скачать книгу бесплатно
Быстро привел себя в порядок и собрался уходить. Уже стоя в дверях, услышал голос мамы:
– Давид, возьми с собой завтрак в университет.
– Мам, дай лучше денег! Если я выну из кармана завтрак и начну есть, меня засмеют, как маменькиного сынка.
– Ну да, я и забыла, что все карманные деньги ты тратишь на такси. Надо это учесть в семейном бюджете…
* * *
В университет добрался без опозданий. Вся группа была уже в сборе.
– Привет, ребята, какие вы дисциплинированные!
– Привет, Давид, как провел праздники?
– Да ничего особенного, по большей части дома, с родными.
– А говорят, Рафа из-за твоей Мари какого-то известного артиста порезал, человек при смерти, в больнице.
– Кто сказал такую глупость?
– Девушка одна, подружка сестры Сергея с филологического факультета.
Я выбежал из аудитории и кинулся искать Сергея.
– Сережа, скорее отыщи свою сестру, она болтает глупости как заводной граммофон. Понимаешь, что это значит? Ты, как организатор вечеринки, соучастник произошедшего, и если дело дойдет до милиции, то если не Рафа, так я сам тебе кости переломаю. А ты окажешься в тюрьме! Оставляй занятия и бегом за сестрой, пусть скажет подруге, что она пошутила. Не поймете по-хорошему, идиоты, болтуны, – пеняйте на себя.
Бедный интеллигентный Сергей, сконфуженный моим грубым напором, испуганно отошел.
Внизу меня остановил староста курса – как обычно, в светлом костюме и при галстуке.
– Ходят слухи, что Рафа чуть не убил какого-то артиста? Молодец, эти артисты себя ведут так развязно, что любому нормальному человеку хочется их наказать.
– Ах ты, провокатор! Вот кто про нас слухи распространяет!
Я резко ухватил Князя за галстук и прорычал ему в лицо:
– Я тебя сейчас в унитазе утоплю! Будешь знать, стукач несчастный, как провокациями заниматься!
– Отпусти, я пожалуюсь в комитет комсомола, в партком!
– Ребята, что там лопочет этот хлыщ? У нас что, комитет комсомола переместился в туалет? Разберитесь-ка с ним, только мягко, а то и так чахоточный, вдруг сдохнет.
Трое однокурсников, все моложе Князя на несколько лет и ненавидящие его за стукачество и тесную связь с деканатом, потащили старосту в туалет. Такое случалось с ним уже не первый раз. Его трепали, пинали, иногда рвали сорочку, пиджак, галстук, но он все равно стучал, стучал сладострастно, аккуратно отмечал в журнале всех отсутствующих, особенно тех, кого недолюбливал, докладывал в деканат обо всем, что происходит в студенческой среде, что говорят, кого из преподавателей ругают. А ведь согласно студенческому кодексу подобные вещи могли закончиться лишением стипендии, которая для ребят из бедных семей значила очень многое – остаться без стипендии для них фактически означало лишиться возможности учиться дальше.
Вдалеке мелькнул светлый хвостик Мари. Рафы не было видно. А что если его арестовали, а потом придут за мной? Если артист умер, нас точно накажут. Вот подлец! Ворвался к нам, оскорблял, хулиганил, а виноватыми оказались мы! Мимо прошел Князь, весь растрепанный, без галстука, в распахнутом пиджаке с оторванными пуговицами. Один из потрепавших его в туалете однокурсников, тоже дружинник, под хохот других студентов чистил свою обувь его галстуком, предлагая последовать его примеру. Студенты других факультетов смотрели на происходящее молча, с показным одобрением. Членов оперативного отряда боялись, старались не вмешиваться в их грубые шутки и потасовки. Впрочем, студенты-юристы даже по внешности отличались от философов, филологов, историков. Будущие прокуроры, судьи и силовики были более резкими, грубыми и малокультурными. Многие из них уже отслужили в армии, у некоторых родители работали в правоохранительных органах. Сила и мускулы ценились здесь больше, чем на других факультетах. Мой собственный выбор был предопределен юридическим образованием отца и желанием матери увидеть сына в роли вершителя справедливости.
Уже подходил к концу последний лекционный час, когда дверь аудитории открылась, и Рафа, извинившись перед преподавателем, жестами вызвал меня в коридор.
– Ну что там, артист умер, что ли?
– Да нет, такие сволочи живучие. Пошли во двор, разговор есть.
Университет находился в зеленом районе города и с двух сторон был опоясан небольшими парками. Обычно студенты там встречались, общались, ели бутерброды. У каждого были свои излюбленные места, и, если нам кто-нибудь был нужен, мы знали, где его искать.
– Ребят, у нас небольшой разговор, если можно, освободите, пожалуйста, эту скамейку.
– Конечно, Рафа, пожалуйста! – несколько студентов тут же встали со скамейки и ушли. Рафу и меня знал весь корпус.
– Не тяни, Рафа, ну, что у тебя за информация?
– А тебе до фонаря, да? Сам даже не поинтересуешься! Я по уши в дерьме, а твоя голова занята только белокурой французской куколкой! Я из-за нее человека чуть не убил, и на этот раз никакое состояние аффекта меня не спасло бы!
– Молодец! Вот, значит, как ты объясняешь свой идиотский поступок! Ты зачем вообще его порезал? У тебя же мускулы в рукава не вмещаются! Может, ты ненормальный или трус, если чуть что хватаешься за нож? Любой из нас укокошил бы этого артиста за секунду, голыми руками, а ты, стокилограммовый зверь, перворазрядник по боксу и вольной борьбе, вздумал бить ножом. Может, ты мясник? Ну скажи, зачем ты так поступил? Выпил, под мухой был?
– А если бы он продырявил твою влюбленную башку? Тогда твоя блондинка досталась бы другому! Ишь ты, как сладко поет о милосердии, а сам так башкой ударил, что чуть инвалидом не сделал человека! Влюбленный пингвин, вот ты кто!
– Что? Я влюбленный пингвин? Это ты мне говоришь, носорог безмозглый?
– Ну ладно, ладно, не злись, не хочешь быть пингвином – не будь им.
– Знаешь, Рафа, если я пингвин, то ты, я уже сказал – бешеный носорог. Может, даже сумасшедший. Но настроение у тебя вроде неплохое, как я погляжу?
– Мы с Ваником ходили в больницу. Вообще он молодец, опытный, классный мужик. Я внизу подождал, а Ваника там знают, поэтому пропустили. Он нашел знакомого врача и пошел к этому педику, артисту. Его уже прооперировали. Рана глубокая, порез обширный, много крови потерял, так что месяца три-четыре проваляется, но угрозы для жизни нет и, надеемся, не будет. Он живет со старой полуслепой матерью, есть старший брат, не то архитектор, не то чертежник. Дознаватель уже дважды был у него. В этом плане артист оказался мужиком, ничего лишнего не сказал, но если мы пистолет ему не отдадим, он угрожает, что все расскажет. Это его требование.
– Да ладно пугать-то! Ему же будет хуже.
– Тут есть одна тонкость. Он говорит, что пистолет не его, мол, попросил у Миши, хотел покрасоваться в компании девушек.
– Байки для первоклашек!
– Подожди, не торопись. Миша – серьезный парень, авторитет.
– Это какой Миша? Тренер по дзюдо?
– Да нет, директор фабрики спортивных товаров, председатель Федерации бокса республики, богатый мужик, близкий друг начальника уголовного розыска Сано Багдасаряна. А про Багдасаряна ты знаешь, он подонок и садист. Короче, это не уличные хулиганы, с которыми можно справиться с помощью дружины, лучше дело закончить миром.
– А артист им кто? Кто он такой для авторитета Миши и его милицейских бандюг?
– Ваник сам в почете и говорит, что, во-первых, Миша и Леонид – одноклассники, даже родственники. Во-вторых, Леонид всегда поставлял Мише и Сано девчонок: своих воздыхательниц и всякую театральную шушеру. В общем, так, студент, хоть ты и начальник оперотряда, но я лучше знаю улицу. Эти ребята серьезные, они не играют в пионерские игры вроде уличных драк и ударов головой. Снесут башку, и будет твоя куколка пару недель ходить в черном платье. Ах, как романтично! Букетик роз положит на свежую могилку храброго дружинника… Дай платок, сейчас разревусь… Понял, влюбленный, чуть не сказал – пингвин?
– Ну ты, носорог, мясник, чего ругаешься? Меня уже похоронил, Мари рыдает в трауре… Кстати, она меня ищет, видишь, идет к нам.
– Привет, ребята! Давид, я тебя искала, хотела узнать, как Леонид себя чувствует.
– Рафа навел справки, опасность миновала, но артист месяца два-три, а то и больше, проведет в больнице. Есть моменты, связанные с законом, надо их уладить.
– Ребята, я рада, что все может закончиться благополучно. Жаль, конечно, что человек получил серьезную травму. Ты, Рафа, не должен был так поступать, так нельзя.
– Девочка, это не твое дело и к тебе никакого отношения не имеет.
– Что имеет отношение к Давиду, имеет прямое отношение и ко мне.
– Ого! Ну вы даете! Уже тайно обвенчались? Ну молодец, начальник! Вот ребята посмеются…
– Такой вариант нашей жизни тоже возможен, хотя и преждевременен, – сдержанно заметила Мари.
Я изумленно уставился на нее.
– Ты что, студент, глаза таращишь? – зубоскалил Рафа. – А может, вы сообща решили надо мной поиздеваться? Да нет, она вроде всерьез решает за тебя! Вах-вах-вах, как плохо! Я потерял боевого друга, начальника оперотряда, а вместо него нашел подкаблучника… Сперва просит разрешения у подруги, нет, невесты, нет, лучше – будущей жены, и потом только говорит!
– Хватит, юморист, ты сегодня в ударе. Давай, продолжай, Мари в курсе всех моих дел.
– В общем, так. Леонид по телефону вызвал брата, мы ждали внизу. Они долго совещались, вышел брат и сказал, что на мировую артист пойдет после выполнения двух условий. Первое – вернуть пистолет.
– Ладно, выйдет из больницы, вернем. Но без обоймы.
– Ты слушай, это еще не все. Что самое интересное – он требует, чтобы мы дали ему пять тысяч рублей, иначе он напишет в ЦК, в Москву. Вот здесь, мой влюбленный друг, надо хорошо подумать и быть очень осторожными. Брат артиста намекнул, что они даже наняли одного журналиста. Ты ведь понимаешь, какие могут быть последствия? Мой папа, член правительства, вылетит тут же, твой папа – главный редактор партийного журнала – тоже вылетает с треском. Я, однажды уже освобожденный решением суда, вылечу из университета, и ты, влюбленный пингвин, тоже вылетишь. Но самое печальное – ты лишишься перспективы стать большим руководителем. И что особенно печально – язык даже не поворачивается говорить! – Мари не выйдет за тебя, такого бесперспективного, замуж.
Я молча слушал, ошеломленный чудовищностью суммы, которую требовал артист за свое молчание. За такие деньги можно было купить четырехкомнатную квартиру в Ереване, трехкомнатную квартиру в Москве, машину «Волга»…
– И тогда, – продолжал, задыхаясь от хохота, Рафа, – ты, не могу не сказать «пингвин», сойдешь с ума и станешь поэтом! Будешь петь свою любимую песню: «О, Мари! О, Мари!»
Его веселье было так заразительно, что я тоже захохотал, как безумный. У обычно сдержанной Мари слезы брызнули от смеха:
– Давид – сумасшедший поэт, дерется головой, а ты, Рафа, станешь учителем физкультуры для трудновоспитуемых детей, там тебе самое место. Давид, а почему он называет тебя пингвином?
– Потому что дебил, мясник, да еще и носорог!
Студенты, сидевшие на соседних скамейках, удивленно смотрели на нас, а потом тоже начали хохотать.
– Слушай, Рафа, а может, мы его напугаем? – сказал я, отсмеявшись. – Засвидетельствуем, что он начал хулиганить, насильно целовал девушку, угрожая пистолетом…
– Самое страшное обвинение из вышеперечисленных – то, что он насильно целовал девушку. Ох, какая девушка меня с ума свела, разбила сердце мне… – напел Рафа слова известного шлягера. Потом продолжил: – Пистолет, как он теперь говорит – ясно, что его научили, – он нашел на улице, думал, пугач. Когда ты его нокаутировал своей гениальной головой, он вспомнил, что у него есть пугач, и решил спасти свою жизнь в чужой враждебной компании. Вытащил ствол, а его чуть не убили. Есть результат, остальное – сказки. Если бы за мной не было еще одного эпизода, можно было бы побороться. Но бороться сейчас? Я – рецидивист, ты – зачинщик. Если за каждый поцелуй нокаутировать, да еще головой… Полмира окажется в нокауте. Нет, я понимаю, поцелуй Мари этого стоит! Правда, не у всех голова такая крепкая, как твоя.
– Да, ты сегодня явно в ударе. Ладно, но, может, сторгуемся?
– Он дал нам недельный срок. После этого деньги должны быть у брата, а сейчас он готовит письма, – возразил Рафа.
– А если мы дадим денег, а он отправит письма?
– Не думаю. Мы возьмем расписку, что он получил от нас деньги на лечение, и его брат тоже подпишет.
– Смотри-ка, мозги у тебя работают. Сколько лет дружим, а я и не думал, что ты такой мыслитель! Прямо Вышинский.
– Короче, в пятидесяти метрах от нас ресторан «Крунк»[11 - Крунк – по-армянски «аист».], там подают вкусные хинкали, между прочим, отлично укрепляют мозги, – заключил мой друг. – Приглашаю вас, почти семейную пару, в ресторан. Покушаем, подумаем, Аллах велик, может, найдется какой-нибудь выход для нас, правоверных. Вместе с тем действия артиста подтверждают мои опасения, что он готовится к ответному удару, поэтому надо торопиться. Эта мразь не забудет, как мы его наказали. Такие избалованные жизнью и вниманием эгоисты бывают очень мстительны. Ему кажется, что все должны им восхищаться и терпеть любые капризы.
– Но как мы достанем такую огромную сумму, Рафа? Если только я соберу свою стипендию за пятнадцать лет. Это же почти годовая зарплата отца, что я скажу родителям?
– Как что скажешь? Расскажи, как ты хорошо дерешься головой.
– А ты – как ловко режешь по живому.
– Итак, Давид, – Рафа посерьезнел. – Я понимаю, что банальную драку я превратил в серьезную поножовщину. Стрелял бы артист или нет – это второй вопрос. Скорее всего, стрелял бы, потому что трус. К тому же после полученного удара он был в состоянии глубокого грогги[12 - Грогги – состояние шока, оглушенности после сильного удара в подбородок.] и не вполне контролировал свои действия. Но все это предположения, а результат таков: человек с сотрясением мозга, с глубоким ранением живота находится в реанимационном отделении. Безутешные поклонницы, сорванные спектакли, ажиотажный интерес – за какую Офелию дрался наш Гамлет? Пойдут слухи по городу – всем хочется знать, что случилось с их любимым трагическим артистом. И выяснится, что студент-второкурсник с очень хорошо отработанной техникой нанесения удара головой защищает студентку, но не обычную, а блондинку, француженку, от любвеобильного Гамлета. А кто обидчики Гамлета? Представители «золотой молодежи», устроители голубых вечеринок, дети высокопоставленных функционеров. Чем не тема для Би-би-си, а?
– Ты все больше и больше поражаешь меня своим умом. Где же он был, когда ты схватился за кинжал? Ладно, не будем обвинять друг друга, факт есть факт: надо спасаться…
* * *
Вечером я проводил Мари и быстро вернулся домой.
– Ты что такой мрачный, сынок? – забеспокоилась мама.
– Все в порядке, мам, просто забот много: учеба, дружина, занятия, спорт. В ближайшее время студенческие соревнования…
– Давид, иди сюда, – подозвал меня отец, услышав мой голос. – Какой точный адрес Мари?
– А тебе зачем?
– Как это зачем? Я поинтересовался насчет установки телефона у них дома. Мне сказали, что в этом районе, вероятно, только через год-два проведут кабель, но воздушную линию установить можно. Пусть завтра Мари напишет заявление от имени отца и укажет, что папа или мама – сердечники, серьезно болеют, необходима постоянная связь или что-то в этом духе. Во всяком случае, так мне сказал председатель райисполкома. Как Мари? Видишься с ней?
– Да, на переменах.
– Давид, я повторю то, что уже сказал: Мари – девушка, несомненно, хорошая, но она уже знает, чего хочет в этой жизни, а ты – нет. Твоя будущая жена сейчас учится в начальной школе. Вот твоя мама – на восемь лет моложе меня. Возраст и опыт придают мужу весомость, он несет ответственность за семью, в том числе и за жену. Ее дело – вести хозяйство, хранить семейный очаг, рожать детей и следить за их воспитанием. Это ее главная задача, получится работать – хорошо, нет – не трагедия, на то и муж, он должен просчитать все варианты. Мари твоя ровесница, но по жизни она гораздо старше и умнее тебя, минимум лет на пять – восемь. Ты можешь быть для нее любимым мужчиной, но никогда не будешь настоящим авторитетом. Встречайся с девушкой, дружи, если, конечно, возможна простая дружба с такой красавицей, но не глупи, не порть себе и ей жизнь.
– Хорошо, папа, тогда я отложу свою свадьбу на один день.
– Не дурачься. Я надеюсь, ты понял, о чем речь. Жду заявления от Мари. Кстати, как ее фамилия?
– Фамилия? Отца зовут Азат, мать – Сильвия, а вот фамилия…
– Да, вижу, ты и вправду готов хоть завтра жениться на девушке, даже фамилии ее не спросив… – усмехнулся отец.
* * *
На следующий день после занятий я спросил у Мари, как ее фамилия.
– Ты как начальник оперотряда спрашиваешь? – съязвила она. – Думаю, правильней сказать: «Гражданка, предъявите паспорт!»
– Ладно, черт с твоей фамилией, пиши заявление насчет установки телефона от имени отца, укажи, что дома есть сердечник и необходима постоянная связь с поликлиникой.
– Сердечника у нас нет, но сумасшедшая есть.
– Догадываюсь: это ты.
– Я имею все основания восхищаться твоей догадливостью!
– И все же ты забыла назвать свою фамилию. Я не могу подать заявление в загс, не указав фамилии невесты.
