Шрам

– Ксандер, ты слишком строг к леди.

– А вас разве ничто не тревожит, сир? – Ксандер всплескивает руками, повернувшись лицом к королю. – Реджинальд мертв. Гнусная гиена проникла в стены замка и бросила к вашим ногам его отрубленную голову, разглагольствуя о короле-мятежнике.

Майкл выпрямляется, стиснув челюсти:

– Да. Мы все там были, все слышали.

Я смотрю то на одного, то на другого. Мне ведь не послышалось? Ксандер только что назвал эту женщину гиеной? От такого унизительного прозвища меня передергивает. Далеко не секрет, что в этой стране именно так называют неимущих, но слышать подобное в открытую, как будто они недостойны имени или уважения только из-за своего положения, – это как удар, разжигающий во мне пламя гнева.

– Так или иначе, этот разговор не для ушей прелестной особы, – подмигивает мне Майкл.

– Разумеется, – соглашается Ксандер, запуская руку в волосы. – Тимоти, – командует он, обращаясь к королевскому стражнику, который стоит в углу комнаты, – сопроводи леди Битро в ее покои.

Я, может, и раздосадована, но ничуть не удивлена. Я ведь не глупая. Они не станут обсуждать при мне важные вопросы, особенно до свадьбы, – а уж если говорить начистоту, то, скорее всего, и после. Женщинам не оказывают равного с мужчинами уважения, как будто отсутствие мужского полового органа имеет какое-то отношение к работе мозга или способности воспринимать информацию.

Ладно, в любом случае от болтовни этих двух болванов у меня уже чуть кровь из ушей не пошла.

Я поднимаюсь с кресла, направляюсь к королю Майклу и делаю реверанс:

– Ваше величество.

В ответ он прижимает пальцы к моему подбородку, разрешая подняться:

– Сара, милая. Мне так жаль, что нам не удалось познакомиться ближе. Но, как говорится, все лучшее приходит к тем, кто умеет ждать.

Я натужно улыбаюсь:

– Меня всегда учили, что терпение вознаграждается.

Глаза у него загораются, а это значит, что слова я выбрала верные.

Шелестя юбками, я ступаю к тяжелой деревянной двери; Тимоти, королевский стражник, следует за мной. Черно-золотая форма подчеркивает темный цвет его кожи, столь непохожий на бледно-бежевый, который чаще всего встречается в этих краях.

– Тимоти, верно? – Мой голос эхом отражается от холодных каменных стен замка. Тот смотрит на меня исподлобья, но хранит молчание. – Ты местный? – Стражник по-прежнему безмолвен. – Из Саксума?

Спустя несколько долгих мгновений тишины я вздыхаю.

– Ладно. Вижу, ты не слишком общителен. Помнишь, Ксандер рассказывал о женщине? Об этой… гиене… – Слово режет язык, но я слежу за реакцией Тимоти. На ответ я, конечно, не рассчитываю, но все же надеюсь, что он выдаст подсказку мимикой.

Но нет. Он великолепно обучен.

– Ты немой? – Я поджимаю губы. – Или тебе запрещено разговаривать?

Уголки его губ подрагивают.

– Какой ужас, – продолжаю я. – Как вообще ты живешь? Неужели запрет на общение тебя не задевает?

Мы подходим к крылу, где расположены мои покои. Тимоти, искоса на меня поглядывая, останавливается возле двери.

Я протягиваю руку к грубой металлической ручке. Стражник отходит в сторону, держа спину прямо и внимательно изучая пространство. Я приостанавливаюсь, чувствуя, как подступает тревога.

– Ты всю ночь собираешься здесь стоять?

Тот выгибает бровь.

– Ах, да, конечно. Никаких бесед, – улыбаюсь я. – Поняла.

Склонив голову в почтительном прощании, я проскальзываю в спальню и закрываю за собой дверь. Теперь мне не до шуток.

Я ищу Шейну в гостиной, но ее нигде нет: судя по всему, она уже ушла спать.

Вот и прекрасно.

В темницах заключена женщина, и, если никто не даст мне ответов, я найду их сама.

Глава 6

САРА

Сама того не планируя, я очутилась в крыле, где живут слуги. Замок огромен и жутковат, в этих коридорах нелегко ориентироваться и перемещаться, тем более не зная, куда попадешь. Меня терзает тревога, но я все же надеюсь, что не забуду дорогу назад.

В полумраке, где единственным источником света служат лишь скромные светильники между сводчатыми окнами, слышны неразборчивые голоса. Я замираю, сердце от страха заходится. В такое позднее время я не ожидала встретить людей – а зря, ведь по коридорам всегда кто-то снует.

Прижимаясь к стене, я продолжаю свой путь. Дышу учащенно, поглядывая по сторонам.

Нужно быть начеку и оставаться незамеченной.

Зачем я вообще сюда пришла?

Ближе к комнате голоса становятся громче – я напрягаю слух, щурю глаза, пытаясь расслышать суть разговора.

Дверь не заперта. Я тихо подхожу, приседаю на корточки, хватаюсь пальцами за деревянный косяк и заглядываю в щель. Дыхание сбивается, сердце колотится о грудную клетку, адреналин уже бьет через край.

Три тонких серебряных кинжала, спрятанные между кожаными подвязками, холодят бедро. Ну и пусть. Я ведь не глупая, чтобы красться в ночи по коридорам замка безо всякой защиты.

К тому же мне нравится чувство риска – этот страх быть пойманной, делать что-то, чего делать нельзя.

Щурясь, я пытаюсь разглядеть детали, но кроме длинного деревянного стола и книжной полки в дальнем углу ничего не вижу. В центре стоит высокий мужчина, тенью нависающий над другим человеком, опустившимся перед ним на колени.

Сначала я не понимаю, кто это, но чем дольше смотрю, тем больше проясняется зрение.

Принц Тристан.

Сердце подпрыгивает к горлу. Что он забыл в комнатах слуг?

– Ты поняла меня?

От этого бархатного голоса меня бросает в дрожь – как и в тот раз, когда я впервые его услышала. Это было на приеме в честь моего приезда. Между нами сидел Майкл, но это не помешало Тристану взять мою руку в свою.

Какой же у него низкий тембр. Как будто его создали в аду и облачили в шелка. Настоящая нежность, обжигающая чувства.

Несмотря на темноту, я вижу женщину возле его ног.

Неужели принц Тристан со служанкой?

Та опускает голову, покорность сочится из ее пор:

– Ваше…

Тристан, напрягая спину, склоняет голову набок.

– Довольно, – отрезает он. – Иди уже.

Женщина поднимается на ноги и кивает.

У меня внутри все клокочет от страха: а вдруг она пойдет в мою сторону?

Но опасения напрасны: служанка отворачивается, подходит к стене и прижимает руку к поверхности. Как по мановению волшебной палочки, небольшая книжная полка начинает вращаться, пока не открывает перед ней узкое отверстие, куда служанка и проскальзывает.

От увиденного у меня чуть глаза на лоб не полезли.

Теперь в центре комнаты, точно лев, выслеживающий добычу, неподвижно стоит принц Тристан. Я прикусываю губу, боясь пошевелиться. Да и вообще, здесь так тихо, что даже дышать становится страшно.

Руки начинают потеть, пальцы впиваются в рассохшуюся древесину, пока та не рассыпается в щепки. Наверное, стоило подождать и получше разведать обстановку – мне еще повезло, что я наткнулась на Тристана, а не на солдата или кого похуже. Сплетни распространяются, как лесной пожар, – один неверный взгляд или слово могут привести к печальным последствиям.

Нет уж, больше я не повторю этой ошибки.

– Так и будешь стоять или все-таки зайдешь в комнату?

Меня охватывает ужас, глаза обшаривают помещение в поисках людей.

Которых здесь нет.

Стремительно, словно молния, он поворачивается и впивается в меня взглядом.

– Или можем продолжать делать вид, будто тебя здесь нет. – Стуча сапогами по полу, Тристан направляется в мою сторону.

Сердце прижимается к ребрам, тревога нарастает подобно наводнению, которое вот-вот прорвет плотину.

Но бежать уже некуда. И спрятаться негде.

Поэтому я поднимаюсь с корточек, разглаживаю юбку и разминаю затекшие ноги, которые все это время отчаянно просили сменить позу. Слабость – черта дурная, и неважно, с какой силой она опутывает меня в попытке раздавить мой внутренний щит. Я никогда этого не допущу.

Так что я распахиваю дверь раньше Тристана и в третий раз за двадцать четыре часа оказываюсь с ним лицом к лицу.

– Не хотела мешать, – улыбаюсь я.

Его зеленые глаза внимательно меня изучают, спускаясь от макушки до подола юбки и возвращаясь обратно. С каждой секундой кровь все сильнее бурлит в моих жилах, сердце работает на износ, пока я пытаюсь обуздать нахлынувшие эмоции.

– Заплутала? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами:

– Решила прогуляться.

– Хм. – Тристан кивает. – И часто ты так делаешь?

– Что именно? Гуляю? – Я не свожу с него глаз, хотя от этого контакта в груди становится тесно.

Одетый в темные брюки со спущенными подтяжками и светлую тунику с закатанными до локтей рукавами, он подходит ближе, выставив напоказ свои татуировки.

Я сглатываю, смачивая пересохший рот. Никогда прежде я не видела рисунков на коже, а у него их полно – этих замысловатых узоров, которые расходятся от предплечий и исчезают под тканью одежды. Даже в Сильве до меня доходили слухи, что у принца есть татуировки на плоти, но я никогда не воспринимала эти сплетни всерьез.

Удивительно, до чего эти рисунки мне симпатичны.

Его брат, король Майкл, очень привлекателен. Но принц Тристан умопомрачительно красив.

Он цыкает.

– Я говорю о том, что ты подслушиваешь, маленькая лань.

– Я не лань.

– Нет? – Принц склоняет голову. – Тогда кто же ты?

Я поднимаю подбородок, удерживая его взгляд.

Он совсем близко – настолько, что я отчетливо вижу неровности на его лице и едва сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться к ним и не спросить, какова истинная причина происхождения шрамов. Нет, они отнюдь не портят его. Я бы сказала, что они придают ему особый шарм.

Но я не теряю бдительности. И даже не думаю отступать.

Раздувая ноздри, я придвигаюсь все ближе, пока его дыхание не смешивается с моим.

– Я твоя будущая королева, – шепчу я. – Может, пора проявить хоть чуточку уважения?

С горящими глазами он прикасается к выпавшему из заколки завитку и, накручивая его на палец, насмешливо улыбается:

– Ну, тогда я обязательно поработаю над своим поклоном.

Тревога обуревает меня, разгоняется, подобно стаду диких животных. И между тем я сохраняю невозмутимое выражение лица, чтобы он не понял, какое влияние на меня оказывает.

– А ты думаешь, что заслужила его? Уважение. – Его голос ласкает мою кожу.

Легкие отчаянно нуждаются в воздухе, но я сдерживаю дыхание, боясь, что моя грудь столкнется с его торсом.

Я стискиваю зубы, мысленно убеждая себя соблюдать осторожность.

– Заслужила, – отвечаю я.

Вскинув бровь, принц отступает – мой локон пружинкой возвращается на место.

Когда он потирает подбородок, я замечаю блеск бриллиантов на одном из серебряных колец – это глаза льва, широко раскрывшего пасть в момент рыка.

Фамильный герб.

Наши взгляды встречаются – меня пронзает электрический ток. Сам воздух, кажется, накаляется, бросая нам безмолвный вызов.

И тут раздается громкий хлопок – от этого звука заходится сердце.

Стремительно, как вспышка молнии, крепкая рука Тристана смыкается вокруг моего запястья и увлекает за собой в комнату; от падения меня спасает лишь его торс. Сначала его рука обвивает мою талию, помогая мне сохранять равновесие, а потом притягивает меня к груди.

– Что ты…

Тристан закрывает мне рот ладонью, впиваясь кольцами в губы.

– Не шуми, – требует он. – Если, конечно, ты не хочешь, чтобы тебя застукали в темном коридоре наедине с братом твоего суженого. Но что-то мне подсказывает, это не слишком благотворно скажется на твоей репутации.

Его слова вмиг затыкают мне рот.

Кстати, руки убирать он и не думает. Меня уже распирает от напряжения, сердце бьется с такой силой, что в ушах начинает пульсировать. Тристан смотрит на меня сверху вниз, его пальцы впиваются в мою талию, и в ответ на эти прикосновения все тело начинает пылать.

Но тут мышцы его челюсти напрягаются и он отталкивает меня с такой силой, что я спотыкаюсь и едва успеваю поймать равновесие:

– Не попадайся мне больше, иначе моя доброта быстро закончится.

Я фыркаю:

– Не смей указывать мне, что делать. И не думай, что я стану подчиняться, как твои девочки-служанки.

Его глаза сужаются, он подается вперед, прижимаясь ко мне так, что моя спина ударяется о холодную каменную стену.

– Ревнуешь?

– Едва ли.

– Осторожно, маленькая лань. Будешь лезть не в свои дела, и кто-нибудь примет тебя за добычу.

– Я не боюсь стать добычей.

– Правда? – Он вскидывает бровь и наклоняется; его нос прикасается к моей щеке. – А зря.

А потом он исчезает – так же быстро, как и появился. Просто разворачивается и упархивает за дверь, как будто его здесь никогда и не было.

Глава 7

ТРИСТАН

Леди Битро совсем не та, за кого себя выдает.

Детство, проведенное в страхе, учит улавливать любые колебания в атмосфере задолго до появления бури. Поэтому присутствие шпиона за дверью я почувствовал сразу, как только он там появился, хотя я и не знал наверняка, что это именно она.

При воспоминании о локоне, обвитом вокруг моего пальца, о глазах, похожих на льдинки, о простеньком платье и собранных волосах у меня руки сжимаются в кулаки. Эта девушка совсем не похожа на царицу, которая сидела возле моего брата.

И этот образ мне нравится больше.

Прислонившись спиной к смотровой башне – той, что у ворот замка, – я достаю из кармана коробок со спичками и разжигаю пламя, дразня кожу оранжевым сиянием. Появление Сары на пороге комнаты никак не выходит у меня из головы.

Интересно, она шпионит по приказу Майкла? Неужели он следит за мной?

Может быть, хотя и маловероятно. Впрочем, я не думаю, что ей под силу выполнить его просьбу, да и брат вряд ли стал бы полагаться на Битро: Майкл не славится своим уважением к женщинам.

И все-таки она не совсем такая, какой я ее представлял. Пожалуй, в ней присутствует нечто коварное, даже зловещее.

Если бы не за мной она шпионила, я бы даже восхитился ее навыками притворства. Но поскольку это я стал объектом ее внимания, остается лишь наслаждаться горьковатым привкусом предательства – тем самым, который лучше не игнорировать, дабы все время быть начеку.

В этом и заключается разница между мной и другими людьми: они убегают от дурного явления – я же предпочитаю им становиться.

Я тянусь к уху за самокруткой, отправляю ее в рот, жду, пока огонь почти полностью поглотит спичку, и только потом поджигаю конец – в воздух поднимается дым, снимая затянувшееся напряжение.

Я пинаю сапогом стену, прислонившись головой к прохладному камню и любуясь улицами Саксума. Замок расположен на утесе, откуда открывается прекрасный вид на окрестности, включая земли за густыми лесами. Когда я был маленьким, отец частенько приводил меня сюда, чтобы поучать и напутствовать.

– Это мое наследие, но однажды оно станет твоим.

– Ты говоришь о наследии Майкла, – поправляю я, глядя на отца.

Ночной ветерок треплет его темные волосы, пока он внимательно меня изучает.

– Вам с братом нужно оставить свои разногласия. В твоих жилах, как и в его, течет кровь Фааса. Вместе мы выстоим, порознь – падем. Помни об этом.

Я усмехаюсь, потирая распухшее запястье и вспоминая, как всего несколькими часами ранее Майкл толкнул меня в грязь и назвал уродом.

– Ты ему об этом скажи.

Отец смеется:

– Майкл пытается найти свое место в мире.

– А я разве нет? – спрашиваю я, повышая голос.

– Ты другой, Тристан. Другой с самого рождения. – Он тянется к центру моей груди. – Вот в этом месте.

Другой.

Мне не по себе: я не желаю быть другим – я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Ты раньше начал говорить, – продолжает отец. – Раньше пошел. А рисовать стал сразу, как только взял уголь в свои маленькие ручки.

Я опускаю глаза на колени, смотрю на свои пальцы, сжимаю кулаки и вздрагиваю, когда острая боль пронзает сухожилия пульсирующего запястья. Злость на Майкла и его приятелей бурлит во мне, как в кипящем котле.

– Это достойная черта – быть уверенным в собственных силах. Особенно в мире, где не существует ответов. Завидная черта, я бы сказал.

Я приподнимаю брови.

– С чего бы Майклу завидовать мне? Ведь у него есть все это, – я показываю в направлении леса и городских улиц, освещенных полной луной.

Вздыхая, отец притягивает меня к себе.

– Порой трудно понять, кто ты такой, если на тебя давят и заставляют быть кем-то еще. Однажды твой брат станет королем. – В его тоне сквозит гордость. У меня щемит сердце; что-то тягучее, неприятное опутывает мои внутренности. – Зато у тебя, мой маленький тигренок, есть свобода.

Но это не так. Нет у меня свободы. И никогда не было. Прошли годы, а я по-прежнему здесь, в Глории Терра. Во славу земли.

Стряхнув пепел с папиросы, я прикасаюсь кончиками пальцев к шраму, глажу его рельефные края, борясь с подступившим кислым привкусом.

На фоне полной луны, освещающей темный лес, слышны лишь стоны ветра, вой диких волков да крики сов, которые по ночам частенько залетают в окна смотровой башни.

Отпрянув от стены, я бросаю обгоревшую сигарету на землю, раздавливаю ее носком ботинка, а потом отправляюсь в сторону леса, прочь от безопасных стен замка.

Окинув взглядом полуразрушенную комнату, я насчитываю несколько десятков человек, сидящих на скамьях за длинными столами; все они как один смотрят на меня. В воздухе тянет сыростью, как будто череда ливней ослабила фундамент и пробила путь внутрь, чтобы разлагать древесину.

Впрочем, таверна «Слоновьи кости» не то место, которое славится достатком или добропорядочными завсегдатаями.

Это опасное заведение в тенистых краях, от которого даже самые крепкие солдаты стараются держаться подальше. И до недавней поры именно здесь я проводил большую часть времени, превращая кабак в базу повстанцев. Его владельцы – Белинда и ее муж Эрл – оба верные приверженцы моего дела.

В более тесных кругах Саксума эти мрачные земли получили иное название.

Поле боя гиен. Пристанище мятежников.

Правда, так говорят только те, у кого карманы набиты золотом; те, кому никогда не приходилось страдать от жестоких ударов судьбы. Люди, считающие самолюбие своим главным орудием, никогда не воспринимают всерьез менее благополучных граждан и не обращают внимания на слухи о «бунтарях». Да и зачем? Разве найдется глупец, способный восстать против короны?

Уже много веков семья Фааса держит бразды правления в своих руках. Мы слишком сильны. Слишком могущественны. Слишком отважны.

Но вместе с жадностью и властью приходит чванливое невежество и слепой взгляд на угрозы. В доспехах появляются бреши, которые понемногу расходятся и образуют пропасть, куда очень легко проникнуть и нанести смертельный удар.

И это замечательно, ибо я предпочел бы жить среди хаоса, правя на развалинах, нежели наблюдать за братом, сидящем на троне.

Майкл этого не заслуживает.

– Сир, – прорывается сквозь толпу дрожащий голос. Белинда бросается к моим ногам, ее костлявые руки вытягиваются, губы прижимаются к носку моего сапога.

– Можешь подняться.

Когда Белинда встает на колени, я замечаю в ее глазах блеск невыплаканных слез. Я тянусь к ее подбородку, и ее ладони тотчас смыкаются на моем запястье. Чтобы подавить отвращение к этим прикосновениям, я вспоминаю, как вручил ей голову Реджинальда и как она принесла ее в замок по моему приказу.

– Ты порадовала меня, – хвалю я.

– Ради вас я готова на все, сир, – шепчет Белинда, глядя на меня с откровенным обожанием.

Не сводя глаз с толпы, я перемещаю ладонь на ее макушку и похлопываю по волосам.

– Пусть для каждого из вас это станет уроком. Да, грядут сложные, опасные времена, но однажды наши старания увенчаются успехом. Придется пойти на большие жертвы, и я не потерплю ничего, кроме абсолютного послушания. Я понимаю всю серьезность ситуации, понимаю, о чем прошу. Но если вы поможете, то клянусь, – я беру паузу, прикладываю ладонь к сердцу, пытаясь показать искренность своих действий и надеясь, что она просочится в мой тон, – я помогу вам. – Я показываю на женщину у моих ног. – Этот великолепный солдат – этот воин – доверился мне. – Я смотрю на нее сверху вниз, поглаживая бледную кожу ее лица и глядя ей в глаза. – Преданность – самая ценная черта. Та, которая вознаграждается. – Мое внимание возвращается к посетителям таверны: – Разве нам не надоело страдать от голода, пока знатные особы пируют?

В воздухе стоит гневный ропот; их недовольство – музыка для моих ушей.

– Разве мы не устали терпеть плевки и забвение, как будто это не мы обеспечиваем существование Глории Терры? – Я бью себя в грудь рукой. – Не пора ли нам подняться и восстать?

Раздаются одобрительные возгласы, кулаки стучат по изношенным столам.

– Долой короля! – кричит кто-то из толпы.

Смех срывается с моих губ, и я вздымаю в воздух ладонь, успокаивая собравшихся и пытаясь снова завладеть их вниманием.

– Верьте в меня, друзья, и обещаю… я приведу вас домой.

Белинда взволнованно вскрикивает, отвешивая такой глубокий поклон, что ее руки раскидываются в стороны, а нос упирается в пол.

Все остальные следуют ее примеру, опуская тела к земле и склоняя головы в знак покорности.

По венам разливается удовольствие, в уголках губ играет ухмылка. Мои глаза встречаются с глазами Эдварда, опустившегося на колени в дальнем углу. Я киваю ему, довольный его работой: он успешно освободил нашу посланницу из подземелий.

Это важно. Ибо все должны знать, что я держу слово и буду оберегать их души. Может, это лишь малая часть той поддержки, которой я заручился, но этого вполне достаточно, чтобы весть разошлась.

В моих словах, конечно же, мало правды, но видимость – это самое главное правило жизни, и ради нее порой приходится идти на жертвы.

Я возьму замок штурмом и сожгу его дотла вместе с моим братом, его королевой и всеми, кто встанет на моем пути.

Я отстрою Глорию Терру заново. Сделаю ее такой, какой она должна быть.

А если эти люди станут жертвами войны?

Я пытаюсь найти хоть толику сочувствия к их судьбе, но ничего не нахожу. Они просто инструменты. Обычные жалкие изгои, которые нашли спасение во мне.

Я их Господь. Их спаситель.

И предводитель восстания против короля.

Глава 8

САРА

За последние три дня я не встречала никого, кто мог бы хоть чем-то посодействовать в реализации моих планов.

Сокрушенно вздыхая, я тасую игральные карты, поглядывая на своих новых фрейлин: Офелию, молодую девушку с румяными щеками и ярко-рыжими волосами, и Марисоль, женщину, которая должна подготовить меня к свадьбе с королем. Они обе сидят напротив и при любом удобном случае нашептывают комплименты.

Отчасти это вызывает у меня отвращение, потому что знаю, что их преданность фальшива, но с другой стороны, я наслаждаюсь их вниманием. Приятно, когда к тебе так хорошо относятся, даже если это и объясняется желанием подняться по социальной лестнице.

И все же мне интересно, кто из них находится в замке по поручению семей и преследует единственную цель – затащить в постель моего будущего супруга.

И кто из них уже стал его любовницей.

Не то чтобы меня беспокоил его образ жизни: все мы знаем, что короли получают удовольствие из разных источников, а уж о том, что король Майкл предпочитает «шведский стол» и не привередлив во вкусах, и говорить не приходится.

Кроме того, чем чаще он получает его извне, тем меньше я ему нужна.

Понятно, что он попытается заполучить меня и произвести на свет наследника, однако я не намерена так далеко заходить.

– До чего же скучно, правда? – протягиваю я, откладывая карты и постукивая ногтями по столу.

Шейна стоит у меня за спиной, расчесывая мои волосы.

– Миледи любит искать приключения, – смеется она. – В детстве она и секунды не могла просидеть на месте.

Тяжело вздохнув, я закатываю глаза и перевожу взгляд на самую младшую девушку в комнате:

– Не слушай ее, дорогая Офелия. Я готова сидеть целый день за столом, пить чай и есть булочки.

По комнате разносится веселый смех. Я улыбаюсь, чувствуя, как теплеет в груди.

– А теперь… – пользуясь дружелюбием девушек, я наклоняюсь вперед, – расскажите мне о мятежниках.

Зеленые глаза Офелии округляются. Марисоль ерзает на стуле, перебирая пальцами свои белокурые волосы.

Любопытно.