Рукопись несбывшихся ожиданий. Цена выбора

– Хм. Быть может, чтобы вирградцев от их мрачных дум отвлечь, магический турнир организовать?

– Да какой мне турнир? – расстроенно махнул ладонью градоправитель. – Пока достойных магов созовёшь, так уже лето подступит. И на призы попроще такие не позарятся, а бюджет…

– Понимаю, – опуская пустую рюмку на стол, согласился Олаф фон Дали. – Вот только студенты у вас здесь, под рукой. И не такие уж они привередливые к призам.

– Зато и не такие мастеровитые, чтобы мне полгорода не снести.

– Великие стихии, так ведь есть безопасные магические искусства. Вот, скажем, иллюзии. Как специалист по магии воздуха, уверяю – зрелищно, а навредить могут только если у кого-либо из зрителей от неожиданности сердце прихватит.

– Хм, турнир по иллюзиям. И не в академии, а на главной площади Вирграда, – задумчиво произнёс градоправитель, прежде чем широко улыбнулся. – А что, очень даже! Ха-ха, да я вашим студентам даже всамделишный кубок организую. Завтра же кузнец его отливкой займётся!

Понятное дело, что с этих слов в академии начался редкостный ажиотаж. Сыграли свою роль и короткий срок подготовки, и то, что турнир по иллюзиям был призван не столько скромное мастерство студентов напоказ выставить, сколько повеселить народ, а потому глава академии, посовещавшись с деканами, определил творческое содержание решающим критерием для победы. В конце концов, что толку было бы от миража фонтанчика, даже искрись и журчи вода в нём как настоящая?

«Публику надо поразить совсем другим, а качество пускай мои преподаватели на экзаменах оценивают», – размыслил господин фон Дали и, чтобы у студентов в будущем не возникло подозрений в предвзятости, даже устроил так, чтобы в жюри ни один маг не попал.

Естественно, подобное вызвало ту ещё шумиху. Проявить себя захотели абсолютно все. И если второкурсники расстроено вздыхали (они толком ещё не приступили к практическим занятиям), то прочие оживились настолько, что едва ли не каждый студент воздушного факультета подал заявку на участие. Из-за этого, собственно, Олафу фон Дали пришлось предпринять меры. Участвуй каждый желающий, так турнир растянулся бы на месяц. Поэтому преподаватели должны были сами отобрать из каждой группы не более трёх самых талантливых студентов. Коснулось условие и групп дополнительного образования. Из-за этого все слушатели четвёртого курса нынче со страхом и надеждой взирали на профессора Винтера. Зная рассеянность этого старичка, выбор он мог сделать какой угодно! А тот, щуря подслеповатые глаза, провёл карандашом по списку группы вверх, затем вниз. Затем снова вверх и, наконец, сказал:

– Аир Грумберг, аир Томари…

Услышав имя Веры Томари, Мила Свон спала с лица. Оно стояло после неё по списку, а молодая женщина очень, ну очень хотела поучаствовать в турнире. И дело даже не в кубке или денежном поощрении. На занятиях по иллюзиям Мила давно уже доказала незаурядность своей фантазии, а потому шанс достичь высоких результатов у неё имелся. Ну не смогло бы жюри поставить ей баллы ниже всех, а потому утёрла бы она нос этим…

На этой мысли Мила едва не всхлипнула от горя. Не выбрана она для участия, вот и нечего теперь о славном будущем мечтать.

– Ах, ну да. Вы же у меня в этой группе. Третьим участником у нас будет аир Свон. Конечно же.

– Да! Да! – тут же во весь голос заорала осчастливленная Мила. От эмоций она даже вскочила с места, едва не пустилась в пляс! И Антуан Грумберг, выражая так своё мнение об её поведении, осуждающе прикрыл лицо ладонью. Но Миле до его осуждения не было никакого дела. Едва выдалась свободная от занятий минутка, она прикрыла глаза и начала представлять своё выступление. Оно становилось всё более и более определённым, так как тематика турнира уже была объявлена – Поступь весны.

Глава 2

Свобода выбора – это хорошо. Но было бы лучше, если бы порой от выбора отказаться тоже было возможно

Улочка, казалось, провоняла рыбой так, что хоть неделю в баньке парься, а вонь из тела не выветрится. Саймону даже поплохело, но местные жители смрада словно не чувствовали. Моряки и разгульные девицы весело хохотали, шагая по каменной мостовой, сплошь залитой помоями. Преспокойно вёз тачку некий одетый в лохмотья старик. Его жилистое загорелое тело и хитрый взгляд намекали, что в прошлом он был отчаянным морским волком. Быть может, даже пиратом. Вдруг не зря его шею скрывал шарф? Вдруг под тканью таилась татуировка русалки?

Но куда как больше Саймона, нежели его подозрения, тревожило совсем другое. «Сукин сын! – громом проносилось в его голове. – Куда же ты запропал, Вильгельм?».

В ожидании брата Саймон чувствовал себя отвратительно, но, хотя бы, ничьего внимания не привлекал. Он намеренно оделся попроще. Привычный для него наряд в этой части города мог бы навлечь на него неприятности. Однако, обошлось. Да и Вильгельм не сильно задержался. Другое дело, что брат пришёл в условленное место один, а не с девкой Секача. А договор о другом шёл.

– Какого беса ты без девахи? – требовательно осведомился Саймон.

– Доверяй, но проверяй, – буркнул брат, прежде чем вскинул голову и с обвинением произнёс. – Как-то насторожил меня разговор с тобой. Подумалось мне, что ты в компании стражи прийти можешь, раз я тебе сына, как гарант, а ты мне шиш один.

– Я от плана не отступал и не собирался. Родную кровь предавать меня отец с матерью не учили, – гневно ткнул пальцем Саймон в грудь брата и возмутился. – Пф-ф, у меня люди предупреждены. Отменять теперь всё? Так захрена я тогда в Форельморск пёрся? Учти, деньги за то, что ты меня побеспокоил, я с тебя, сволочь, всё равно стрясу!

– Успокойся, – примирительно поднял Вильгельм ладонь. – Я пришёл один, да. Но девку привёз, просто спрятаться ей покамест велел. Хотел тебя сперва проверить.

– Ба, так давай, веди её сюда. Время – деньги. До отплытия немногим больше часа осталось.

– Знаю, поэтому и отправил её к пристаням ближе. Она во втором секторе склада, пятый отсек.

– Второй сектор и пятый отсек какого именно склада? – с подозрением нахмурился Саймон. – У тебя ж в Форельморске ничего нет, ты в другом порту засел.

– Ага. Поэтому речь про помещения главного склада, что раньше отца были и твои теперь, – с улыбкой на лице пояснил Вильгельм, но при последних словах непомерная злость в его взгляде на долю секунды промелькнула. – Я ж тамошнее нутро знаю, как свои пять пальцев, а потому план помещений девке Секача нарисовал и объяснил, где ей схорониться. Эта баба в воровском деле не промах, так что там она тебя ждать будет. И чего так на меня смотришь?

– Да вот размышляю, скольким ещё ворам ты планы складов моих подарил.

– Эй, я тебе и себе жизнь облегчить хотел, – с напором произнёс Вильгельм и, ругнувшись под нос, сплюнул на мостовую. – Хватит искать подставу, где её нет. Я тебя проверил – это раз. С девкой этой и меня, и тебя на улице зато никто не заприметил – это два. Или ты не уразумеешь, что тебе самому так проще? Вон, в ящик эту бабу какой‑нибудь сунь и прикажи груз, что вроде как позабыли, на корабль скорее везти. Тогда ты вообще не при делах. Даже если ящик вскроют, так всегда на кого-либо свалить вину можно.

– Ладно, убедил, – проскрежетал зубами Саймон, благо в руке брата появился чек на пятнадцать золотых и все подписи мистера Гэбби на своём месте стояли.

Саймон сунул чек за пазуху и, рассуждая про себя о том, кому бы ему доверить в будущем чек обналичить, чтоб самому рядом с именем Секача не светиться, быстрым шагом направился к складу. Идти нужно было с минут двадцать, а время действительно поджимало. Не хотелось Саймону привлекать внимание к «Бывалому боцману» тем, что из-за чего-то отбытие корабля задержалось. Лучше бы всё шло по плану.

Собственно, дошёл до внутреннего двора склада Саймон без проблем и внешне всё выглядело там обыденно и, тем более, для дня отправки корабля в торговое плавание. Рабочие, без умолку болтая то о деле, то о какой-то ерунде, сновали туда-сюда. Бригадиры вперемешку с матерщиной выкрикивали приказы. Собаки злобно лаяли. Но охрана, несмотря на гвалт вокруг не расслаблялась, бдительно за всем следила. Вон, сначала на проходной Саймона вахтёры допросить порывались, а после патрульные попытались его задержать, так как из-за его простой одежды не признали в нём именитого купца. Но появившийся словно из ниоткуда Томас все подозрения разрешил. Телохранителя здесь уже хорошо знали, да и кафтан, что он с собой принёс, позволил Саймону привести вид в более достойный.

– Эка ты вовремя, – похвалил Саймон Томаса, когда патрульные отошли, но тот лишь флегматично ответил:

– Вы же сказали начеку быть.

Сменив кафтан, Саймон и ощущать стал себя иначе. Он словно превратился в могучего великана, которому всё ни по чём. И люди, ощущая это, начали сами уступать ему дорогу. Томас же тенью шёл следом. Однако, в нужную комнату второго сектора Саймон решил войти без своего телохранителя.

– Обожди здесь и вслед за мной без крайней надобности не входи.

Томас проницательным взглядом обвёл пространство безлюдного квадратного холла, из которого в разные складские хранилища вело аж семь дверей, и согласно кивнул. Затем он отступил к стене вблизи лестницы, по которой ранее они вместе поднялись, и опёрся на перила. Саймон тем временем подошёл к нужной двери и дёрнул за ручку.

«Заперто», – пронеслось в голове с двоякими эмоциями.

С одной стороны, хорошо, что на хранящиеся в пятом отсеке второго сектора склада редкие специи, вроде как, никто не позарился. Зато с другой… Ох, как не хотелось Саймону нарваться на то, что чек на золото у него есть, зато вот некой девицы так и не появилось! Однако, всё обошлось. Стоило Саймону сделать несколько шагов внутрь помещения пятого отсека да пройтись вдоль узкого коридора из стоящих друг на друге ящиков, а там и осмотреться по сторонам, как дверь за его спиной с лёгким шумом захлопнулась.

–Твою мать, – прошептал вмиг испугавшийся Саймон и резко обернулся.

Оказывается, дверь закрыла некая женщина. Она была одета в тёмно-синее платье (с такими длинными разрезами по бокам, что из-за них были частично видны стройные ноги в узких штанинах) да плащ, капюшон которого полностью скрывал лицо. В общем, выглядела эта особа так, как и могла бы выглядеть воровка-беглянка. Но Саймона встревожило не присутствие незнакомки, а другое. Он не мог понять, как эта женщина смогла оказаться позади него. Между ящиков, что стояли по обе стороны и едва ли не доставали до потолка, просветов не было. Не из воздуха же эта бестия материализовалась, его амулет на магию нисколько не шелохнулся.

– Хм, – кашлянул Саймон в кулак и, чтобы прояснить ситуацию, представился: – Я Саймон Сильвер…

– Ха-ха-ха, – вмиг раздался из-под капюшона звонкий заливистый смех. – Вот так встреча.

– Встреча? – поразился он сказанному. – Эм-м, мы знакомы?

– Можно и так сказать. Как любимая твоя? Родила уже или вот-вот?

С этими словами незнакомка резким движением откинула капюшон плаща, и Саймон даже округлил глаза от удивления. Пусть лицо женщины почти полностью скрывала плотная кожаная маска (открытыми оставались только лоб и синие глаза), он с лёгкостью узнал сею особу. Именно эту бесовку по просьбе Милы он некогда искал в Белкресте.

– Ты? – даже ошарашенно произнёс Саймон, прежде чем, желая прояснить мысли, активно замотал головой. Увы, это не помогло. Слова удивления сами собой сорвались с губ. – Я так старался найти тебя, но не смог. Искал повсюду и безрезультатно. А ты… ты сама взяла и вышла на меня?

– Пути судьбы неисповедимы, – развела женщина руками, но взгляд её сделался жестоким. – Только зачем тебе искать меня, э?

Вопрос, а вернее то, как напряглась женщина (не иначе, она бы вот-вот выхватила из ножен длинный кинжал), заставило Саймона начать говорить более осмысленно. В конце концов, на умении вести речи всё торговое ремесло строилось, а потому подобрать правильное слово для любой ситуации он умел. Вот и сказал:

– Я искал тебя по просьбе Анны. Она… Понимаешь, с ней ещё до встречи со мной произошла беда. Анна утратила свою память о прошлом так, что даже маги-целители бессильны. Но тебя она отчего-то вспомнила. Вот я и начал поиски. Ты могла бы сделать её жизнь проще, если бы рассказала мне о ней.

– Вот уж сомневаюсь, – злобно усмехнулась незнакомка, хотя очевидно расслабилась. Больше за то, что она его прирежет ножом, Саймон мог не переживать. Он чувствовал это, вот и проявил настойчивость.

– Почему сомневаешься? Что не так с прошлым Анны?

– Что не так с её прошлым? – вдруг истерично взвизгнула женщина. – Да то, что она под чистую разрушила моё настоящее! Сучка! Сучка, о которой я заботилась, как о родной сестре!

Тело женщины аж задрожало, такой гнев она испытала. Вот только так же резко, как она разозлилась, она и успокоилась.

– Говори, – требовательно произнесла женщина, в упор глядя на Саймона. – Родила твоя Анна уже?

– Нет, – тихо ответил он, так как опешил от происходящего.

При этом что-то (быть может, предчувствие беды) удержало Саймона от того, чтобы сообщить, что и не была Милка беременна вовсе. Просто очередной приступ из-за проломленного черепа с ней случился и всё.

– Тогда мне действительно надо смываться из Верлонии, – помрачнела женщина и, начав суетно (даже как-то нервно) ходить вперёд-назад, забормотала. – Её бы я сдала, она заслужила. Анна мучилась, Анна должна мучаться. Да-да, Анна заслужила страдания! Кровь за кровь. Но её ребёнок не виноват, – в надрывном голосе послышались слёзы. – И мой мальчик ни в чём не виноват, а я взяла его и бросила. Но не могу. Видеть его не могу! Проклятье, да как же он похож на Сэо!

Отчего эта женщина взбеленилась Саймону было не особо понятно, но её синие глаза сделались сумасшедшими. В них загорелись безумство и ненависть. Саймону вмиг сделалось страшно и дальше оставаться с этой женщиной наедине. Он осознал, что его первое впечатление, будто заступившая ему дорогу в Белкресте баба умом тронутая, оказалось верным. Однако, вот те на, от этой сумасшедшей очень многое для него нынче зависело. Поэтому Саймон собрал силу воли в кулак и постарался девку Секача успокоить.

– Тише-тише, – как можно мягче сказал он. – Вокруг шумно, конечно. На большом складе в день погрузки вечно кто-нибудь да орёт. Но если твои крики внимание привлекут, то всё тогда. А тебе же надо Верлонию покинуть.

– Да. Да, мне надо уехать, – словно одумалась женщина.

– Вот и хорошо. Я тебе во всём помогу. Я помогу тебе сбежать от закона и от памяти о прошлом. Вот только, думаю, будет честно, если ты всё же на пару-другую моих вопросов ответишь. Это ведь не так много? Тем более, я тебе помогаю. Помоги и ты мне чуть-чуть.

– Хорошо, – спустя долгие секунды молчания, прозвучал ответ.

Увы, едва Саймон мысленно вздохнул с облегчением, как произошло нечто непредвиденное. Пусть в этом помещении не было ни одного окна, но с улицы до слуха всё равно доносились громкие голоса рабочих, ржание впряжённых в повозки лошадей, скрип телег и прочий гвалт. Вот только всё это вдруг стихло, сменяясь испуганными возгласами, а там и отрывистыми командами. И по содержанию этих команд Саймону вмиг сделалось ясно, что на склад началась облава.

– Сука, – ругнулся он, глядя какая рябь в следующий миг прошлась по стенам. Некий маг поставил энергетическую блокаду, всё здание оказалось запечатано.

– Ах ты подонок! – одновременно с его руганью, взвизгнула женщина и быстрым движением вытащила из рукава стилет. Длинный кинжал так и остался вложенным в ножны, но Саймона и стилет напугал. Всё своё оружие, как и положено, он оставил на проходной. Защищаться ему было нечем, а потому он попятился с испуганными словами:

– Ты ошибаешься, я не сдавал тебя. Честно.

– Брешешь.

– Клянусь! – горячо воскликнул Саймон, одновременно поднимая руки. И, кажется, это было правильное решение. Женщина немного успокоилась. Она не убрала стилет обратно в рукав, но грозно потребовала:

– Тогда говори, как я могу выбраться отсюда. На таком большом складе явно продумана от магии лазейка, и я в жизни не поверю, что глава торгового дома Сильверов нихрена о ней не знает.

Сердце Саймона гулко застучало. Он влёт понял, чего эта женщина от него хочет, но, вот те на, эдакой тайной защиты для контрабандных товаров именно в этом здании склада не имелось. Схрон располагался в основном помещении и в третьем секторе, а отсюда туда вела лишь узенькая (и так хорошо просматриваемая!) перемычка-коридор второго этажа. Незаметно пройти на другую сторону мимо поста охраны, в которую входил маг, было невозможно даже для мастера-вора. Да и, раз облава шла именно на здание второго сектора склада, то понятно по чьи души стражи порядка явились. Саймон нисколько не сомневался, что это его же собственный брат всё подстроил. А уж Вильгельму обо всех местных схронах было известно. Поэтому не были эти места нынче безопасными.

«Что же делать?» – пронёсся панический вопрос в голове Саймона, так как стилет в женской руке то и дело притягивал к себе его взгляд. В том, что кое-кто запросто оружием воспользуется, сомневаться не приходилось. Поэтому как выкрутиться? Как?

«Пожалуй, только если изловчиться, толкнуть эту бабу да выбежать за дверь с криком, что я обнаружил де на складе какую-то воровку, и сработает. Ведь что чек за пазухой? Его можно успеть втихаря в рот сунуть и съесть. А тогда всё, попробуй ещё найди хоть какие-то доказательства моей причастности к этой истории», – за считаные мгновения рассудил Саймон, так как (о чём уже не раз писалось ранее) он с детства привык не к спонтанным эмоциональным, а логически обоснованным поступкам.

***

«Поступь весны, поступь весны», – словно заворожённая, повторяла про себя Мила, попутно совершенствуя перед внутренним взором свою задумку. И, собственно, за этим занятием четыре дня подготовки к турниру пролетели совершенно незаметно. Тринадцатое апреля, воскресенье… В этот день Саймон должен был встретиться с братом в Форельморске. К этому дню Мила даже постирала и прокатала скалкой форму, чтобы одежда не выглядела мятой. Она старательно заплела две косы, ставшие за время учёбы длиннее и толще. Русые волосы в отсутствие солнца, конечно, блестеть золотом не захотели. Они выглядели тусклыми, серыми, невзрачными. Но сушёные ягоды рябины, которые с помощью иголки и ниток удалось на косах закрепить, сделали причёску необычной. Даже Найтэ, взглянув на свою любовницу, довольно кивнул, а не принялся критиковать её внешний вид.

«Наконец-то, – с облегчением подумала Мила. – А то всё ему не так, всё не эдак. Даже то, как я хожу».

Однако, молодую женщину удивило, что Найтэ в принципе зашёл к ней в комнату на неё посмотреть. В свой выходной, да ещё после выражения откровенного недовольства по поводу участия Милы в мероприятии, подобное выглядело странным.

– Эм-м, ты решил всё же посмотреть турнир? – с осторожностью (так как она боялась своим вопросом тёмного эльфа раздражить) предположила Мила.

– Нет, меня к этому принудили. Господин фон Дали распорядился, чтобы все деканы присутствовали.

Мила втайне обрадовалась, а Найтэ сердито вздохнул. Ей было понятно почему. Тёмный эльф считал, что ему придётся тратить свободный день на тоскливое мероприятие. Искусство иллюзий он, как и многие другие серьёзные маги, не уважал. Но Милу это мало расстроило. Ощутив себя счастливой, она поцеловала Найтэ и попросила его:

– Пожелай мне удачи.

– Удачи? Несомненно, я желаю тебе удачи, моя хорошая, – ответил дроу, прежде чем сам поцеловал Милу в губы, но как-то без страсти. – Без неё, боюсь, ты так и будешь публично смешить народ, подобно цирковой собачке…

– Найтэ, – перебила она его. – Первых слов было достаточно. Я уже говорила, что хочу испытать свои силы и всего-то.

– Я не рад твоему решению, но запрещать в таком моменте не стану. Нелепость своего поступка тебе стоит осознать самой.

С не самой доброй улыбкой на лице тёмный эльф покинул комнату Милы. В Вирград ему и ей предстояло добираться по отдельности. Найтэ присоединился бы к компании ректора и деканов, Мила шествовала бы в колонне участников. И да, несмотря на этот короткий, но не очень-то приятный, разговор, она светилась от восторга, когда шагала в паре рядом с аир Верой Томари.

Горожане радостно кричали и свистели, приветствуя студентов. Многие люди, весело хохоча и ликуя, шагали вслед за колонной. Ещё больше народа столпилось на самой площади. Сцена для будущего показа иллюзий оказалась, правда, совсем крохотной. Она была даже меньше тренировочной академической, и это внесло суматоху. Некоторые из студентов с тревогой зашептались, но их обсуждения потонули во всеобщем шуме. Звучала громкая музыка, галдели люди, кто-то, пользуясь случаем, продавал втридорога всякие вкусности, где-то горько заплакал маленький ребёнок. Всё это сливалось воедино и лишь речь градоправителя немного уняла звуки. Правда, Мила всё равно, казалось, оглохла. От волнения она слышала только стук своего сердца. Слова приветствия участников и представления жюри словно прошли мимо неё. Тело сковал страх.

«Зачем я только согласилась участвовать? Я не справлюсь! Не справлюсь!» – забилась в ней истеричная мысль.

Но Мила подобно одной из участниц не сорвалась с места. В отличии от той ей хватило выдержки остаться, а не убежать из-за бушующих внутри ярких эмоций. Мила стояла, хотя едва дышала от ужаса. Её трясло от понимания, что ещё вот-вот и огромный полупрозрачный куб, из которого господин фон Дали примется вытаскивать шарики с именами, выплюнет её, Милы Свон, имя.

– Аир Андрэ Малколм.

Вздох облегчения. Мила поняла, что не ей предстоит открывать турнир, и это было замечательно. У неё имелось время ещё раз осмыслить своё выступление. Увы, сравнить его с выступлением аир Малколма не вышло бы. Чтобы не дать преимуществ прочим участникам, все те, кто ещё не выступил, элементарно никакой иллюзии бы не увидели и не услышали. На них ради этого были наложены чары. Но Мила нисколько не расстраивалась из-за этого. Она не смогла бы спокойно смотреть на чужую иллюзию и наслаждаться ею. У неё, пожалуй, нервы бы окончательно сдали.

По тому, как бурно толпа аплодировала, участникам турнира стало понятно, что выступление у Андрэ Малколма задалось и ещё как. Не зря он уже заканчивал академию. Вот последующие два шестикурсника такого успеха не добились. Явно. Зато потом восьмикурсник сотворил что-то такое, от чего горожане и жюри зашлись довольным хохотом. Некоторые даже стали требовать повторить выступление на бис, а затем эта просьба стала громогласной, и жюри повторное выступление дозволило. По нервам и уверенности Милы сей факт сильно ударил. Зато потом зрители отреагировали ровно. Затем вообще освистали несчастного студента. Время одного выступления должно было укладываться в пять-семь минут, а потому на сцену то и дело кто-нибудь да выходил.

– Аир Антуан Грумберг, – вскоре возвестил Олаф фон Дали.

Мила от звука этого имени вздрогнула и сделала маленький шажок в сторону, ей не хотелось мешать молодому лорду выходить на сцену. Антуан Грумберг величественным шагом поднялся по ступеням, чопорно поклонился жюри, но взялся за магию на простой народ даже не взглянув.

«Ох и отомстят они тебе, скотина, за это, – уверенно подумала Мила. – Уж простые люди тебе твою гордость припомнят с лихвой».

Однако, то были лишь её надежды. По факту ничего такого не произошло. Пускай выступление Антуана Грумберга сопровождали не самые бурные овации, зрителям оно понравилось, и это ужас как разозлило Милу. Но что она могла поделать? Ей оставалось только ждать своей очереди, и эта очередь всё отчего-то не подходила. Уже девять человек после гадкого лорда выступили, даже Вера Томари (крайне неудачное выступление, судя по реакции толпы) на сцене побыла, а Милу всё не вызывали. Вот в колонне участников только пять студентов осталось.

«Наверное, меня вообще не вызовут», – обмерла молодая женщина от предположения, как Олаф фон Дали провозгласил:

– Аир Мила Свон.

Она шла, как в тумане. Ноги не слушались, тело казалось каменным. Мила едва смогла согнуться в приветственном поклоне. Ох, как далеко ей было до смелости тех участников, что приветственно махали толпе и посылали во все стороны воздушные поцелуи.

– Ну что ж, – сказал один из членов жюри устало. – Покажите нам, аир Свон, что вы такого приготовили.

На дрожащих коленях Мила подошла к тому месту, с которого ей полагалось творить иллюзии. Ей вмиг сделалось не по себе за свою дерзкую задумку. Дело в том, что идея Милы была сложна для неё. Она решила создать звуковое сопровождение, а к этому умению студенты четвёртого курса на уроках профессора Винтера ещё не подошли. Но Миле недаром иллюзии были интересны и недаром именно её имя назвал для участия в конкурсе преподаватель. Молодая женщина самостоятельно наловчилась создавать простенькие гудки разной тональности. Не особенно музыкальная штука, на чарующие тягучие дуновения флейты или проникновенный плач скрипки эти бип-бип не походили. Но в голове Милы словно сама собой сложилась мелодия. Возможно, она даже слышала её где‑то, раз так легко мелодия зазвучала у неё в голове. С этой музыки, собственно, и предполагалось начать выступление, но Мила никак не могла решиться его начать. Она застыла, так как впритык к сцене в компании своих закадычных друзей подошёл Антуан Грумберг. Насмешливо скривившиеся губы, оценивающие, пристальные и такие неприятные взгляды этих троих мужчин ещё больше взволновали её. А Мила и так была едва жива от страха!