Шаровая молния

Из окна на Лешино лицо дул теплый ветерок, шевелил волосы. Но насладиться им как можно дольше не удалось, ведь Трофим ударил Вершинина по коленке, чтоб тот не зазевался и не пропустил нужный поворот.

Как бы ни было сложно, неспокойно и страшно Алексею снова встретить Трофима и от безысходности и внутреннего распутья (а также пофигизма) «согласиться» на криминальную авантюру, последующие события, несомненно, станут для главного героя очередным испытанием, что должно стать еще одной значимой деталью пазла, из которого складывается нынешний жизненный перелом Леши Вершинина. А пока он вел машину, стараясь не говорить и не делать резких движений. Все для него казалось каторгой, которая будет длиться целую вечность и плохо для него кончится.

Леша покорно следовал указаниям развалившегося рядом с ним на мягком автомобильном кресле Трофима. Вершинин никогда прежде не чувствовал себя так некомфортно и зажато в своем же автомобиле. Его пугала неизвестность впереди. Как на зло, пассажиры томительно молчали, не издавая ни звука о предстоящем деле (они уже привыкли к затеям и поручениям Трофима, перерастающим в крутые передряги, так что особо не удивлялись происходящему и не трепались), словно время обсуждения грядущего плана действий еще наступит.

Помимо Лехи и Трофима, в машине было еще двое Трофимовских заместителей (Леша не признал их сразу), которые ходили за своим вожаком, как тени, и выполняли все его поручения – это были два еще молодых человека, однако зависимость от наркоты и перепадов настроения Трофима полностью лишили их юношеского вида, превратив в измученных, но ужасно преданных хозяину слуг, которые выглядели и думали не по возрасту.

Первый из них, Влад, был высоким, широкоплечим, мощным пареньком, которому достаточно было сказать, кто враг – неважно, кто это будет, важно то, что Влад хладнокровно и яростно в один присест сотрет этого человека в порошок. Он был личным телохранителем Трофима, который приметил его, когда тот был подающим надежды тяжелоатлетом, но допинг, плавно перешедший в запрещенные вещества, подброшенные Трофимовскими агентами, заставил Влада сменить амплуа (у него была схожая с Вершининым история – по крайней мере, похожая схема). Ему на тот момент было около 25-26 лет. Во внешности Влада было что-то грозное и непоколебимое, но одновременно печальное, ведь его жизнь могла пойти в совершенно другом направлении. А теперь вместо того чтобы участвовать в турнирах и завоевывать медали и кубки, он медленно загибался, работая на Трофима. Вырваться было нельзя. Вид у парня был внушительный, хотя он порой баловался подачками шефа. Обычно он был спокойным и непоколебимым как булыжник, но все менялось, когда Влада одолевала ярость: тогда все окружающие его люди просто жалели, что родились на свет, ибо этот громила мог не только покалечить… он мог случайно убить, а потом даже не вспомнить об этом (такие порывы подчиненного Трофиму нравились). А сейчас Влад улыбался и его бледное лицо с трудом обретало румянец. Его облик был очень даже запоминающимся – этакий провинциальный Халк: широкое телосложение, мощная шея, крупная голова, русые волосы, полностью закрывавшие и макушку, и затылок, и виски, и уши, и твердый лоб. У Влада был внушительный подбородок, а остальное на лице было будто приподнято ближе к узкому лбу. Там были невыразительные голубые глаза, редкие брови, большой рот, правильной формы нос. Влад говорил басом, словно отремонтированный Царь-колокол стал звенеть на всю страну.

Сидел Влад рядом со своим другом Тимохой – это была кличка, производная, естественно, от имени Тимофей, которое показалось его новой компании уголовников и наркоманов слишком сложным и официальным. Тимоха вместо Тимофея – это и проще, и забавнее, и как-то по-свойски. Тимохе было от силы лет 20, может, чуть больше. И это был еще тот прохиндей и змееныш. По виду и по историям на тему «как ты сюда попал» Влад и Тимоха кардинально отличались, но любили на досуге поговорить, что-то обсудить – решили, в общем, держаться в месте, непонятно, по какой причине.

Тимофей был старшим ребенком в неблагополучной многодетной семье с рабочей окраины, поэтому все детство и юность провел на улице. Яблоко от яблони упало недалеко – родители поддавали, потом увлеклись штучками похуже, и, в конце концов, их лишили родительских прав, а двух малолетних сестер Тимофея и почти еще грудного брата определили в детдом. Тимоху органы опеки тогда так и не нашли: он растворился где-то на улицах родного района. Правда, иногда его берет за сердце чувство вины за то, что он выбрал именно такой путь, определившись в обществе сначала шпаны, а потом и в обществе Трофима, что по сравнению с гопниками было достойным уровнем.

А пока Тимоха периодически сбегал от Трофима и его компании ради одного: он ходил к детдому и издалека наблюдал за играющими вдвоем сестрами; его братик подрос и изменился внешне, поэтому Тимоха долго пытался его найти, но безуспешно. Конечно, как тут найдешь кого-то, ведь Тимофей держался от забора на приличном расстоянии – персонал детского учреждения знал, что это непутевый братишка кого-то из воспитанников, но на территорию его пускать не решались. Мало ли что, от греха подальше – личность сомнительная. Насмотревшись на подросших сестричек, Тимоха позже накидывался в хлам, отсыпался и возвращался к Трофиму, разрывая на себе одежду и во всю глотку крича, что он плохой человек и не имеет права дальше жить, ведь тогда он струсил и поступил с родной кровью гнусно. Трофим лишь пожимал плечами, а чтобы Тимоха не буянил, Трофим где-то выкапывал препарат, предназначенный для буйнопомешанных, вкалывал его Тимохе и тот успокаивался. Однажды Трофим перебрал с дозой и его подопечный заснул, а вскоре выяснилось, что у него остановилось сердце. В тот пасмурный день его тащила под дождем на руках куча народа и во время этой трогательной процессии, напоминающей похороны, сердце Тимофея, как это иногда бывает у наркозависимых, завелось само. После чудесного воскрешения Трофим чуть не грохнул его снова – за потраченные без причины нервные клетки.

Тимоха после своего второго дня рождения еще больше поверил в собственную исключительность и не стал бояться смерти (чего он там не видел). Он всегда любил играть с куревом, алкоголем, девушками, но никогда не решался заиграться с тем, что толкал то школьникам, то продавцам в ларьках на остановках, то в бани, то в бордели, но соблазн оказался сильнее его, и Тимоха частенько баловался героином. Зато он был рядом с Трофимом, был его соратником и даже претендовал на место самого короля улиц. После жизни на улице, полевых условий работы (Трофим ценил Тимоху именно за это) он знал весь бизнес изнутри. Тут помог и характер – Тимоха был человеком опытным, пробивным и хитрым. Наглость, опыт, бессердечие и хитрость импонировали Трофиму, поэтому он пригрел Тимоху у себя, закрывая глаза на тараканов в его башке.

Вершинин часто поглядывал на Тимофея в зеркало заднего вида, а Тимоха не спускал глаз с мажора. Чуйка Тимофея тоже работала отлично – Тимоха считал, что Леше доверять нельзя, о чем он и хотел поговорить с главарем. Вершинин знал, кто такой Тимоха… На борьбу с Витьком Ретинским, который вытаскивал Леху из наркотического ада, были посланы эти двое: Тимофей как мозговой центр и Влад как сильные и исполнительные руки. Тогда ничего путного у них не вышло. Символично, что именно эти люди сейчас ехали вместе с Лехой – он тайно подумывал сделать этим двоим хорошую подлянку. С Владом было просто – его можно было хорошо отмутузить целой компанией. А вот с Тимофеем посложнее – Тимоха чертовски догадливый и подозрительный, однако он больше всего печется о своих отношениях с Трофимом, поэтому можно было нанести удар как раз на этом поприще.

Тимофей был худеньким и хиленьким пацаном с множеством волос на голове (прическа у этого ярко выраженного брюнета напрочь отсутствовала – на голове у Тимы был полный кавардак) и загорелым телом. Тимоха был немного ниже Вершинина. Больше во внешности их ничего не объединяло, кроме выразительного взгляда у обоих: Тимофей славился своими узковатыми глазами светло-коричневого цвета, которые в момент напряжения, страха или ярости (так же, как и у Леши) становились не черными, а золотыми. Остальное у Тимохи было в пределах нормы: вытянутая, как прямоугольник, башка, загорелое квадратное лицо, складочки на щеках вместе со следами от ожогов и побоев, небритый подбородочек с парочкой черных волос, как на щетке, расположившихся на двух ровненьких бугорочках, нос средних размеров, пышные брови, небольшой лоб и мешки под глазами, отдаленно напоминающие синяки.

Вершининский «BMW 525-i» был европейской сборки, непредназначенной для некоторых отечественных дорог. Но что у нас ровная дорога, то для европейца бездорожье! Если же для этой машины городские асфальтированные дороги с ее низкой посадкой были нелегким испытанием, то нынешнее поселковое бездорожье – яма на яме, кочка на кочке, то песок, то щебень – стало пыткой для Лехиной машины. К такому она не привыкла, потеряв на первой поселковой неровности всякое сцепление с дорогой, на каждом метре цепляясь брюхом об проселок. При каждом таком касании, сопровождающимся характерным звуком, Вершинин вздрагивал и тихо матерился, стараясь ехать еще аккуратнее, жалея свою машину, которой сегодня и без того досталось. Такая аккуратность заставила низкую игрушечную машинку Вершинина плестись 5-8 км/ч по поселку, словно за рулем сидел чайник.

Минут через пять этот дорожный кошмар закончился, ибо они прибыли к месту назначения. Это был дом на углу двух улиц на самом краю поселка, выложенный светлым огнеупорным кирпичом. Двухэтажный домишко был компактным и неприметным. Жестяной забор вокруг дома заржавел и покосился; сорные деревья заполонили весь двор и огород; во дворе вовсю хозяйничала полевая трава, которую хорошенько утоптали. Шаги влево-вправо от тропинки делать было опасно, поскольку можно было наткнуться на что-нибудь неожиданное, покоящееся в острых сорняках и высокой траве. Стекла в деревянных рамах дома практически повсеместно были выбиты. Строение казалось заброшенным, но это было не так.

Домик был неизвестен разве что элитным клиентам Трофима, привыкшим кайфовать у себя дома или в других комфортных и подходящих для этого местах. Прочим наркошам он был знаком как один из городских притонов. Здесь частенько тусовалась всякая шваль, подсевшая на вредные и дешевые наркотики. Какая была цена у покупаемого ими товара, такое было и обращение с клиентами, которые нюхали и дымили, так сказать, не отходя от кассы. Также сюда часто захаживали Трофимовские гонцы, которые проверяли состояние притона, наличие в нем продавцов и покупателей, а также запасов искомого товара. Руководство картеля договорилось с правоохранительными органами, забывшими об этом месте (и о многих других) на определенный срок, который зависел от размера отката.

Здесь и остановились. Первым из машины выскочил Трофим. Прищурившись, он взглянул на знакомое строение и стал ходить по дороге, разминая ноги. После него из задних дверей вышли Тимоха с Владом: первый тут же закурил, а второй стал озираться по сторонам. Трофим не хотел раньше времени заходить внутрь без предупреждения, рассчитывая, что кто-нибудь адекватный увидит у порога начальство и приведет притон в порядок (слово «порядок» здесь не означает порядок, который мы привыкли наводить в своих квартирах – ну какой порядок может быть в притоне). От грязи и смрада, а также от торчков внутри любой неподготовленный человек сразу бы свалился в обморок. Визитеры здесь ненадолго: нужно только забрать одного недостающего человека и запастись оружием, которое было захоронено на участке.

«Так вот, значит, где многие дни свои заканчивают, – подумал Вершинин, глядя на дом перед собой. – Это я еще легко отделался». Заходить туда ему не хотелось.

Перед притоном был пустырь с брошенными в траву бетонными блоками и начатым котлованом. Видимо, здесь собирались возводить дом, но жить не то что рядом, а напротив наркопритона, наверное, не захотелось, поэтому дело встало. Трофим пошел туда отлить, а предусмотрительный хитрюга Тимофей, не намеревавшийся сегодня сотрудничать с Лехой, подобрался к главарю:

– Трофим, у меня к тебе есть срочный разговор.

– Тима, ты видишь, чем я занят?!

– Вижу, это срочно, но я подожду.

Закончив свои дела, Трофим застегнул ширинку и поправил свой вечный джемпер, обращаясь к своему подчиненному:

– Чего тебе надо, Тимофей? Неужели ты опять боишься ехать на дело? – Тимоха хотел возразить, но Трофим еще не договорил. – А в прошлый раз после твоего «срочного разговора» бедному Владу чуть не отрубили башку, хотя на его месте должен был быть ты, тощий засранец! Говори, чего там у тебя?

– Ты уверен, что Вершинин должен ехать с нами?!

Трофим промолчал, оттряхнул руки и исподлобья посмотрел на Тимоху.

– Странно он с тобой говорил. Отбивался, пытался затеять драку, – анализировал поведение Лехи Тимофей. – Не все с ним сегодня гладко. Да и зуб у него на нас еще с прошлого раза – подосрет ведь…

– Что тебя удивляет, Тима? Это его обычная реакция на мое появление. У всех убежавших от нас такая реакция. Тебе ли об этом не знать! Что он еще, по-твоему, может чувствовать? А если у него там какой-то зуб, то мы его выбьем.

– Да мне вообще не нравится рожа его! – воскликнул Тимоха и возмущенно сложил руки на груди и сжал губы оттого, что к его мнению никто не прислушивается. Тимоха точил на Вершинина зубы еще с тех незапамятных времен, когда не смог должным образом проучить Леху за бегство из стана наркоманов. – Еще увидишь! Эта зараза смогла излечиться, – показывал он пальцем в сторону машины. – Так он нам обязательно подлянку устроит, сидеть сложа руки не будет. А дело-то предстоит серьезное. Нам никак нельзя полагаться на сомнительных людей, тем более за рулем.

– Успокойся, Тимошка, не истери, – попросил его Трофим, зная, что Тима не переносит Вершинина еще и потому, что тот жестко унижал и подъебывал Тимоху, когда они контачили. – Наш Алексей всегда такой, но страх передо мной сильнее его внутреннего самомнения. Я не вижу ничего страшного в том, что он окажет нам услугу в обмен на то, что мы забудем о нем. Он будет контролировать себя, лишь только припоминая о моем существовании и о том, на что я способен, – высокомерно говорил Трофим, однако его помощник не успокаивался.

– И хорошо будет выкинуть этого наглого сукиного сына из головы. Достал на хуй! – выругался Тимоха, а Трофим по его тону понял, что Тима недоволен решением шефа. Также Трофим мог подумать и о другом: Тимоха хочет сорвать грядущее дело – вот тогда ему бы мало не показалось.

– Ладно, Тимоха, – заявил Трофим. – Сейчас ты сам поймешь, мерзкий уродец, что неправ. Вот вспомни при мне всю биографию нашего Лехи. Я знаю, что ты еще помнишь.

И тут Тимоха проявил поистине всеобъемлющую память:

– А что там вспоминать-то? Мажорик, родители сыплют деньгами, вырос избалованным, эгоистичным, жадным. По школе еще слыл изрядным паскудником – головная боль учителей и директора, но не родителей. Завышенная самооценка, на лицо отклонения психического характера, наркозависимость… недолгая, – перечислял Тимофей, пытаясь понять, о какой неправоте говорил Трофим. – Пакостей за ним водилось немало… и не мелких, детских, а осмысленных, хорошо продуманных и грамотно исполненных, – после этого Тимоха посмотрел на Трофима, а тот покачал головой. – И красавец знатный: девки на него пачками вешаются. И что?! – возмутился Тимоха.

– И ничего! – повысил голос Трофим. – Ты зря тут волосы рвешь. Если хочешь внимания, то я могу сводить тебя к местным шлюхам. Или заложить тебя ментам. И все наши грехи повесят на тебя и точно расстреляют. Так что задницу мне будешь потом лизать! – разозлился Трофим. – Не будет Вершинин сопротивляться – знаю его как облупленного. Такой он человек. Можно, пожалуй, ему довериться, а если что-то пойдет не так, то так же легко можно его убрать… сделать человечеству милость.

– Ох, я бы его заживо зарыл! – рычал Тимоха.

– Тимофей, ей-богу, блять, ты… как чертов ребенок! Он с нами меньше получаса, а ты уже бесишься! Небось, держишь на него зло, что он живой и здоровый, а не валяется сейчас в углу в этом самом доме и не отваливает огромные деньги за заграничный дурман, – Трофиму стало досадно, что он упустил из своих лап такого клиента, потратив на него кучу времени и нервов. – Это не на него надо злиться, что он выбрался, а на тебя, паскуда, что упустил! – Трофим рявкнул на него, и тот сразу же заткнулся, опустив глаза. Король улиц плюнул на дорогу и злобно выстрелил взглядом в поверженного Тимоху, который из личных мотивов хотел расстроить все его планы, но не вышло.

За нанесенное оскорбление Тимофей желал спровоцировать Вершинина на необдуманный поступок, на месть торговцам смертью, чтобы самолично убрать неугодного мажора.

Трофим направился к машине – придерживаясь за крышу, он наклонился к Леше.

– С нами пойдешь.

Леха думал, что обойдутся без него – хотел легко отсюда смыться. В таком случае сегодня же вечером Вершинина обязательно бы замочили в пентхаусе, в его же постели, поэтому идея была никудышная.

– Не-е-е, Трофим, – протянул Вершинин, сопротивляясь его решению, что было делом храбрым, рисковым… и бессмысленным. – Я лучше в машине посижу, а уезжать мне нет резона, ведь вы все равно меня найдете и я сдохну в страшных муках. Мне этого не нужно.

Трофим похвалил Вершинина за честность, что никак не повлияло на его приказ:

– Похвально, Вершинин! Лучше умереть после дела за какой-нибудь косяк, чем без дела, просто из-за того, что ты живешь на этом свете, ведь так?! Не вынуждай меня тебе приказывать! Пошли! – сказал Трофим, протянул руку в салон, заглушил мотор и вытащил ключи из замка зажигания.

Отойдя от машины, он указал громиле Владу на Вершинина, а сам медленно побрел в сторону калитки. Влад подвалил к машине, открыл переднюю дверь и схватил Вершинина за плечи, выкинув его на дорогу и захлопнув за ним дверь. Трофим нажал на кнопочку пульта и машина закрылась, моргнув желтенькими огоньками. Леша мигом встал, отряхнулся и злобно глянул на Влада.

Алекс поднялся на крутое крыльцо, увидев Трофима перед открытой дверью, ведущей в узенький темный коридорчик, из которого веяло влажностью, сигаретным дымом и тем самым нестерпимым наркотическим запахом.

– Пойдем, Алексей! Я покажу тебе настоящий ад, в который ты, к своему счастью, не попал! Прошу.

Трофим выдал гостеприимный жест, а остальные стали пристально смотреть, как Вершинин через силу войдет в вонючий притон. Деваться Лехе было некуда – он не стал смотреть на улыбки присутствующих, предпочел посмотреть себе под ноги. Даже Трофим остановился у входа, пропуская брезгливого Леху вперед. Вершинин поравнялся с ним, мысленно обматерив его с ног до головы, а потом все же решился сделать шаг внутрь. За ним зашли и остальные.

Леша представлял себе притон много раз, но теперь он увидел этот ужас вживую, растерянно и одновременно брезгливо оглядываясь по сторонам. В дверях компанию встретил человек. Его облик выдавал в нем типичного нарика. Черноволосый парень был одет неряшливо. Он был худощавым, с лицом землистого цвета, с синюшными руками, опухшими от постоянного внутривенного употребления убийственного зелья. Взгляд у паренька был потухший и бессмысленный. Судя по тихому шуршанию и хриплым разговорам, доносившимся из комнат, он был здесь не один. Зачуханный паренек, представший перед гостями, пребывал на одном из низших звеньев Трофимовской сети – мальчик был обучен варению примитивного синтетического зелья в домашних условиях, чем сейчас и занимался, попутно пристрастившись к собственному продукту.

«Действительно, дно», – подумалось Леше. Тут об элитных наркотиках и умопомрачительном кайфе никто и знать не знает – просто подсели на низкопробную гадость и колются, полностью осознавая, что скоро им придет конец. Такой вот поганый конец!

Парень сразу узнал начальство:

– Здравия желаю, Трофим! – неестественно поприветствовал шефа чумазый паренек, чуть ли не кланяясь в ноги человеку со шрамом.

– Ты смотри-ка! Живой еще! – вскрикнул Трофим. – Засунь свое здравие в задницу! Чую, не протянешь ты долго: либо скопытишься, либо подорвешь это место к чертовой бабушке, – Трофим мельком заглянул в комнату и увидел творившийся там ужас, словно на помойке среди бомжей: алкаши, нарики, токсикоманы – все в одной куче. Он невольно сморщился и спросил. – Он здесь?

Встретивший их человек с полуслова понял главаря – единственный, кто не понимал, а только смутно догадывался, о ком идет речь, был Алексей Вершинин.

– Да. Наверху. Ждет вас.

– И чего ты вылупился?! Марш отсюда, голодранец! Возвращайся к своим обязанностям! – включился Тимоха, стоящий позади Трофима. Химик-самоучка испугался так, что след его мигом простыл – только эхо приказа Тимофея все еще летало по грязному и противному, мерзкому и темному коридору наркопритона.

«Непорядок», – покачал головой Трофим, подумывая исправить творившуюся здесь ситуацию: помимо так называемого «повара», он не обнаружил здесь ни курьеров с товаром и ингредиентами, ни контролеров, сдирающих с местных поселенцев последние деньги на дозу.

Тут на шум в коридоре из комнаты в самом его конце навстречу пришедшим со шприцом наперевес, словно лишившийся разума зомби, выперся странно уродливый мужик, обдолбанный в мясо. Агрессия, невнятное мычание вместо голоса, зеленовато-черный цвет кожи и замазанная рвотой одежда – такого Вершинин в своей жизни еще не видел, поэтому автоматически отошел за спину Тимохи, который вместе с Трофимом и Владом не нашли в этом ничего необычного и ждали, что наркоша предпримет дальше.

Живой труп приближался – по лицу, по глазам, по голосу, по запаху Леха решил, что перед ними был почти что мертвый человек. Сердце у мажора сжалось: нахлынули страшные моменты из прошлого, связанные с зависимостью от элитных сортов зелья, действенных и дорогих, но по сравнению с тем, что он видел и ощущал сейчас, все предыдущее, казавшееся ему безумно опасным, отныне стало цветочками.

Мужик, доживавший в этом доме свои последние деньки, услыхал, как кто-то посмел повысить голос и прогнать их добродетеля, готовившего каждый день смертельные зелья для «постояльцев», и решил разобраться с вломившимися сюда наглыми людьми, пока остальные лежат без движения с высунутыми наружу языками.

«Смотри, Лешенька, смотри! – думал Тимоха, прищурив глаза и поглядывая за Вершининым. – Это не твой уровень – с твоими бабками ты мог позволить себе более изящную смерть! Каждый из них мечтает умереть так, но приходится довольствоваться только этим, так что внимай, скотина! Смотри!»

Тем временем невменяемый мужик, шатаясь и кашляя, доковылял до Трофима – жертва самых вредных синтетических наркотиков посмотрел на главаря преступной группировки и, прежде чем поднять на него руку, как на многих своих жертв в поисках денег на дозу, нарик хотел было что-то сказать визитеру, как внезапно дернулся, закатив глаза и раскрыв рот. Он выпрямился, как березовый ствол, и рухнул на пол так, что чуть ли не проломил его. Это все Трофимовский нож хорошо поработал: мигом вошел в брюхо бедолаги да так легко, будто это была не человеческая плоть, а растаявшее масло – Трофим, незаметно расчехливший свое оружие, сам этому удивился.

От увиденной в метре от себя самой нелепой и дикой смерти, от всей этой разрушающей сознание атмосферы и одурманивающего высококонцентрированного и специфического запаха Леша не выдержал и вылетел на крыльцо, на воздух, схватился обеими руками за железное ограждение, тяжело вздыхая. Его стошнило.

Влад хотел было броситься за беглецом, но проницательный Трофим придержал его, обтирая окровавленный нож об висящую на перилах тряпку:

– М-да, слабенькие нынче мужики пошли! – посетовал Трофим. – Нет, вот ведь неженка! Уебок домашний! Таким макаром нам с ним еще долго сидеть. Черт, а время не ждет! Ладно! Влад, выкинь отсюда на хуй трупак, – махнул рукой Трофим. – Тимоха! Проследи, чтоб мистер Вершинин отдышался, вытер морду и тащился сюда! – скомандовал он, задумывая снова испытать мягкотелого Леху.

– Будет сделано, – подчинился Влад, схватив грязного мужика за ноги и потащив его в сторону выхода, из которого в темный коридор заливался дневной свет и постепенно тонул во мраке этого мертвого места.

Тимофей тем временем вышел на крыльцо.

– Иди-ка сюда! – с издевкой и удовольствием оттого, что он теперь может безгранично распоряжаться и издеваться над Лешей, скомандовал Тимоха, схватив мажора за шею и потащив его назад в дом.

Вершинин как мог сопротивлялся Тимохе, но тот приволок его к Трофиму и усадил на колени перед главарем – оба поняли, что должны были сделать с Вершининым, обнаружив его болевую точку.

– Смотри, смотри внимательно! – кричал Тимоха.

Вершинину было больно и противно смотреть на больных и измученных опустившихся на самое дно наркоманов, которыми были забиты все комнаты на первом этаже. Он зажмурил глаза. Тимофей уловил сопротивление их гостя и со всей силы хлестанул его ладонью по щеке так, что Вершинин очухался и раскрыл глаза. Тимоха схватил его за голову, чтобы тот смотрел во все глаза и запоминал это место. Трофима забавляла мысль о том, где был бы Вершинин, если б не завязал с наркотиками, что бы его ожидало: превращение в недоумка, ВИЧ, психозы, импотенция, туберкулез – впрочем, как и у всех нашедших себе приют в этом проклятом месте.