Точка контроля

– Здесь не ловит, – бодро и как-то даже довольно сообщил он. – Настоящий отдых от цивилизации.

Кира хотела сказать, что не успела от нее устать, но промолчала.

– Вы тоже в горы? – спросил он с задором.

– Она по делу приехала. Да, миличка? – ответил вместо нее мужичок с трубкой.

Кира искренне удивилась столь явному дружелюбию и уставилась на него с интересом.

– Миличка? – в вопросе плескалась ирония. – Обычно чекалкой зовут.

– А мы люди добрые, – мужичок коварно улыбнулся и похлопал по лавочке рядом с собой.

Кира присела, в глубине души испытывая изумление. Ее редко доброжелательно встречали в селах, укрывающих нелегальных вампиров, такое радушие наводило на подозрения, что сейчас ее попытаются кинуть или сожрать.

– Далеко ты забралась. Выходит, правду говорят, что упорная.

– Места здесь красивые. – Она улыбнулась. – Молодняк ваш только дневные маршруты водит или у вас и ночные имеются?

– Имеются, имеются, – не стал врать мужичок. – Да не много, миличка, два всего.

Он сунул руку в карман, вытащил карамельную конфету и протянул Кире. Ее едва не разорвало от умиления. Давясь восторгом от формата взятки и старательно пряча улыбку, она развернула конфетку и отправила за щеку.

– И ного у вас туистов в гоах заблудилось? – Из-за конфеты вопрос прозвучал совершенно по-детски.

– Что ты, миличка, – оскалился седой, демонстрируя человеческие зубы. – Как цыплят бережем.

Кира катала во рту карамельку и думала, что мужик ей нравится. Что Мугла бесконечно далека от цивилизации, что с нее не убудет пару случайных вампиров не найти, и что через год ей придется арендовать склад для карамелек, ибо скорость распространения слухов в среде незаконно обращенных соперничала со скоростью света.

– Один маршрут должна посмотреть, – нашла она приемлемый для себя компромисс. – Второй потом как-нибудь… лет через несколько.

Мужик долго молчал, курил, выпускал клубы дыма и тоже что-то для себя решал. Кира не подгоняла, понимая его дилемму.

– Ладно, – наконец изрек собеседник. – Только и ты со следующим приездом не торопись, миличка, не торопись.

По лицу хлестнула ветка, оставляя длинную, болезненно горящую царапину. Кира сквозь зубы обматерила молодого вампира, благодаря которому вместо отдыха в теплой ванне сейчас участвовала в забеге по сумрачному лесу. Гладкие стволы осин рябили в глазах, сливаясь в монотонный фон, скрадывая расстояние и делая лес абсолютно одинаковым. Она притормозила, внимательно поглядела под ноги и чуть вперёд. В нескольких местах левее тропинки виднелись глубокие следы и белые края обломанных веток. Шустрый вампиреныш бежал в поисках укрытия от солнца. Закатного, но все ещё ядовитого для клыкастых. Вторично обматерив не в меру ретивого и рискового турка, Кира прибавила скорости. Перспектива скакать через бурелом в темноте ее не воодушевляла, разделаться с проблемой хотелось до наступления ночи. Впереди замерли в неподвижности ветви молодых елей, выделяющихся как пятна темно-зеленой краски на пожухлом фоне бурых листьев. Однообразные серые стволы по-зимнему голых деревьев некстати напомнили Кире ряды пленных рабов на невольничьем рынке в Бахчисарае. Она поморщилась и сплюнула, прогоняя воспоминания. Достала из кармана ультрафиолетовый фонарик и посветила в еловые лапы, но никого там не обнаружила. Приближаясь к ельнику, перешагнула сломанную ветку и с усмешкой подумала о символичности и бессмысленности использования осиновых кольев против вампиров.

В кармане запищал приемник-локатор, сигнализируя, что расстояние до электронного браслета на ноге арестанта сократилось. Буквально через секунду из ельника выскочила смазанная тень и вприпрыжку понеслась вперед, пригибаясь к земле. Вслух обозвав вампира придурком, Кира остановилась и громко предложила ему покончить с карьерой зайчика-побегайчика. Услышав ее слова, вампир припустил быстрее. Она повторила предложение на турецком, но и это не возымело эффекта. Писк локатора замедлялся, беглец удалялся. Кира восстанавливала дыхание перед следующим раундом, размышляя, сильно ли повредит политической ситуации на Балканах известие о пытках вампира, нарушающих Брюссельское соглашение.

Недовольно вытащила из кобуры любимый вальтер и больше для шума пару раз выстрелила в красновато-сизое небо. Когда стих поднятый выстрелами гомон птиц, бросившихся врассыпную, она услышала, что локаторный писк стабилизировался. Беглец остановился и даже немного приблизился. С минуту она удивлялась потрясающей эффективности предупредительных выстрелов, потом вспомнила об овраге, находящемся где-то поблизости. Хаотичные скачки маршрута дезориентировали ее, и сразу определить, в какой части леса они бегают, Кира не смогла, но глубокая яма тянулась в окрестностях Видина на несколько километров в сторону румынской границы. Молодой нелегал носился там, в надежде выбраться за территорию Болгарии.

– Вернёшься по-хорошему, я тебя даже бить не буду, – предложила Кира беспрецедентную акцию гуманизма.

Несколько минут царила тишина, потом зашуршали листья, и писк отдалился.

– Не вернешься – кормить по дороге не буду, а скажу, что ты сам отказывался.

Локатор почти заглох, но вялая угроза впечатлила, и писк снова остановился.

– Не беси меня, – посоветовала Кира, привалившись плечом к стволу. – В овраге воды нет, не надейся. За час найду и посажу на диету.

– Пошла ты! – вступил в диалог нелегал.

В тоне слышалось отчаяние, страх и злоба. Кира подумала, что она совсем не против прогуляться по известному маршруту, как только закончит с отловом этой вампирской блохи.

– Тебе-то что за дело до нас? Ты человек! – В словах турка звучала обида и возмущение.

– Чего ты распсиховался? – ласково спросила Кира. – Отсидишь десятку и вернёшься в мир честным гражданином вампирского общества. Заодно профессию получишь. Венгры нынче толерантны к вашей братии: повышают уровень образования бесплатно.

Угрюмое молчание скрасилось приближением браслета к приемнику. Турок нехотя возвращался.

– Я вам не мартышка для развлечения! – сообщил он гордо и с вызовом. – В Ниш не поеду! Передавай румынам, как других.

– Тебя спросить забыла, придурок малолетний. Будешь выделываться, бежать до Ниша заставлю, ты, похоже, это любишь.

Хрустнули ветки, зашуршали листья. Из-под темнеющего провалом склона появился злой, взъерошенный вампир. Глаза его были залиты черным цветом, белок едва угадывался по уголкам. Тяжёлое дыхание шумно било в груди, руки подрагивали. Кира прислушалась к своим ощущениям и навязанных не заметила. Вампир был слишком слаб, чтобы причинить ей вред. Глядя на запавшие глаза и потемневшую кожу прежде здорового молодого мужчины, она испытала легкое сочувствие.

– Поджарился?

– Чтоб ты провалилась! – злобно вспылил неудачливый бегун.

– Я? – наигранно удивилась Кира; нелюбовь турецких вампиров к ней не была ни новостью, ни секретом. – Вы в приграничье совсем от наглости опухли. Не отмечаетесь, визу не оформляете, статус не подтверждаете, так ещё и по болгарским квотам пытаетесь турецкие обращения легализовать.

Молодой вампир беседу не поддержал. Весь свой запал он израсходовал на скорость и теперь, измотанный бегом и солнечными лучами, шел тяжело и медленно, проваливаясь в сухую листву.

С тех пор как клыки стали полезными членами общества, на обращение ввели квоты. Несмотря на то, что желающих рискнуть жизнью, чтобы заполучить непробиваемый никакими болезнями иммунитет, однообразный рацион и смертельную аллергию на ультрафиолет находилось не много, все еще случались истории из разряда “Ромео и Джульетта”, “кто не рискует, тот не выигрывает” и “назло маме отморожу уши”. Раз в десятилетие Европейская Вампирская Ассамблея собиралась, читала пачку свежих доносов и выпускала ряд амнистирующих протоколов для тех, кого обратили вне квот.

– Давай шустрее, я поужинать хочу, – поторопила Кира.

– Я тоже, – буркнул вампир.

– Обойдешься, – злорадно сообщила она. – Транзитный лимит на сутки ты сожрал в Софии.

– Купи порцию, а? – попросил он с заискивающим видом.

– Я тебе не мать Тереза.

– В Румынии транзит длинный, – блеснул знаниями вампир. – Можно там суточные взять.

– Нам в Сербию.

Он буркнул ругательство, с досадой пнул листву, но через десять шагов снова принялся клянчить и торговаться, обещая вернуть деньги, потраченные на покупку порции крови сверх лимита. Кира хмыкнула, но обещала подумать, если он будет хорошо себя вести. Для острастки толкнула дулом под лопатки, придавая ускорение. Слегка заплутала в густеющих сумерках, вытащила навигатор и направила свои и вампирские стопы ближайшим путем к трассе. До брошенной у заправки машины идти было удобнее по дороге.

– Давно тебя не было видно, красотка, – хохотнул лысый мужик за барной стойкой и подмигнул.

Обернулся к темному углу за бильярдным столом. Из дымной темноты, в дополнение к словам бармена, послышалось двусмысленное фырканье и довольно грубое замечание о характере посетительницы. Кира ухмыльнулась. Сняла куртку, вытащила из нее телефон и сунула в один из многочисленных карманов на черных штанах. Приветливо помахала лысому бармену и жестом изобразила, будто пьет из стакана. Мужик усмехнулся, завозился с бутылками, смешивая водку с апельсиновым соком. Кира прошлась по темному, полупустому залу и сняла с крючка на стене треугольник. Косые взгляды посетителей бара на окраине Видина ее не смущали. Пока она собирала шары, раскатанные по бильярдному столу, возобновились чуть притихшие разговоры. Бар зажужжал обсуждением на румынском и болгарском, изредка слышались ехидные замечания на сербском. Кире не было дела до чужого трепа. Она сложила шары в треугольник и, выставив пирамиду по центру второй трети стола, вернула форму на крючок. Выбрала кий покороче, прицелилась и быстрым ударом разбила пирамиду. Получилось слабовато и совсем не картинно, очень обыденно, подчеркивая, что ее визиты сюда не были чем-то необычным или редким. Мельком глянув в угол, она обошла стол, выбирая шар для удара, и, пристроившись на бортик, целилась в пятерку, покачивая локтем.

– Пришла задницей трясти? – Вопрос, заданный из темного угла низким хриплым баритоном, погасил все беседы в баре.

– Подарки привезла. – Кира улыбнулась, не насторожившись от повисшей тишины.

– Американские акцизы на вискарь, знаю, – собеседник хмыкнул. – Говорят, молоденький клыкастик тебя побегать заставил. – В голосе послышалась издевка. —Теряешь форму, луда жена (чокнутая, оторва)?

Кира прицелилась и одним ударом закатила два шара в угловую лузу. Распрямилась и, демонстративно выгнувшись, покосилась на задницу.

– Пока вроде есть чем потрясти.

Мужик хохотнул, через секунду к нему присоединился кто-то еще. Волной по бару прокатились и другие приглушенные смешки. Лысый бармен поставил на стойку стакан и постучал ладонью, привлекая ее внимание. Кира отставила кий в сторону и подошла забрать незамысловатый коктейль.

– Не борзей, – едва слышно посоветовал ей бармен, забирая деньги и вкладывая в ладонь ключ.

Кира, одними губами поблагодарив его, сунула ключ в карман. За спиной звонко разлетелись карамболем шары. Она улыбнулась, довольная тем, что хмурый собеседник выбрался из своего паучьего угла. Глотая “отвертку”, обернулась к столу. Мужик, принявший игру, был широкоплечим, поджарым, сосредоточенным и повадками напоминал бывалого вояку или волка-одиночку. Левую сторону лица украшал старый неровный шрам, острым углом заканчивающийся у самого глаза. Губы кривились в легкой усмешке так часто, что это казалось неотъемлемой его чертой. И все же некоторая степень веселости была ему присуща. Ее выдавали лучики-морщинки вокруг глаз и хищный, но задорный прищур темно-карих глаз. Звался мужик Даро, с Кирой его связывали сомнительные, с точки зрения закона, делишки по продаже местного крепкого алкоголя под видом импортного.

Даро стрельнул в нее внимательным взглядом, заметив синяк на скуле, длинную царапину, утекавшую красной полосой с подбородка к шее, и привычно усмехнулся.

– Зубочисткой играешь, – уколол, поворачивая ладонями кий.

В пути до стола Кира выпила половину стакана, поставила его на пустой столик и подошла к мужику очень близко. Забрала свой кий, прицелилась, отклячив задницу, будто нарочно задевая его, стоящего рядом. Удар, впрочем, вышел неудачным. Шар замер на краю лузы, не упав в нее.

– Не практикуешься у себя? – насмешливо спросил Даро.

– Партнеров подходящих нет. – Кира обернулась к нему и, подняв голову, уставилась в глаза. – Еще поболтаем о зубочистках или пойдем займемся делом?

– Дрянная девка, – сообщил Даро с какой-то странной досадой.

– Ну да. Не феечка, – согласилась Кира, не обидевшись.

Он протянул руку демонстративно медленно и вдруг резко дернул за ворот свитера, притягивая ее ближе. Ощущение надавившего на шею шва Киру не порадовало, но вырываться она не стала.

– Прародительница твоя со стыда не сгорит, узнав, чем ты тут занимаешься?

– Спрошу, когда доеду, – улыбнулась Кира игнорируя провокацию. – Она в Нише, со Смиляном общается.

Даро с усмешкой разжал пальцы, отпуская одежду, и, отступив на шаг, окинул Киру взглядом, каким клиент выбирает проститутку в борделе. Она пошло оскалилась, немного удивляясь, что ему хочется ее задеть. Их специфические отношения временами разбавлялись спонтанными свиданиями, и до последнего времени Кире казалось, что такой формат всех устраивает. Ни он, ни она не строили личных планов дальше эпизодического секса.

– По «Тракии» до Ниша ближе, – заметил Даро. – Зачем крюк делаешь с балластом на руках?

– Достопримечательности показываю, – ухмыльнулась Кира. – Подарки развожу.

Даро небрежно фыркнул, насмешливо приподняв бровь.

– Откуда подарки? – Он отошел к стойке и с серьезным видом принялся выбирать кий.

Кира подавила вздох, поняв, что предварительные ласки затягиваются как минимум на партию в бильярд.

– Подруга прислала. В Кентукки производство погорело, может, слышал? Бухло накрылось, акцизы остались. Экспортные документы теперь сверять все равно не будут, им потери страховка покроет. А нам – бонус. У нас таможенную декларацию вряд ли спросят. – Кира улыбнулась так, словно сказала очень забавную шутку.

– Вряд ли, – с усмешкой согласился Даро. – Погранцам надо бы капнуть за воротник, для аромата.

– Скажи кому, капнем, – лукаво подмигнула Кира.

Он поморщился, будто досадовал, что никак не удается смутить или задеть нахальную гостью. Почти не целясь, ударил по семерке, закатывая и ее и не забитый Кирой шар в лузу. Кира обошла стол, устроилась напротив Даро, опираясь локтями на бортик и наклонившись. Скромные размеры бюста не позволяли картинно выложить его на стол, отвлекая внимание от игры, и оба это понимали, но показательный флирт Даро позабавил. Он улыбнулся без насмешки.

– Наглая ты девка, – сказал с одобрением, блуждая взглядом по фигуре. – И упрямая.

Кира поймала губами соломинку коктейля и допила содержимое стакана.

– Сплошные достоинства, – похвалилась с заметной гордостью.

– Пробу негде ставить, – усмехнулся Даро, отставляя кий.

– На заднице местечко еще осталось, – со смешком сообщила Кира. – Показать?

– Мне покажи, – хохотнул один из посетителей.

Даро недобро покосился на говорившего. Кто-то заржал, кто-то хмыкнул. Звякнули стаканы, мужики припомнили старых вампирш и их наглых дочерей. Кира отлепилась от стола и пошла к лестнице на второй этаж.

– Хоть фотку пришли! – бросил ей вслед тот же мужик.

– Сисек, – хмыкнула Кира.

– Нельзя показать то, чего нет, – поддел он в ответ.

– Завидуй молча, – резко посоветовал Даро, догоняя Киру на ступеньках, и шлепнул по заду. – А ты не выделывайся.

Она не ответила, не желая вступать в публичное выяснение вопроса, кто будет сверху. В коридоре второго этажа было темно, душно и пахло табаком. На другом конце его дрожала неровным светом блеклая лампочка без абажура, вылизывая остатки лака с пола желтым языком. Тускло блестели деревянные половицы старого настила, протоптанные по центру до светлой полосы. Рука Даро поднялась с задницы к поясу брюк, заползая под свитер. Кира довольно улыбнулась. Через несколько шагов остановилась у темной двери по правой стене, опуская руку в карман и нащупывая ключ. Даро опередил ее, толкнув незапертую дверь коленом. Втянул Киру в темноту квартиры, разбавленную густой зеленью света от вывески бара под окном. Широкие ладони прошлись по бокам, поднимая свитер и футболку под ним. Кира сняла одежду, комом бросив на пол.

– Дрянь, – буркнул Даро, глядя на нее.

– Не вређај се (Не обижайся), – попросила Кира, снимая с него плотную толстовку.

– Не обижаюсь. Зол, – пояснил Даро, не препятствуя раздеванию.

– Не злись, – тут же предложила Кира новую стратегию. – Сам сказал, я чокнутая.

– Могла бы извиниться.

– Ну прости. – Кира легко пошла на уступки, вспомнив, как умчалась ловить сбежавшего вампира прямо посреди процесса. – Нехорошо поступила. Убежала, не дотрахав мужика, – хихикнула она.

Обвела пальцами шрам от пули под правой ключицей Даро. Погладила грудь, отмечая отличную физическую форму для человека, ведущего вроде бы ленивый образ жизни начальника, знающего кого послать за пивом, а кому дать взятку, чтобы тихо доставить двадцать ящиков фальшивого вискаря.

Даро опустил ее руку. Легко сжал грудь своей, погладил кожу шершавой ладонью. От прикосновения Кира вспыхнула спичкой и подалась вперед. Завозилась с пуговицей и молнией на своих штанах, скинула их и обувь. Шагнула вперед босыми ногами.

– Лихорадит? – ухмыльнулся Даро, явно довольный. – Воздерживаешься, что ли, у себя?

Ее яркая реакция и заметное возбуждение определенно польстили уязвленному самолюбию. Кира не ответила. Толкнула его руками в живот, заставляя отступить к кровати. Услышала смешок, слишком хриплый для настоящего веселья.

– Показывай, что там за местечко у тебя на заднице, – велел он, разворачивая ее спиной к себе и лицом к постели.

Потянул за упомянутую часть тела, вынуждая наклониться вперед, и тесно прижался к бедрам. Кира шумно вздохнула, остро почувствовав его возбуждение и собственное жадное желание. Внезапно приятное ощущение смыл мощный всплеск адреналина. Сердце забилось пульсом в горле, руки стали ледяными и влажными. В уши врезался звон стекла, крики и тонкий, на грани слышимости свист воздуха, похожий на предвестие смерти. В грудь ударило колючей, холодной болью. Перед глазами мелькнуло тенью бледное лицо Смиляна. Кира судорожно вдохнула, захлебнулась воздухом и провалилась в чернильную темноту.

… Ей снился лед. Прозрачный, как горный ручей, искрящийся яркой лунной дорожкой, убегающей к горизонту. Толстый, промерзший далеко в глубину, плотный, как камень. Кира касалась ладонью поверхности, и рука проходила сквозь толщу льда, погружаясь в воду. Менялись очертания ладони, и она превращалась в когтистую лапу, черную, как вороново крыло, и глянцевую, будто покрытую кровью. Тьма поднималась из кристально-чистых глубин, оплетая кисть, предплечье, заползая черными линиями на шею. Кира отпрянула, пытаясь освободиться от мглистого спрута и, поскользнувшись на льду, упала. Ударилась, поцарапалась о мелкие, острые крошки. Капли крови упали на лед и растопили его, прожигая узловатые норы в сиреневой толще. Лед вдруг распался на глубокие трещины. Хруст, пугающе тихий, как предвестник кошмара, наполнил воздух звуком и душу ужасом. Кира хотела закричать, но голос отказался повиноваться. Вместо вопля из горла хлынула кровь, заливая блестящую поверхность, сделав ее мутным зеркалом. Из него смотрели мрачные серые глаза, очерченные по краю радужки черной линией, словно цвет заключили в кандалы. Кира зажмурилась, стиснула зубы, но тяжелый, как кузнечный молот, взгляд преследовал. От него в душе поднималось чувство неизбежности, необратимости, невозможности. Пытаясь вырваться из этого плена Кира тряхнула головой и вдруг ощутила, как качнулись в ушах тяжелые серьги. Скрюченные, словно птичьи когти пальцы, что до этого царапали колючий лед, неожиданно коснулись чего-то тонкого, отполированного до гладкости. Она опустила взгляд и увидела в руках бокал. В тонком, почти невесомом стекле отражались совсем другие глаза – восхитительно весенне-голубые, с рассыпанными по радужке будто мозаикой синими точками. Отражение перетекало из одного образа в другой, путало чувства, сменяясь с игристого веселья в неодолимую тоску. Время было ртутью, неуловимо подвижной и незримо отравляющей. В душе шквалом поднималось смятение, выдувая страх и раня кожу, как будто ветер пытался содрать шкуру. Полыхнула жаркой болью спина. Кира пронзительно взвизгнула, завалилась на бок и вместо ледяной тверди ощутила под собой колючую подушку соломы. В темноте едва различимо проступали очертания денников, фыркали лошади, знакомые тяжелые шаги отдавались роком за дверями конюшни. Пахло кровью, сеном и смертью. Сжавшись в комок, она попыталась спрятаться, но взгляд полный обреченного знания о будущем преследовал, горел под веками. Она громко всхлипнула и тут же прикусила губу. Всхрапнула лошадь рядом, забила копытом в стену денника. С низким, неприятным скрипом открылась створка двери, вычерчивая мужской силуэт. Прелый запах неизбежности топил, утягивал туда, где смерть становится близкой подругой, знакомой каждой черточкой. Кира протянула дрожащую руку, пытаясь коснуться мерцающего перед глазами образа окровавленными пальцами. На безымянном сверкнул отблеском света резной аметист в тонкой золотой оправе. В лицо хлынула вода, насыщенная запахом сирени, возвращая свободу и помогая дышать. В груди еще звенела холодная боль, но страх отступал, выпуская из своих цепких объятий.

Она с шумным вдохом распахнула глаза. Сквозь сумрачную серость комнаты падали тонкие лучи света, просачиваясь в неплотно задернутые шторы. Несколько минут Кира рассматривала рисунок теней, потом отважилась бросить взгляд на неплотно закрытую дверь. Задержала дыхание, готовая увидеть на пороге девушку из сна. В просвет между дверью и стеной виднелся отбитый угол журнального столика и стеклянный бок пузатой бутылки мадеры. Захотелось встать и приложиться к ней, но в теле поселилась противная, липкая слабость. Под пальцами ноги было что-то гладкое и холодное. Вспышкой навалились неприятные ощущения. Холод. Навязчивый, густой, оглушающий. Ползущий, словно плющ по стене, от пяток к коленям. Впечатления от сна были пугающе реальными. Кира чувствовала, как туго обхватывают щиколотки холодные щупальца. Стоило закрыть глаза, и перед ними тут же рассыпались трещины во льду. Ребристо-белые, коварные, несущие с собой темноту, полную глухого одиночества небытия. Холод колючками проник под кожу и остался там безмолвной угрозой. Реальности смешивались. Напряжение не отпускало.

Она поджала ноги и уселась на постели. Тряхнула головой, прогоняя вязкие ощущения от стеклянного взгляда.

С опасением поглядела на руки и заметила, что пальцы подрагивают. Под ногтями темнели полукружия, словно до этого она долго копалась в грязи. Дверь открылась и на пороге тенью возник мужчина. Через мгновение в комнате вспыхнул свет, выбеляя сумрак, скопившийся в углах, до бесцветного. Кира испытала облегчение оттого, что больше не одна.

– Очухалась? – хрипловато спросил Даро, подавляя зевок.

– Не поняла еще, – честно призналась Кира. – Долго я была в отключке?

– Больше суток.

Приглядевшись, Кира заметила, что вид у него усталый и какой-то помятый.

– Случилось что-то? – спросила она, замирая в ожидании ответа.

– Вампиров в Нише расстреляли. – Взгляд Даро сделался мрачным.

– Арина…? – Голос испуганно сорвался.

– Ранена. Смилян тоже пулю словил. К тебе из Софии старый клык приехал, придет после заката, объяснит, что к чему.

Кира тихо выругалась, закрывая лицо ладонями.

– Не ной, – посоветовал Даро устало. – Жива она и будет жить, не зря праматерь болгарская.

Он подошёл ближе и положил на постель рядом с коленом ее телефон.

– Спасибо, – глухо поблагодарила Кира, смазывая непрошенные слезы.

Даро фыркнул и вдруг нежно погладил ее по голове.

– Не ной, – велел повторно, и Кира сообразила, что ему неуютно от ее такой заметной слабости. – Вампиреныш твой в подвале под баром сидел, – сообщил с насмешкой, садясь рядом. – Аллахом клялся, что ни при чем, и врал, что ты ему жрачки сверх нормы обещала. Накормили, чем было. Старый клык сказал, не до него теперь, передал румынам вчера ночью.

– Спасибо.

– Стрелка на границе нашли. Мертвого. Выглядит как авария, но никто, конечно, в это не верит. Мои ребята поспрашивали. Мужик не наш и не их, вообще черт знает кто и откуда взялся такой ловкий.

Кира вздохнула, набирая воздуха, чтобы поблагодарить, но Даро опередил:

– Не благодари. Дрянная ты девка, Кира. – Он приобнял ее за плечи и потрепал по спутанным волосам. – В следующий раз, когда приедешь, к кровати тебя привяжу, чтобы наверняка.