Шаровая молния

Узенький ход в кухню находился справа от бара, там же была маленькая комнатка отдыха, забаррикадированный хламом черный вход и подсобное помещение, куда и успели улизнуть две барышни. Они прижались друг к другу в маленькой комнатке, по очереди подглядывая в щелку в двери: в нее просматривалась вся кухонька.

Двое Трофимовских помощников ввалились в кухню. За ними уверенно семенил Миша, указавший пальцем на одну из натяжных плит в потолке. Тимоха мигом запрыгнул на стол, потянулся к потолку, надавил на квадратную панельку и отодвинул ее в сторону, обнажив тайник со свертками смертоносного зелья. Он стал выгребать их оттуда, кидая в руки Владу, который укладывал все в мешки.

– Так эта мелкая мразь с ними за одно, – шепотом сказала Валя, наблюдая за действиями нападавших. – Всегда знала, что с этим козлом что-то не так.

– Этого не может быть, – испуганно произнесла Ира.

– Сама посмотри. Теперь все ясно. Главное, чтобы нас не сдал. Нашла тоже, в кого втюриться.

– Нет уж, – заявила Ирина, – он не такой. Тут что-то не то творится.

– Подождем, – предложила Валя.

Миша светился от счастья: во-первых, оттого, что освободился от сковавшего его образа ничего из себя не представляющего бармена на побегушках, а, во-вторых, после разговора с боссом…

– Молодец, боец, – улыбнулся Трофим, когда Мишаня подошел к нему, – дождался, чисто сработал.

– Рад стараться.

Но Трофим вновь вернулся к вредности и скептицизму:

– Ага, рад он! Как иногда говорит Зотов, от того, что мы творим, не радоваться, а плакать надо. Все сгорим в аду… Ладно, рад тебя снова видеть в строю, чертяга! Беги-ка подмогни этим двоим с товаром, а потом я жду тебя в комнате у этого гаврика, – Трофим указал стволом на Гончарова.

Миша, повеселев, побежал на кухню к Владу и Тимохе. Пожав руки и обнявшись со старыми приятелями, Миша, указав на тайник на кухне и объяснив на пальцах, где в гардеробе и баре заныканы наркотики, хотел было бежать назад к Трофиму, но его остановил Тимофей:

– Так ты знал, где все спрятано?

– Ага!

– А что же ты молчал?! Время только потратили.

– Смотрел, как эта сука Гончар мучается, – объяснил Миша.

– О! Каков человек, а?! – отреагировал Влад.

– Да что уж тут говорить, – подшучивал над Мишей Тимоха. – Великий мститель, мать его в душу! Ты посмотри, как побежал, как развеселился! Буря в стакане, блять! – он принялся шарить в тайнике в поисках недостающих пакетов, желая поскорее очистить и другие нычки, чтобы глянуть расправу над управляющим.

Однако мы забыли о еще одном человеке, который присутствовал в клубе. При первой стрельбе он быстренько схоронился за столами и ложами вокруг танцпола – это был официант, ставший невольным свидетелем расправы над начальством, разоблачения бармена Миши и всей подпольной клубной деятельности. Молодой парень более не мог этого выносить, поэтому на свой страх и риск решился незаметно выбраться из осажденного ночного заведения на волю. Несколько метров предстояло пробежать без укрытий, поэтому, подобравшись к крайней ложе, за которой его не было видно, паренек принялся ждать подходящего момента.

Когда в зале не оказалось ни одного вооруженного человека, официант, отбросив в сторонку мешающий фартук и сдавливающую движения жилетку, приготовился валить отсюда. Вдохнув побольше воздуха, парень рванул, шваркая лакированными ботинками по натертому полу, однако в этот момент из кухни выперлись Тимоха и Влад.

– Сука! – заметив беспрепятственно бегущего через весь зал официанта, Тимоха громко выругался, выронив на пол все мешки. То же самое наблюдалось и с Владом.

Пока оба думали, что делать – Тимоха, к примеру, долго копался со своим разряженным автоматом «Узи» – прозвучал выстрел. Главарь, к его великому горю, промазал. Акелла, волчара из «Маугли», промахнулся…

Не надеясь на Тимоху, который обычно был порасторопнее, Влад оттолкнул его с линии огня и начал пальбу из «АК-47» в сторону бегущего. Пули свистели в миллиметрах от бегущего официанта, пронизывая пол и стены, чуть ли не разрывая одежду на его спине по касательной, но не задевая плоть. Точку в деле о побеге официанта поставило оружие бармена Миши – он мигом выдернул наган из ремня и метко выстрелил бегущему в спину. Выстрел застал паренька в дверях – побег не удался. Беглец замертво свалился практически в обнимку с холодеющим телом охранника.

– Нет, вот ведь педрила! Вы тут все считаете, что мы слепые?! – спросил Трофим.

Снова стихло. Тимоха, собрав с пола все, что выронил, перетащил с Владом награбленное в одну кучу, а, прежде чем заняться гардеробом, любопытный Тимофей хотел было взглянуть на труп неудачно сбежавшего парня, переполошившего всех, но Трофим, истерично окликнув его, приказал не отвлекаться, и Тимоха отправился искать «сокровища» в гардероб. Тут же Трофим подозвал к себе Мишу.

Вот кому было реально плохо, так это Гончарову, который не мог спокойно стоять на месте, ожидая приближения смерти, которая по дороге к нему скосила кучу народа вокруг. Он уже начал винить во всех этих жертвах себя, хотя несколько часов назад высокомерно считал себя богом, а остальных – просто вшами, занозами, мешавшими ему налаживать дела. Ни у одного Лехи сегодня трудный день.

– Пошел, падла, – Трофим погнал Гончарова в сторону кабинета. Миша шел следом.

Гончаров шел к своему рабочему месту, словно к плахе – не для того чтобы работать или уединенно ничего не делать, слушая отголоски громкой музыки из зала, или ругать кого-то из мелкого персонала, или обжиматься с Ирой в свободную минутку. Сейчас его вели на казнь… Иногда и сам Гончаров подливал масла в огонь, часто надоедая Трофиму нудными просьбами о пощаде. Он бы согласился на все, даже самое бесчеловечное, непристойное и унизительное. Правда, поступок управляющего ночного клуба был из раздела особо тяжких – такие ненадежные и проштрафившиеся кадры не нужны были Трофиму даже в качестве половичка у дверей. К тому же жестокий человек со шрамом на щеке давно придумал, как Гончаров распрощается со своей жизнью, поэтому ничто не могло лишить его удовольствия наблюдать за шоу под названием «смерть человека».

Трофим толкнул легкого, как пушинка, Гончарова – он бросился в объятия своего крутящегося кресла, мигом обернувшись на двух стоящих перед ним парней с таким ошарашенным лицом, будто видит перед собой самый страшный кошмар. Это зрелище действительно давило на управляющего, тем более в масштабах такого маленького отштукатуренного кабинета, увешанного полками и картинами на низменные темы. Также сюда непонятным образом поместился длинный совещательный стол с четырьмя стульями, парочка тумбочек, вместительный шкафчик и сейф, который сейчас был главной целью нападавших.

Если бы Трофим застрелил Гончарова раньше, Миша с удовольствием нашел бы наркотики и указал бы на сейф, в котором хранились деньги, но шифр от замка под строгим секретом хранил в голове один только управляющий. Сейчас ему предстояло вскрыть сейф и расплатиться с Трофимом за все. Гончаров под мушкой трясущимися руками подбирал шифр к замку на сейфе, побаиваясь того, что не найдет нужной суммы внутри. Или, когда он откроет сейф, тут же получит пулю в затылок и не одну, зная, что за спиной стоит озлобленный на него бармен. Первый сценарий был маловероятен, потому что сам Гончаров давно не притрагивался к деньгам; второй сценарий не устраивал Трофима, для которого такой способ убийства был весьма простым и неинтересным зрелищем, а Гончаров еще не до конца осознал тяжесть своей вины.

К счастью, обошлось: отворив дверцу сейфа, Гончаров принялся выкладывать на стол пачки купюр, скрученные лентами. Сумма набиралась головокружительная. Было видно, как сильно это привлекло внимание Миши и Трофима; даже Тимоха, проходя по залу, приметил гору денег на столе. Не описать словами те ощущения, которые испытали грабители. Трофим прикоснулся к целому состоянию, масштаб которого ощущался во всем: в массе, шелесте, виде, запахе, даже в микроскопических порезах на пальцах от прикосновения к купюрам.

Состояние было мигом растолкано по рюкзакам и карманам. Вскоре стол опустел, а Гончаров, сидевший в кресле, поник.

– Теперь делайте со мной, что хотите, – заявил Валентин Игоревич.

– Валь, да не в деньгах счастье, – твердил Мишаня, любуясь пачками с Хабаровсками и Ярославлями.

– Ох, спасибо! Разрешил, мразь! – огрызнулся Трофим, решив напоследок провести разъяснительную беседу, хотя было ясно, что это Гончарову уже вряд ли сгодится. – Это твое «что угодно» здесь не катит: ты заслуживаешь конкретного наказания. Меня заботит один вопрос: что тобой двигало, когда ты шел на все это? Думал, не заметим? Думал, мы такие идиоты?! Тебе-то нужнее эти деньги, да?! – Гончаров молчал. – Сидел бы тихо и не придуривался – может, бредовые идеи типа этой выходки не лезли бы в твою голову. Глядишь, обошлось бы, глядишь, не нагрянули бы к тебе, но ведь гораздо интереснее обвести нас вокруг пальца, украсть товар, присвоить такие деньжищи. Как ты здесь вообще оказался?! Тебе и копейки доверить нельзя, а ты еще и клубом управлял, работниками, делами, деньгами. Теперь понятно, почему вы связались с нами – нормального-то заработка нет с таким вот руководством. Потянуло на острые ощущения?! Все ведь было хорошо, не придерешься, а тут такое! Я не мог просто сидеть и смотреть на этот беспредел – я среагировал, и вот мы здесь! – раскинул руки Трофим, заметив, как ему внимает Михаил и пытается игнорировать Гончар, погрузившись в свои размышления. – И все-таки… Может быть, обошлось бы все, будь ты не то чтобы поумнее, а поопытнее, что ли… помудрее. Знал же, с кем дела ведешь – сам ввязался, все понимал. Увидел, как у нас тут хорошо, как сытно, как медом намазано: товар – заебись, денег – до хуя и больше. И решил ты, падла, этим положением воспользоваться и наколоть нас – мало тебе, что ли, было? Нажива, тупость, желание жить красиво, жажда острых ощущений – я даже не знаю… что-то из этого тебя сгубило. Я видел всякое, но такого не прощаю. Из мечтаний и планов у тебя осталось только одно – ждать смерти и подводить итоги. Я просто хочу докопаться до истины, понимаешь? И вот я понял – все вы за одно: лишь бы приключения на жопу искать! Куча вас таких, Гончаровых, Вершининых, официантов всяких, быстрых и дерзких. Но вы все и всегда плохо кончаете, – закончил свою речь Трофим, обернувшись к Мише, который насторожился, услышав Лешину фамилию.

Гончаров был близок к тому, чтобы откинуть коньки просто от ожидания, когда же Трофим отправит его на тот свет.

– Я согласен с каждым твоим словом. Можешь прикончить меня – я готов, – Гончаров не верил собственным словам. – Но перед тем, как это случится, я хочу сказать свое последнее желание… Не трогайте, пожалуйста, Иру.

– Иру?! – возмущенно вскрикнул бармен. Видимо, Гончаров действительно свихнулся от любви, пытаясь спасти девушку, которая несколько минут назад проявила всю свою двуличную натуру, просившись под крыло к Мише, который вдобавок смачно ее засосал.

– Кого?! – спросил Трофим, повернувшись к бармену. – Здесь что, еще кто-то есть?!

Миша растерянно моргал глазами, всеми силами уворачиваясь от дьявольского взгляда Трофима, зверевшего оттого, что его люди опять кого-то упустили. Очнулся от предсмертного полудрема и Гончаров.

До Трофима дошло, что Мишаня в курсе, о ком идет речь и где эта Ира прячется – особ женского пола в этот вечер убивать вроде бы еще не приходилось.

– Где она?! – недовольно спросил Трофим.

Впервые за этот день бармен Мишаня оказался на распутье: внутри него прилежный мальчишка боролся с беспощадным членом опаснейшей преступной группировки. Все перемешалось в голове у Миши: «Ишь ты, что удумал! Девок заложил, на верную смерть их послал, дурак», – он адресовал эту мысль Гончарову, который, думая, что делает добро, только усугубил ситуацию.

Перед Мишей встал очень важный выбор: подчиниться Трофиму и привести стажерок, а он этого точно потребует сделать, а, значит, целиком и полностью остаться убийцей и отморозком, либо измениться, пойти по другой дороге, по которой он шел все эти годы, притворяясь, правда, невинным и закомплексованным пацаном, который и мухи не обидит. Может, Миша действительно что-то и чувствовал к Вале и Ире, что могло бы вызвать в нем приступ человечности, который, несомненно, уберег бы их от грядущей беды? Но сейчас низкорослый бармен решил, что нахлебался достаточно. В среде торговцев смертью он человек-легенда, а в обыкновенной жизни он просто никто, зажатый и безынициативный мальчик на побегушках.

Недолго думая, Миша решил забить на все и на всех – на чувства, симпатию, эмоции, воспоминания – вместе с Трофимом и его командой он чувствовал себя важным и незаменимым. Он решил выдать беззащитных девчонок на верную гибель, лишь бы заслужить похвалу Трофима.

– Где они, я тебя, плевок, спрашиваю?! – еще злее переспросил Трофим, на что увидел улыбку и хитрющий, по-настоящему предательский взгляд бармена.

– Наверняка в подсобке, – спокойно ответил он.

– Тащи их сюда сейчас же! – приказал Трофим, и его очередная гончая уже побежала на кухню за ничего не подозревающими девчонками, а сам головорез поймал отчаянное выражение лица Гончарова. – Сейчас решим, исполнять твою просьбу или нет.

С каким же энтузиазмом бежал за девчонками Михаил, даже не представляя, что же с ними сотворит Трофим. Сам Миша хотел бы лично расправиться с женщинами из его прежней жизни, которые всегда недооценивали, шпыняли, обсуждали его, смеялись над ним. Отныне он мог продемонстрировать им свою настоящую силу и беспощадность, а привязанность и прочие сантименты отбросить в сторону. Симпатию и любовь затмила гордыня человека, подсадившего на иглу многих ничего не подозревающих людей – его якобы величие было придумано, чтобы укрыть внутренние терзания от комплекса неполноценности. Он принуждал бармена уничтожать людей, которые казались ему лучше, сильнее, умнее него самого – большинство из них он покалечил, если и совсем не убил, сделав из них торчков, ничтожеств, отбросов, а те, кто вовремя опомнился, хорошенько помучились, чтобы от этого избавиться.

Не успели в кладовой и пискнуть, как дверца распахнулась – Валя с Ирой застыли, увидев Мишу, и не узнали его: перед ними стоял не худосочный и не уверенный в себе парень, а воинственный, мужественный, злой, наглый и бездушный абьюзер. Его длинные руки, как щупальца осьминога, схватили девчонок за волосы и вышвырнули их на холодный пол кухни. Под плач, визги и писк Миша тащил девчонок через весь клуб в кабинет управляющего с таким гордым и сосредоточенным видом, словно тяжелоатлет, держащий над собой тяжеленную штангу. Таким Мишу прежде не видели.

– Миша, Миша, Мишенька, – металась и вскрикивала Ира, надеясь, что бармен образумится, но Михаил был непреклонен. Далее Ира стала нести несусветную чушь. – Миша, не убивай меня, молю тебя, отпусти. Мы все забудем, все простим, никому не расскажем…

– Нет уж, – сквозь зубы говорил бармен, – так просто вы не отделаетесь. За все ответите.

– Неужели это ты?! – говорила Валя. – Отпусти меня, садист мелкий, я и сама могу идти!

– Молчать!

С другой стороны истерила Ира:

– Мишенька, я же совсем не так хотела, – всхлипывала она, чуть ли не волочась по полу за барменом. – Если бы ты уделял мне больше времени, все было бы по-другому… Ты просто притворялся, глупенький. У нас бы все получилось. Жили бы вместе… Я бы ребеночка тебе родила…

– Опомнись, – не понимал Иру Миша, – что ты несешь?! Вы обе вечно орали надо мной, оскорбляли, унижали, шушукались за моей спиной, не воспринимали меня всерьез. А я все делал за вас, прикрывал вас, учил вас. И где благодарность?! Как же я после этого могу верить твоим словам. Они ничего не значат для меня. Если бы ты была мне важна, то не была бы уже далеко отсюда!

– Не поздно же все исправить… Отпусти, больно! – взвыла она, а Валя подчинялась ему молча с таким злым и серьезным лицом, что Мише становилось не по себе, когда его взгляд падал на напарницу Ирины.

Миша тащил подружек к кабинету Гончарова, где их ждал главный каратель.

– А ты скажи мне, Ирка, – Миша продолжал строить из себя обиженного и оскорбленного, – ты случайно в своем складном рассказе никого не забыла? А как же Гончаров? Ты же, паразитка, спишь с ним и высасываешь из него деньги. И после этого смеешь заикаться о нас с тобой, шлюха?! – она ему не ответила. – Ты сосешься и обжимаешься с управляющим на моих глазах, стремаешь меня при всех. Я тебя задвигаю на твое законное место, а потом ты заплаканная лезешь ко мне, когда мне не до тебя. Кувыркаешься с отличным парнем, а влюблена в злачного бармена? Так не бывает! Я не верю ни одному твоему слову… Слышал бы тебя наш Валечка – закрылся бы у себя и плакал. Неженка он, плакса и мамсик! Что ты в нем нашла, не понимаю?! А вот, кстати, и он.

Миша втащил Иру и Валю в кабинет и швырнул их на пол. Увидев перед собой не одну, а сразу двух девушек, Трофим начал негодовать:

– Я офигеваю! Их еще и двое! Вот это прокол так прокол. Но и с этим мы с удовольствием разберемся.

Видели бы вы их лица: предвкушение грядущей расправы чувствовалось в каждой царапинке на лице Трофима; Миша торжествовал, ожидая отмщения; Ира и Валя безысходно оглядывались по сторонам. Также там были дико уставшие и по-детски радостные физиономии Влада и Тимохи, которые, закончив работу, ввалились в кабинет посмотреть на происходящее, что не могло не привлечь внимание Трофима, который со всей силы рявкнул на них:

– А вы чего ржете?! Прокололись вы. Вы все! Повесить вас надо за одно место – эти две сволочуги, которые считают себя самыми умными и незаметными, опознали бы вас. Прикрыть такой верняк связей не хватит. И тогда все ленивые мусора этого города сюда сбегутся и мигом нас накроют! А вы еще и ржете.

– А мы вылезем, – нагло ответил Тимоха, – всегда вылезали и тут вылезем!

– Почему вы вообще здесь? – опомнился Трофим. – Все сделали?!

– Да. И давно, – высокомерно ответил Тимоха, всем своим наглым и ненасытным видом требуя похвалы и поощрения. – Мы все начисто обшарили. Только возьми да унеси!

– И пальчиков своих отпечатки везде понаоставляли, небось?!

– В Зотова превращаешься, шеф, – справедливо заметил Тимофей.

Фраза также удивила и Мишу, солидарного с Тимохой в плане Никиты Зотова:

– Он тоже здесь?! Это высокомерный критикан и пацифист? Вы все совсем ебу дали?! – негодовал Миша.

Уголовники плавно отдалялись от основной цели.

– А тебе вообще какое дело?! На себя посмотри, – наехал Трофим на Мишу, который попятился назад. – Ладно, всем заткнуть пасти на хуй! Потом разберемся. Здесь у нас задачка посложнее будет.

– Не то слово, – предвкушал Влад, не отрывая глаз от девчонок на полу.

– Так, на чем мы остановились? – спросил сам себя Трофим, размахивая пушкой. – Нешуточная драма вырисовывается, Мишаня. Пора завязывать с этими любовными разговорами, слезами и соплями. Пора сделать из драмы трагедию.

Пока Миша и Трофим размышляли над тем, что сотворить с заложниками, Тимоха положил глаз на одну из стажерок. Он шепнул стоящему рядом Владу:

– А то вон официанточка – ничего такая! Как тебе? Я б вдул!

– Нам не светит, – огорченно заявил Влад и обосновал свой ответ. – Трофим вряд ли их в живых оставит, – сказал он и приуныл вместе с Тимохой – оставалось довольствоваться только визуалом.

Гончаров и Ира чувственно переглядывались.

– Нет-нет! Я не могу так. Не могу больше на это смотреть! Трофим, я хочу справедливости немедленно! Хочу, чтобы они сдохли! – жилка на лбу у Миши готова была лопнуть.

– Неужели так надоели?! – недоумевал Трофим. – Надо было тебя в стрип-клуб устроить – не нервничал бы там, определенно, – заключил Трофим, но вновь какая-то придурь ударила ему в голову. – Значит, говоришь, Иру не трогать? – неторопливо и загадочно говорил он, поглядывая на вцепившегося в кресло Гончарова, не спускавшего глаз со своей возлюбленной. – Что ж, сейчас я покажу серьезность наших намерений, – сквозь зубы произнес он, и окружавшую их тишину сотряс оглушительный (из-за тесной комнаты) выстрел, после которого Валя растянулась на полу, раскинув в стороны руки и раскрыв рот, из которого ливанула кровь, раскрасившая пол и ее бледное лицо.

Ира, которая впервые в жизни так близко узрела смерть, зажмурила глаза и отвернулась, прикрыв рот. Она хотела было закричать, но в горле пересохло.

– Какая к черту разница?! Хоть Ира, хоть Маша, хоть Саша – все равно! – заявил Трофим, вовремя вспомнив про запланированный эффектный спектакль, для продолжения которого были созданы воистину идеальные условия, ведь все члены любовного треугольника «Ира – Миша – Гончаров» были собраны в одной комнате.

Трофим решил воспользоваться ситуацией и приказал Мише схватить Гончарова и усадить его на колени прямо перед Ириной, за которую он осмелился просить. Бармен мигом выполнил приказ и управляющий, словно скованный кандалами, оказался на полу перед своей девушкой. Миша и Трофим не спускали с них глаз.

– Вот увидишь, Гончар, – шептал ему Миша, – какова она на самом деле! Поверь, она достойна смерти.

– Теперь, когда все немного встряхнулись смертью… э-э-э, не знаю, как ее звать… впрочем, это не сильно важно, – Трофим наклонился и заговорил с Ириной, – ты, дорогуша, будешь говорить правду и ничего кроме правды. И, может быть, тогда я оставлю в покое твою никчемную потаскушью жизнь. А ты, Гончар, будешь внимательно слушать, что говорит это быдло, – указал он пистолетом на Иру, а Миша добавил, что врать не следует.

– Я знаю, что нам нечего скрывать, – тихонечко произнес Гончаров, а Ира подозрительно и стыдливо опустила глаза, кивнув на требования Трофима, испугавшись своеобразного «детектора лжи», где ложь и вранье будут караться смертью. В ее случае говорить правду – причинить нестерпимую боль не только себе, но и любимому человеку. Виновница всего этого, кажется, сама давно запуталась, кого нужно презирать, кого любить, кого использовать, но она отчетливо и цинично понимала одно: сохранность ее жизни сейчас целиком и полностью зависит не от беспомощного Гончарова, так благородно просившего за нее, а от жестокого, неуравновешенного и недооцененного (чем его очень обидели) бандита Миши.

– Говори, – начал Трофим, – любишь его?! – показал он в сторону управляющего.

– Да, – ответила она.

– Как-то неуверенно. Чем докажешь?! – усугублял ситуацию Миша, желая утопить Иру в ее собственной лжи, не имея к ней ни капли сожаления.

Девушка угодила в такую непростую ситуацию, когда нужно было раскрывать свои картишки, а у нее в запасе одна мелочевка, козырей уже не осталось, они были истрачены впустую, поэтому надеяться было не на кого. Грядет развязка, после которой наверняка удовлетворится тот, кто ее ненавидит, и разочаруется тот, кто любит – после такого можно и с жизнью проститься.

Миша улыбался – Ира не могла обернуться, чтобы увидеть его: она смотрела в пол и совершенно не замечала, как из глаз рекой льются слезы. Барменша ощущала запах курева от Трофима и сердцем чуяла, как изнывала душа морально размазанного по стенке Валентина.

– Любовь по-разному доказывают, – тихо молвила она.

– Ты не умничай, а на вопрос отвечай! – сделал замечание Трофим.

– Давай-давай, не тяни, – подгонял ее Миша.

– Как же это объяснить, Господи? – Ирина не могла найти нужных слов. – Люблю я его… по-настоящему, – правда, вместо нормальных доводов Ира начала приводить неубедительные. – Поцеловать его могу, совместные фотки показать. Пусть он вам скажет, что мы уже почти семья. Могу подарки его предъявить… Ну посмотрите на него, разве равнодушные будут так смотреть?

– Ничего удивительного. Каждый перед смертью с таким шарами сидит, – остроумно заметил Трофим, что еще больше подкосило растерявшуюся стажерку. – Странная штука эта любовь, когда тебя послушаешь.

– Ладно, поздно что-то утаивать, – решилась девушка. – Я с ним спала…

– Это к любви не относится.

– Я беременна, – заявила Ира – у Гончарова напротив еще больше округлились глаза. – Думаю, это высшее, что может сотворить любовь… Достаточно доводов?! Мы любим друг друга и будем любить… до гроба.

На секунду воцарилась тишина. Ира хотела страстно поцеловать Валентина, но вовремя вспомнила, что находится под дулом пистолета в компании самых страшных и неадекватных людей этого города, поэтому лучше не делать резких и необдуманных движений.

– Ого! Ладно, – произнес человек со шрамом – Трофим считал, что девушка выдумала беременность, чтобы он пощадил ее. – Мне про гроб понравилось. Но чего-то мне не хватило – именно с твоей стороны, девчушка. Все он да он – неужто Гончаров у нас такой идеальный? А если я сейчас при тебе отрежу ему хуй – ты продолжишь его любить?!

– Конечно… да…

– Ну не то, твою мать, не то! – не верил Трофим. – Фальшиво все! Я начинаю сомневаться в твоих чувствах к этому человеку, – Трофим начал ходить по кабинету. – Что ты сделала для него? В рот хорошо брала?!