Это наш дом

– Мда… – произнес, наконец, инспектор. – Я поначалу посчитал вас человеком, искренне заблуждающимся человеком, которому можно что-то объяснить. А вы, оказывается, убежденная эгоистичная мразь. Что ж, буду говорить с вами именно как с мразью. За этот ваш монолог вы внесены в серый список. Для вас отныне запретны имперская медицина, перемещение телепортами, пребывание на других планетах, работа в пространстве и еще многое другое. Но самое главное, отныне вы обречены на молчание. Вы не сможете оставить ни одного сообщения ни на одном сайте интернета, ни в одном мессенджере. Вам доступны только голосовое общение по телефону и переписка посредством бумажной почты. Обеспечение необходимым остается на уровне обычного имперского гражданина. А ведь я хотел предложить вам выложить ваши первые книги снова, ведь там герои – люди, а не скоты, как в ваших последних опусах. Но после вашего гнусного монолога это предложение снимается. И вы виноваты во всем сами.

– В чем я виноват?! – выдохнул ошалевший от такой отповеди Владимир. – Что я сказал неправильно?! Люди – это звери, животные, скоты! По определению! Я их такими и показываю! Я правду пишу! И мои читатели понимают это! Чем раньше человек поймет, что все вокруг звери и скоты, тем лучше! Чем раньше он избавится от химеры под названием совесть, тем ему будет лучше житься! Как можно этого не понимать?!

– Люди, это крылатые душой существа, стремящиеся в небо, – с грустью посмотрел на него имперец. – Если, конечно, их такими воспитать. Мы справились с этой задачей в родной вселенной, справимся и здесь. Вот, смотрите!

И на распахнувшимся перед Владимиром голографическом экране потекли кадры имперской жизни. Вот группа энтузиастов придумывает и испытывает новый планер. Вот молодые ученые разрабатывают новый принцип движения через гиперпространство. Вот несколько друзей, поддерживая друг друга, поднимаются на почти отвесную гору. Не бросают отставших, как положено на Земле, как делают земные альпинисты, а несут пострадавших на руках, даже если это угрожает гибелью всем остальным. И еще сотни подобных картин. Имперцы настолько отличались от всех знакомых писателя, что ему стало не по себе. Это были какие-то совсем другие люди, забывшие о своем естестве зверя, хищника. Они были не такие, неправильные!

– Мы никому не позволим калечить души молодых эгоистичным творчеством, – негромко произнес инспектор. – Вскоре ничего из него в свободном доступе не останется. Ни книг, ни песен, ни игр, ни фильмов. И я предупреждаю вас. Молчите. Пока вы молчите, вы живете. Откроете рот прилюдно – пожизненная ссылка на Саулу, в тот же день. Раз уж вы настолько убежденный подонок, то говорить с вами не о чем.

Владимир медленно встал, у него темнело перед глазами от отчаяния. Выходит, имперцы такие идиоты, что отрицают человеческую природу? И активно пытаются переделать ее? Но ведь уже пытались сделать это в СССР. Не вышло. Значит, и не стоит! Нужно выстроить общество согласно природе, а не противореча ей! Выходит, они идеологические враги. Но как с ними бороться, если ему перекрыли любую возможность говорить с людьми? Как?! Писатель не знал, но сдаваться не собирался. Люди – это звери и скоты! Так правильно, иначе не бывает! И проклятые имперцы тоже таковы, только почему-то притворяются другими. Зачем они это делают?!

Он снова сорвался и высказался. Его внимательно выслушали, после чего посоветовали заткнуться и выметаться. А на прощание инспектор бросил:

– Не думал, что человек может искренне верить в такую чушь. Вы же не были таким, я же прочел ваши первые книги. Что с вами случилось? Что вы с собой сделали?!

– Столкнулся с реальной человеческой натурой! – с ненавистью выдохнул Владимир. – С подлостью и безразличием! И все про людей понял. Я не пойму другого. Зачем вы притворяетесь, что может быть иначе?! Зачем эта ложь?!

– Какой же вы дурак! – укоризненно покачал головой имперец. – Но вы сами выбрали. А я все сказал. Пропаганду эгоизма мы прекратили и не позволим этим гнусным идеям снова появиться в общественном бессознательном. У вас и прочих ваших коллег не выйдет превратить мир в клоаку и сделать людей скотами. Вы многим перекорежили души, многих извратили. Но мы вылечим если не их самих, то хотя бы их детей. А вы все канете в бездну. О вас забудут. Именно это ваш приговор – забвение!

Когда до Владимира дошли последние слова, он едва не упал. Понимал, что забвение – это самое страшное, что может случиться с творческой личностью. Однако ничего изменить было уже нельзя, и это он тоже понял.

Глава 4

Семен Петрович на мгновение задумался, прежде чем отправить описание своего многострадального проекта в имперскую канцелярию, но все же нажал клавишу Enter. Письмо ушло. Старый инженер не верил, что это что-то даст, вряд ли новой власти понадобятся его измышления, но не попытаться не мог. Сколько лет он надеялся протолкнуть идею использования атмосферного электричества, ведь это даст немалый экономический эффект, однако во всех инстанциях только крутили пальцами у висков, считая инженера очередным сумасшедшим изобретателем. Так он всю жизнь и проработал обычным энергетиком, пока в прошлом году не вышел на пенсию, начав отдавать все свое время доработке проекта в надежде, что тот все-таки кого-то заинтересует. Но все тщетно, никому и ничего не было нужно.

Жена умерла три года назад, дети разъехались по всей России, а дочь и вовсе укатила в Израиль, а оттуда в Канаду. Ее можно было понять, то, что творило в стране либеральное правительство, не укладывалось в голове. Целенаправленно разрушались целые отрасли промышленности, с таким трудом восстановленные во время правления второго президента. А пресса надрывалась воплями о благословенной свободе и отказе от имперского мышления, тщательно вылизывала пятые точки западников, утверждая, что вся цивилизация там, а русским дикарям надо знать свое место у параши и не сметь претендовать на науку и какие-либо достижения.

Был шанс протолкнуть проект на Западе, но Семен Петрович не стал этого делать, слишком оный Запад презирал и даже ненавидел. Было за что, простить сотворенного западниками с его Родиной он не мог. Вспоминая СССР, старый инженер порой плакал. Какую страну погубили, сволочи! Понадобилось пожить при проклятом людьми и богом капитализме, чтобы понять, что они потеряли. Поняли, да только поздно было.

Неожиданное появление на орбите Земли инопланетного корабля потрясло пенсионера, он отслеживал любые связанные с ним новости, но тот несколько месяцев ничего не предпринимал и к нему попросту привыкли. Висит огромная тарелка на орбите, ну и пусть себе висит, раз ни во что не вмешивается. Однако случившееся после того, как корабль начал вмешательство, поразило до глубины души и вызвало глубокое удовлетворение. Наконец-то подонки, веками грабившие планету, заплатили по всем счетам. Разом! Своими погаными шкурами заплатили! Он смеялся, наблюдая на экране телевизора повешение важных дам и господ – заслужили, сволочи! Наконец-то пришло возмездие за все хорошее! Тогда он и задумался впервые, что стоит попробовать отослать имперцам свой проект, но все же решил подождать.

Появление социального работника, настройка окна мгновенной доставки и компьютерного терминала в его скромной квартире не слишком удивили на фоне телевизионных передач. В империи смогли добиться того, чего не смог добиться даже Советский Союз – истинной социальной справедливости.

Семен Петрович вдумчиво исследовал новую реальность, часами ходил по распределителю, изучая непривычные инопланетные продукты и вещи. Такого разнообразия всего, как при капитализме, на первый взгляд не было, несколько моделей всего, но при этом очень удобные, красивые и ноские. Молодежь очень быстро оценила удобство имперских комбезов разных модификаций и почти поголовно перешла на них, если не считать немногих модников. Зато продуктов было намного больше, чем раньше, вот только они упаковывались не в яркие обертки, а в обычные бумажные пакеты из растворяющейся в воде особой бумаги, она не вредила экологии, за несколько часов превращаясь в удобрение. Ведь основная мусорная проблема заключалась в огромном количестве упаковок, на которых каждая фирма норовила прорекламировать себя, причем как можно ярче. Имперцам это было совершенно не нужно, реклама у них отсутствовала, как понятие. Если человеку или предприятию было что-либо нужно, он задавал терминалу поиск и получал список, в котором каждая позиция отмечалась рейтингом, зависящим от качества продукции.

Бесплатное распределение продуктов, одежды и всего необходимого для жизни удивило Семена Петровича, до такого и Советский Союз не доходил. А уж медицина! Причем обычная, а не имперская, омолаживающая. По первой просьбе к старому инженеру прибыл врач, проверил его какой-то незнакомой диагностической аппаратурой, выписал лекарства, которые были тут же заказаны через окно доставки. Естественно, бесплатно. Если честно, Семен Петрович не знал на что ему теперь тратить огромную по прежним меркам пенсию, поскольку в рестораны не ходил, да и предметов роскоши никогда не покупал. Зачем они ему?

Казалось бы, живи и радуйся, что и делали большинство пенсионеров в их старом доме, восторженно рассказывая о новых блюдах, которые довелось попробовать, и тратя время на бесполезные сплетни. Семен Петрович такого никогда не понимал, он продолжал дорабатывать свой проект. И вот сегодня утром последние расчеты были завершены. Правда, при помощи подключения домашнего терминала к одному из имперских искинов, такая возможность для просчета крупных массивов данных тоже имелась, хотя найти ее удалось не сразу. Набравшись смелости, старый инженер составил и отправил письмо в имперскую канцелярию, сопроводив его результатами расчетов. Интересно, сколько придется ждать ответа? Наверняка долго.

Неожиданно голоэкран терминала вспыхнул зеленым светом, затем прозвенел зуммер, сообщая о телефонном вызове. Семен Петрович удивился – кому он мог понадобиться? Наверное, это из поликлиники, куда он давно должен был приехать на диспансеризацию, звонят. Однако на экране появилось лицо молодого мужчины, в котором явно угадывалась негритянская кровь. Он вежливо поздоровался и спросил:

– Я вижу перед собой Семена Петровича Лугового?

– Добрый день, молодой человек, – кивнул ему старый инженер. – Да, это я. Вы по какому вопросу?

– Вашего проекта, – широко улыбнулся имперец. – Мое имя – Джеронимо Франсуазович Адельвайте, ведущий инженер энергетического отдела «Снегиря», возраст сто восемьдесят три года. Михалыч, наш главный искин, очень заинтересовался вашими расчетами и поставил на эту тему высший приоритет, поэтому, когда поступило ваше письмо, оно было рассмотрено вне очереди. Как профессионал могу сказать, что я в восхищении! Это же так просто, но почему-то никому до сих пор в голову не приходило, даже у нас! Не хотели бы вы посетить корабль и поговорить со специалистами?

– Корабль? – оживился Семен Петрович. – Конечно, хочу! Значит, мой проект все же заинтересовал вас? А ведь это только одна из закрывающих технологий! Их еще много. И атмосферная станция – не моя идея, я ее только проработал как следует.

– Закрывающие технологии? – нахмурился Джеронимо Франсуазович. – Что вы под этим подразумеваете?

– Закрывающая технология – инновационная категория, которая в результате своего появления сокращает потребность в ресурсах, включая человеческие, – процитировал формулировку с какого-то сайта, кажется, из википедии старый инженер. – При этом закрывающая технология приводит к сворачиванию отдельных специальностей или отраслей промышленности без появления сравнимых по потребностям в ресурсах направлений. Иными словами, это технологии, требующие минимальных затрат, но дающие на выходе очень большой выхлоп.

– Понял вас, у нас просто забылся сам термин, – кивнул имперец. – Мы с самого начала строительства страны стремимся к таким технологиям, к ним, например, относится технология преобразования тела и долгой жизни. Да и основа гипердвигателей уже больше трехсот лет неизменна, только незначительно совершенствуется. Сейчас Михалыч шерстит архив земного интернета по поводу всех когда-либо упоминавшихся технологий такого рода. Первый его вывод, что информация о них в нашей реальности была утеряна во время Великой войны, и нам пришлось заново изобретать велосипед.

– Ясно… – задумчиво протянул Семен Петрович.

– Да, хочу сообщить, что создание проекта атмосферной энергетической станции дало вам гражданство первого класса, прошу подготовиться к медосмотру перед преобразованием тела, – снова улыбнулся Джеронимо. – Думаю, прожить еще семь-восемь столетий в молодом и здоровом теле лишним не будет, творцы вашего уровня должны жить долго!

– Вот уж не думал… – удивился старый инженер. – Знали бы вы, сколько я пытался протолкнуть этот проект у нас! Ведь электричество получалось почти бесплатным! Но никому это не было нужно…

– У нас не так, – сочувственно посмотрел на него имперец. – Любой толковый проект проверяется и тут же внедряется, если он того стоит. Ваш уже передан конструкторам и разослан по молодежным проектным группам. Думаю, через месяц можно будет говорить о рабочих чертежах первой атмосферной энергостанции, пока небольшой мощности.

– Удивительно…

– Не так давно был случай. Старые ученые знали, что такое невозможно, но пришла группа молодых наглецов и с ног на голову перевернула всю теорию телепортации. Ребята просто не знали, что это невозможно, и сделали!

– Таких учить – большая честь, – мечтательно улыбнулся Семен Петрович. – Жаль, что их так мало…

– Это здесь их мало, а в империи почти вся молодежь такая, – возразил Джеронимо. – понимаете, нас такими растят с раннего детства, крылатыми душой, стремящимися в небо, а не корыту, как на Западе. И в этой реальности будет так же, да, это нелегко, но мы снова вырастим крылатую молодежь. Получилось дома, получится и здесь.

– Нелегкая задача, – покачал головой старый инженер. – Но благородная. Не прочь буду присоединиться к ее решению.

– Добро пожаловать! – распахнул руки, как для объятий, имперец, он светло и радостно улыбался. – Мы всегда рады творцам! Сколько времени вам нужно на сборы?

– Да нисколько! – рассмеялся Семен Петрович. – На кой ляд мне эти стариковские шмотки? Ведь скоро я снова буду молодым!

– Обязательно будете! – заверил Джеронимо. – Тогда прошу!

Прямо в стене скромной квартиры старого инженера загорелась световая рамка портала. Он некоторое время постоял перед ней, а затем решительно шагнул внутрь. С прежней жизнью нужно было рвать сразу и без сожалений. Да и не о чем там сожалеть! Впереди ждало что-то невероятное, и Семен Петрович стремился к нему всей душой.

* * *

Мэри нервно жалась к Джону, утирая слезы. Ее в портальном вокзале Снегиревска пугало все, слишком здесь было странно и непривычно, не по-человечески как-то. Зато трое их детей, тринадцатилетние близнецы Джереми и Роберт, как и их младшая сестра Джейн, быстро освоились и уже вовсю поедали бесплатные сладости из автоматов, хвастаясь родителям, что имперское мороженое очень вкусное, дома, в Кентукки, такого не было.

– Ну что ты, успокойся, – добродушно прогудел Джон, обняв жену. – Землю же дают! И дом. Ты видела записи, какой, сама выбирала.

– Видела… – сквозь слезы выдавила Мэри. – А вдруг нам соврали?

– Да кому мы нужны, чтобы нам врали? – горько усмехнулся фермер. – Нищеброды разорившиеся…

Горькие воспоминания захлестнули его. Несколько неурожаев подряд поставили крест на попытках Джона встать на ноги, пришлось брать кредит за кредитом, которые оказалось не из чего отдавать. В итоге ферму и дом отобрал банк, выбросив семью на улицу. Вот тогда-то старый приятель и посоветовал разорившемуся фермеру завербоваться к имперцам на Александру, Ирину или Пандору. Там до пятисот акров земли любому желающему дают, сельскохозяйственную технику, дроидов, да и дом большой, причем все это является авансом. Выращивай себе то, что пользуется спросом, все сразу выкупят, домой прилетят и заберут, причем за неплохую цену.

Джон никогда особо не интересовался политикой, но даже такой нелюдим, как он, заметил, что планета захвачена какой-то внеземной империей. Однако в его жизни мало что изменилось, разве что привычные деньги были заменены имперскими рублями, что, впрочем, особого значения не имело – цены остались почти прежними при пересчете. К сожалению, фермер не смог выплатить очередные проценты по кредиту и был выставлен из собственного дома при помощи судебных приставов и полиции.

Оказавшуюся на улице без ничего семью Смитов временно приютил Джереми Нолан, с которым Джон приятельствовал еще со школы. Он и подсказал растерянному фермеру выход – завербоваться поселенцем на Александру, Ирину или Пандору, куда отправилось уже немало разорившихся кентуккийцев. Показал имперские фильмы и сайты об этих трех планетах. Пейзажи Ирины и Пандоры с их безумной, бьющей ключом жизнью до одури напугали Мэри, и она наотрез отказалась ехать туда. Зато Александра понравилась женщине своей природой, поросшими хвойными деревьями невысокими холмами и бесчисленными речушками. Да, климат там был довольно суровый, зима холодная и снежная, но при наличии теплого, сухого дома ничего страшного.

Дрожащими руками Джон набрал на своем стареньком мобильнике номер из объявления о приеме колонистов, он очень волновался, но в глубине души надеялся, что ему наконец-то хоть немного повезет.

– Добрый день, мистер… – ответил приятный женский голос на немного странновато звучащем, но вполне понятном английском языке.

– Смит… – подсказал фермер. – Я по поводу земли на Александре… Правда, что вы даете пятьсот акров и дом?

– Правда, – подтвердила незнакомка. – Сейчас переведу вас на инспектора по колонизации.

В трубке что-то щелкнуло, и голос сменился на мужской, уверенный и напористый. Джон сразу насторожился – он людей с такими голосами не любил и опасался, не раз попадал с ними впросак. Но имперец, в отличие от его прежних знакомых, оказался вежливым, невзирая на напористость, он поздоровался и спросил о причинах принятого решения.

– Мы разорены, – признался Джон. – Банк отобрал в счет долга и ферму, и землю, и дом. А у меня жена и трое детей…

– Все ясно, – хмыкнул имперец. – Да, мы готовы предоставить вам пахотную землю от пятисот до тысячи акров, сколько потянете. При желании можем добавить несколько пастбищ, на Ирине и Александре выращивают крупных мясо-молочных животных, раз в шесть больше коров. Сможете завести себе стадо, если пожелаете, орохи почти не требуют ухода, их надо только поить и доить вовремя. Прокормятся на равнине сами, разве что добавки минеральные потребуются. Также можно будет построить на ферме биоколлектор и выращивать чистое мясо разных сортов. Немало людей в империи не признают убийства животных ради еды и употребляют только такое, оно ничем не отличается от натурального, разве что без костей, жилок и пленок, мякоть и немного жира.

Джон слушал все это, как какую-то невероятную сказку, и никак не мог поверить, что ему говорят правду. Наконец он не выдержал и спросил:

– А что от меня потребуется за все это?

– Сдавать продукцию в районный распределитель по государственным ценам. Налог, десять процентов от выращенного, платится начиная с одиннадцатого года после эмиграции. Как аванс вам выделяется дом в двадцать комнат, все нужные хозяйственные постройки, сельскохозяйственная техника и дроиды в большом количестве. Ставится энергостанция, если нет доступной неподалеку. Однако вот еще что.

– Что? – встревожился фермер, ожидая какой-то гадости.

– Дети будут обязаны посещать имперскую общеобразовательную школу. Обучение ведется на русском языке, как и вся документация в империи.

– А как же. – растерялся Джон.

– Не беспокойтесь, вас всем перед перемещением на Александру внедрят гипнопакет имперских законов и русского языка, вы станете понимать его не хуже родного, – поспешил успокоить его имперец. – Говорить поначалу будете с акцентом, но за несколько лет он исчезнет.

Удивленный фермер только замычал от такого известия, но быстро пришел в себя и принялся подробно расспрашивать о жизни на Александре. Ему подробно отвечали, не выказывая никакого нетерпения, что тоже немало удивляло. Когда расспросы закончились, имперец записал данные семьи Смитов, после чего предупредил завтра с утра быть готовыми и вместе с вещами ожидать у дома Нолана. За ними прилетит челнок.

И все завертелось. Утром семья, не понимающая на каком она свете, стояла невдалеке от дома. Не прошло и десяти минут, как с неба со свистом опустилась странная треугольная штуковина, похожая на что угодно, но только не на самолет или вертолет. Из открывшегося люка высунулся улыбчивый веснушчатый парнишка, похожий на Мэтью, младшего сына соседа Горета, и весело спросил, которые тут Смиты.

Джон, Мери и дети неуверенно поднялись на борт вместе со своими немногочисленными чемоданами и узлами, сели в удобные мягкие кресла и через полчаса оказались на имперской базе, как потом выяснилось, не земной, а марсианской. То-то фермер слишком легким себя там ощущал и никак не мог понять, почему. Переселенцев без промедления передали врачам, а те погнали их на медкомиссию, которую удалось пройти довольно быстро, часа за два. Затем усадили всех пятерых в специальные кресла с колпаками над головой и внедрили нужные гипнопакеты, после чего разговоры людей вокруг и надписи на стенах внезапно стали понятными.

Смиты переночевали в выделенной им каюте, а утром были переправлены через телепорт в город Снегиревск, столицу империи, прямо в центральный портальный зал, откуда через три часа, в полдень, откроется переход на Александру, где их должны встретить.

Когда семья оказалась в зале, поминающем изнутри перекрученную, изломанную четырехконечную звезду, потолок которого уходил куда-то в темноту, Мэри нервно вздрогнула, ей стало даже не страшно, а жутко. Ну не строили люди такого кошмара, не строили! В центре этого зала виднелась залитая светящимся туманом большая арка высотой метров в двадцать, над ней висела в воздухе голографическая надпись: «Система 40 Эридана А, планета Татуин, город Бархановск, 9:00–10:00». Людей из арки выходило немного, а не входил вообще никто. Как узнал у кого-то один из неугомонных близнецов, эта пустынная планета, название которой было знакомо Смитам по старому фильму, была почти не населена, ее колонизация началась всего два месяца назад, и там имелось пока что всего два поселения, одно из которых гордо называлось городом. В будущем Бархановск должен будет стать столицей планеты. Видимо открыл ее страстный поклонник «Звездных войн», а поскольку она оказалась пустынной, назвал Татуином. Вторая пригодная для жизни планета в той же системе именовалась Джабиимом из-за постоянных дождей. Поговаривали, что стоило сменить названия, но пока этим никто не заморачивался, сначала надо было сделать колонии хоть относительно автономными, способными в случае чего выжить самостоятельно.

Время тянулось медленно, как резина. Еще дважды сменялась надпись над большим порталом, прежде чем сообщила, что открывается проход на луну Александра, система 55 Рака. Джон резко встал, заставил встать Мэри, у которой ноги подгибались от волнения, и решительно направился к арке. Дети шли за родителями, им тоже было не по себе.

На мгновение задержавшись перед светящимся туманом, Джон, продолжающий крепко держать дрожащую Мэри за руку, шагнул в него. Какое-то время он ничего не ощущал, потом возникло чувство, будто нечто невидимое и очень сильное медленно растягивает его в стороны, но все быстро закончилось, и Смиты вышли из такой же арки в большом светлом зале с огромными окнами. Хотя нет, эта была раза в три поменьше. Над ней висела надпись: «Солнечная система, планета Земля, город Снегиревск, 12:00–13:00». Из тумана позади отца с матерью вынырнули дети и принялись с любопытством оглядываться.

– Добрый день, уважаемые! – подошла к семье улыбчивая светловолосая девушка. – Вы, насколько понимаю, Смиты?

– Д-да, г-госпожа… – ответил по-русски Джон, он говорил неуверенно, спотыкаясь на сложных для англоязычного человека словах, но говорил и очень удивлялся этому, полагая подобное чудом.

– Я Вера Селиванова, ваша сопровождающая, – снова улыбнулась александровка. – Социальный работник. Вы завтракали?

– Нет, – признался Джон, которому со всем этим действительно было не завтрака, хотя дети и предлагали ему взять что-то в вокзальных автоматах.

– Тогда предлагаю позавтракать, а затем отправиться смотреть дом, – снова улыбнулась Вера. – Вашим требованиям удовлетворяют три дома в разной местности, один в низине, а два на холмах.

– В низине? – встревожился фермер. – А наводнения?

– Там дамба стоит, – заверила девушка. – Да к тому же последний раз наводнение было лет пятьдесят назад.

Она отвела Смитов в небольшое, но уютное кафе, где их вкусно покормили, не спросив за это денег. Такое отношение имперцев до сих пор поражало Джона, он все никак не мог поверить, что у них многое бесплатно. Видел своими глазами, а вот поверить никак не мог, слишком это было дико для выросшего в Америке человека.