моё, и внутри что-то сильно щёлкнуло, ударом отрикошетив между ног.

Это влечение мигом вернуло меня в реальный мир, и я вскочила с Макса.

– Хорошо, спи тут, – устало пробормотала я, стараясь дышать ровнее.

Максим встал и начал раздеваться. Одним движением руки он снял с себя джинсы, и откинул их ногой. Серые трусы боксёры сильно натянуты.

– Подождал бы, когда я уйду, – подошла к двери и вышла, мгновенно закрывая дверь с другой стороны.

– Что ты там не видела, – рассмеялся он.

Я легла в кровать в комнате родителей, никак не веря, что Макс будет спать в моей. А ещё самое странное, что я лежала на нём сверху и отскочила не сразу, как упала на него.

А если бы я нагнулась ниже, наши губы могли бы коснуться друг друга… и что тогда?

Ничего, мы никогда не будем целоваться. Я люблю другого человека, а с Максимом мы враги, не более. Всё, что он сейчас делал, было мне назло.

Максим – мой враг.

Глава 11

Позор

Я спала просто ужасно!

Просыпалась, вспоминала об однокласснике за стенкой. Слышала его похрапывание, невнятное бурчание и как он переворачивался с бока на бок.

Всё это раздражало.

И тревожило.

Утром я вошла в свою комнату не постучавшись. Браун лежал в кровати, как звезда, развалившись на спине. Губы приоткрыты, грудь поднималась и расслабленно опускалась. Я не должна разглядывать его, но всё же стояла и смотрела, как он спал: Макс лежал почти голым, на нём одни трусы с натянутой тканью так же сильно, как вчера, когда я лежала на нём. Одеяло запутано в ногах. Растрёпанные волосы беспорядочно разложились на подушке. Выражение лица невозмутимое, блаженное, словно и не Макс это, а какой-то психически нормальный чувак.

С обалденно спортивным телом.

У Миши даже во сне лицо оставалось озабоченным, будто вот-вот в комнату вбежит комиссия института, куда он хотел поступить, и начнёт задавать ему вопросы.

– Вставай, – заорала я, не приближаясь к кровати для безопасности.

 Максим резко открыл глаза и моментально вскочил, почти падая из-за одеяла, обвившего его ноги.

– Ты вообще полоумная? – разозлившись, он подбежал ко мне и толкнул в грудь двумя руками. Приличное расстояние между нами не помогло, и я отшатнулась после его толчка.

– Мне скоро выходить, а тебя я тут не оставлю, – я потёрла место, в которое он ударил.

– Нормально не разбудить? – недовольно буркнул и подошёл к своим джинсам. – Долго пялиться будешь? – посмотрел на меня, потом на дверь.

 Утром он ещё вреднее.

 Пока Максим собирался – я умылась и сделала себе чай с бутербродами.

 Макса я оставила без завтрака.

 Браун тоже умылся и без прощания покинул квартиру. Я почувствовала неестественное одиночество, но немедля выбросила это ощущение, и так уже чувствовала запрещённое и извращённое к Брауну младшему.

 Я переоделась, сняла постельное бельё, на котором лежал Макс, и бросила его в стиральную машинку. Ещё не хватало ложиться спать на постель после Максима. Да и запах ванили мешал сосредотачиваться на делах. Я, сама не осознавая, вдыхала аромат Брауна как наркоман, совсем не двигаясь и не следя за временем.

Я открыла окно, и когда свежий воздух вытолкнул сладкий запах, я поспешила на улицу, где позвонила Мише. Меня всё ещё интересовало, что такого сказал ему Максим.

Миша сегодня нужен мне, как никогда. Я не просто соскучилась – я ощущала грусть, шагая к нашему дереву одна. И чтобы совсем не поникнуть, я ему позвонила:

– Привет. Я ждала тебя около подъезда, но ты не пришёл, – не совсем так, но не говорить же мне правду о ночном визите Максима.

– Любимая, здравствуй. Максим сказал, что тебя наказали, и он слышал, как ты говорила с подругой о запрете со мной общаться, – по-моему, он спешил. Дыхание было учащённым, в трубке что-то шуршало.

– Что же ты меня не спросил? Да, меня наказали, но про тебя родители ни слова не говорили, – я закатила глаза. К счастью, Миша этого не увидел.

– Не хотел тебе звонить, чтобы у тебя ещё проблем не появилось, – растерянно сказал он.

– Я скучаю…

– Я тоже, жаль, что так вышло.

Кажется, Миша вошёл в свой корпус, кто-то начал его отвлекать, пытаться влезть в наш с ним разговор. Я ещё не дошла до школы, а он уже добрался до корпуса. Каким путём он шёл? Может, по прямой и энергичным шагом? Я не задумывалась, какой крюк он делал, встречая меня по утрам.

Миша никому не отвечал из тех, кто влезал в разговор, он просто шикал на них – интеллигентное затыкание рта.

– Тогда до завтра, а то тебя там не отпускают, – пошутила я, но сама не видела в этом ничего смешного. В лимузине и в его доме одноклассники Миши строили из себя воспитанных, умных и правильных, а по итогу такие же, как и все.

– Извини их, у нас проверочная работа по химии и у всех много вопросов.

– Я понимаю. Люблю тебя. Пока?

– Я тоже люблю тебя. Пока-пока.

 Пора поторопиться в школу. Много времени у меня занял запах Максима, не выпускающий из дома. Ещё чуть-чуть и я опоздаю.

 Я вбежала в класс, и все обернулись, начиная улыбаться, вскоре улыбки переросли в громкий смех. Одноклассники начали тыкать на меня пальцами. Я нервно сглотнула и посмотрела на свою парту – на ней ничего не оказалось, на стуле тоже. Но все продолжали ржать, а Максим, сидевший на столе во главе компании друзей, держался за живот, почти падая в обморок от смеха.

Медленно обернулась и увидела свои трусы. Максим украл их у меня из ящика и повесил на деревянную дверь, приклеив на скотч: белые трусы в синюю полоску, красные и чёрные для месячных с дыркой на ткани – самые позорные.

Пошатнулась, дверь увеличилась в размерах, ведь я становилась такой крошечной, униженной, избитой стыдом, оглушённой чужим смехом, устремлённым в мою сторону. Слёзы выскользнули из глаз, и я выбежала из кабинета, направляясь прямиком на первый этаж.

– Лика, постой, ты куда? – опоздавшая Мария поймала меня на выходе из школы.

 Охранник крикнул, чтобы я остановилась, но я пробежала мимо него быстрее, чем он успел опомниться. Но подруга не дала совершить побег, перегородив путь.

– Там, там, Максим он…

 Пальцы, сложенные в кулаках, натягивали кожу щёк, снимая с лица нескончаемые капли, но слёзы всё равно попадали в рот, соединялись со слюнями, и, всхлипывая, я давилась. Мария расплывалась, но я и не хотела видеть её жалостливые глаза.

– Что он опять натворил? – разозлившись спросила она и взяла меня за руку. – Пойдём.

 Я следовала за ней и плакала, все учителя давно по классам, никто не будет задавать вопросов, выяснять причину истерики. И хорошо, я не готова ни с кем объясняться.

Мария шагнула в класс первая, я вошла следом, стараясь не опускать голову, чтобы не позволить одноклассникам думать, что они победили. Моральные уроды фыркнули, и вот воздух опять разорвался чужим хохотом.

Мария посмотрела на дверь и начала нервно снимать мой позор. Её пальцы безжалостно отдирали скотч и сминали ткань. Учительница, поставив руки в боки, наблюдала за нами.

– Лика, что происходит?

– Ничего, извините… – замямлила я, стоя рядом с нервничающей Марией.

– Кто это сделал! – она повернулась на учеников и показала пальцем на почти пустую дверь.

– Да она сама, решила похвастаться нижним бельём, – подал голос Слава, давая Максу пять.

– Позволь поправить тебя, друг мой… – обратился Браун к Славе, с трудом сдерживая смех. –… Убогим нижним бельём.

– Браун, я убью тебя, чёртов ты козёл! – закричала я на Максима, смотревшего на меня с ехидной ухмылкой на симпатичном лице.

– Вы слышите, она мне угрожает, – он опустил уголки губ и состроил из себя задетого, бедного мальчика.

– Девочки, выйдите! – учительница физики указала нам с Марией на дверь.

Я разревелась во второй раз, но уже у всех на виду. Всем на радость, ведь теперь этим скотам будет что пообсуждать. А Браун получил кучу баллов в свою копилку репутации хулигана.

– Спасибо за помощь, – я захлопнула за собой дверь. Гогот стал тише, но не менее болезненный для меня.

 Мария провела пальцами по своему предплечью, словно чувствовала вину за то, что не может помешать им глумиться надо мной.

Взгляд уткнулся в стену, возмущённый, помутневший и коварный.

– Мм… а откуда у него твои трусы? – переминаясь с ноги на ногу, спросила Мария и отдала мне сорванную с двери ткань.

 Взяла помятые трусы в руки, попыталась разорвать их, но сил не хватило, и слёзы с новой силой покатились по щекам.

– Он ночевал у меня и спал в моей комнате, – вместо того, чтобы рассказать всё с самого начала, моя фраза прозвучала просто ужасающе странно.

– Чего? – она приложила ладонь ко лбу, поднимая брови.

– Он заявился ко мне ночью и бил в мою дверь, даже кожу костяшек разодрал, вот так яростно хотел, чтобы я открыла ему. После того как я впустила невменяемого, он сказал, что родители злы на него из-за звонка директрисы, и ночевать он будет у меня. Я не хотела спорить и оставила его, – выпалила на одном вдохе, почти задохнувшись в середине фразы.

– Емае, Лика, ты была в своём уме?

– Видимо, нет… Я пойду домой, прости…

Больше мне не хотелось сидеть вокруг одноклассников и кретинов, лучше я прогуляю уроки этого дня, и спокойно отлежусь дома, без лишних взглядов и подстав от Максима.

 Мария вернулась в класс, а я поковыляла вниз. Я вышла на улицу и глубоко вдохнула воздух свободы.

 Я решила вернуться домой сразу, а не ходить по улицам, возмущённо думая о Брауне. А мама решила не спать после ночной смены и занималась делами. Увидев, что я вернулась домой, она вопросительно взглянула на меня с кухни.

– Ты почему не в школе?

 Она ещё сердилась из-за вчерашнего случая и сегодняшний точно её не обрадует. Я не смогла объяснить Марии, что у Макса делало моё нижнее бельё, и матери такое сказать ещё сложнее. Я начинала волноваться и придумывать самые бредовые отмазки, где есть правда об агрессивном ночном Максе, и ложь о его сне на моей кровати.

– Меня все достали, и я ушла.

 Трусы я выкинула в ближайшую помойку, но это не помогло не думать о том, как всё выглядело со стороны других. Браун вообще может пустить слух, что я приставала к нему и соблазняла всеми способами, и такими ненормальными, как демонстрация трусиков.

– Раздевайся и рассказывай, что у тебя случилось, – мама продолжила готовить. На плите закипела вода для макарон, а чайник отключился, громко щёлкнув.

 Я переоделась, умылась и зашла к маме. Она села и стала ждать, когда сяду я. Я не моргала, глаза щипало. По пути домой я растеряла всю решительность.

– Вчера тебе позвонили из-за штуки, которой я ткнула в мальчика? – разговор пришлось начать мне, и я не придумала ничего лучше, чем задать тупой вопрос.

– Да.

– Мне это подложил на стол один парень. Я разозлилась на него, поэтому так поступила.

– А сегодня, что произошло?

– Мои трусы висели на двери кабинета. Я выбежала в слезах в коридор, а когда вернулась, учительница попросила меня ещё раз выйти. А я решила уйти домой.

– Твои трусы? – неуверенно переспросила мама.

– Да… Вчера ко мне пришёл тот парень, что всё время издевается надо мной, и украл их, – в классе стыд не так сильно охватывал мою душу, как перед мамой.

– А что он делал у нас дома и в твоей комнате?

– Хотел поговорить со мной. Из-за меня позвонили его родителям, и он разозлился.

 Мама громко вздохнула. Молча встала, чтобы помешать макароны в кастрюле. Потом села обратно.

– А зачем было вести его в комнату? И почему твоя кровать без постельного белья?

– Он сам прошёл в комнату и прыгнул на кровать. Я оставила его всего на несколько минут и тогда он, скорее всего, и взял трусы.

  Мама выключила плиту.

– Не ври. Я знаю, что он спал у нас дома. Он был в твоей комнате, а ты в нашей. Я поняла сразу, что кто-то был в квартире и это не Миша.

– Ты права…– с лёгкостью согласилась я. Есть те, кто лжёт до последнего, но я ощутила резкую усталость, и всё, что могла сделать – это сдаться: – Приходил Максим, он… – кашлянула, и во время этого продолжила: – Брат Миши.

– Боже, как этому Максу не стыдно?! Ты же девушка его брата, – выкрикнула она, подскакивая с места и ударяясь коленом об ножку стола. Она зашипела, и её взгляд озлобился ещё сильнее.

– Он говнюк, но это не важно, я-то Мишу люблю, – пробубнила под нос, складывая пальцы в замок, как будто это меня защитит.

– Иди в комнату, отдыхай. Мне нужно поразмыслить, – она отвернулась от меня и начала массажировать виски пальцами.