скачать книгу бесплатно
– Просто можно было сказать и повежливее, – пройдя в небольшое светлое помещение, я по привычке нажимаю на девятый этаж и, насупившись, поворачиваюсь к Диме. – Человек просто выполняет свою работу. Как бы нам это не нравилось, мы обязаны предоставлять при входе пропуск.
Опять ссоримся. Опять по ерунде! Ведь всего пару минут назад я сама злилась из-за всей этой ситуации. Теперь выплескиваю недовольство, избрав жениха своей мишенью.
– Я ничего такого не сказал, Аня, – обиженные ноты в его голосе заставляют меня поспешно выйти из лифта, как только слышится звуковой сигнал и двери цвета металлик расходятся в стороны.
– Стой, Ань! – ладонь жениха ложится на мое плечо и крепко сжимает его. – Чтобы я не говорил и как бы не старался, ты опять мной не довольна.
Я еле сдерживаю стон, вызванный справедливым замечанием Воронова. Но выражение обиды на лице парня вынуждает меня извиниться:
– Прости. Я пропустила прием антидепрессантов, – я нервно сжимаю ремешок сумочки, думая о том, что, скорее всего, так и есть: десять дней без таблеток сказываются не только на расстройстве сна, но и на далеко не прочных нервах, – и, кажется, немного от этого взвинчена.
Лицо жениха меняется. В серых глазах мелькает не просто страх, а настоящий ужас. Оттеснив меня к ближайшей двери по коридору, он, почти задыхаясь и заикаясь, произносит:
– Ты что? – мужские пальцы достаточно ощутимо сжимают мои скулы, причиняя совсем не сильную, но неприятную боль. – Аня, это же не шутки. А что, если у тебя снова начнутся приступы?
Взволнованное лицо Воронова раскраснелось так, что мне кажется еще чуть-чуть и его хватит сердечный приступ. Мотнув головой, я отхожу от Димы, возмущенно буравя взглядом парня.
– Дим, перестань! Ты так говоришь, как будто я какая-то сумасшедшая, сбежавшая из психбольницы! Да, у меня есть проблемы, я не отрицаю, – сморгнув неожиданно набежавшие слезы, я продолжаю: – Проблемы со сном, Дима. А ты так смотришь, как будто я могу накинуться на коллег или… Ай! – махнув рукой, останавливаю поток речи, срывающийся с губ.
Я оглядываюсь по сторонам, отмечая, как все вокруг изменилось. Черт, куда идти? Они что, поменяли таблички на дверях?
Глава 3
Анна
– Тебе надо к Регине Эдуардовне! – восклицает Дима, не обращая внимания на мои слова.
Вцепившись пальцами мне в предплечье, он почти силком тащит обратно к лифту. Мимоходом бросив взгляд на настенные офисные часы, Дима бормочет себе под нос:
– Слава Богу, что девять! Она должна быть уже на месте.
– Конечно, на месте, – вырвав руку из крепкого захвата, я поправляю ремешок съехавшей с плеча сумочки. – Она же штатный психолог, – напоминаю, удивляясь тому, какое впечатление произвело на Диму признание по поводу антидепрессантов.
– Ань, это не шутки, – продолжает жених после секундной заминки, неодобрительно качая головой. – Халатное отношение к здоровью я не одобряю – так и знай, дорогая. Особенно, если учесть то, из какой трясины я тебя вытащил, Анна. Поверь, мне это стоило огромных усилий.
Слова Воронова заставляют помимо воли почувствовать себя глупым нашкодившим ребенком, который своим не хорошим эгоистичным поведением заставляет нервничать заботливого родителя.
Дима же, в свою очередь, хмурится, заметив в моем поведении едва уловимые перемены. Кажется, он все подмечает – и легкий трепет ресниц, и как я неосознанно прикусываю нижнюю губу, в попытке сдержать накатившие от его слов эмоции. И зачем он только напоминает раз за разом о трагедии, что произошла в прошлом? Мне же больно!
На гладко выбритом лице жениха отображаются сложные мыслительные процессы.
На мгновение у меня даже возникает ощущение, что Воронов занимается какой-то трудной математической задачей, решение которой едва ли ему под силу и как бы Димка не старался, оно ускользает от него. Широкие русые брови Дмитрия Воронова соединяются в одну сплошную линию, а полные губы неодобрительно поджимаются. Вот те раз! Смотрит так, как будто я обидела двадцать бездомных котиков тем, слопала на их глазах палку сырокопченой колбасы!
– Вот скажи, ничего странного не происходило с утра? – неожиданно ошарашивает вопросом жених. – Ну, не знаю… Или, например, после того, как ты перестала принимать таблетки?
Вдоль позвоночника пробегает неприятный холодок, заставляя сердце сжаться. Что-то здесь не так, только что именно – я не понимаю.
– Просто… Понимаешь, иллюзии затуманивают наш разум, ведь он такой пластичный и податливый, словно пластилин, а все это лишь для того, чтобы избавить нас от боли, – проникновенным голосом говорит Дима, намекая на смерть моих родителей.
Взгляд голубых глаз жениха настороженно замирает на моем лице, словно Дима совершенно не знает, чего можно от меня ожидать. Как будто нехотя, он продолжает:
– В качестве замены они приносят некое удовольствие. За это мы должны без сетований принимать то, что вступая в противоречие с частью реальности, иллюзии разбиваются вдребезги, а от этого потом очень больно, Анна, – Дима нежно касается моей руки.
Я с трудом, но все же разжимаю пальцы, которыми незаметно для себя все это время стискивала ремешок сумочки.
– Ань, дорогая, неужели ты готова пожертвовать своей счастливой реальностью ради самой шаткой и ненастоящей иллюзии? Как бы тебе не было тяжело, пора принять, что родителей не вернуть. Дорогая, Регина Эдуардовна и я, мы всегда готовы тебе помочь, но для этого тебе всего лишь надо быть предельно откровенной и ни в коем случае ничего не скрывать. Иначе лечение сомнии* затянется на долгие года. Мы все этого не хотим. Я ведь прав, любимая?
– Хорошо, Дим я тебя услышала, – неохотно отвечаю я, всей душой желая поскорее закончить этот напряженный неприятный для себя разговор. – Я и так планировала после работы заглянуть на консультацию. Просто я не люблю, когда на меня давят.
Лицо Воронова проясняется, и он даже довольно улыбается.
– Вот и славненько! На обеде встретимся, – прижав к себе кожаный коричневый дипломат, он бросает быстрый взгляд в направлении левого крыла. – Так, я побежал. Если что, звони, – не дожидаясь ответа, Дима размашистым шагом направляется в нужную ему сторону, что-то неразборчиво бормоча про время и то, как его катастрофически не хватает.
Громкий сигнал лифта заставляет меня поспешно обернуться. На дрогнувших губах появляется искренняя улыбка. Анастасия Перевалова – не только моя коллега, но уже и очень близкий человек – вот кого я действительно рада видеть в любое время суток. Жизнерадостная и активная Настя всегда говорит, что она за любой кипишь, кроме голодовки.
Высокая брюнетка, заметив меня, приветственно машет рукой, переступая через невысокий порожек лифта. Такая же, как у меня, строгая юбка ниже колена и белая блуза сидят на ней прекрасно, подчеркивая все достоинства стройной фигуры.
– О, какие люди! – сжав меня в крепких объятиях, голосит радостно девушка, сверкая темно-карими глазами, слегка подкрашенными черной тушью. – Что, уже неделя пролетела? Во дела!
Я понимающе усмехаюсь, думая о том, что сама почти и не помню, как провела законные семь дней, великодушно выделенные начальством на отдых. Бытовые заботы так затянули, что я не успела сделать даже половины того, что скрупулёзно записала в ежедневнике.
– Ты доделала тот проект с рекламной компанией пластиковых окон? – интересуюсь я, следуя за Настей.
Наши каблучки цокают в унисон по выложенному плиткой полу. Звук гулким эхом разлетается по пустому коридору.
– Документы? – уточняет Настя, тут же отвечая на вопрос. – Да, все сделала. Зарплату посчитала, – будто отчитываясь перед начальником, говорит коллега. – А, да, ты, кстати, опять «накосячила». Скинула Андрею Валерьевичу какие-то эскизы вместо ведомостей на зарплату.
Я приоткрываю от удивления рот. Какие еще ведомости?!
– Ой, да не боись. Я все подправила. Комар носа не подточит! – машет Настя рукой.
Сбившись с шага, я шокировано восклицаю, высказывая вслух свои мысли:
– Какие ведомости?
– Ну, какие? Обычные. Или ты в своем отпуске забыла, что работаешь секретарем?
Мне кажется, что под ногами дрожит пол. Вытаращив глаза, я непонимающе смотрю на табличку кабинета, возле которого мы остановились. «Приемная. Смирнова Анна Викторовна». Секретарь??? Но… я же дизайнер!
Растерянно перекладывая договора из одной кипы бумаг в другую, я никак не могу собраться с мыслями. Как? Почему? Вопросы копятся снежным комом, который становится все больше и больше. Побочное действие антидепрессантов? Как еще объяснить то, что в голове творится полный сумбур?!
*Сомния— «сон», «внутри сна». То есть, это те расстройства, которые возникают в связи с состоянием сна. Возможно так же проецирование сновидений в реальный мир. Возможны случаи «реальных» снов, которые становятся частью жизни сновидца.
Глава 4
Анна
Незадолго до отпуска Регина Эдуардовна выписала мне новый препарат, объяснив необходимость замены тем, что это более щадящее новое лекарство. Может быть, у меня какая-то особая непереносимость компонентов таблеток? Сейчас, сидя за столом в кабинете, где на столе стоит деревянная рамочка с фото родителей, я сжимаю пальцами виски и тяжело вздыхаю. Передо мной блокнот в кожаной розовой обложке. Его страницы исписаны аккуратным ровным почерком. Моим почерком.
Все так и есть – секретарь строительной фирмы Смирнова Анна Викторовна. В голове цветным калейдоскопом всплывают картины новогоднего корпоратива. Дима, Настя, девочки из отдела по продажам, цветомузыка, веселый смех, запах мандарин… И с чего только я взяла, что работаю дизайнером?! Хорошо, что это было минутное помешательство – иначе и не скажешь.
Порывисто поднявшись со стула, решаю, что не стоит откладывать визит к Регине Эдуардовне. Все равно, судя по расписанию, Андрей Валерьевич сегодня выходной. В рабочем блокноте отмечена пара несложных задач. Сделать ксерокопии нескольких документов, связаться по поводу выплат с мастерами и прочая не пыльная работа. Тяжело вздохнув, я еще раз оглядываю свой кабинет. Все кажется до боли знакомым и привычным. Уже когда я выхожу, взгляд цепляется за скомканный лист бумаги, что лежит на полу. Вероятно, упал мимо мусорного ведра. Не сдержав любопытства, поднимаю его. Ведь меня не было целую неделю, неужели уборщица не заходила сюда? Аккуратно развернув белоснежную бумагу формата А4, окидываю взглядом профессионально выполненный рисунок. Большая бабочка, чьи крылья переливаются металлическим блеском, а цвет меняется в зависимости от угла падения света от нежно-голубого до тёмно-сине-зелёного. Боже! Как же она похожа на тех, что я каждый день нахожу мертвыми у себя дома…
«Змеева Регина Эдуардовна. Психолог. Время работы с 9:00 до 17:00» – так гласит надпись на белой табличке, что красуется на дубовой двери самого дальнего кабинета по правую сторону от лестницы, где я только что вышла из лифта. Занеся кулак над дверью, я задумчиво замираю. Есть ли смысл именно сейчас посещать специалиста, когда целый день впереди? Не лучше ли сначала уладить все рабочие моменты, а затем…
«Нет, не лучше!» – строго обрываю себя, не давая прорасти в моей душе семени сомнения.
За стеной словно почувствовали мою нерешительность. Дверь распахивается и я встречаюсь взглядом с болотно-зелёными глазами.
– Проходи, Анна, – обращается ко мне женщина с ярко-рыжими локонами, убранными в аккуратную, почти идеальную «ракушку» из волос. Все это время она будто только и делала, что ждала меня у двери.
– Здравствуйте, – лепечу в ответ, переступая невысокий порожек и послушно следуя за психологом.
Я с интересом оглядываюсь вокруг, отмечая, что в кабинете произошла небольшая почти неуловимая перестановка. Вот, например, этот напольный торшер раньше стоял чуть правее от небольшого диванчика, где почти каждый час изливали свои мысли и переживания сотрудники. Вдоль стены от пола до белоснежного натяжного потолка стеллажи, заполненные увесистыми объемными папками.
«Мозгоправ – так ещё называют этих специалистов», – думаю, разглядывая большой дубовый стол, на котором стоит компьютер и ваза с завядшими красными каллами.
Переведя взгляд с умирающих цветов на стену с грамотами, я непроизвольно вздрагиваю, когда взгляд остановился на рамочке, в которой не очередной диплом с описанием профессиональных качеств Регины Эдуардовны, а… синяя бабочка, пронзённая огромной иглой. Длинный блестящий шип прошивает самую сердцевину темного брюшка насквозь.
– Голубой Морфо, – хриплый грудной голос психолога заставляет резко обернуться.
Выражение лица Регины Эдуардовны вынуждает меня инстинктивно попятиться назад, к большому идеально-прозрачному панорамному окну, что занимает всю стену. Жестокость и какое-то болезненное удовольствие искажают крупные красивые черты лица женщины, заставляя почувствовать, как вдоль позвоночника бежит пробирающий до глубины души холодок. Психолог, не мигая, смотрит на синюю бабочку, приколотую блестящим, словно маленькая, но острая сабля, шипом к специальной чёрной подушечке для крепления. Подкрашенные ярко-красной помадой губы кривятся в непонятной для меня эмоции. Злость? Зависть? Пренебрежение?
– Мой отец был страстным коллекционером экзотических бабочек, – произносит, наконец, Регина хрипло, обнажая в улыбке белоснежный ряд верхних зубов. – И вот, после его смерти она моя.
Я нервно улыбаюсь в ответ, не зная, как реагировать на столь странное замечание. Может быть, не зря говорят, что психологам самим требуется посещение психолога, если не психиатра? Еле сдержав рвущийся наружу смешок, я откашливаюсь, направляясь к красной кушетке, где провела далеко не один час сеансов с Региной Эдуардовной. Мне кажется или ее действительно больше волнует факт того, что коллекция теперь в ее руках, нежели смерть родителя? Кожу над верхней губой щекочет испарина. Смахнув почти незримые капельки пота, я стойко выдерживаю взгляд Регины Эдуардовны.
Спокойно, Анна! Ты не психолог, чтобы делать какие-то выводы. В конце концов, я же не знаю, что там было у нее в семье. А вдруг отец был тираном?! Может быть, вообще Регина пошла в психологи из-за него. В конце концов, не может же это помешать ей быть хорошим специалистом! Опять меня унесло… А ведь я в первую очередь должна думать о себе. Неимоверным усилием я прерываю хаотичный поток мыслей, удобно устраиваясь на небольшом раздвижном диванчике.
– А вам, Анна, нравятся бабочки?
Я скованно пожимаю плечами, скрестив вытянутые перед собой ноги. А всему виной туфли на ужасно высоких шпильках!
– Ну, если только живые, – вырывается у меня, прежде чем я успеваю подумать.
Зеленые глаза психолога наполняются блеском. Во взгляде мелькает какая-то странная неуловимая моему пониманию эмоция.
«Видать, физиономист из меня никудышный», – кисло думаю, прижимая к себе пухлую, такую же красную, как диван, подушку, лежащую у изголовья.
Глава 5
Анна
– Главное, правильно расправить крылья бабочки, – начинает рассказывать способ хранения насекомых Регина Эдуардовна, чем вызывает у меня искреннее недоумение. – Только что пойманных, не высушенных бабочек можно расправлять сразу. Они податливые, как пластилин. А вот высохших необходимо предварительно размочить.
Зеленые глаза почти поглощает темный зрачок, когда женщина отходит от окна и облокачивается бедром о стол, выполненный из красного шпона.
– Мелких бабочек можно расправить уже буквально через день, а вот крупных надо выдержать подольше, – психолог, ототкнувшись от стола, двигается в мою сторону, продолжая свой в какой-то степени жуткий рассказ. – Но иногда встречаются очень крупные экземпляры…
Я лишь сильнее стискиваю подушку, что не укрывается от внимательного взгляда Регины.
– Тогда процесс можно ускорить, – продолжает она, – если с помощью шприца ввести буквально пару капель воды в грудь, у самого основания крыльев.
Тяжело сглотнув, я замираю, словно превратилась в одну из тех бабочек, о которых так самозабвенно рассказывает психолог. Чувствуя, как сердце ускоряет ритм, словно насос перекачивая кровь по венам, ежусь.
– Случаются, конечно, и трудности, от которых никто не застрахован, – Регина Эдуардовна останавливается в паре шагов от меня. – Например, у бабочки после пребывания в одном положении голова оказывается повернутой набок. Тогда ее нужно всего лишь вернуть пинцетом в нужное коллекционеру положение…
Лицо Регины Эдуардовны смягчается, и она неожиданно меняет тему.
– Я встретила в коридоре Дмитрия. Анна, ваш молодой человек очень обеспокоен тем, что с вами происходит.
Я невольно затаиваю дыхание, думая о том, что успел ляпнуть Димка. Какое он вообще имел право что-то говорить про меня?! Это личное! Под испытывающим взглядом психолога, я сплетаю пальцы так, что костяшки суставов белеют.
– Может быть, вы хотите рассказать мне что-то важное?
Регина Эдуардовна, несмотря на мягкую улыбку на полных губах, следит буквально за каждой эмоцией на моем лице.
Он ВСЕ ей рассказал! Возмущение пронзает меня так же, как булавка несчастную бабочку. Я никак не могу разобраться в себе. Откуда этот страх? Такое жуткое нежелание говорить своему лечащему врачу о пропуске препаратов. В конце концов, я самодостаточная двадцатидвухлетняя девушка. Не будет же она меня отчитывать, как малое дитя. Настроив себя на спокойный лад, я уверено складываю руки на коленях, оставив в покое бархатную подушку.
– Пару дней назад я пропустила прием антидепрессантов. Но с сегодняшнего дня я вошла в график, – произношу твердым голосом, смело встречая взгляд цвета темного мха.
Впервые глаза Регины тревожно расширяются. Мне даже кажется, что зрачок стал больше. Откашлявшись, психолог на секунду отворачивается, а когда женщина вновь смотрит на меня, я замечаю, как дрожит ее рука, заправляя рыжий локон за ухо.
– Это совершенно недопустимо! – тревога в глазах специалиста неуловимым образом модифицируется в искорки раздражения. – Анна, сомния сама по себе не пройдет. Не обманывайте себя. А пока я настоятельно рекомендую увеличить дозу до двух пилюль.
Мое лицо удивленно вытягивается.
Заметив это, женщина сбавляет обороты, приподняв уголок рта.
– Хотя бы на пару дней. Мы справимся, Анна, – ее зеленые глаза смотрят в мои с особенной внимательностью, словно гипнотизируя.
Ощущая, как от духоты начинают гореть щеки, я поднимаюсь с дивана, крепко сжимая в руке сотовый телефон.
– Извините. Звонок, – вру, даже не моргнув глазом.
Регина Эдуардовна недовольно поджимает губы, выказывая свое недовольство мимикой.
– Да, конечно, – сухо откликается психолог, направляясь к стеллажам, забитым папками с латинскими надписями. – Жду вас завтра. Анна, и, пожалуйста, не отклоняйтесь больше от графика. Откаты нам ни к чему.
– Да, – пробормотав это, я поспешно изображаю серьезное выражение лица.
Остановившись на секунду возле стола, что стоит почти у самой двери кабинета, я бросаю взгляд на толстый деловой ежедневник в дорогой кожаной обложке, что лежит на самом краю. «Анна Смирнова» – гласит надпись на нем.
– Обязательно, Регина Эдуардовна.
Одно ловкое незаметное движение и… я незаметно подцепляю со стола журнал с записями о себе. На то, чтобы спрятать его в сумочку, уходит буквально пару секунд. Я даже прикусываю язык от усердия, изображая, что ничего особенного не случилось. Оказавшись за дверью, быстрым шагом направляюсь вперед по коридору, на ходу поспешно застегивая молнию на сумке.
Здороваясь с нервной улыбкой на губах со снующими туда-сюда коллегами, я отыскиваю глазами дверь уборной. Заветная надпись WC на крайней двери напротив охранного пульта заставляет меня прибавить шаг.
