Нерядом

Я очень скучала по танцам! Мы вместе с самого детства танцуем, уезжать было больно, а вернуться – невероятно круто. Несколько часов пролетели как пара минут, и поэтому мы с девчонками решили прогуляться и выпить кофе в парке недалеко от нашей студии.

– И тебя правда взяли без просмотра даже? – удивляется Вика. Мы с ней ближе всех в коллективе дружили всегда и сегодня дольше всех обнимались. – Как так? На доверии?

– Ну, я показала ему несколько видео наших, рассказала, сколько лет танцую. Там, видимо, настолько нуждаются в группе поддержки, что ему этого было достаточно. Да и не думаю, что сам спортивный директор очень уж разбирается в танцах, чтобы устраивать целый просмотр.

– Прикольно, – говорит она и закусывает губу, – хоккеисты мне нравятся. Познакомишь?

– А я сама не знакома, – посмеиваюсь, – папа меня особо не втягивал туда никогда. На игры ходила, сидела на трибунах, как все. Сегодня убедилась, что они даже не в курсе, что у папы дочь есть. Знаешь, как детишки в детском саду не верят в то, что у воспитателя за пределами их детского сада личная жизнь есть, вот так и они.

– А у папы кулаки чесаться не будут, когда к тебе подкатывать начнут?

– Ой, – отмахиваюсь, – не будут. Он же сразу скажет, кто я и зачем я тут. Не думаю, что там найдется смертник, готовый пожертвовать и командой, и жизнью. Так что придется вам принимать весь удар на себя!

– Как страшно, – посмеиваются девчонки, – ужасные хоккеисты, кто бы спас!

Мы гуляем до самого позднего вечера, теряя счет времени. Я даже звоню папе сказать, чтобы ехал домой без меня, а я доберусь на такси, но он только посмеивается, что с моей мамой один на один не останется, и говорит, что поедет по каким-то там делам. Какие это у него дела, интересно?..

Но решаю его больше не трогать и доехать правда на такси. Вдруг это какие-то очень важные дела? А он сорвется из-за меня, отменит все. Поэтому, когда расходимся с подружками, достаю телефон, чтобы вызвать машину. Только, как назло, их поблизости совсем нет и ехать никто не хочет! Отказываются и все…

И с чего вдруг?

Вечером еще прохладно, довольно ощутимо, весна жаркими ночами не балует. Я ежусь, сидя на лавочке в парке совсем одна, и в целом как-то уже не по себе… Видимо, все-таки придется звонить папе и отвлекать его, выбора у меня все равно нет.

– Красавица, ты чего тут одна сидишь? – звучит надо мной мужской голос, и я ежусь еще сильнее. О-у… я такого не люблю. Я такого боюсь! Мне сразу хочется от страха плакать, а еще бежать. И обычно побеждает второе, слабость я уже дома могу свою показать. Надо быстро ошарашить его ответом, послать куда подальше и, пока он не очухался, сбежать. Куда-нибудь, где побольше людей и будет уже не страшно.

Набираю полную грудь воздуха, поднимаю голову, и…

– Слушай, иди куда ше… Ты?!

– О! – восклицает он довольно. – Какая встреча!

Это Дима. Ну, тот самый, из кафе, который рассмешил меня, пытаясь развеселить другую девушку. Неожиданно, однако, было встретить его здесь! Но почему-то страх ушел сразу же. Хотя я знать его не знаю, по сути, виделись один раз. Но внутреннее чутье подсказывает, что он не обидит, и я решаюсь ему довериться. По крайней мере, едва знакомый парень – это лучше, чем совершенно незнакомый.

– Привет, – киваю ему, а потом начинаю хихикать. – Красавица, серьезно? Ты ко всем так подкатываешь?

– Только к красивым, – пожимает он плечами и падает на скамейку рядом. Он весь в спортивном, на плече большая сумка, явно спортсмен. Интересно, не боксер? Он похож на того, кого частенько по голове били.

– Банально.

– Но не значит плохо, – говорит он, и в целом я абсолютно согласна с ним. – Так чего одна сидишь?

– Такси не едет, – взмахиваю рукой, в которой телефон, – не могу вызвать.

– Далеко тебе?

– Машиной минут пятнадцать.

– А пешком?

– А пешком я боюсь! – говорю ему правду. Он же не решит, что я трусиха? Но правда же страшно, это адекватные опасения.

– А с рыцарем, который защитит тебя от всего, чего ты испугаешься? – флиртует он. Кривовато, конечно, но миленько.

– С таким не страшно, – подыгрываю я. – Найдешь мне такого? Только чтобы точно рыцарь! Его верный конь – мимо.

– Сделаем вид, что я посмеялся, – кривится он.

– Сделаем вид, что я шутила, – все еще поддерживаю глупый юмор, но потом соглашаюсь прогуляться с ним до дома, раз все-таки приглашает. – Ладно, рыцарь, пойдем. Но ты даже не спросил, в какую мне сторону.

– Мне всегда туда же, куда и тебе, – подмигивает он мне, и я посмеиваюсь и закатываю глаза. Он забавный! Дурак такой, правда. Серьезности в нем ноль, и видно, что бабник. Подкаты у него такие… специфические! Дурацкие, но отточенные, удивляюсь, как он меня запомнил вообще. По розовым прядям, наверное. Отличительная черта. – Расскажи о себе.

– О не-е-е-е-ет, – протестую тут же, – завязывай сразу же, мы не в школе анкету заполняем, зачем это нужно?

– Вдруг мое сердце при виде тебя отстукивает азбуку Морзе и по буквам просит узнать тебя получше? – спрашивает он.

Я смеюсь снова громко, он такой дурак!

– Ты не знаешь азбуку Морзе, – улыбаюсь.

– Не знаю, – кивает, подтверждая, – но я чувствую, что просит сердце. Узнать красивую девушку поближе, чтобы потом…

– Потерять ее номер телефона в контактах среди миллиона таких же, кого ты провожал вечером до дома. Наутро ты и имя мое не вспомнишь, а «Диана розовые волосы» в твоем телефоне сольется с такой же «Дарина сиськи» рядом, чтобы потом ты мне как-нибудь позвонил от скуки, когда будешь перебирать номера тех, кто может развлечь тебя вечером. Угадала?

– Нет! – протестует он. – Вдруг я тебя собирался записать как «сиськи»?

Я смеюсь, опускаю взгляд на свои далеко не выдающиеся формы и говорю ему:

– Это вряд ли.

– То есть шанса не будет?

– Он тебе и самому не нужен, – пожимаю я плечами. – Ну и перспектива стать девяносто шестой в твоей телефонной книге меня тоже не радует, честно признаться.

– А девяносто пятой? Я могу удалить номер тети! – подхватывает он веселье, уже даже не отрицая свою сущность.

Да и глупо было бы. Он явно понимает, что я не клюну на его божественный пикап и дальше этой почти вынужденной, пусть и прикольной, прогулки у нас ничего не будет. Сейчас здорово, а завтра и правда мы забудем друг друга, поэтому лишние движения с записыванием номеров вообще никому не нужны.

– Тетя – святое, не будь извергом.

– Ну а если ты моя судьба? Вот ты же рядом сейчас. А сегодня полнолуние, это точно что-то да значит!

Поднимаю голову и закатываю глаза, глядя на тоненький месяц. Он бы хоть с матчастью поработал, что ли, прежде чем всю базу подкатов выдавать.

– Не рядом я, Дмитрий, – подмигиваю ему. – Поблизости, и то из-за стечения обстоятельств. Прекращай, не порть прогулку.

– Ладно, – вздыхает он и поправляет на плече сумку. – Но сердце ты мне разбила, так и знай.

– Бессердечным живется легче, – говорю ему и ежусь от сильного порыва ветра. Эй, лето, ты скоро там? Я мерзну!

– Вот все вы, девочки, одинаковые, – вздыхает он, закатывает глаза и хватает меня за руку, останавливая. – То вам не так, это не так. – Он снимает с себя толстовку, и я не понимаю, что происходит. – Подкатываешь – плохо, не проявляешься никак – тоже плохо.

Он продолжает смешно ворчать, как старый дед, и такими отточенными движениями натягивает на меня свою толстовку, что я едва успеваю опомниться, как стою уже в его одежде, а он возвращает сумку на плечо. Э-эй, я не просила! Я поежилась не ради этого…

– Не стоило… – я теряюсь даже от такой легкой наглости и доли заботы. Что я там вообще ему говорила?

– Ну джентльменом-то дай мне побыть хоть немного, что ж ты, жестокая женщина, меня со всех счетов списала? – улыбается.

– А ты не замерзнешь?

– А я горячий, – подмигивает он мне пошленько, я закатываю глаза в сотый раз за вечер, но ничего не отвечаю, потому что…

Он горяченький! Во всех смыслах. Тут фонари хорошо светят, у него очень и очень красивые руки, мне даже стыдно становится за то, что я нагло разглядываю его плечи. Что ж за спорт, а? Ну точно бокс! Руки, плечи, спина… И даже грудные мышцы под футболкой видно. Ой… Это у него от толстовки чем-то с феромонами пахнет, ну точно, иначе чего это я тут с ума схожу?

А, ну и одежда правда горячая! Меня мигом укутывает это тепло, и я расслабляюсь, готовая так теперь ходить хоть до самого утра.

Большеватая мне, правда… Рукава задрать приходится, но зато пятой точке тепло – прикрывает.

И вот почему-то теперь мне и язвить ему так сильно не хочется. Сломал во мне стерву своим этим жестом, а мне делать что теперь? Молча идти? Кошмар какой. Как жить вообще в обществе этих мужчин ненормальных? Эмоциональные качели даже от едва знакомых, голова кругом!

Ну и я не нахожу ничего лучше, чем ответить на его вопрос «расскажи о себе», потому что молчать нам ну о-о-о-очень некомфортно, мы чужие люди. Говорю совсем немного, что танцую, что переехала из Питера к папе, мелочи всякие… Но на эти мелочи уходит вся дорога до дома.

– Ну, мы пришли, – пожимаю я плечами, поворачиваясь к нему лицом. – Спасибо, что проводил, даже несмотря на жуткие попытки флирта, мне было весело и не страшно.

– Они не были жуткими, – отрицает, но в глазах пляшут смешинки. Забавный, правда.

– Были. На сто из десяти были.

– Скинь пару баллов за толстовку, изверг, – смеется он, и я вспоминаю: точно! Я совсем забыла про нее, чуть в ней не ушла.

– Ой! – спохватываюсь. – Точно, забирай, спасибо!

Но Дима тормозит мои руки, хватая меня за кисти. Горячий! Как это возможно? На улице холодно, он в одной футболке и горячий…

– Оставь себе, – выдает он внезапно, – раз уж мы никогда не увидимся больше, пусть она останется как воспоминание о прекрасной ночи, проведенной со мной.

– Звучит двусмысленно.

– Так и было задумано, – кивает он, и я снова посмеиваюсь. – Пока, Диана-сиськи!

– Пока, Димка-член, блин… – кричу ему вслед дурацкое прозвище в тон тому, что он придумал мне, и сажусь на лавку у подъезда, чтобы позвонить папе. Не хочу домой одна! Там ма…

Глава 11

Виктор

Горжусь дочерью. Сразу видно – моя. И гены мои. Огородить бы только ее от гнева Ирины из-за этих генов… Недовольная вся.

Как не дать ей увезти Дианку с собой и при этом не поссорить их? Не хочу я, чтобы у дочери портились отношения с матерью. Нехорошо все это. Мама – святое, я так считаю. Все восемнадцать лет она рядом была, заботилась, поэтому рассориться им не дам.

Но и желания дочери исполнить хочу, и по долгу просто обязан. Поэтому, недолго думая, я договариваюсь о еще одном билете на завтра в наш самолет и решаю взять дочь с собой на выездную серию игр на четыре дня. А что? Не думаю, что она будет против. Города посмотрит, со мной побудет, да и если у нее сейчас с группой поддержки сложится, ей постоянно так с нами кататься – считай, пробный выезд.

Жду своих на льду, должны прийти уже с первой тренировки. Ну или приползти, как зачастую бывает после Ольги Сергеевны. Ковалева гоняет их на полную мощность, даром что маленькая и хрупкая.

Портмоне не нашел, это дерьмово. Посмотрю еще дома вечером. Но ни в сумке, ни в машине, ни в каком-либо из карманов его не оказалось. Ума не приложу, куда я мог его деть, как память отшибло!

Команда потихоньку подтягивается, по одному залетают на лед. Сегодня не буду с ними жестить, перед игрой нежелательно, а то обязательно сломается кто-нибудь, как обычно. Группа здоровья, блин…

– Виктор Палыч, – подъезжает Сабиров, – вы портмоне не теряли случайно?

– Опа! Терял. Нашел?

– Не я, администратор мой, Марина. Вы заходили к нам вчера, на столе оставили. Она нашла. Я на работе не был еще сегодня, но могу завтра отдать перед вылетом.

– Не парься, заеду сам. Марина на месте сегодня?

– Да, до десяти.

– В восемь отпустишь? – неожиданно для самого себя спрашиваю. Даже немного удивляюсь такому вопросу.

– А… да, могу, – кивает, и потом я добиваю себя удивлением, прося ей ничего не говорить.

Чего это я?

Как вообще мог забыть портмоне на столе? Никогда такого не было, совсем мозг отморозил. Ну или это старость, не знаю. Хорошо, конечно, что не потерял. Точнее, потерял! Но хорошо, что Марина нашла, а не какие-нибудь левые люди.

Пока жду всю команду, до начала тренировки еще шесть минут, думаю: зачем попросил освободить Марину пораньше? Ну, очевидно, подсознание пнуло меня, что пора-таки угостить даму кофе, как обещал еще при первой встрече. Видимо, самое время. Как раз и домой особо не хочется… Там Ира.

Наконец-то «Феникс» на льду, стоят, смотрят, улыбаются загадочно. Идиоты.

– Чего лыбы тянем? – спрашиваю. Знаю я, чего тянут. Клюшкой бы их все с лиц постирал.

Лыбятся-то они, потому что надо узнать, как мое «свидание» прошло. Которое они мне организовали.

– Так это… – начинает Захаров, – ждем итоги свидания!

– Какого свидания? – делаю вид, что ничего не понимаю. – Никакого свидания не помню. Только детский утренник был.

– Эм… – что-то мямлит Ковалев. – Палыч, ты куда ходил вообще?

– А вы кого мне подсунули?! Придурки, ей восемнадцать-то хоть есть? Головой думать не пробовали? Мало того, что влезли без разрешения, так еще и устроили цирк! Я приехал, а там ребенок сидит в два раза младше. Это статья, вы в курсе вообще?

– Мать твою, Горин! – начинают шикать на него толпой. – Ты же сказал, что девчонка нормальная.

– Да че я-то сразу… Нормальная она была!

– А-а-а, – доходит до меня. Горин, конечно. Придурку двадцать один, естественно, он и выбрал-то под свой вкус. – Ну, ясно с вами всё.

– Виктор Палыч, ну мы новую най…

– Цыц! Клювы закрыли, лапы свои воробьиные в мою личную жизнь больше не тянем, усекли? Поехали по кругу, ускорение через один. Быстро! – даю указание и ставлю точку громким звуком свистка. Совсем охренели!

* * *

В конце тренировки всем напоминаю, во сколько завтра вылет, потому что, как в детском саду, надо всем по сто раз пальцем показать, чтобы никто ничего не забыл. Ухожу в тренерскую, но меня перехватывает Колосов. Варвара любопытная, как нос на месте еще?

– Виктор Палыч, а та девушка утром… Ну, это ж не ее нашел Горин наш, да? И правда молоденькая.

– Ты решил, что я притащил ее сюда? Колосов, ну ты дурак? – закатываю глаза. Взрослые же люди… Наверняка еще подослали его ко мне спросить, капитан же.

– Да просто интересно.

– Нет, это не она. Это… лучшая девушка в моей жизни. Еще вопросы?

– Никаких, – он ухмыляется. Вот дурень.

– Отлично. Как Аришка? – спрашиваю про дочь. Семьи моих парней – автоматически не чужие мне люди. Как бы ни было, все они мои дети. Я многодетный папаня. Вот уже и дед, получается, «Феникс» растет, мне гордо и радостно.

При упоминании дочери Колос начинает сиять как начищенная монета. Ох, как я его понимаю! Сам ежедневно радуюсь, что я папа принцессы, вот уж восемнадцать лет как. А у них крошка еще совсем, месяца два назад родилась.

– Хорошо, – улыбается, – агукает!

– Скоро тебя по словарному запасу обгонит, – хлопаю его по плечу, и расходимся.

Дети… Воробьи, блин. Вылетают уже из гнезда. Юрский полностью в тренерство ушел женской команды, закончил играть. Сава, кажется мне, тоже скоро перейдет в разряд только тренеров, не вывозит он уже столько нагрузки, детей больше стало, да и своя семья растет, супруга его ходит уже сильно пузатая. Вратарь вот основной тоже уходит, в НХЛ пригласили. А у меня Горин остается, новенький есть, но тот совсем зеленый. А у Горина мотивации работать в полную силу ноль! Как вывозить – ума не приложу. Еще игра с «Титаном» на выезде, чтоб их…

– Палыч, ты чего загрузился? – спрашивает мимо идущий Сава.

– Надо «Титан» вперед ногами выносить, иначе мы со второй строчки не выскочим никогда, – говорю ему. Сава знает, что дело не только в турнирной таблице, а еще и в личных счетах с их тренером. Удавил бы!

– Надо – значит, вынесем. Давай, до завтра! – Жмет руку, уезжает, спешит к беременной жене. А я… Никуда не спешу. Дочери звоню – гуляет. Марину я в восемь просил отпустить, еще рано. Дома бывшая жена, туда совершенно не тянет меня. И как-то все… Грустно, что ли. Докатился!

Но решаю покататься по городу и немного проветрить мысли, все равно есть пара часов свободных. Я так много грузил себя работой в последнее время, что точно надо. Я не одинок теперь, рядом дочь, и это отличный повод для радости. Сейчас я вот этот повод с боем отвоюю у матери и тогда точно буду радоваться.

Катаюсь, думаю много. Вот двадцать лет мы прожили с Ирой, почти даже душа в душу. Ссорились, конечно не без этого, но в целом-то жили, дочь воспитывали, добивались чего-то вместе. Но оба недорабатывали. И в итоге все двадцать лет улетели коту в трубу. Половина жизни! Самая яркая, по идее, ее половина. И вот тридцать семь, и нет ни единой капли желания возвращаться в квартиру к той женщине, с которой бок о бок жил бо́льшую часть своей жизни.

Это, блин, страшно… И новое начинать после такого не хочется. Вдруг допущу те же ошибки? А нового шанса не будет, время идет. И одному вроде как уже не особо хочется… С другой стороны, у меня есть дочь, работа, где еще три десятка детей, одиноким точно не буду.

Хреново просто, что не все истории заканчиваются красиво, как в сказках. Но, кроме нас самих, в этом никто не виноват.

Останавливаюсь на светофоре, бросаю взгляд на часы: можно выдвигаться в ресторан. И… наверное, надо купить букет. В благодарность. Девушки же любят цветы? Вроде я еще не совсем очерствел и такие вещи помню.

По пути ищу цветочные, заезжаю в один из них. Приятная сотрудница помогает выбрать букет для знакомой, и уже через пятнадцать минут я еду дальше с красивыми белыми тюльпанами.

Кажется почему-то, что они бы подошли Марине. Она вся такая строгая, в черном, черные волосы, темно-карие глаза и белый воздушный букет. Как с картинки.

Забавно будет, если она терпеть не может тюльпаны и вся моя благодарность улетит в мусорное ведро.

Подъезжаю. Ловлю себя на мысли, что мне немного волнительно. Странно! Давненько я не испытывал подобного. Наверное, потому, что я и цветы давно никому не дарил. Как на свидание собрался, честное слово…

Выхожу из машины, беру букет и замечаю паркующуюся рядом Сабирову. Семья везде найдет меня, большая же!

– Виктор Павлович, добрый вечер! – здоровается со мной Саша, улыбается. – Какой букет красивый. А я как раз Марину подменить приехала, Тимур сказал, вы просили отпустить пораньше.