О драконах и тенях: расстановка фигур

– Но ты же только что… – на её лице отразилось недоумение.

– Можешь в обход правил договориться со мной напрямую, как это делал старик, – довольно усмехнулся Бэнуа и мягко добавил, будто давал собеседнице подсказку. – Достаточно лишь вежливо попросить при следующей встрече, улыбнуться, быть милой…

– Нет, спасибо, – засмущалась девушка, отступив от егеря подальше. Прежний гнев уже успел потухнуть, зато щёки будто обдало жаром, а вот поведение парня, навязчивое и заигрывающее, сбивало с толку. – Я лучше оставлю запрос.

– Как знаешь, – не стал спорить Бэнуа. – Какой бы решение ты не приняла, тебе всё равно придётся находиться в моём обществе. В одиночку в заповеднике могу находиться только я.

– Зачем ты так упорствуешь? – тяжело вздохнула Кейта. Было неприятно, что она вынуждена уступить парню.

– Да всё просто, – ответил он после короткой паузы, – ты мне нравишься.

Такого ей ещё никто не говорил. До этого дня всё видели в ней только ребёнка.

* * *

Два первых месяца на новом месте пролетели в приятных хлопотах, на которые прежде у неё не хватало времени. Кейте приходилось подстраиваться под новый ритм, зависящий только от навязчивого егеря, но даже так в её жизни образовалось столько свободного времени, что да же недели спустя девушка не могла окончательно поверить в собственную удачу. Больше не нужно было вставать на рассвете, чтобы не попасть в очередь в душевую и общую столовую. Не нужно было мириться с тонкими стенами и шумными соседями. Не нужно было опасаться мести недовольных коллег в виде испорченной рабочей одежды. Теперь несколько часов утром она могла тратить только на свои нужды, пока в дверь не начинал стучать егерь.

В его компании Кейта отправлялась к обустроенным грядкам на границе зелёной и желтой зоны, чтобы проверить состояние высаженных растений и сделать замеры магического фона. Объединённая гильдия алхимиков, в состав которой входили в том числе и травники, не требовала от девушки чего-то непосильного: выращивать по заказу определённые сезонные травы, исследовать новые или мутировавшие виды флоры, так щедро порождаемые аномалией Воплощения, и просто следовать внутренним правилам, не создавая для коллег проблем.

За два пролетевших месяца Кейта прикипела к егерю до такой степени, что даже небольшое опоздание с его стороны вызывало плохо объяснимую нарастающую тревогу. Как-то до странности быстро она привыкла слышать от него: «Эй, соседка, нам пора!», обязательно проверяя перед выходом насколько мило выглядит в рабочей одежде.

Бэнуа тоже ловил себя на мысли, что между ними всё протекало как-то слишком стремительно, хотя в компании девушки он старался придерживаться правил заповедника, которые сильно ограничивали общение между контрактными служащими, и всё равно не мог заставить себя вести холодно. Стоило утром увидеть её почти детское личико и губы сами растягивались в глупой улыбке. Два года его обязанности казались не более чем душащей рутиной, но всего одна кадровая перестановка и теперь каждое утро он в нетерпении бежал к домику травника.

Первые перемены в егере заметил живущий на противоположной стороне заповедника эльф, прибывший в Танэн по договору с Рощами Ферры.

«Влюбился что ли? – задумчиво проворчал однажды остроухий, и парень искренне удивился, что такой простой вывод ловко обошёл его стороной. Бэнуа ведь и правда влюбился, вот только эльф говорил так, что хотелось затеять драку. – Бедолага, – с сарказмом продолжил он, – да кто ответит тебе взаимностью?!».

«Многие будут тебя провоцировать, пацан, – раздражённо наставлял его мастер-егерь за день до отбытия в Кардию. Раздражённо – потому что Бэнуа до последнего пытался отвертеться от назначения. – Прикуси себе язык и молча терпи. Считай, что для тебя это пятилетнее испытание».

В тот день он лишь со злым оскалом показал эльфу неприличный жест обеими руками и под довольный смех продолжил обход границы заповедника.

Каждый четвёртый день недели Кейта навещала посредника Явану, как того требовали правила. Отдать короткий отчёт, обменяться парой рабочих фраз, забрать поступившую на её имя корреспонденцию – всё это плавно перетекало в в совместные посиделки в местной таверне, которая для служащих заповедника было единственным местом, где после трудового дня можно отдохнуть душой. Впрочем, даже тогда Кейте казалось, что егерь где-то рядом.

Но в ту еженедельную встречу Сетти с самого начала выглядела какой-то нервной. Перебирала разложенные по папкам документы и будто страдала муками выбора.

– Я не вовремя? – осторожно поинтересовалась травница. Ей даже стучать не пришлось, дверь кабинета оказалась раскрыта настежь, а коридор – устлан скомканными листами.

– Наверно, нет, – неуверенно ответила Сетти и, помолчав немного, откинулась на спинку стула. – Не знаю, – призналась она.

– Тогда что произошло? – не уловила сути Кейта, она миновала проём и поспешила устроится на диване для гостей. Импровизированные снаряды нашлись и там.

– В следующем месяце у половины гарнизона заканчиваются контракты. И вот я должна подобрать замену. Как видишь, выбор не велик, – девушка похлопала левой рукой по сложенным башенкой папкам, – зато он есть.

– Ты не находишь себе места только из-за такой мелочи?

– Если бы! – Сетти раздражённо ударила кулаком по столу. Кейла вздрогнула от неожиданности. – Уходит ещё и командир гарнизона. Радуется, наверно, гад упрямый, – невесело рассмеялась девушка. – Но вот его замена… Просто слов нет: личное дело слишком чистое, послужной список скуден до неприличия, из достоинств – только громкая фамилия.

– Я тоже мало чем могу похвастаться, – вдруг произнесла Кейта, пожав плечами, будто защищала обсуждаемого незнакомца.

– Вот не надо! Тебя сюда рекомендовали, – возразила Сетти, – а его словно… сослали к нам, что ли? Какое-то мутное дело, какая-то подозрительная личность… меня раздражает вся эта неопределенность!

– Может тогда выпьем? – предложила Кейта, хотя в их компании на спиртное налегала именно Сетти.

– Не раньше, чем ты отдашь мне недельный отчёт, – обманчиво ласково произнесла девушка, сложив руки домиком. – Кстати, где он? Ты явно пришла налегке.

– У меня… закончилась бумага, – неловко усмехнулась травница.

– Опять? – не удержалась от смешка Сетти. Визит подруги и правда поднял ей настроение. – Сколько цветов он подарил тебе на этой неделе? – травница легко могла истратить на заметки и исследования свои запасы бумаги, когда парень с пугающими алыми глазами приносил ей из леса что-то интересное.

О том, как егерь увивался за Кейтой, не говорили только ленивые. Но увивался на удивление грамотно: никаких двусмысленных жестов или фраз, всегда близко, хотя и сохраняет дистанцию. Его нельзя было обвинить в нарушении правил заповедника. К тому же Сетти нравилось, что он наконец-то вылез из скорлупы одиночества, а вслед за собой вытянул и подругу. Так вышло, что они с Бэнуа приступили к службе в одно время, но за два пролетевших года парень жил в Танэне как призрак – все знали о его существовании, а в самом городе никогда не видели, хотя в гарнизоне всегда хорошо отзывались о егере.

«Когда он уходит в лес на несколько дней, на пару недель на границе заповедника становится удивительно спокойно…» – как-то признался ей командир гарнизона, став болтливым после двух кружек алкоголя.

Единственное, что портило хорошее впечатление о парне из родословной Ран, была его судимость. Егеря ревностно хранили личную информацию о состоящих в синтагме, вот только даже они не могли скрыть всего. Поэтому в личном деле Бэнуа значились только сухие факты: младший дивизион, поручительство старшего по званию и судебная метка триединого совета, которая подобно красному канату тянула за парнем прошлое.

– Я за всю жизнь не получала столько цветов, как за одну неделю здесь, – голос подруги вывел Сетти из задумчивости, но на мгновение ей стало жутко.

– Хорошо, – она резко встала из-за стола, речь девушки тоже звучала торопливо. – Давай и правда выпьем. Отчёт можешь написать и завтра…

Ей срочно требовалось напиться. Быстро и много, лишь бы вытравить из себя алкоголем внезапно посетившее плохое предчувствие.

Неоправданные надежды отцов и детей. Глава 4

«Не нравится моё решение? – подъезжая к городу, «Ро́ван» прокручивал в голове последний разговор с отцом. – Тогда подумай над тем, что совершил и взвесь оставшиеся варианты. Казнь, Стена… Впрочем, нет, за такие грехи с тобой и на Стене быстро разберутся. Потому будь мне благодарен…».

О… он прекрасно всё понимал и был искренне признателен за второй шанс. Но у этой благодарности оказалось едко-кислое послевкусие. Ещё недавно у него имелось всё: репутация, заслуги, друзья и завистники, а теперь – даже настоящего имени не осталось, только чистый лист вместо биографии и назначение в глушь, которая когда-то являлась тюрьмой. От иронии, прямо как от не дозревшего фрукта, сводило скулы.

«Считаешь меня несправедливым? – продолжал вещать отец из воспоминаний, его рассудительно-спокойный голос уже не злил, за пролетевшее в пути время нерадивый сын о многом успел поразмыслить и смирился. – Но ведь это плоды твоих ошибок. Смиренно прими их… Мой грех лишь в том, что ты – моя плоть и кровь, я не могу хладнокровно бросить тебя».

Рован, наступив на горло уязвлённой гордости, признавал: ссылка на пару с «легендой» и правда результат его неосторожных действий, потакание грязной слабости. Вот только понимание собственного положения не успокаивало нахлынувшее раздражение.

Танэн полностью оправдывал ожидания бывшего солдата из Стражи. В прошлом ему доводилось бывать в подобном месте, правда в качестве сопровождающего, да и стратегический объект относился к другому типу… Впрочем, что такой как «Рован» мог понимать? Он видел только низкие постройки и отсутствие городской стены, что наглядно говорило: Танэн на самом деле спокойный город, который сам по себе не нуждается в усиленной защите, даже не смотря на особый статус. Назначение в это убогое захолустье можно расценивать как многолетний отпуск.

У транспортного павильона его встретила смуглая девица. Казалось бы, молодая, но загар, следы недосыпа и уложенные в небрежный пучок рыжие волосы делали её старше, отчего она выглядела для него совершенно не привлекательной. С некоторых пор ему нравились те, кто сильно моложе, что в конечном итоге сыграло с ним злую шутку. Как и все она носила свободную тёмную форму, на левом плече которой красовалась нашивка с розой ветров – знаком транспортной гильдии. Посредник, догадался Рован, и окончательно потерял к особе интерес, слушая её бюрократическое щебетание в пол уха. В тот момент лишённого прошлого вояку ничего не цепляло.

– Сетти! – неожиданно прозвучало где-то в стороне. Слишком громко, что даже он невольно прислушался, хотя и понимал, что обращаются к посреднику. – Сетти! – прозвучало уже ближе, и Рован едва заметно вздохнул с облегчением, монолог смуглой девицы откровенно утомлял. – Мне нужны ящики и цветочные горшки! Срочно!

– Подожди-подожди, – выставив перед собой ладони в успокаивающем жесте, заволновалась посредник, – ведь ещё рано…

Дальше он и не пытался слушать, дело его никак не касалось. Вот только, отступив по привычке от девушек на пару шагов, чтобы не мешать завязавшемуся срочному разговору, Рован обернулся на голос… и замер, как вкопанный.

«Не вини меня за то, что я отправляю тебя в место, где не будет соблазнов…» – всплыли в памяти напутственные слова родителя.

«Какая ирония, дорогой отец, – будто отвечая, едко подумал военный, – ты не преуспел даже в этом».

Он не мог оторвать от неё взгляда. Сперва Ровану показалось, что к нему с посредником подбежал ребёнок. Нет, девочка-подросток в форме, куртка которой красноречиво выделялась тёмно-зелёным цветом с контрастной нашивкой гильдии алхимиков. Худенькая, удивительно невысокая будто гном, раскрасневшиеся от бега щёки, лежащие на плечах косички и сияющие глаза. Бывший солдат буквально заставил себя ни о чём не думать – слова отца всё же возымели успех. Теперь, когда у него было новое имя, нужно вести себя осторожно. Нельзя потакать прежним извращённым вкусам, совершая одни и те же ошибки. Вот только, глядя на девушку – девочку? – его уверенность в собственную выдержку медленно таяла, как лёд под палящим солнцем.

«И помни: у грехов длинные тени. Отныне ты сам по себе», – так звучали последние слова отца.

Рован старался дышать медленнее, глубже. Казалось, его нагнал горячий ветер, хотя первые заморозки в этой части Римуш ожидались уже через месяц. От нахлынувшего жара начала кружиться голова, а мысли то и дело тянулись в опасном направлении, выуживая из памяти молодые лица. Он прикрыл глаза и до боли сжал кулаки, лишь бы отвлечься.

– … я и так сдерживаю их рост, – Рован невольно сосредоточился на разговоре.

– Твои таланты, конечно, удивляют, но сбивают нам все сроки, – вздохнула посредник, – и добавляют мне хлопот.

– Ну прости, что рядом со мной растения растут быстрее, – рассмеялась девушка, придирка явно была озвучена не впервые и будто бы уже воспринималась как шутка.

– Ладно, я пришлю к тебе своего коллегу. Но не раньше, чем через несколько часов.

– Ну, Сетти… – протянула девушка, словно просила мать что-то купить. – Через несколько часов уже будет закат…

– И ящики, и горшки ещё нужно промаркировать, – пустилась в дотошное перечисление посредник, – также требуется отдельно уведомить эсквайра из торговой гильдии, оформить документы о выполнении, сделать перерасчёты… – но договорить она не успела.

– Хорошо, буду ждать! – излишне громко перебила её девушка с косичками.

Ещё один вздох и звуки стремительно удаляющихся шагов стали для него сигналом. Рован открыл глаза и взгляд будто сам метнулся вслед незнакомке. Пару мгновений спустя, будто набираясь смелости, Сетти повернулась к новоиспечённому командиру гарнизона и нахмурилась. Егерь смотрел на подругу точно так же, но этот человек одним своим видом вызывал в ней плохо объяснимое беспокойство. Она привыкла читать других подобно открытой книге, сопоставляя строки биографии с тем, что видела собственными глазами. Наблюдать и делать выводы, взвешивать преимущества и риски, планировать и быстро находить решение проблем – такова была работа посредника, а также довеском много других обязанностей, прописанных мелким шрифтом. Но сейчас земля будто уходила из-под ног Сетти. Сомнения вперемешку с раздражением мешали думать.

Мужчина перед ней словно являлся кем-то другим, не Рованом Бесто́лла, приёмным сыном из уважаемой семьи, чьи документы о переводе не давали девушке покоя весь пролетевший месяц. И этот человек почти без опыта службы, что присоединился к объединённой гильдии наёмников всего-то за пару недель до назначения?! Теперь, когда она увидела новоприбывшего командира собственными глазами подлог был очевиден. На вид за тридцать, в коротко стриженных волосах седина, высокий, сильные руки, не сутулился, неприятный колючий взгляд. Кто-то осмелился вести в Танэне свою игру, а потому бумаги, которым она привыкла доверять, ей нагло врали. Это злило посредника. Но всё, что могла Сетти в тот момент – прикусить язык и молчать. Беспомощность сдавливала горло, девушка не имела права протестовать или возмущаться, пока принявший должность наёмник не совершит какую-нибудь ошибку. Вот только… сможет ли он совершить её там, где даже мечи ржавеют от бездействия? Видя устремлённый вслед подруге взгляд, Сетти малодушно не хотела знать ответ.

– Итак, мастер Бестолла… – девушка на мгновение запнулась, поймав себя на злой мысли: а в праве она так обращаться к человеку, у которого на бумаге нет никаких достижений? Но в то же время казалось, что оговорка сорвалась с языка совсем не случайно. – Следуйте за мной. Я покажу, где вас разместили.

Мужчина никак не отреагировал на собственное имя, даже взглядом не удостоил, что злило Сетти только сильнее. Ей хотелось выругаться вслух, словно Танэн посетил не наёмник из гильдии, а какая-то важная шишка. Но стоило ей сделать пару шагов в сторону гарнизона, как в спину ей прилетела неуверенная фраза:

– Посредник… – Рован тоже выдержал небольшую паузу, понимая, что не удосужился даже фамилию запомнить. – Эта особа… – ещё одна пауза, уже выверенная, и специально проглоченный вопрос, чтобы рыжая девица не уловила его интерес. – Мне просто любопытно…

– Служащая по контракту травница, – не оборачиваясь, ответила Сетти. – Скоро ей стукнет двадцать четыре.

Вопрос о возрасте Кейты стал часто задаваемым с момента её появления в городе. Потому раздражённая девушка не увидела в нём ничего странного, приписав наигранную неуверенность в голосе мимолётному удивлению.

– Надо же… – тихо прокомментировал Рован, не подозревая, что в тот момент на его лице была жуткая улыбка. – Какая удивительная внешность.

Следующие три месяца он вёл себя осторожно, начиная каждое утро с навязанной отцовским воспитанием мантры. «Держи спину – ты должен быть идеален… Следи за тем, что говоришь -ошибки не допустимы…» – строго говорило ему собственное отражение в зеркале. Старая привычка, которую Рован бережно забрал с собой из «прошлой» жизни, являлась семейным наследием. Именно отец до самого совершеннолетия повторял для него эти слова, ломая и корёжа сына в угоду только ему понятных традиций. Тем не менее, маленький ежедневный ритуал позволял ему не сойти с ума под непомерным весом рутины, а главное – держаться на расстоянии от единственного соблазна.

Занимаемая бывшим стражником должность давала Ровану столько же власти, сколько имелось у посредника, но в противовес нагружала обязанностями, которые первое время буквально выбивали опору из-под ног. Месяц… а может и дольше, уставшим ему было трудно считать дни… он буквально жил в заваленной бумагами комнатушке на втором этаже гарнизона, что служила Ровану кабинетом.

«Ваш предшественник, мягко говоря, не любил писать отчёты, – прокомментировала рыжая девица в день прибытия. Она жестом пригласила войти, но сама предпочла остаться в коридоре. И в следующее мгновение стало понятно почему – от бьющей в нос пыли хотелось чихнуть. – Предпочитал убивать время в патрулях, чем за столом. Но вы ведь из гильдии, – Рован бросил на посредника быстрый взгляд, она довольно улыбалась, чуть прищурив глаза, – а значит сможете разобраться с оставленным им бардаком».

Как только слова стихли, ему будто сжали горло. В тот момент он её искренне возненавидел – рыжая ведьма едва не обыграла бывшего стражника, грамотно воспользовавшись моментом. Возразить или начать оправдываться – было равноценно признанию некомпетентности. Или хуже того – лживости созданной отцом биографии.

В более молодые годы Рован определённо ей проиграл. Служба в Страже на каждого накладывала свой отпечаток, приобретённые в процессе привычки сильно отличались от того, что могла дать гильдия наёмников. Совет собирал под серо-синее знамя в первую очередь потомков именитых семей, кому доспехи и оружие стали роднее пера и бумаги. Родословная в отборе много значила, давала повод гордиться собой. Стандарты гильдии, напротив, казались донельзя размытыми: её двери были открыты для каждого, кто искал работу, позволяя охватывать потребности всех округов и портовых городов. В гильдии умение работы с документами являлось таким же важным для получения должности, как навыки письма и счёта. Странные приоритеты не редко становились в рядах Стражи поводом для насмешек. И рыжая девица, едва не подловила его на том, что раньше только веселило.

Месяц за столом вымотал Рована сильнее, чем срочный рейд против тварей Воплощения. Он делал всё возможное, чтобы не ударить лицом в грязь, но пробелы в знаниях накладывались на чужие ошибки и халатное отношение предшественника к бюрократической работе. Раз в пару дней «ведьма Явана», как окрестил посредника бывший стражник, заглядывала в кабинет с небольшой стопкой документов на подпись. Её цепкий взгляд обязательно скользил по стеллажам, по остальной мебели, ненадолго задерживаясь на столе, и в финале – по нему самому. Он по-прежнему испытывал к ней неприязнь, но в такие визиты был признателен за то, что свои комментарии к увиденному девица держала при себе. Это порождало уважение к посреднику и в тоже время так раздражало, что наводило на мысли об убийстве.

В такие моменты Рован и правда испытывал тянущую тоску по крови… Нет, не так… Он искренне скучал по сражениям, по проведённому в патруле времени, даже по однообразным совещаниям, где обсуждалась тактика. Вместо этого ему приходилось внимательно вчитываться в содержание каждого помятого листа, окончательно решая: что исчезнет в огне, а что выживет на полках среди толстых томов архива. Неоднократно, в моменты острой головной боли, Рован поминал предшественника крепким словом, хотя и понимал его наплевательское отношение к штабной работе. Танэн будто дремал на задворках континента, в нём ничего не менялось: ни здания, ни порядки, ни арсенал, только кадры, делая из каждого, кто служил по контракту, безликую фигуру на тактической доске. Он с ужасом узнал, что даже патрульное расписание, которое не ленилась приносить на подпись посредник, переписывалось с шаблона уже полтора десятилетия, а половина тех самых патрулей была в городской черте. Рована раздражала странная беззаботность расквартированных в Танэне войск. Бывший солдат за годы службы в Страже привык к другому.

В один из регулярных визитов он, не сдерживаясь, высказал рыжей девице своё возмущение. В тот разговор она не торопилась с ответом, сперва посмотрев на бумаги в собственной руке, а когда, наконец-то, подняла глаза, он запнулся на полуслове. Лицо стало серьёзным, из внезапно отяжелевшего взгляда исчезла прежняя насмешка. В одно мгновение посредник будто стала другим человеком, у которого за плечами осталось много наполненных событиями лет.

«Видимо, в гильдии вам не пояснили ситуацию, – начала она, короткой фразой дав понять, что не верит его новой биографии. – Каждый здесь выполняет возложенные на него обязанности. То, что вы не видите логики или смысла, говорит только о поверхностном взгляде на положение дел, – девица ненадолго замолчала, словно давала ему шанс возразить, но Рован молчал. – Большую часть года здешний гарнизон и правда существует для галочки. Но заповедник не увеселительное место. С тварями Воплощения справляется егерь, задача гарнизона на его фоне выглядит гораздо проще: не пускать к границе аномалии любопытных, заинтересованных или просто подосланных, – посредник поймала удивлённый взгляд и хмыкнула. – Бывали и такие, хотя именно в Танэне нет тайн. Это исследовательский объект, потому ему присвоен особый статус, – она тяжело вздохнула и подошла к письменному столу ближе. – Осознайте уже наконец, что ваши солдаты ищут только незваных гостей из низких рас, отчего и кажутся расслабленными. Не нравится – тогда займитесь ими сами, но так, – бумаги на подпись легли поверх разбросанных документов, – чтобы инициатива не повлияла на расписание…».

К собственному удивлению, Рована не задели слова посредника, но тот разговор ещё долго не выходил у него из головы, заставляя задерживаться в кабинете допоздна даже после того, как он разобрался с прощальным подарком предшественника. Как бы его не раздражала рыжая девица, она говорила здравые вещи. Даже больше, её недовольный монолог стал для него тем самым толчком, который был ему необходим, ведь он умел слушать и делать выводы.

Следуя совету, Рован занялся тем, что так не любил отец, но что стало неожиданно неплохо получаться у сына на службе в Страже после серьёзного ранения. Позорный эпизод остался тёмным пятном на репутации семьи, а бывший солдат едва не умер по собственной глупости и выжил лишь благодаря рискованному переливанию крови в походных условиях. Спорный случай замяли, но, поправляясь, он занялся тем, о чём раньше даже не задумывался. Смотря правде в глаза, управление людскими ресурсами – совсем не то, что будет занимать солдата без груза ответственности, навязанного званием. Впрочем, именно новое «хобби» поспособствовало его скорому повышению.

Новая управленческая задача требовала от новоиспечённого командира разностороннего подхода: изучить личные дела, выявляя сильные и слабые стороны вверенных ему людей, наблюдать за тренировками солдат и даже как они проводят досуг. Быть в курсе всего, в точности как посредник. Рован часто ловил себя на подобном сравнении и каждый раз чувствовал сильный озноб, будто рыжая девица стояла у него за спиной. Тем не менее, лишняя нагрузка не давала ему думать о глупостях. Вот только, не спасала от случайностей.

С наступлением заморозков травница стала появляться в городе чаще. Её тёмно-зелёная куртка обзавелась меховым воротником и на фоне серых стен Танэна непременно бросалась в глаза. Заприметив девушку, Рован всегда ненадолго замирал, словно наслаждался зрелищем, а после, разозлённый на самого себя, возвращался в кабинет, где позволял работе вытеснить из головы сиюминутные грёзы. Он должен быть осторожным, напоминал себе бывший солдат, нельзя совершать прежних ошибок. Но Рована раздражало, что травница появлялась в поле его зрения исключительно в компании рыжей ведьмы, которая, как сторожевая собака, не подпускала к подруге никого постороннего. Будто считала, что имела единоличное право владеть её вниманием.