Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури

Еще четыре здания подряд отводились под бараки, вроде того, где побывал в начале, только коек там было значительно больше. Благо, все они пустовали.

Возле склада располагалась кухня со столовой, а из следующего здания доносились приглушенные голоса. Осторожно заглянув внутрь, увидел шестерых человек, играющих в карты. Крупный валун заменял им стол, на котором стояли свечи да несколько пивных кружек. Чуть задержался у окна, прислушиваясь к словам.

– В Ормадар надо ехать. Вот где вся жизнь. Табак дешевый и гашиш на каждом углу. А здесь чего? Только скалы эти сраные да жара.

– Так тебя там и заждались в Ормадаре.

– С деньгами везде дорога.

– То с деньгами, а не с навозом нашим. Будь Глыхарь поумнее, давно бы уже отчалил.

– Опять за свое. Здесь жратва бесплатная, крыша над головой и бабы. Мне все нравится.

– А как же еще? У тебя-то денег совсем нет.

– Как?

– Хером за кушак. Я снова выиграл!

Раздался громкий смех, перемежающийся с крепкой бранью, и я решил, что момент самый подходящий. Запрыгнув через окно, рубанул мечом воздух, погружая помещение в кромешную темноту и пронесся кровавым вихрем сквозь беспечных картежников. Все были безоружны, так что оказать сопротивление не сумел никто и вскоре я уже подходил к последней неизвестной мне постройке.

Окон здесь не имелось, а вместо двери использовался тяжелый валун в форме колеса, подпертый с двух сторон камнями. Я сел рядом и услышал чей-то тихий кашель. Видимо внутри находилась обслуга, которую таким образом запирали на ночь.

Не посещенным оставалось только одно место – то самое, где нас принял хозяин каменоломни.

Вся вершина горы к этому моменту уже покоилась во мраке, лишившись иных источников света, кроме лунного. Я подошел к дверному проему и осторожно заглянул внутрь.

Фельшам все так же сидел на камне, только облокотившись теперь плечом о стену. Заметив меня, он поднял брови, но никак более не выказал удивления. Я кивнул в сторону комнаты откуда появлялся Глыхарь, и лекарь ответил мне тем же. Затем он показал два пальца вверх и один вниз.

Ну надо же, разбирается в сигнальных жестах, похоже, что старик не так уж прост. Значение кверху пальцами сообщало об обычных бойцах, а книзу о магах. Если же способности противников были неизвестны, пальцы полагалось держать параллельно земле.

Прежде всего погасил в комнате свет, а затем осторожно приоткрыл дверь.

Увиденное мной помещение, разительно отличалось от всех прочих. Мягкие ковры устилали в нем пол и стены, из бронзовых горшков разных размеров тянулись под потолок ветвистые папоротники, возле еще одной двери – массивный сундук под замком. Хотел было осторожно войти внутрь, как вдруг услышал голос:

– Кто там?

Звук чиркнувшего кресала о кремень.

– Свои, – бросил я, врываясь внутрь и на секунду замешкался. На стуле возле двери сидел всего один человек. То ли сноп искр успел вырвать из темноты мой силуэт, то ли бойцу удалось так быстро сориентироваться, но он тут же проорал во все горло «Тревога», да взмахнул кривой короткой саблей. Финт не помог ему и через мгновение меч вонзился охраннику прямо в глаз, вызвав мгновенную смерть.

За спиной раздался шорох. Я обернулся как раз в тот момент, когда один из ковров на стене слегка приподнялся.

– Ясно будто днем! – скрипуче произнес маг, заходя в комнату.

Меня едва не вывернуло от его вида: свисающая черными струпьями кожа на сморщенном, как у покойника, лице, носа нет вовсе, а из полуоткрытого рта торчат неестественно длинные гнилые зубы.

Я метнулся к нему, мечтая успеть дотянутся мечом, пока колдун не выставил защиты.

– Ты где я, я где ты! – протараторил противник, вскидывая руки и мир ослепительно мигнул алым.

Цветистый ковер перед лицом. Что случилось?

– Врастай ногами в пол! – донеслось сзади и я метнулся в сторону, молясь лишь о том, чтобы этому заклинанию потребовалось сперва меня коснуться.

Стремительно обогнул комнату, занеся для удара меч, однако маг проскрипел уже знакомую мне фразу:

– Ты где я, я где ты!

Мир вспыхнул на мгновенье, да только я оказался готов. Резко обернулся и метнул оружие противнику в грудь. Бросок получился удачным – острие впилось в податливую плоть точно возле солнечного сплетения, парализовав колдуну дыхание. Он что-то прошептал при этом и внезапно оказался точно возле меня, крепко ухватившись за плечи.

– Иссохни… как осенний лист… сука! – выдавил маг из последних сил да конвульсивно задергался, оседая на пол.

Я рухнул рядом, чувствуя, как жизнь стремительно покидает меня, несмотря на оберегающие от смерти чары. Нестерпимо хотелось пить, воздух сделался горячим и колючим, а кожу жгло огнем, будто все тело опустили в кипящее масло.

Не знаю сколько пролежал так, хрипя от невыносимых мук – несколько секунд или целую минуту, но кто-то вдруг коснулся лица и произнес:

– Прости. Я совсем пустой. Больше ничем не могу помочь.

Сразу после этого боль накатила с такой немыслимой силой, что прошлые страдания показались нежной женской лаской. В горячечном бреду, едва осознавая что делаю, нащупал на поясе склянку с заряженным вином и протянул Фельшаму, а затем потерял сознание.

Странный звон в ушах. Или это писк мелкого зверька где-то рядом?

Я с трудом разлепил глаза, чувствуя тяжелую усталость. Звук не прекращался.

– Ну как ты? Живой? – послышался знакомый голос.

Приподнялся, уже понимая кого увижу.

Сжимая в руке меч, Фельдшам стоял между дверью и ковром из-за которого появился маг. Только теперь я заметил там нишу, образующую небольшую каморку.

– Глыхарь?

Он кивнул.

– Внутри. Забаррикадировался и отчего-то совсем не хочет выходить. А ведь у нас к нему столько вопросов.

Я тряхнул головой, постепенно приходя в себя – тело слушалось неважно, но уже не из-за заклинания противника, просто мне требовался заряженный алкоголь.

– У тебя что-то пищит в рюкзаке, – произнес старик. – Часа полтора уже. Я не стал смотреть.

– Постой, сколько времени прошло? – спросил я и достал управляющий дисплей. Он сигнализировал о критически низком заряде БПЛА и своем собственном, обещая вскоре отключиться. Я не знал, насколько это опасно, но решил, что стоит поскорее дать оборудованию напитаться солнечными лучами.

– Утро, – устало проговорил Фельдшам. – Многое произошло, пока ты был в отключке.

– Расскажи.

– Я сперва подпер дверь сундуком, чтобы Глыхарь не выбрался, позже правда оказалось, что он и не собирается этого делать, затем вышел во двор и оценил учиненный тобой беспорядок, – он улыбнулся, уважительно кивнув. – Кое-как оттащил валун, чтобы выпустить людей. Объяснил им ситуацию. Надо было помогать тем, кто оставался внизу. В ночную смену работали восемь надсмотрщиков, не много, но они опытные воины. Придумали такой план – спустили меня вниз, и я поднял тревогу, мол кто-то пробрался на гору и идет бой, нужна, говорю, ваша помощь. Сработало. Все забрались на платформу, но поднявшись до середины, полетели вниз. Работники каменоломни сейчас здесь, на горе. Даже когда вернется отряд, что отвозил мрамор на реку, им нас не достать. Глыхарь последний и полагаю ты сам захочешь окончить начатое? Только уж будь добр, объясни зачем решил помочь, да кто ты такой есть. Меня, право, разбирает любопытство.

– Ты уже знаешь, кто я такой, – сказал я улыбнувшись. – Меня называют Пятиликим.

Глава 5. Двойное искушение

– Твою-то в ноги мать, Пятиликий! Какого черта я сейчас слышу?! – прокричал в ярости Чингиль. – Что за хер чумазый просил у меня дело, где никого не надо убивать?! Уж не ты ли? Ну хорошо! Я ведь вечно всем помогаю, конечно! Нашел такое дело: быстрое, легкое, денежное! И что я слышу?! – он подхватил со стола курительную трубку, поджег ее от свечи да принялся ходить по комнате, сопровождая негодование клубами дыма. – И главное, я ведь велел тебе до этого убить пана Ладмира. Так нет же, сраный ублюдок жив! А здесь и надо-то было только доехать и вернуться. И что же? Вся банда Глыхаря перебита! Как мне, черт тебя дери, формулировать задачи? Задом наперед?!

– Не вся, – сказал я, с трудом сдерживая улыбку. Горячность Чингиля была мне понятна и стоило дать время, чтобы он осознал открывшиеся перспективы. – Человек пятьдесят скоро вернутся с реки, но без провизии долго не протянут. Да и к чему? Думаю, на несколько дней встанут лагерем в горах, но решив, что безопаснее убраться, уйдут до Априла. Имею в виду город. Во Льхон им соваться без толку.

Чингиль взъерошил лохматую голову, продолжая ходить из угла в угол.

– И что? Думаешь сделал кому-то хорошо? Среди уважаемых людей вопросы так не решаются. Не по принципам это воровским! Если в гильдии узнают, что Барка скинул Глыхаря, ему предъявят претензии за самовольность. А он, в свою очередь, предъявит претензии нашим задницам!

– Ты меня удивляешь, – спокойно ответил я, все же позволив себе лукавую улыбку. – Зачем нам рассказывать кому-то, что Глыхарь мертв?

Чингиль наконец остановился и взглянул на меня задумчиво.

– Плуг ничего не знает. Он видел только, как я ушел по ущелью ночью и вернулся обратно к полудню. Кому придет в голову, что я в одиночку прикончил Глыхаря и добрую часть его банды? Да, уж, наверно, никому. Известно только, что благодаря непревзойденному красноречию, человеку Чингиля удалось договориться о том, чтобы исключительное право закупать мрамор имел Барка. В двойном объеме. Это конечно сильно меньше, чем производила каменоломня прежде, но зато много больше, чем получал Суурмаран.

Чингиль чесал подбородок, раздумывая над моими словами, минуты три.

– Насчет твоего красноречия, тоже легенда спорная. Но допустим. А если кто-то пришлет медку?

– Бывшие рабы предстанут наемниками, но самого пана Глыхаря увидеть не удастся. А может никого и вовсе не пустят на вершину. Зачем, если с Баркой уже есть договоренность?

– Святые черти, Пятиликий! Во что ты меня втягиваешь?

Я пожал плечами.

– Ладно, это и впрямь разумнее, чем объявлять все как есть. Прости мой первый порыв, нервы стали уже не те.

– Все нормально. Но не говори больше этой фразы.

– Какой?

– Про чертей. Часть моей души от этого коробит.

Он серьезно кивнул.

– Скажи честно, Пятиликий, это снова из-за твоих проблем с черепушкой? Что тебя вообще дернуло полезть в драку?

– У меня имелись на то причины.

– Скрытничаешь, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Чингиль.

– Вот обвенчаемся с тобой, может и начну все без утайки говорить. А пока у тебя свои секреты, у меня свои.

– Ты не в моем вкусе, – улыбнулся Чингиль. – Но, ладно. Тогда я прямо сейчас отправлюсь на встречу с паном Баркой. Принимать благодарность и монеты. А ты пока отдыхай. Как вернусь, обсудим дела с нашей каменоломней.

– Она не «наша», Чингиль. Просто мы можем влиять на ее работу и получать некоторую прибыль в качестве благодарности. Появление нового Глыхаря взамен старого там никому не нужно.

До вечера следующего дня я маялся от безделья.

Инструкция пользования БПЛА была уже дважды прочитана от корки до корки, так что большую часть времени я сидел в полюбившемся углу Тихого места в гостевом зале, потягивая прохладное пиво, наблюдая за приходящими и уходящими людьми, да копаясь в слоеном пироге собственной памяти.

Проблема с недостатком заряженного Истоком спиртного временно решилась, потому как Фельшам отдал мне полный бочонок вина и немало золота. Более того, доходы от свалившейся на голову каменоломни обещали закрыть этот вопрос на всю оставшуюся жизнь. Во всяком случае на тот ее отрезок, пока афера с якобы живым паном Глыхарем не раскроется. Тогда уважаемые люди Льхона без сомнения попытаются прибрать все к рукам, а между делом отправить на тот свет опасных выскочек. Все же, мой наниматель занимал место среди теневых игроков города лишь благодаря своим особым талантам и удачливости в решении сложных вопросов, но не имел под рукой своры головорезов, готовых за него драться. Что до меня, то ходить по лезвию ножа бесконечно долго не выйдет, рано или поздно фортуна повернется задом, и он окажется вовсе не таким аппетитным и соблазнительным, как у вон той молоденькой официантки.

Проходящая мимо девушка поймала мой взгляд и улыбнулась. Я приметил ее с первого дня, как оказался в Тихом месте, но не решался заговорить без повода, она же, замечая мое внимание, словно бы намеренно сторонилась. Вот и теперь прошла, игриво вильнув бедрами, отчего длинные волосы, светлые точно топленое молоко, мягко колыхнулись. Голубые глаза и необычно бледная для Суурмарана кожа выдавали в ней северянку с восточных границ Аандарии или из Каганата. При этом утонченные, аристократические черты лица навевали мысли о благородных корнях в родословной красавицы. Помести такую на картину в пышном платье и любой решит, что изображена там, по меньшей мере, герцогская дочка. Впрочем, я бы предпочел увидеть ее без платья.

Пока фантазировал об этом, в дальней стороне зала началось необычное движение. Работники постоялого двора принялись сдвигать столы и стулья, освобождая для чего-то место в виде широкого полукруга. Когда они управились, на получившийся пятачок вышла пара незнакомых мне парней, неся с собой три барных стула, да музыкальные инструменты. У одного имелась изящная лютня, другой сжимал под мышкой флейту.

Усевшись так, что стул, обращенный ближе к залу, остался пустым, музыканты принялись о чем-то тихо беседовать, тогда как посетители заметно оживились. Только сейчас я заметил, что отдыхающих было необычно много и с каждой минутой подтягивались новые.

Внезапно на импровизированную сцену вышла светловолосая девушка да уселась на свободный стул, а я едва не присвистнул от удивления. Та самая официантка, которую недавно представлял обнаженной, сменила рабочий фартук и бесформенную блузку на узкие штаны из мягкой кожи и расшитый белыми кружевными лентами корсет, сделавшись даже соблазнительнее, чем в моем воображении.

В руках девушка держала пару небольших барабанов, пристегнутых также к поясу ремнем, и едва расположилась на стуле, ударила по ним ладошками, положив начало ритмичной веселой мелодии, отчего-то навевающей мысли о танцах у костра. Барды за ее спиной не отставали. Один рвал струны лютни, перебирая пальцами с такой скоростью, что невозможно было различить их движений, а второй непрерывно вытягивал из флейты переливчатую трель, и оставалось непонятным, как он при этом успевает дышать.

Девушка запела на языке Каганата, хорошо знакомом всем в Суурмаране, а для одного из моих пассажиров и вовсе являвшегося родным, так что я без труда понимал слова. Песня была об одинокой страннице, сбившейся с пути из-за вьюги, однако не унывающей, а старающейся согреть себя бесшабашным танцем. Голос у девушки оказался под стать ее виду – звонкий, бойкий и притом не лишенный нежности.

Мне же снова представилась картина, изображавшая светловолосую незнакомку. Только теперь она была не одна, а искала тепла в моих объятиях, озябшая под холодным ветром.

– О чем задумался? – раздался голос рядом, и я увидел Чингиля, садящегося за мой стол.

– О живописи.

– Серьезно? Может у тебя еще и пророческий дар имеется?

– К сожалению нет. А к чему это ты?

– Не бери в голову, – небрежно махнул он рукой. – Но вообще, не знал, что ты ценитель искусства.

– Один из моих пассажиров писал иконы, второй воровал украшения из ювелирной мастерской, а сам я однажды сочинил девушке стихотворение. Боюсь, на этом мое знакомство с миром искусства заканчивается.

– Напрасно. Хороша, не правда ли? – он кивнул в сторону импровизированной сцены.

– Более чем. Только отчего чаще занимается клиентами, а не играет?

– Здесь ведь Тихое место, лишний шум обычно ни к чему, – улыбнулся Чингиль, неотрывно глядя на музыкантов. – Но и клиентов привлекать тоже надо. Хотя бы иногда. Миалана же сама выбрала двойную работу и за обе я ей честно плачу.

Я допил пиво, ожидая услышать новости о результатах общения с паном Баркой, однако Чингиль безмолвствовал.

– Ничего не расскажешь больше?

– К счастью для нас – нет. Все хорошо. Не знаю, правда, надолго ли. Придется много думать о том, как выпутаться из летящего со всех сторон дерьма. Что особенно непросто, когда параллельно приходится решать всякие мелкие дела.

– Найми себе хорошего помощника.

– Есть один, да вот незадача – голова у него забита вовсе не тем, чем надо. Так что придется поручить тебе с этим разобраться, – он взглянул на меня недоверчиво. – Жаль только, что и с твоей черепушкой не все гладко.

– Пока есть вино, я в норме.

– Рад слышать. В таком случае сходи на рынок и купи пару килограммов изюма. Затем отнести его в Гранатовый квартал, в большой дом с зеленой черепичной крышей и бронзовыми статуями в палисаднике. Не ошибешься, он там такой один. Передай пани Трульез. Кстати, ее имя рода – Тауро. По стечению обстоятельств близкий родственник дамы является казначеем Суурмарана, так что ради всего святого и порочного, будь предельно вежлив, а также терпелив к любым капризам.

– Звучит как-то слишком просто, – скептически произнес я. – Это должен быть какой-то особенный изюм? Мне стоит ожидать проблем?

– Изюм совершенно обычный. Только обязательно сделай это завтра в полдень, не раньше и не позже.

– Просто передать? Может сказать что-то при этом?

– Фразы «Подарок от Чингиля» будет вполне достаточно.

– И это все?

Он кивнул.

– Чингиль, а ты не охренел? Тебе послать больше некого? Ту же красавицу барда, к примеру.

– Наш наниматель пожелал, чтобы это сделал именно ты.

– И кто-же он?

– Вы уже встречались, хоть и не знакомы лично. Но все подробности узнаешь, как вернешься. Кстати, не торопись с отчетом, меня не будет пару дней, можешь отдохнуть, развеяться. Главное – никого не убивай.

– Будет непросто, но думаю, что справлюсь, – усмехнулся я.

– Кстати, я заплачу, – добавил Чингиль поднимаясь.

– Лучше достань грондбарского пива, а то местное уже порядком надоело.

– Ишь, привередливым стал. Пей вон лучше медовуху, бармен заказал ее лишнего, так что бочки теперь девать некуда.

Портовый рынок Суурмарана казался местом, где можно запросто расстаться не только с деньгами, но и с жизнью. Толпы людей самой разнообразной наружности бродили меж бесконечных лабиринтов лавок, выкрики торговцев разносились эхом по округе, соревнуясь друг с другом в витиеватости изысканных предложений, а запахи фруктов и свежей рыбы перемежались с лошадиным навозом да душистой парфюмерией богатых горожан. С одной стороны все это было характерно для большинства крупных торговых мест, где мне доводилось побывать прежде, с другой – отличия крылись в деталях.

– Зелье вечной молодости! Только у меня в лавке, прямиком из далекого Ормадара! Осталось о-о-очень мало! – румяный коренастый мужичок кричал, активно жестикулируя, и рядом то и дело останавливались любопытные прохожие. – Хотите обрести былую удаль в любовных делах? А может скинуть десяток годков своей поднадоевшей супруге? Налетайте! Уникальное зелье, только у меня в лавке! Исцеляет от всех болезней, наделяет недюжинной силой, позволяет не спать по десять ночей кряду!

К заслушавшемуся статному мужчине в черном дублете сзади подошел парень лет семнадцати и слегка толкнул. После искренне извинился, дескать, его самого задел прохожий, да отправился прочь, убирая в карман срезанную мошну. Я ухмыльнулся и покачал головой – воришки работают в паре. Один отвлекает внимание безумными россказнями, другой обчищает карманы. Кажется, Гурн начинал именно с такого.

Пройдя немногим более десятка метров, заметил, как торговец специями, воровато осмотревшись по сторонам, достает из-под лавки темный брекет, чего-то напоминающего спрессованную маслянистую траву. Не иначе толкает опиум, а всевозможные душистые приправы служат для прикрытия. Молодой франтоватый парень расплатился и, совершенно не скрываясь, передал наркотик своему слуге.

Возле лавок, продающих оружие и доспехи, я немного задержался, с интересом рассматривая товар. В родной Эльдме все стоило значительно дешевле, однако там не имелось традиции столь оголтело торговаться, как в Суурмаране. Некоторые старались совершить покупку по вдвое, а то и втрое меньшей цене и кое-кому это даже удавалось.

Остановившись возле тихого скромного старичка, продающего кинжалы, некоторое время изучал ассортимент. Здесь имелись и ормадарские варианты с коротким кривым клинком, и стилизованные под церемониальное оружие офицеров с Алых островов, с лезвием, заточенным волнообразно, и даже кортики аандарийских диверсантов. Пожалуй, будь у меня последний, в бараке на каменоломне управился бы куда быстрее.

– А зачарованные есть? – спросил я, вертя в руках двухклинковый метательный нож.

– А?

– Говорю, есть ли у вас зачарованное оружие? – произнес я чуть громче.

– Простите пожалуйста, – виновато покачал он головой, ответив на языке Каганата. – Не говорю на имперском.

Я повторил вопрос на знакомом ему языке.

– Ах, нет, к сожалению. Его оборот запрещен. То есть только по особому разрешению, но здесь на рынке вы торговцев таких не встретите. Если только втихую кто-то продает, но я бы не советовал.

– Отчего же?

– Зачарование проверить часто сложно, а когда человек выясняет, что приобрел в десять раз дороже обычное железо, идти требовать деньги назад уже бессмысленно. А иногда и опасно.

– Понимаю. Спасибо. Но все же досадно, потому как средства у меня в кои-то веки имеются и хотелось бы прикупить что-то особенное.

– Это Вы загляните в магазин Алая сталь, что на окраине Льняного квартала, возле фонтана. Там и зачарованное можно найти, и не обманут. Только цены очень высокие, с серебром лучше даже не заходить.

– Они продают не легально, или у них есть это особое разрешение?

Старик смущенно развел руками и улыбнулся.

– Так ведь то лавка, а заодно и мастерская пана Кесаря. Уважаемого во Льхоне человека. У него, сами понимаете, – все есть.

– Еще раз спасибо, обязательно загляну. Кстати, впервые встречаю здесь человека не говорящего на имперском.

– Никак не дается на старости лет. Сам же я с Киссира, а восточнее Закатных кряжей имперская речь – редкость.

Я попрощался с продавцом и, взглянув на ползущее к зениту солнце, отправился в сторону продуктовых лавок.

Отыскать изюм удалось без труда, так что вскоре купил нужное количество, к огромному удовольствию торговца и зависти его конкурентов, не предприняв даже попытки сбить цену.

Дом пани Трульез Тауро в точности соответствовал описанию – имея и зеленую черепичную крышу, и бронзовые статуи в палисаднике, вот только отчего Чингиль, давая ориентир, выбрал именно эти признаки, мне оставалось неясно. Словно бы надменно крича всем прочим постройкам в округе о собственной важности, огромный белоснежный особняк с мраморными колоннами и полукруглыми окнами, застекленными цветными витражами, являл собой сочетание архитектурного шедевра и вместе с тем аляпистой безвкусицы. Казалось, что в попытке продемонстрировать преуспевание, хозяин без разбора скупал все самое дорогое, до чего дотягивались руки, а затем размещал это во дворе. Вот тебе и позолоченная карета, покрытая вьюном до самой крыши, и фонтан с двумя сказочными драконами, застывшими в вечной битве, и десятки фонарей с серебряными птицами на вершинах, беспорядочно торчащие из аккуратного газона. Я насчитал трех садовников, скрупулезно обрабатывающих кусты роз, пока добирался до главных ворот. По пути размышлял, как должно быть нелепо буду выглядеть перед охраной, когда сообщу, что я, дескать, хрен пойми кто, принес родственнице королевского казначея пару килограммов чертова изюма. С другой стороны, не справиться с таким плевым заданием казалось постыдным. В конце концов, Чингиль по-своему прав и прошлые его поручения я выполнил совсем не так, как требовалось, втянув нас в истории, что грозили обернуться большими проблемами в будущем.

– Доброго дня, – произнес я с легким кивком головы, обращаясь к стражнику, изнывающему на солнце в позолоченном латном доспехе. – Я от Чингиля к пани Трульез Тауро.

Стражник, стоящий с другой стороны ворот, отреагировал первым:

– Ожидают?

– Не могу знать. Но мне обещали, что примут.

– Схожу спросить, – он было повернулся, однако тот, что находился ко мне ближе, его остановил.

– На посту оставайся! Не видишь, что ли, ко мне человек обращается? – после чего отправился за ворота.

Я улыбнулся. Ну еще бы, побыть в тени дома, да выпить прохладной воды покажется вершиной всех возможных наслаждений, если прежде жарился несколько часов на солнце в раскаленном железе.

Ответ пришел лишь через четверть часа и был, к моему огромному облегчению, положительным. Нехотя обыскав меня, стражники никак не отреагировали на кулек с изюмом и разрешили отправляться к дому.