Герой из героев. Попытка не пытка

… Что же, дверь как в салун, это весьма оригинальное интерьерное решение.

Да и приятный сквознячок получился.

Стефан от неожиданности ойкнул и упал на пятую точку. Затем он глупо завертел головой, словно неразумный птенец, и, с трудом поднявшись, поспешил покинуть коридор вместе с чемоданчиком. В таких было принято хранить хирургические инструменты, хорошо если хоть чистой водой время от времени протираемые.

– Элдри, сядь на постель.

– Я выучила. Я почти до конца всё выучила! Ты меня выпустишь теперь?

– Сядь на постель.

Она послушно, почти что на четвереньках, медленно заползла на кровать. Я поднёс к ней фонарь, который держал в левой руке, и оставил его у изголовья. Свет осветил крупный бубон на шее и засохшие остатки крови у рта.

– Почти не считается. Доучишь – тогда и выпущу.

– Не выпустишь, я заболела! – она начала всхлипывать. – Теперь я умру, да?

– Не раньше, чем я постараюсь тебя вылечить.

Сейчас или никогда. Я присел, расстелил подле себя стерильную тряпицу и положил на ткань шприц и два бутылька с лекарством.

– Это надо будет пить или втирать?

– Если не получится вколоть, то будем пробовать и то, и то. Хуже тебе точно не станет.

– А что такое вколоть?

– Сейчас узнаешь. Не шевелись.

– Но что ты хочешь сделать?

– Помешать смерти.

– А, – замялась она, – а ты это можешь?

– Если бы я постоянно задавался вопросом, что я могу, а чего нет, то у меня бы не осталось времени на осуществление всего задуманного!

– Тогда почему, – начала было спрашивать Элдри, но, едва увидела шприц вблизи своего тела, тут же передумала с вопросом. – А это не больно?

– Больно. Не шевелись.

Мне пришлось ухватить её за руку, чтобы она не сбежала. Крепко. До синяков. А там игла вошла в плоть. Девочка вырывалась, а потому я не был уверен, что попал туда, куда хотел, но всё равно выдавил состряпанную в кустарных условиях вакцину. Дурёха тут же закричала, не щадя мой слух. Хорошо, хоть быстро пришла в себя. Однако и мига не прошло, как удовлетворение её внезапным молчанием переросло в ощущение опасности. Я обернулся и увидел, как сквозь окошко двери на меня пристально смотрит молящийся Рикард. И смотрит холодным, полным ярости взглядом.

Сам не знаю, как у меня получилось встать на ноги столь быстро. Действие заняло меньше доли секунды! Правда, один из бутыльков от моей неуклюжести закатился под кровать, но это не имело ни малейшего значения после того, как воинственный фанатик вошёл в келью. Он профессиональным движением приставил к моему горлу длинный нож и через послушника вызвал подмогу.

Капли крови на шее не дали мне заняться сопротивлением. Я знал, что даже если не так моргну, то нож Рикарда без сожаления перережет мне горло. Поэтому я стоял и не шевелился. Даже когда другие жрецы подоспели и надели мне на голову грубый кожаный мешок я стоял, как статуя. Лишь вздрогнул, когда эти люди плотно затянули стягивающий шнур так, что я задышал с трудом. Шее было больно. Воздуха не хватало.

А затем меня засадили в крайне неприятный застенок. Намного хуже места моего прежнего заключения. И, чтобы пояснить свой вывод об этом, сообщу следующие факты.

Когда у меня появилась возможность стянуть с себя удушающий мешок, то вокруг оказалось так темно, что мне пришлось основательно порассуждать, не лишился ли я зрения. Однако если в способности видеть я и засомневался, то обоняние со мной определённо осталось. Вонь вокруг сочетала в себе на редкость омерзительный букет гнили, разложения, испражнений и чего-то ещё неописуемо отвратительного. Камень пола казался холоднее льда и был неприятно влажным. Слух улавливал звонкое равномерное капанье. Капля по капле. Раздражающе.

– Треклятье, – только и прошептал я.

Эхо отразило это слово от стен.

Глава 18

Сколь прах костей моих тяжёл!

Ссыпаясь прямо на весы,

Он чаши мрака расколол.

И, поместив меня в часы,

Судьба смотрела на помол,

Не уронив скупой слезы.

Она смотрела на часы.

Песчинки. Вечность. Блеск стекла.

Тьма, ликов вытянув носы,

Желала знать, как завлекла

Судьба меня в свои часы

И как меня не сберегли

От ощущений смертных мук

Уменья магов?

Ей назло

Не раскрывал я тайн сундук.

А там спасение пришло.

Раздался скрежет. Тихий стук.

И вдруг рассыпалось стекло!

Жизнь сам я выпустил из рук,

Когда вдруг стал играть с Судьбой.

И в темноте, под смех грозы,

Мой прах рассеялся вокруг.

– Как ты, юноша? – вдруг обратился ко мне знакомый старческий голос. Он вырвал меня из глубокой задумчивости и заставил вздрогнуть от неожиданности. Однако я всё равно обрадовался. Водить по камню невидимыми для взора пальцами, размышляя как же я дошёл до жизни такой, мне уже до смерти надоело.

– Не очень. Здесь слишком темно.

– Если бы я знал, то принёс бы с собой лампу. Но… кажется где-то здесь должен быть факел, они ж завсегда у входа. Попробую его нащупать. Кресало-то у меня с собой, выйдет зажечь.

Идея мне понравилась. Голос тоже.

– Хм, это вы, молящийся Артур?

– Да, это я, – донеслось до меня вместе с приглушёнными звуками, похожими на похлопывания ладонями по каменной стене.

– Может возьмёте светильник из коридора? Я же вижу отсвет.

– Не получится, я уже пробовал. Кто-то перестарался, закрепляя факел в подставке. Его заклинило. Но это ничего, я уже всё нашёл.

Звуки изменились. Теперь застучало кресало и возле дверного проёма мелькнул сноп искр.

– Кстати, Морьяр. Ты единственный в этом храме, кто не называет меня святым, и мне давно хотелось узнать почему.

– Вы стойко веруете, но я уверен, что чудеса, которые вам приписывают, вы не совершали.

– Хоть кто-то понял, что я их не совершал! Их совершала Энкайма, орудием рук которой я являюсь.

Я неопределённо пожал плечами. Старик уже зажёг факел, и вокруг стало достаточно светло, чтобы жёсткая необходимость в словах отпала.

– Люди редко столь спокойны во мраке, – после недолгого молчания заметил жрец.

– Наверное это из-за того, что они мечтательно надеются, а не деятельно ждут.

Снова повисла тишина.

– Знаешь, моей руке намного лучше, – не услышав от меня иных слов, сказал Артур.

– Ей будет ещё лучше, если вы всё-таки вытащите плесень и промоете всё кипячёной водой.

– Ни к чему. Эта плесень с хлеба самой Энкаймы. Она священна!

– Чрезмерная благодать порой оборачивается ядом, – пошутил я, но собеседник мою шутку не понял. Он не знал, сколько гадостей помимо пенициллина я занёс к нему в рану.

А затем нашу беседу прервали. Дверь, расположенная в самом углу помещения, со скрипом распахнулась вновь.

– Святой Артур! – так, что каблуки его сапог звонко стучали по камню, зашагал в сторону моей клетки молящийся Рикард. За ним не менее громко топали два мрачных гиганта с одинаково квадратными выпяченными подбородками. – Как необычно. Я не ожидал вас здесь увидеть.

– Отчего же?

– Иерахон предвещал, что ваше появление усмирит чуму, но люди умирают всё чаще. Это уже странно. А теперь ещё выясняется, что вы не просто привезли с собой колдуна, но отчего-то желаете находиться подле него.

– Я не колдун, – печально и устало подал я голос. Затем понял, насколько мне осточертело выслушивать всякие обидные прозвища в свой адрес, и, умолкая, отвернулся…

Колдун? Фу! Тоже самое, как породистого скакуна ослом обозвать!

Я не увидел, как Артур поджал губы. Лишь услышал сколь недовольно звучит его голос.

– Пусть Морьяр не полностью безгрешен делами, но вы же разговаривали с ним. Его помысли чисты, как у ребёнка, – зазвенел возмущением голос старика. – И когда я молился в поисках ответа, как очистить город от чумы, то мне пришло видение. Энкайма коснулась чела этого человека, а, значит, именно с ним связано наше спасение.

– Ха, возможно и с ним, – вдруг довольно сообщил Рикард. – Возможно, чума уйдёт, когда мы сожжём этого богохульника во имя богини!

– Но вы не…

– Не надо пытаться убеждать меня в ином, молящийся Артур! – перебил грозный жрец, намеренно убирая из обращения слово «святой». – Я избран жнецом веры. И это мне выяснять и решать, какое зло несёт в себе тот или иной человек!

– Но вы сами по себе тоже всего лишь человек.

– Нет. Искоренением всего противного вере, я несу благодать этому миру! Я более близок к Энкайме нежели другие её слуги.

Артур нервно замял ладони, словно готовился сказать что-то едкое. Я бы вот точно что‑нибудь эдакое сказал. Однако вскоре его плечи расслабились, и он, осеняя собеседника благословляющим знаком, совершенно спокойно произнёс:

– В гневе своём, вы становитесь слепы. Пусть Энкайма вразумит вас.

– Вразумит меня? – скрестил руки на груди Рикард. – Да это вы хотите оставить колдуна безнаказанным!

– Ни колдуну, ни ведьме не шагать свободно, покуда я жив! – тут же загорелись яростью глаза Артура. – Но, друг мой, я ещё вижу разницу между этой волшебствующей мерзостью и простым человеком, подверженному греховностям собственных слабостей. И я верю в то, что Энкайма может избрать своим орудием любого.

– Даже такого еретика?

– Внемлите мне, молящийся Рикард. Ваша жажда нести благодать чрезмерна, она может обернуться для всех нас ядом.

– Этот человек пытал девочку вот этим жутким инструментом, – резким движением Рикард открыл грубую шкатулку, которую нёс на подносе один из его спутников. – И вы говорите о яде во мне?

Старик внимательно посмотрел внутрь шкатулки. Кажется, ему ни разу в жизни не доводилось видеть шприца, а форма моего даже мне самому казалась на диво уродливой и устрашающей. Так что не было ничего странного, что Артур на несколько мгновений замолк и даже округлил глаза от ужаса. Однако потом он всё же обратился к Рикарду самым спокойным тоном:

– Вам известен наивысший дар богини?

– Её милосердие.

– Не без него, друг мой. Но однажды я испросил приюта на ночь в крестьянском доме. Глава семейства, узнав кто я, очень обрадовался и попросил избавить его семью от удушающих ссор. Мне захотелось помочь этому доброму человеку, и я остался. Трое суток я жил под его крышей и смиренно наблюдал, из чего состоит жизнь его семейства. И житьё сих людей действительно походило на пытки. Муж нещадно корил жену. Жена на крик корила детей. Дети бранились меж собой.

– К чему ваш рассказ?

– Дослушайте меня, пожалуйста.

– Хорошо.

– По истечении трёх дней, когда муж снова начал отчитывать свою жену, на этот раз за то, что она не зашила ему одежду, я перестал молчать. Я подошёл ближе и спросил его: «Скажи мне, добрый человек, а говорил ли ты жене своей, что ты порвал рубаху и что ей надобно починить её?». Он мне ответил, что нет. Вскоре я увидел его жену, ругающую детей за утонувшее в колодце ведро. Тогда я спросил её: «Скажи мне, добрая женщина, а говорила ли ты детям своим, чтобы они не трогали колодец, покуда ты не перевяжешь верёвку?». И она ответила мне, что нет. Тогда я собрал всё семейство и сказал им, что ссоры их из-за того, что они забыли о самом важном даре богини Энкаймы – даре говорить друг с другом! Вместо того чтобы злиться из-за того, что кто-то сделал всё не так, сначала стоит вообще объяснить, чего ты хочешь. Только через разговор можно понять другого человека.

После этих слов, старик решительно взял шкатулку и, делая уверенные шаги к решётке, за которой я сидел, наклонил коробочку немного.

– Скажи мне, Морьяр, зачем тебе это понадобилось?

– Я хотел вылечить Элдри.

– Вот видите, молящийся Рикард, – Артур вернул шкатулку её прежнему носителю. – А вы говорите про какие-то пытки!

Затем старик принялся нервно перебирать чётки и вдруг, не прощаясь, ушёл. Я уважительно посмотрел ему вослед. После рассказанной им истории внутри меня загорелось убеждение, что мне наконец-то удалось раскрыть тайну собственного отчуждения от общества. Меня озарило! Я так же, как люди в том семействе, был подвержен пороку необщительности. Требовал, а не разговаривал.

– Святой Артур в благости своей забыл про то, что зло не терпит правду. Оно полно бессовестной лжи! – едва старик прикрыл за собой дверь, напомнил своим спутникам Рикард и указал на меня пальцем. – Ты полон лжи! Но истина откроется. Отвечай, колдун, зачем ты пришёл в сей город сеять смерть?

Я был не колдуном, а магом. У меня, Предвестника, даже кое-как получалось использовать недосягаемый свет, а потому язык у меня не поворачивался от обиды хоть что-то сказать в ответ на такое оскорбление.

В наказание за молчание меня силком вытащили из клетки и поставили на колени перед Рикардом. Милосердный жрец резко ударил меня ногой в живот. От боли я тут же согнулся пополам и даже сплюнул кровь – это от неожиданности мне довелось прикусить щёку.

– Зачем ты пришёл в город, колдун?!

На этот раз я оказался болтливее, но никак не менее придирчивее к словам нежели обычно.

– Этот вопрос вам стоит задать кому-либо другому. Я не колдун. И я не пришёл, а меня привезли.

– Если сознаешься быстро, то уже утром отправишься на костёр.

– Мне не настолько холодно, чтобы стремиться к нестерпимой жаре.

– Так тебе не холодно? – с каким-то коварством спросил Рикард и…

Пытки были бессмысленны жестоки, как и многая прочая жестокая бессмыслица. Жрец мог сразу привязать меня к столбу, облитому смолой, но его вера отчего-то вынуждала добиваться от своих жертв некоего признания. Вероятно, чтобы по ночам его совесть не грызла! Но мне представлять загрызенным этого типа было настолько приятно, что я, проявляя себя настоящим еретиком, упёрто молчал. Благо, с учётом того, что, повинуясь моему усилию воли, все болевые рецепторы перестали работать как следовало, это было не так уж сложно. Однако помимо приятного эмоционального удовлетворения, имелось в моём поведении также разумное зерно. Пока жрецы не перешли к стадии, во время которой предполагалось основательно искалечить моё тело, можно было надеяться на чудо спасения. Поэтому, чётко разделяя понятия «сдаться раньше времени» и «с меня хватит», я покамест терпел.

– Ты ведь пришёл уничтожить наш город, колдун? – грозно вопросил Рикард, когда его помощники стянули с меня одежду и стали обливать моё тело ледяной водой. От её температуры пальцы ног готовились вот-вот примёрзнуть к камню. Будь вокруг градуса на два-три пониже, то так бы оно и вышло.

– Нет.

– Это ты зародил в Ниттере проклятую чуму? – пытался выяснить Рикард, когда его помощники вытащили мою голову из ведра, и я достаточно откашлялся для членораздельного ответа. Факел при этом приблизился к моему лицу столь близко, что опалил бы брови, не будь те мокрыми.

– Тоже нет.

– Отчего ты пришёл в Ниттер убивать добрых людей, колдун? – не унимался Рикард, но на этот раз я его почти не расслышал. Мне не улыбалось быть напоенным через воронку до разрыва желудка, а потому я, не желая делать глотки, продолжал сдерживать дыхание. Как и в случае с насморком, это раздражало. Сначала было просто неприятно, а потом и вовсе гадко. Постепенно от нехватки воздуха тело забилось в непроизвольных судорогах и потеряло сознание.

– Зачем ты пришёл в наш город, колдун? Для чего ты разнёс чуму?! – продолжал требовать ответа Рикард на второй день, когда по его указанию меня подвесили за пальцы левой ноги вниз головой. И пусть мне не была доступна боль во всех её гранях, я ощутил, как под грузом моего веса начали выворачиваться суставы.

– Да к кому вы обращаетесь? Я не колдун! И не шёл я к вам! Не шёл! Меня привезли!

– Снимите его! – вдруг сурово потребовал кто-то, и я, как ни вертел головой, так и не увидел, кто говорит.

Минуты не прошло, как я оказался на каменном полу прямо у ног Рикарда. И это мне не понравилось. У меня возникла стойкая ассоциация самого себя с рабом, валяющимся перед хозяином. По этой причине я попробовал встать, но не смог и упал. Однако вторую попытку подняться мне не потребовалось предпринимать. Отчего-то помощники Рикарда ухватили меня под руки, приподняли, и я сразу увидел, что пыточную посетил иерахон.

– Почему вы до сих пор мучаете этого человека? – строго спросил этот мужчина.

– Так, Ваше святейшество, он почти что сознался в колдовстве.

Мой скептический взгляд Рикард стойко проигнорировал…

Сознаться в примитивном колдовстве? Да сейчас, я тогда уж лучше расскажу про своё грандиозное служение Тьме!

– Пожалуй, я сам спрошу. Скажи мне, Морьяр, что ты сделал с той девочкой? – продолжая стоять на отдалении, требовательно поглядел на меня иерахон, и прозвучавшая в его голосе нотка тревоги была мне понятна. Он стоически не показывал слабости, но на самом деле был в шаге от смерти. Чума пожирала его тело.

– Я хотел её вылечить.

– Тогда открой, как ты это сделал!

– О чём вы, Ваше святейшество? – неподдельно удивился Рикард и наконец-то дождался ответа хоть на какой‑то из своих вопросов. Пусть и не от меня.

– Милостивая Энкайма, её состояние стало лучше! Как ты этого добился, юноша?

– Как? – задумался я и, чтобы потянуть время, с осторожностью наклонился проверить, что там стало с моей ногой. Зная о таланте Рикарда чувствовать ложь, отвечать мне следовало приближенно к правде: – Я рисовал богиню раз за разом, а потом меня выпустили из-за улучшения состояния руки молящегося Артура. Тогда я и понял, что надо делать.

– Почему же ты не рассказал обо всём жрецам?

– Я не думал, что вы мне поможете, – честно ответил я и для профилактики принял решение вернуть себе чувствительность хотя бы на время. Раз в бесконечных пытках состоялся перерыв, стоило им воспользоваться, чтобы не заполучить полнейшее лишение тактильных ощущений.

– Поймите, он не может помогать. Он же колдун! Посмотрите, он не чувствует ничего, совершенно!

Вместе со своим выкриком Рикард с силой ударил меня кулаком по грудной клетке и тем выбил из меня всё дыхание. Я едва удержался на ногах… Ногах… Моя ступня!

Великая Тьма, я знал, что мне будет больно! Но чтобы так?

… В чём там надо признаться, чтобы избавиться от этой боли?!

Помощники Рикарда не удержали меня. Я рухнул на пол и застонал до слёз, до крика. Обнажённое тело само собой на миг вытянулось в струну, прежде чем сжаться в извивающийся комочек.

– Моя нога! Мои рёбра! – почти что вопил я в своих рыданиях. Почти что, потому что выть приходилось вполголоса. Тонкая часть воронки изодрала нёбо и внутреннюю полость рта. Говорить было так больно!

– Богиня, да что вы сделали с этим достойным человеком? – с тревогой воскликнул иерахон и, присев, попытался обнять меня ради утешения.

Мои инстинкты не приняли такого. Я, как мог, попытался отстраниться – никогда не испытывал желания будучи без одежды обнимать мужчин, да ещё заражённых чумой.

– Он колдун!

– Скажи мне, Морьяр, – ласково продолжил Его святейшество, принимаясь гладить меня по волосам, словно ребёнка, – а можешь ли ты вылечить кого-то ещё?

– Если вы его от меня уберёте, – я указал подрагивающим пальцем на Рикарда, – то хоть всем городом займусь!

Ох, кто ж меня за язык-то тянул?

– Он был чрезмерно жесток к тебе.

– Он был чрезмерно жесток ко всем, – доверительно сообщил я и, желая почувствовать сладкий вкус мщения, со всем убеждением солгал. – Он и есть тот колдун, которого искал!

О да, как же мне понравился взгляд Рикарда!

И как чудесно на нём повисли кандалы!

Однако, чтобы отправить его на костёр, мне теперь требовалось создать уйму вакцины и шприцов. А я не был уверен, что справлюсь с таким объёмом или что найдётся столько нужного сырья.

И всё же начинать требовалось с малого.

Под бдительным наблюдением пяти жрецов, которых мне предложили считать помощниками, я приступил к сборке оборудования. Один из «помощников» – кареглазый мужчина в возрасте, наблюдал за мной особенно пристально. И в какой-то момент мне стало понятно, что он являлся инквизитором – особая категория недомагов, только и умеющих что издеваться над магами нормальными. Наверняка присутствовал рядом, чтобы уличить меня в использовании волшебства. Однако химические реакции могли и без магии происходить. Поэтому я сосредоточился на работе, радуясь, что не пришлось создавать заново все составляющие агрегата. По отдельности они не вызвали особых вопросов и в большинстве своём остались пылиться в ожидании часа моей показательной казни. Так что я достаточно быстро получил небольшой объём лекарства и, чтобы доказать его безопасность, вколол Элдри. Ну, и себе на всякий случай.

… Иерахон не сводил жадного взгляда как с бутылька, так и со шприца.

– Здесь хватит ещё на трёх человек, – сказал я. – Возможно, мне стоит начать лечение со жрецов?

– По храму ходят слухи, что меня искусила ложная надежда, – ответил Его святейшество, напоказ недовольно оглядывая остальных присутствующих. – И чтобы унять такого рода разговоры, я дам вам ввести это лекарство в мою кровь.

– Хорошо, – протирая иглу шприца тряпочкой, смоченной в крепком алкоголе, не стал возражать я.

– И чтобы не отнимать шанс на спасение у страждущих, оставшееся лекарство вы разделите между молящимся Егором и молящимся Бабуром. Они особенно плохи.

– Хорошо, – согласился я уже с недовольством. Если эти жрецы были так плохи, то антибиотик мог подействовать очень слабо. Но всё обошлось. Улучшение, как и в случае с Элдри, началось достаточно быстро. Однако, понятное дело, одной дозы было мало. А потому под моим руководством жрецы начали мастерить дополнительные лаборатории да принялись свозить к храму телеги со всякими разностями.

Глава 19

– Удивительно! Здесь нет никакой магии! – не сдержался от восторга кареглазый инквизитор, созерцая, как с конца глиняной трубочки капля по капле стекает драгоценная жидкость. – Но как? Что это такое?

– Химический процесс.

– Что? Это какое-то чудо Энкаймы?

– Это не чудо. Это система.

На время мой ответ удовлетворил этого человека. Он замолчал и зачарованно всмотрелся в бурление голубоватой жидкости в одном из сосудов. Тогда я, вспоминая период своего глубокого увлечения техническими мирами, начал тихонечко мычать под нос напев только что сочинённой песенки. Заодно, пение помогало мне отвлечься от боли в ступне.

Это не чудо. Это система.

Преображений точная схема.

Есть элементы да свойства веществ,

Есть их влияние на разных существ.

Пусть магии нет в химической связи,

Но она сущего истинный базис!

Её изучение – путь к веку машин,

Новых доктрин и рутин дисциплин,

Где физика, химия, эксперимент,

Где только материя есмъ аргумент.

С ними достигнет вершины прогресс.

Сталь, пластик, стекло улучшат процесс!

– Ах, как бы мне хотелось понять вас! – вдруг воскликнул инквизитор, мешая моему рифмоплётству. – Вы творите нечто непостижимое!

Я на такое даже сердиться не смог. Подумаешь, мысли столь дельными словами прервали. Да и вообще. Наде же, каким приятным человеком этот мужлан оказался!

– Жаль, что у вас не получится понять меня. Вы были бы этого достойны, но подобное возможно только при упорном труде в самосовершенствовании. А все здесь день ото дня тупеют только.

– Что?

– С чего вы удивились? – не смог я сразу интерпретировать его эмоциональный вопрос, но быстро понял, что зерно истины в нём имеется. – Хотя, да. Чтобы чему-то прийти в упадок этому чему-то нужно для начала возвыситься. А бестолковость пока на том же уровне… Но я рад, что вы сделали замечание. Лично вы ещё не совсем безнадёжны.

Осчастливленный моим комплиментом кареглазый мужчина словно впал в ступор. Лишь его правый глаз немного задёргался. Наверное, от воодушевления. И я, не став мешать ему наслаждаться состоянием эйфории, поправил горелку да выдал стоящему поблизости послушнику задание дотошно следить за процессом. После чего, основательно прихрамывая, направился к Элдри. Эта малышка не только сумела пересказать наизусть объёмную главу из книги по географии этого мира, полную труднопроизносимых названий стран, городов и наиболее почитаемых родов, но и уже была практически здорова. Благодаря последнему обстоятельству я даже получил разрешение, чтобы она снова переехала в мою келью.

– Ты добилась того, чтобы чувствовать всё своё тело одновременно? – строго осведомился я, когда начал менять повязки на практически заживших язвах.

– Да, у меня получилось… Болит абсолютно всё!

– Точно получилось? Что сейчас чувствует твой локоть?

– Как рукав по коже скользит, – не задумываясь, ответила девочка, и я остался доволен её ответом. Пожалуй, Элдри действительно справилась. И, как и все дети, намного быстрее, чем смог бы взрослый.

– Ещё неделю постарайся сохранять это состояние. Оно должно войти в привычку. Мало ощущать тело только тогда, когда о нём вспомнишь.