Игра Судьбы. Ветер и Роза

Кей посмотрел на отца с удивлением. Шутка ли – он сейчас сказал добрые слова о сыне, такие, каких паренёк от него никогда и не слышал. Голова закружилась, и Кейрэн, не справившись с собой, едва не рухнул с бочки. Подхватили, уложили на наскоро постеленные одеяла, сунули под голову тюфяк. Давали нюхательной соли, воды, ещё имбиря с сухарями. Измождённый и утомившийся, Кейрэн провалился в темноту.

Но монет, как потом оказалось, у Гилара прибавилось заметно.

***

Хольк «Ладный» шел по своему обычному пути. Вдоль берегов залива Гратт-Эскапьён, заходя ненадолго в некоторые портовые города, а на ночь всегда причаливая к берегу. Путешественники сходили с корабля, брали в наём комнаты и спальные места в ближайшей таверне или на постоялом дворе у пристаней, а по раннему утру снова поднимались на борт, и отправлялись в дорогу. Теперь и у Гилара с Кеем было достаточно денег для того, чтобы ночевать в постелях, хотя кузнец иногда перед сном пересчитывал оставшиеся монеты, словно прикидывал, хватил ли сбережений и на сколько-то дней в столице, и на обещанные дома гостинцы. Столичные цены наверняка зубастые, отхватят за раз больше сильгантов, чем потрачено за всю дорогу, вместе взятую. Гилар тогда ничего не говорил, только хмурился, завязывал кошель потуже, и прятал ближе к телу, за пазуху. Кейрэн, впрочем, чтобы понять, о чём именно думает отец, в объяснениях не нуждался.

В последний день пути на «Ладном» провели совсем немного времени. Поднявшись на корабль на рассвете, Кейрэн, всегда больше других радовавшийся стоянкам, едва успел унять начавшееся головокружение, прожевав очередную горсть сушеного имбиря, а все вокруг уже оживились. Обсуждали, кто куда прямо сейчас направится, готовясь скоро сходить на берег, в который раз проверяли сохранность товаров, и жали руки, вспоминая про тот или иной уговор.

– Ну, малец, – Дордан Римгаур, тот самый купец в синем жилете с расшитым воротником, который больше всех сомневался в способностях Кея, подошел к нему, и положил руку на плечо мальчишке. – Должен я признать, везучий ты парень. Да и умный, пожалуй. Таким и будь – где ума не хватит – там бери смекалкой и хитростью, а против тех, кто сильнее, в лоб никогда не иди. Жди. Ну да что я? Жизнь сама всему научит. А ты будь ловок, да на ус мотай.

Кейрэн выслушал наставление внимательно и кивнул, выражая признательность и не зная, как ещё можно на это ответить.

– Кланяйся, – подсказал Дордан. – Учителям в столице-то много кланяться придётся. Куда уж ты там учиться поступишь – пусть высшие силы решают. А по мне так главное, чтобы человек в самой жизни своей поступал правильно.

На этот раз мальчишка поклонился, следуя совету. Купец усмехнулся, потрепал Кея по макушке, и ушел потолковать с приятелями, прежде чем все сойдут на берег, и разъедутся дальше по своим столичным делам.

– Эй, – позвал Кейрэна отец, – пора переодеться. Не то примут в столице за нищего.

Сам он уже успел сменить рубаху, жиппон и дорожные штаны на те, что надевал по праздникам. И даже башмаки начистил. Кейрэн поторопился последовать примеру отца. Нарядился в свежий костюм, что мать собрала ему в дорогу; от него пахло домом и луговыми травами, которые сестры зашивали в мешочки, а потом подкладывали в сундуки для свежести белья… Стараясь поменьше думать об этом и побольше смотреть на берег, Кей пригладил гребешком волосы, и стал совсем готов к тому, чтобы сойти с корабля, как только скажут.

А тем временем «Ладный» совсем близко подошел к порту восточной половины города, Торониссу, и Кей даже рот разинул, глядя на громады домов и светлый камень высоких набережных. Кораблей и лодок вокруг – десятки. Движутся, снуют, режут водную гладь, связывая две половины города: вдали виднелась полоса противоположного берега, а перед ней – могучий, скалистый остров, на котором возвышались величественные стены. Ветер полоскал полотнища флагов над высокими башнями, а невероятные пролёты арок гигантского моста соединяли все части столицы – и восточную, и западную, и удивительный остров между ними, и уходили куда-то вдаль, к ещё какому-то дальнему островку, необыкновенному и значительному – каким Кейрэну показалось всё в этом городе. Да, ни одно другое поселение, что он видел по пути сюда, и близко не могло сравниться со столицей по красоте и великолепию.

– Рядом держись, – уже в который раз наказал отец, когда они с Кейрэном спустились по сходням на широкий причал. И, надо сказать, мальчишка действительно пару раз чуть не потерялся, засмотревшись по сторонам, прежде чем они ушли от кипящего народом порта подальше. Каменные набережные, разграниченные мостовые, заполненные экипажами и людьми, суетящимися, спешащими по делам – ни одного праздного жителя ни в порту, ни около, ни на соседних улицах. Отец же шел впереди, не оглядываясь и не сбавляя шага, будто бы знал, куда именно надо идти. Но было понятно – даже он сам не уверен, к кому нужно обратиться с вопросом о поступлении ребёнка в главную Академию страны, где искать хоть какой-то указатель или плакат с записью об этом. И почему он думал, что это будет так легко?.. Даже когда они пересекли полукруглую площадь, заполненную лотками и извозчиками – это никак не помогло, и не подарило никакой подсказки. Торопливые прохожие, к которым кузнец решил обратиться с вопросом об Академии, проходили мимо, пожимали плечами, поглядев на Кея, робко стоявшего за спиной отца, в лучшем случае ограничиваясь какими-то общими фразами, вроде: «так это вам в гимназию сперва» и «вот там дальше по улице спроси». Дальше по улице не оказалось ничего похожего ни на какие выдающиеся учебные заведения, да и народу было значительно меньше – будто бы все уже разбрелись по своим мастерским, да лавкам. К одной такой, совсем маленькой лавочке на углу, Гилар и решил подойти – тем более что у закрытых дверей под вывеской «Цветочное мыло и душистый воск» суетилась какая-то женщина, и было не похоже, что она собирается куда-то бежать, а значит не скроется от вопроса.

– Хозяйка, – громко позвал её Гилар, и, словно опомнившись, добавил с тенью любезности, – доброго утра тебе.

– Не доброе оно! – огрызнулась женщина, весьма уже, как оказалось, пожилая. Она оторвалась от своего занятия – попыток открыть ключом двери лавки, бросила на посетителей недовольный взгляд и выпрямилась, уперев руки в бока, и заслоняя спиной заевший замок. – Чего вам? Лавка закрыта ещё!

– Хотел спросить, не знаешь ли ты, где здесь у вас детей в Академию принимают.

– Этого сдать хочешь, что ли? – усмехнулась старуха. – Получше-то сына не нашлось у тебя? Ох, понаедет вас вечно, никакого спасу нет!

– Так где в Академию принимают-то? – повторил вопрос кузнец, проявляя невиданные для себя чудеса терпения.

– А там, дальше, в переулке, – оскалилась женщина. – Гимназия. В неё и городские, и провинциальные, и именитые, и такие вот подаются. А там и смотрят, кто для главной Академии подходит.

– В гимназии, что в переулке. Ну и на этом спасибо, – кивнул Гилар, пропуская все лишние услышанные слова, и обрался идти дальше.

– Не примут только твоего никчёмыша, – женщина, фыркнув, вернулась к заевшему замку. – Не про него честь…

Она кряхтела, отдувалась, тихонько ругалась и охала, но ключ, похоже, так и не желал проворачиваться.

Гилар ухмыльнулся ей в спину, глядя на эти бесплотные попытки. Потом перевёл взгляд на притихшего рядом Кейрэна, и скомандовал:

– Идём.

А Кей вдруг понял, как ему стало жаль эту старуху. Так жаль, что он не смог сделать и шага! Вот стоит она, бедная, от того на весь свет злая, что не может открыть дверь своей лавки. Отца разозлила, мальчишку обидела… А если к ней в назначенный час кто-нибудь из покупателей явится за этим самым мылом или воском, да не сможет их получить – он рассердится на старуху, тоже станет зол, а она – еще злее и несчастнее. И всего-то, что нужно сделать – открыть этот несчастный замок!

– Подожди, отец, прошу…

Кей, опасаясь тут же получить затрещину, подбежал к копошащейся у двери старухе.

– Бабушка, дайте помогу вам?

– Какая я тебе, недокормыш, бабушка?! А ну, прочь отсюда!.. Иди, куда шел, под ногами не путайся!

Кейрэн, в душе уже так проникшийся жалостью к старухе, не обратил внимания на её ругань:

– Я дверь вашу в один миг открою.

– Так уж в один миг? – женщина прищурилась, но, видно, потерявшая надежду справиться с замком самостоятельно, отошла от двери, пропуская мальчишку. – Ну попробуй…

Кей присел у замка, осторожно покачал ключом – тот еле шевелился. Замок сам по себе был простенький – только старый. Видно, проржавел внутри. И старуха очень удивилась, когда паренёк смог вытащить его из скважины, чего у неё никак не получалось – ни туда, ни сюда.

– Ключ достал – это ладно, – поджала она губы. – Дверь-то саму как прикажешь открыть теперь?

– Сила тут ничего не решит. Дайте, бабушка, шпильку.

– Шпильку? – старуха, помедлив, вытащила одну из-под чепца. – Ты чего это удумал?

– Замок открываю, – напомнил Кей. – Дайте ещё одну.

Старуха протянула мальчишке вторую шпильку, и, стараясь заглянуть Кейрэну под руку, с нетерпением стала ждать результата. Ждать пришлось недолго – уже скоро упрямые язычки, прощёлкав, поддались и дверь, наконец, открылась.

– Ай, да ты! – старуха погладила дверной косяк, будто это он помог ей, а потом повернулась к Кею. – Ловко ты замки вскрываешь! Жулик, не иначе!

– Я не жулик, бабушка. Я – Кейрэн Хоуарн, сын кузнеца.

– Ах, вот оно как, – протянула женщина, – кузнеца… Ну – поклон твоему отцу!

Она махнула рукой недовольному Гилару, который, хоть сперва отошел порядочно, всё-таки вернулся, и сейчас стоял, дымя трубкой, и ждал, чем закончится дело.

– Вы не очень-то серчайте на меня, – заявила старуха, поправляя фартук. – У меня характер – не мёд, когда кости на погоду ломит, а тут ещё и день с утра не задался… Молоко убежало, любимая миска разбилась, старик мой на работу отправился – обед взять забыл, хоть с вечера готовила. Думала отнесу ему, только в лавку загляну – как раз до полудня ко мне за мылом прачки прийти должны, расплатятся – я и к нему успею. А тут дверь эта окаянная… Да вы ещё.

– И мы-то, бабушка, с дверью вам и помогли.

– Верно, верно. Ладно. За добро добром, даром что у меня характер… Вы в ту гимназию, что дальше в переулке, не ходите. Она здесь к порту ближайшая, так вот что в ней, что в той, которая ближе к городским воротам со стороны цитадели, мест уж два дня как нет. Но в тех, что недалеко от сада и от ратуши ещё места могут быть. Если что, всего гимназий таких в этой половине города четыре, да на том берегу столько же. Хоть в одной место-то найдется. С парня ещё может выйти толк…

– Спасибо на добром слове! – с улыбкой поблагодарил Кейрэн.

– Вот как ещё поступить можно, – спохватилась женщина, – я теперь, из-за двери этой проклятой, от лавки отойти не могу, а вам всё равно в город нужно, и вы его толком не знаете. Отнесите моему супружнику обед – а он вас до гимназии нужной и проводит. Он извозчиком работает, у самого Моста Тысячи Звёзд стоит, со стороны порта. Мимо моста вы никак не пройдёте, а там – если повезёт – и мужа найдёте моего. Его Рутгар Трозиль зовут. Вы ему корзину передайте, да скажите, что супруга его дражайшая, Дална – то есть я – обед передала, и просила вам помочь. Ну как?

И Кейрэн, и старуха разом посмотрели на Гилара, ожидая его ответа.

– Добро, – мрачно сказал кузнец, и кивнул Кею. Тот забрал у старухи корзинку.

– Идите, идите, – та, отдав съестную посылку, попятилась к дверям, и, будто снова придя в дурное расположение духа из-за нерабочего теперь замка, пробубнила,– а уведёте корзину – так невелика, и потеря.

– Странная она какая, – пожал плечами Кейрэн. – Не будешь замок чинить ей? Ты ведь кузнец…

– Местный починит, – ровно ответил Гилар, скоро шагая по мостовой. – Бабы придут к ней – покличут, кого надо. Столица же.

Кейрэн кивнул, и припустил следом. Он лишь мельком подумал о том, что отец за эти несколько дней сказал ему едва ли ни больше слов, чем за весь предыдущий год. И слова эти были куда к нему, Кейрэну, добрее тех, что от обычно слышал от родителя. Но зародившееся в груди зёрнышко грусти из-за неминуемой скорой разлуки так и не успело прорасти: великолепие столицы снова завлекло, закружило мальчишку. И скоро он, переставая удивляться и глазеть по сторонам с раскрытым ртом, не мог думать ни о чём другом, кроме как остаться навсегда в этом царственном городе.

***

Мост Тысячи Звёзд, о котором говорила Дална Трозиль, пропустить и правда было невозможно. Огромный въезд, колонны, фонари, каких Кейрэн в жизни не видывал, механизмы, которых он даже представить себе не мог, казалось, были выстроены вовсе не человеческими руками. Людям такого и не придумать! Найти рядом с ним нужного извозчика оказалось уже сложнее – их здесь кормилось трудом немало. Поспрашивали имена у десятка – те лишь посмеивались, но никто Рутгаром не назвался.

– Кто тут Рутгар Трозиль? – гаркнул быстро уставший от очередных затянувшихся поисков Гилар на всю небольшую площадь у въезда на мост.

– Да вон он, не шуми, господин приезжий, – один из кучеров весело махнул кнутовищем в сторону, где вдали, у каменных перил, рассиживал на запряженной двуколке сухощавый пожилой мужичок в немарком, как у всех извозчиков, дублете и шапке, лихо заломленной набок.

Гилар и Кейрэн приблизились к нему, пройдя к Мосту тысячи Звёзд с другой стороны въезда, и, пока мальчишка едва держался на ногах, вновь разглядывая монументальное чудо архитектуры, мужики сговорились. Кузнец передал извозчику корзину от супруги, упомянув её имя. Извозчик развеселился.

– За доставку такую да терпение и впрямь бесплатно домчу вас, куда нужно. Садитесь!

Он махнул рукой позади себя, указывая на покрытое тонким тюфячком сидение. Двуколка у Рутгага оказалась такая маленькая, что двоим седокам там едва нашлось место – и то недовольному Гилару в конце концов пришлось усадить сына к себе на колени.

– А что ж вы хотели? – посмеялся старик. – У меня повозка на одного, да багаж. Хорошую карету содержать дорого. Ремонт, краска, набивка… Лошадку ещё держать в красоте да сытости… Вот говорю вам, а вы-то, небось другое думаете: чего, мол, этот старик делает на такой работе? Так я вам расскажу! Мне в ней всё нравится. Я город наш знаю хорошо, воздух тут, можно сказать, свежий, денежка, опять же, приходит. А главное – от жены отдыхаю.

– Понял, – хмуро подтвердил Гилар. – Я вот тоже.

Рутгар засмеялся, хлестнул лошадь, и двуколка резво покатила по столичным улицам, поминутно заставляя Кея вертеть головой налево и направо, вновь дивясь городским пейзажам.

Глава 3

Когда они подъехали к зданию гимназии, полдень едва наступил. Где-то во дворе, за высокой каменной оградой, монотонно ударил отсчитывающий часы колокол. У ворот посетителей встречали гвардейцы на карауле, и Кейрэн, увидев их, испугался что таких, как он и его отец даже на порог не пустят. По сравнению с теми господами, что как раз перед ними миновали ворота, они с Гиларом смотрелись едва ли не бродягами. Кею стало стыдно за свою наружность: его праздничный жилет и рубаха выглядели хуже, чем дорожный наряд только что прошедшей мимо стражи семьи. Гвардейцы, впрочем, оказались весьма учтивы и даже приветливы – их не смутила ни простая одежда посетителей, ни их деревенский вид и говор. Видно, они не первые гости из провинции, желающие попытать здесь счастья в этом году.

– Судари, ступайте к главному входу. Там вас встретят, запишут, подскажут что дальше, и сопроводят Стремящегося в положенные залы.

Услышав это и осознав, что к нему впервые в жизни обратились, как к «сударю», и «стремящемуся» Кейрэн буквально потерял дар речи – даже поблагодарить стражника толком не смог, только поклонился, вспомнив наказ купца Дордана на корабле.

Войдя за ворота и миновав небольшой двор, отец и сын поднялись по недлинной широкой лестнице к тяжелым, высоким дверям, открывшимся, впрочем, удивительно легко, и очутились в самой гимназии. Ох, и захватило же дух у Кея! Он и в самых отчаянных своих мечтах представить себе не мог, что бывают такие школы, и ему, простому пареньку из деревни в глубинке, в жизни доведётся провести в подобных стенах хоть пять минут. Мрамор, колонны, лестницы с красивыми перилами, потолки выше иных деревенских крыш… Не школа – настоящий дворец! Кей такие видел на гравюрах в книге про архитектуру и постройки, что хранилась в библиотеке у преподобного Ренана.

Прямо напротив дверей, в которые Кейрэн с отцом только что зашли, стоял красивый стол – длинный, высокий – такой, что Кею пришлось бы встать на цыпочки и вытянуть шею, чтобы взглянуть поверх него. В шаге от стола, с обеих его сторон, дежурили стражники, наблюдавшие за порядком, а за самим столом стояли две девушки в одинаковых сизого цвета платьях с простыми белыми воротниками. Они записывали имена тех, кто только что прибыл в гимназию. Одна из девушек была занята оформлением бумаг для детей благородной семьи, которая приехала как раз перед Кеем. Мальчик и девочка одного возраста – видно, двойняшки – кажется, очень гордились и тем, что попали сюда, и своими родителями. Увидев Кейрэна, подходящего к столу вместе с отцом, они переглянулись.

Вторая девушка у стойки приветливо кивнула Гилару и его сыну, приглашая подойти ближе.

– Доброго денёчка, – неожиданно вежливым, даже чуть заискивающим тоном начал Гилар. – Вот, сына привёз к вам. В Академию поступать. Вент де Россу.

– Здравствуйте, – Кей уже по новой привычке поклонился, чуть подумал, и на всякий случай добавил, – добрая госпожа.

Девушка улыбнулась – кажется, её не так часто называли «госпожой».

– Здравствуйте. Назовите, пожалуйста, ваше имя, полное имя и возраст мальчика, откуда вы прибыли и чем занимаетесь.

– Я – Гилар Хоуарн, кузнец. Это сын мой, Кейрэн Хоуарн. В первый день осени родился, так что совсем скоро как раз десять и будет… сейчас девять, значит. Родом мы из Гроссы – деревни, что в Солфланских горах. Провинция Аурентерна. Оттуда путь и держим…

Гилар хотел было что-то прибавить, но стоявший рядом благородный господин, отец хорошо одетого семейства, вдруг возмутился:

– Вы изволите сказать, что мои дети неделю должны будут провести в компании таких, с вашего позволения, отроков?

– Возможно, – кивнула девушка.

– Не того мы, признаться, ждали, когда из самого Денфесса де Корона сюда ехали, – поджала губы его супруга. – На это ли налоги в казну платим?

– Здесь, милостивые господа дель Фероут, ведётся набор в магическую академию Вент де Росса, – вежливо ответила служащая, – Великие архады сами решают, кто достоин обучаться у них. Если вы просто в императорскую гимназию Астер де Торонисса хотите детей своих отдать – прошения об этом в следующем месяце подаются.

Благородные родители переглянулись, не став продолжать возмущение и поднимать скандал в присутствии стражников. Дети их, впрочем, решили от родителей в проявлении недовольства не отставать.

– Посмотри на него, какой лохматый, жуть!.. Они в горах знают, что такое ванна? – поморщилась девочка.

– Разве можно это узнать, если ты – горная деревенщина? – Хихикнул мальчик. – Чего там, вообще в деревне узнать можно? Он и буквы-то, наверное, не видел никогда.

– Горная деревенщина, – девочке явно понравилось прозвище, а вот Кею оно совсем не пришлось по душе. Он стоял молча, то краснея, то бледнея, боясь даже посмотреть на своего отца, который, наверняка сейчас стыдится и своего сына, и себя, и вовсе не рад, что послушал преподобного Ренана, и привёз Кея в столицу. Однако, отец молчал. Благородные родители тоже не проронили больше ни слова, стоя с самым надменным видом. Служащие за стойкой что-то записывали.

– А чем это от него так… пахнет, травой? И руки-то прямо чёрные!

– Может, он траву ими копал? Накопал полную сумку, и привёз сюда вместо вещей, – предположил мальчик.

– А ты спроси у него, – подначивала его сестра. – Вдруг вы с этой деревенщиной в одну комнату здесь попадёте? Вы ведь оба, кажется, мальчики… Но, может быть, он и не мальчик вовсе, а какой-то зверёк?

– Не хочу в одну комнату с таким!

– Юный сударь дель Фероут, не беспокойтесь, пожалуйста. Возможность для вас попасть в одну комнату с Кейрэном Хоуарном совершенно исключена, – вежливо пообещала девушка-служащая.

Кей поник головой услышав это, и даже немного съёжился, будто бы ожидая оплеухи от своего отца, словно сам был виноват в своём происхождении. Юный дель Фероут, напротив – как и его родители и сестра, был вполне доволен услышанным. Однако, девушка продолжала:

– Эта возможность исключается потому, что вы, юный Маэль дель Фероут, равно как и вы, юная Ванесса дель Фероут, не можете попасть в число Стремящихся поступить в Академию Вент де Росса.

– Что? – глава благородного семейства, ошарашенный услышанным, буквально потерял дар речи.

– Как это так? – взвилась вместо него супруга. – Вы хотите сказать, что не станете брать в Стремящиеся детей благородной крови дель Фероут, а какого-то безродного заморыша, вчера с горы слезшего, возьмёте?!

– Происхождение не имеет значения для этого вопроса, госпожа дель Фероут, – с мягкой, но непреклонной вежливостью пояснила служащая. – Правила приёма в число Стремящихся едины для всех, и устанавливаются великими Архадами. Согласно этим правилам, абсолютно все дети должны относиться с уважением и к своим вероятным однокурсникам, и к преподавателям, и к установленным правилам. Если элементарное уважение чуждо юному отроку, это – упущение воспитания, и оно является весомым основанием для отказа в поступлении.

– Неужели вы говорите со всей серьёзностью? – промямлил господин дель Фероут.

– Совершенно, – подтвердила вторая служащая. – Ваши дети не могут войти в число Стремящихся, поскольку даже не приступив к основным испытаниям, они уже не справились с выражением самых простых правил вежливости и приличия. Впрочем, если вы желаете отправить их не в Академию Вент де Росса, но в саму эту имперскую гимназию с последующей перспективой государственной службы для своих детей – вы можете подать прошение директору. Это можно сделать прямо сейчас.

Господин дель Фероут запыхтел. Его глаза буквально налились кровью – особенно когда его дочка принялась жалобно всхлипывать. Похоже, отец благородного семейства хотел бы многое высказать непреклонно-вежливой служительнице, но то ли упомянутые ею архады, гнева которых боялся, пожалуй, каждый в империи, то ли стражники, явно готовые любезно проводить к дверям смутьяна любого чина, заставляли его сдерживать себя. Давалось это господину дель Фероуту с великим трудом, и всё же он смог процедить:

– Как продать это ваше прошение?

– Я оформлю для вас необходимые бумаги, – девушка-служащая отложила одну переписную книгу, и раскрыла другую.

– Идите с детьми в карету, Сибелла, – бросил господин дель Фероут своей супруге. – Нечего ждать здесь… в этом обществе.

Госпожа дель Фероут кивнула мужу, и поскорее покинула гимназию вместе с обоими отпрысками. Ни один из них ни с кем даже не попрощался. Видимо, эту семью была не способна исправить даже утрата надежды на обучение в главной Академии всей Великой Империи…

Кейрэн же едва успев подумать о том, как быстро наказание постигло тех, кто просто сделал глупую детскую шалость и выказал свою гордыню, начал судорожно перебирать в своей памяти всё-всё, что он только мог знать про этикет. И с ужасом понял, что знаний на этот счёт у него ничтожно мало! Он сжался и притих, боясь смотреть по сторонам, и готовый отвечать на любые вопросы настолько вежливо, насколько сможет. Лишь бы только заставить ставший будто ватным от волнения язык ворочаться во рту.

Но если прислушиваться к своему сердцу, мальчишка теперь ещё больше захотел поступить в эту Академию, стать частью чего-то большого, великого, уважаемого всеми – даже самыми благородными господами!

Девушка-служащая, которая записывала его имя, вернулась к своим вопросам:

– Прошу прощения за недоразумение, – сказала она; всё ещё стоящий у стола господин дель Фероут бросил на неё недобрый взгляд, а Кей даже не мог поверить, что кто-то, кажущийся таким важным, что выставляет за дверь благородных господ, попросил у него прощения. – И на всякий случай – вновь прибывшему спешу отдельно напомнить о том, что соблюдать все установленные правила требуется неукоснительно. То есть делать то, что говорят, и не делать того, что запрещают, – объяснила она простыми словами оробевшему Кею.

– И уважать старших. Это он умеет, – напомнил о себе Гилар.

– Не только старших, но и всех, кого он встретит здесь, – уточнила девушка.

Кейрэн торопливо закивал, и на всякий случай поклонился. Она продолжила:

– Кейрэн Хоуарн, девяти лет. Родился первого дня месяца Свартваля, в 1397 году от Основания Империи в деревне Гросса, что в Солфланских горах провинции Аурентерна. Всё ли верно?