Шаровая молния

Учитель смотрела на доску, проверяя правильность решения с довольным лицом – в Диме она не ошиблась (и где же он был раньше). Все в классе обомлели, а Вершинин, сжав руку в кулаке, приподнял большой палец вверх и подмигнул Тихомирову.

– Вот! Учись Вершинин, учитесь все! Молодец, Дмитрий! Ставлю тебе пятерку.

Дима был на седьмом небе от счастья. Возвращаясь на свое место, он дал пять радостному Вершинину. С этого урока отношения класса к Диме резко изменилось… в положительную сторону. Кроме Вершинина с ним после этого подружилась и Кудрявцева, которая не успела решить пример быстрее новенького. Познакомился с Димой и простоватый Витек Ретинский, дремавший на последней парте во время Диминого триумфа.

Димка будто испытал второе рождение – его приняли!

Позже Алексей поинтересовался у него:

– Ты что ж мне не рассказал, что шаришь во всех этих корнях, системах, дробях?

– Да как-то не было случая, – ответил Дмитрий. – Хочешь научу?

Леха все равно не понял ничего из того, что долго объяснял ему Тихомиров из пройденного ими материала по алгебре, поэтому Дима решил помогать Леше со всем этим, ведь он был искренне благодарен Вершинину за все.

С течением времени отношения Вершинина и Тихомирова крепчали – Дима постоянно и бескорыстно приходил на выручку Алексею в школе и был рад даже простому благодарному взгляду Вершинина. Леша чувствовал его доброту и желание помочь, но он не имел ни малейшего понятия, как достойно ответить на это, потому что уже давно сообразил, что Дима не переносит клубов и шумных компаний, выпивки и курева. Чем же благодарят друзей в таком случае, Леша даже не знал.

Вершинин отлично видел, как меняется Тихомиров, как его подпитывает их дружба. Дима радовался жизни, обретал уверенность, открывая всем свою душу, которую он когда-то закрыл от посторонних глаз в детдоме. С каждым днем исчезала и замкнутость. Тихомиров и в коллектив влился, и стал веселым, радостным, разговорчивым, интересным для остальных. Также (что было немаловажно для Алекса) Тихомиров стал интересен девушкам. А парень-то он был с головой на плечах. Теперь никто не смел думать, что Леша использовал доверие Димы только для учебы. Это была настоящая дружба.

Дима изменился, но бывали дни, когда его вновь посещала боль от детдомовских воспоминаний – тогда Тихомиров возвращался к истокам.

А сейчас он лежал на холодной земле – избитый, поломанный, окровавленный. Жизнь его покидала, оставляя за собой затухающий след из воспоминаний. Он ведь только начал жить. Оставалось только молиться…

Глава 7 «Друзья»

Что ж, мы вплотную подошли к моменту, когда следует в подробностях рассказать о жизни двух самых близких друзей Алексея Вершинина – Витька Ретинского и Дмитрия Тихомирова – рассказать об их прошлом, их семьях…

Начнем по старшинству – с Виктора Андреевича Ретинского. Растила его мама, работавшая проводницей на поездах дальнего следования – она очень любила своего единственного сына и всеми силами пыталась выкроить побольше времени на него, но, как бы она не старалась, времени было чудовищно мало: матери-одиночке необходимо было зарабатывать деньги. Немногочисленные родственники не очень горели желанием воспитывать мальчика и приглядывать за ним. Витек очень рано стал самостоятельным, поэтому предпочитал обучаться жизни на улице – среди шпаны и местных бандюков. Несколько лет подряд он почти не ходил в школу.

Улица диктовала строгие порядки малолетнему Вите – он слишком рано втянулся сначала в уличную подростковую шпану, а затем и в общество мелких воришек. С ранних лет он не боялся бродить по улицам один, ведь умел отлично драться и мог смертельно ранить любого нападающего. Ретинский знал все закоулки своего города, знал, где и что сбывается, где и кто крутится. Дома он почти не бывал – все это время проводил на улице. Домой он возвращался лишь тогда, когда из рейса возвращалась его мать или когда ему нужно было спрятать в квартире деньги или какую-нибудь добычу, чтобы не заметили другие и не заставили делиться. Никого из своих уличных корешей он никогда не пускал к себе в дом, не распространялся он и о своей жизни, не доверяя никому. Немного погодя хитрого и изворотливого малого заметили все те же торговцы смертью, обещавшие подростку много деньжат за простые операции с небольшими пакетиками с неизвестным тогда Вите веществом. Деньги семье были нужны, ведь его мать была посмешищем в коллективе своего поезда оттого, что носила дешевую и неприглядную одежду, а все, что не доедала, пыталась сохранить и довести сыну.

Прежде чем согласиться на смертельно опасный кульбит в своей жизни, мальчик решил дождаться матери, чтобы передать ей то, что заработал на улице. Но его мама, Мария Васильевна Ретинская, вернулась с очередного рейса весьма расстроенная и не стала раскрывать сыну причину ее печали. Витек уговаривал своих потенциальных работодателей подождать с важным решением, пока не заглянул в забытые на столе у мамы больничные бумаги, из которых следовало, что ей диагностировали онкологию. Вскоре его мама слегла. Витек по ее просьбе поклялся, что больше никогда не будет шляться с подозрительными компаниями, от которых он нахватался жестокости и непристойности, и что не будет зарабатывать деньги незаконно, как это часто делал. Он пообещал ей найти легальный заработок, вернуться в школу, начать учиться. Витя пошел дальше: он стал заниматься в бесплатной секции бокса, принялся работать по вечерам, а учиться днем – домой он приходил без ног, но находил в себе силы ухаживать за матерью (сначала дома, а потом и в больнице), убираться в их бедной квартирке и готовить, исходя из заработка разнорабочего на стройке, кем и был Витек. Вряд ли школьник мог много поднять на такой работе.

Бывшие друзья с улицы, не приняв внезапного ухода Вити из дела, стали преследовать его, хотели вернуть пацана к прошлой жизни порой весьма неуместными, бездарными и жестокими способами, но Ретинский выстоял под натиском и провокациями – сворачивать с нового пути он не собирался. Все эти события, ударившие по самому сердцу Витька и его матери, заставили его повзрослеть, обрести силу воли и чувство ответственности, хладнокровие и хватку – одновременно с этим в нем горел огонек мысли о несправедливости жизни. Он хотел ее изменить: зажить по-другому, зажить лучше.

Однажды, вернувшись домой, он обнаружил, что Марию Васильевну забрала скорая – никто не знал, вернется ли мать мальчика домой, сколько она еще проживет с таким страшным недугом, который нужно победить не только хирургически, но и морально. Витек в тот момент почти пал духом и начал… молиться за здравие мамы – каждый день он ждал ее возвращения. Ему помогала соседка – давняя подруга его матери. И совершенно неожиданно для всех из класса на его беду откликнулась отличница Юлечка Кудрявцева, которая вдобавок уговорила непреступного и брезгливого Лешу Вершинина помочь Вите. Так и стали общаться Ретинский и Вершинин. Алеша сожалел Вите Ретинскому и хотел поскорее поставить его на ноги, а сам Ретинский тянулся к своему новому другу (тогда еще Леха не был таким избалованным гулякой – в то время в нем лишь просыпалась мания величия), ведь видел в нем ту самую новую жизнь, о которой мечтал. Повзрослев, оба паренька обнаружили множество общих интересов и постепенно принялись знакомиться с разгульной, беззаботной и непринужденной подростковой жизнью – тогда-то и началась вся эта эпопея. Но опять же это было несколько позже.

Как-то раз соседка предлагала Вите сходить вместе с ней в больницу, но он как на зло слег из-за непонятной болезни, явно носившей психосоматический характер из-за тоски по матери. Витек боялся – он со страхом считал дни до операции, а когда она свершилась, Ретинский неожиданно для всех убежал на несколько дней. Вернувшись домой, от соседки он узнал, что его мама в скором времени вернется домой, живая и невредимая. Она увидит перед собой не мальчика, а мужчину – все произошедшее закалило его. Именно так он повзрослел… раньше положенного срока.

Его мама после всего пережитого восстановилась на работе и радовалась успехам сына. Оправился и Витек, продолживший следовать заветам матери, параллельно продвигаясь и к личной цели – изменить их жизнь к лучшему. Мария Васильевна не снимала с себя маску радости и позитива – она не стала говорить сыну, что болезнь может вернуться.

Своего настоящего отца Виктор никогда не знал – от него Витьку осталась только фамилия и отчество, хотя временами он будто чувствовал их связь. В трудные моменты жизни отца явно не хватало. Мария Васильевна Ретинская особо не распространялась о бывшем муже, уничтожив в их квартире любые напоминания об Андрее, отце Вити.

Через несколько недель после своего возвращения из больницы мама привела домой некого Кривенко, представив его Вите. Мария Васильевна рассказала сыну, что этот мужчина – врач. Он ухаживал и заботился о ней, когда она лежала в больнице. Несложно догадаться, что Кривенко, находясь рядом со своей больной постоянно, проникся к женщине. Особенно после того, как она пошла на поправку. Естественно, сама мама Витька ответила взаимностью, ведь настолько привыкла к этому мужчине, что не могла просто так взять и стереть его из своей жизни, тем более в такой поворотный момент.

Витек с недоверием принял в дом незнакомого мужчину (даже под пытками Витя не назвал бы его отцом), но вскоре заметил, что его мама по-настоящему счастлива с Кривенко, поэтому решил ради матери терпеть его присутствие. Странно, но внутреннее чутье Ретинского продолжало протестовать, не позволяя ему быть благодарным Кривенко за мать. Позже Мария Васильевна и Анатолий Кривенко расписались и вся эта семейка стала жить втроем – на этом счастье спонтанного брака по случайной любви закончилось.

Началось все с того, что Кривенко открыто стал выражать свое недовольство: якобы их с Марией счастью и благополучию мешает ее ребенок. До чего же двуличной скотиной был этот Толик! Интеллигентный и прилежный на вид медик, каким он был в присутствии матери Витька, в ее отсутствие превращался в человека, который ненавидит свою работу. Свою усталость и недовольство он гасил либо попойками с друзьями, либо просмотром спорта по телевизору, либо битьем мебели или же немотивированной агрессией по отношению к Вите. А когда с работы возвращалась Мария Васильевна, возвращалась и идиллия, как в какой-то мыльной опере. Кривенко угрожал Вите расправой, если мальчик проболтается, что почти каждый день его избивают и выставляют за дверь, чтобы он не бесил отчима. Поначалу Витя тайно пытался намекнуть маме, что отчим не тот, за кого себя выдает, но Марья Васильевна, словно околдованная, души не чаяла в Толе.

Время шло – Кривенко продолжал отравлять жизнь Ретинским. Осознавал это только Витек, который больше не мог сидеть сложа руки. А если они еще и ребенка сделают – что же тогда?! А если он обнесет их квартиру?! Кривенко тем временем с боем вынудил свою новую жену бросить работу. Этот жулик явно затевал какие-то махинации, на которых хотел озолотиться. Вмешался случай – все нелегальное предприятие горе-хирурга провалилось, и правоохранительные органы с легкостью сцапали его. На суде выяснилось, что Кривенко не только плохой врач, но и плохой картежник, задолжавший кучу денег. Он не только жил в доме Ретинских, но и крал в нем под шумок, пытаясь в срок расплатиться с карточными долгами.

Узнав это, Мария Васильевна даже не упала в обморок, как поначалу делают все слабонервные дамы, а поняла, что должна чаще прислушиваться к сыну. Женщина стукнула по столу и подала на развод, выступив в суде свидетелем обвинения вместе с Витей.

В тот день, когда руководство больницы и правоохранительные органы накрыли все нелегальное предприятие Кривенко, он вернулся домой злой и огорченный, поэтому напоследок перед нарами решил хорошенько накидаться. В этом виде его застала Мария Васильевна, устроив грандиозный скандал, но невменяемый алкаш Кривенко, решив, что терять ему больше нечего, набросился на Витину маму и избил ее. Виктор потом долго жалел, что не оказался рядом в тот момент. Разукрашенное лицо матери и бардак в квартире он обнаружил после очередного веселого вечера в компании Вершинина и нескольких девушек легкого поведения. Ретинский мигом протрезвел, вызвал скорую и передал маму медикам, а затем кинулся искать ее обидчика. Кривенко нигде и не собирался прятаться – он лишь безмятежно храпел на полу на кухне, обнимая очередную бутылку.

Вите он не сопротивлялся. Злой Ретинский в тот момент себя не контролировал – он вышел на улицу, отыскал где-то кусок стальной трубы небольшого диаметра, вернулся в квартиру, взглянул на валяющегося на полу без движения отчима и хорошенько отделал его этой самой трубой. Позже полицейские, прибывшие брать Кривенко, написали, что тяжелые травмы он нанес себе сам, пытаясь покончить жизнь самоубийством, желая таким образом избежать тюремного заключения. Кривенко посадили, поэтому при любом раскладе он больше не угрожал Ретинским.

Витя забрал маму домой, как только она оклемалась от побоев человека, который мог ее убить, хотя когда-то сам же спас ей жизнь. Виктор и Мария Васильевна решили забыть об этом и зажили спокойно. Ретинский пообещал матери новую, лучшую жизнь, а она считала, что эта жизнь уже наступила, ведь вместе с ней ее дитя, которое никому не даст ее в обиду. Витя после этой истории стал очень ревнив, ощущая громадную ответственность за маму: кроме сына ей не на кого было положиться.

А что же Дима Тихомиров, ставший невольным свидетелем всей мерзости непринужденной жизни Алексея Вершинина, которого научил всему этому Витек Ретинский, с детства мечтавший о такой жизни? Здесь целесообразнее следует начать разговор с матери – Александры Игоревны Тихомировой. Вся их странная история произошла более 10 лет назад…

Тогда, в начале июня, стояла такая же жаркая и солнечная погода. У городского ЗАГСа в тот день был аншлаг, разговоры, веселье и еще одно семейное счастье. У здания стоял целый картеж из свадебных машин, в центре которого молодоженов ждал роскошный лимузин. Стоящие на улице нарядные гости наконец дождались, как из больших дверей дворца бракосочетаний высокий, стройный, утонченный и немного худощавый жених со строгими чертами лица, искривившимися лучезарной улыбкой, под крики толпы, звон сыпавшихся на молодоженов монет и хлопки конфетти вынес на руках плачущую от счастья и торжественности момента невесту в пышном белом платье. Невестой была Александра Игоревна Холмогорцева, минуту назад утратившая свою девичью фамилию – Тихомирова. А женихом в приталенном пиджачке, узких брюках и черных ботинках был бизнесмен Александр Иванович Холмогорцев – самый завидный жених в городе, между прочим. Друзья жениха жали ему руки с веселыми выражениями лиц, но печальными глазами оттого, что холостяцкая жизнь друга закончилась. Подруги невесты (среди них, кстати, была и Людочка Головина), радостно пища и подпрыгивая, целовали невесту. После все уселись в праздничный картеж и под гудки машин, крики и возгласы отправились отмечать бракосочетание в ресторан. Молодожены высунулись из люка лимузина и страстно поцеловались.

Обычно свадебные гуляния затягиваются на несколько дней, и этот праздник не стал исключением – гуляло будто полгорода. Свадьба выдалась богатой и запоминающейся. Затем, когда праздничные настроения улеглись, наступил обыкновенный супружеский быт. Александра и Александр были парой, которой завидовали чуть ли не все друзья и знакомые.

После года счастливых отношений на молодую семью посыпались невзгоды и неприятности, ставшие серьезной проверкой на прочность не только их отношений, но и выдержки каждого по отдельности. Главу семьи застало врасплох предательство партнера и резкое снижение прибыли, однако он был опытным игроком в торгово-предпринимательской среде города, поэтому, чтобы во всем этом разобраться, сразу погрузился в кропотливую работу как и в начале своего пути, позабыв о делах семейных.

В это же время сильнейший удар приняла на себя всегда жизнерадостная Александра Игоревна. Он изменил ее жизнь, оставил сильнейший отпечаток на ее характере и глубокую рану на сердце, после чего она изменилась до неузнаваемости. Чуть больше чем через месяц после свадьбы выяснилось, что Александра беременна – молодые супруги не планировали так скоро обзаводится детьми, но все-таки собрались с силами и дали друг другу обещание, что справятся и обеспечат будущему ребенку достойную жизнь. Но радости от этой новости скрыть все же было невозможно.

Через четыре месяца после новости о беременности Александра Холмогорцева потеряла ребенка, что стало трагедией для всех. Вторым ударом стало то, что врачи, обследовавшие безутешную девушку после выкидыша, констатировали: Александра больше не сможет иметь детей. Этот факт они решили оставить в тайне от всех, надеясь лишь на поддержку и терпение друг друга.

Потеря ребенка отрицательно сказалась на Александре – она стала тихой, замкнутой, грустной, будто постарела на несколько лет. Поменялись и ее взгляды на жизнь – она серьезно считала, что виновна в случившемся. «Господь внезапно подарил жизнь, а потом также неожиданно ее отобрал», – говорила она.

Александр не мог смотреть на то, как мучается его жена, поэтому всеми силами старался ее отвлечь. Вскоре и он опустил руки, ибо полумеры здесь ничего не решали – ему самому было тяжело не только лишиться ребенка, но и поддерживать жену, не забывая при этом и о работе, на которой настал тот ответственный момент, когда станет ясно: победит он или проиграет. Холмогорцева обижалась на мужа за то, что он отдает себя бизнесу целиком. Семья медленно стала расходиться по швам.

Холмогорцев всегда имел стабильный заработок… и желание продолжать молодую беспечную жизнь. Ему думалось, что его вины в смерти еще не родившегося ребенка нет. К тому же, видимо, еще рано решаться на такие важные шаги – позже можно сделать столько детей, сколько будет нужно. К сожалению, он быстро утратил сострадание к жене, охолодел к ней, и она чувствовала это. Похолодание было на руку тайным воздыхательницам Холмогорцева, к которым он вскоре стал частенько захаживать – одной из них стала лучшая подружка Александры Люся Головина. Таким непостоянным, бессердечным и эгоистичным был Холмогорцев – бизнесмен, торговец, который привык к жесткой игре и отвык от сострадания, живя только сегодняшним днем.

Угнетенная и расстроенная Александра Холмогорцева решилась на отчаянный шаг, который, по ее мнению, мог вновь сплотить и объединить ее с мужем, заставить забыть все неприятности и трагедии, вновь сделать брак крепким. Она решилась, не спросив мужа, взять ребенка из детского дома – иначе она могла просто-напросто погибнуть от своего горя.

Для этого она в один из пасмурных осенних дней прямо с утра поехала в детдом. Как только Холмогорцева вошла внутрь, то почувствовала нелегкую атмосферу жилища бедненьких детишек, оставшихся без родительской любви, ласки и защиты. Она сразу же прониклась горем, грустью и сожалением ко всем этим детям, поставив себе цель выйти отсюда со своим законным ребенком, который назовет ее мамой, будет любить ее так, как она будет любить и ценить его.

Одна из педагогов, увидев взволнованную и трепетную («потенциальную», если можно так сказать) мамашу, вызвалась показать ей детские комнаты. Минуя коридоры и спальни, душа Александры болела и терзалась оттого, что вокруг так много детей, оставшихся без родителей. А сколько же их по всей стране? Однако это неведомое, большое, доброе детское тепло согревало и привлекало ее. Она, приложив руки к сердцу, заходила в группы и смотрела на играющих детишек; ее поразило, как брошенные дети, даже самые маленькие, с ожиданием и надеждой смотрели на нее: «Может быть, эта тетя станет моей мамой? Заберите меня, добрая фея, заберите! Мне плохо здесь», – говорили по очереди детские глазки. Она забрала бы всех, но вовремя спускалась на землю и продолжала искать одного ребенка, того самого. Девушка не могла объяснить, кто это будет… только почувствовать.

Педагог и наша героиня очень долго бродили по детдому, заглядывая во все комнатки – чистенькие, просторные, меблированные помещения радовали глаз. Переговорив с приветливой воспитательницей, Холмогорцева узнала, что эта добрая и улыбчивая женщина с детскими глазами и крашенными в бордовый цвет короткими волосами работает здесь уже много лет. У нее самой большая семья, любящий муж, четверо детей, один из которых приемный; скоро появятся внуки от старших детей. Женщина сказала, что некоторые детишки, особенно из групп помладше, всерьез считают ее мамой, ведь она по-настоящему любит их, любит каждого, больше всех ухаживает за ними. Сердце не позволяет ей бросить этих детей одних.

– А вы знаете, – сказала женщина, – эти дети меня тоже кое-чему научили.

– Чему же? – тут же поинтересовалась Александра Игоревна.

– Дети помогли мне понять, что ты не один на этом свете, даже если таковым себя считаешь. Всегда найдутся люди, которым ты небезразличен, которые откликнутся и придут на помощь, поддержат. Тебе всегда помогут, даже если тебя, как всех их, бросили самые близкие люди. Поэтому нам очень важно, чтобы эти дети не считали себя одинокими.

– Да, вы абсолютно правы, – согласилась Александра, – сейчас люди не понимают даже элементарных ценностей, не придерживаются их, думая только о временных забавах. Некоторые считают богатством, к примеру, счета в банке, а ребенок стал просто какой-то вещью, которая может быть не нужна, которую можно забыть или отказаться от нее… даже выбросить, – от этих слов Александра Игоревна не сдержалась и пустила слезу.

– Ох, не говорите, – печально сказала сопровождавшая ее женщина, открыв дверь в одну из комнат.

Оттуда издавались громкие детские визги, смех и шорох – радость постигла Холмогорцеву, когда она зашла туда и увидела детишек, безмятежно играющих, словно в обыкновенном детском саду. Комната была светлая, теплая, заваленная игрушками. Подобное было и в другой комнатке, но там уже были дети постарше – с каждым помещением возраст сирот возрастал подобно настроению и мыслям посетителей, идущих по этому маршруту. Холмогорцева улыбалась и смотрела на ползающих, бегающих, играющих, разговаривающих друг с другом и смеющихся детей. Некоторые дошкольники с серьезным видом сидели за столами, рисовали или что-то лепили: к творчеству здесь стремились приучать с самого детства, хоть как-то не зацикливать внимание детей на том, что они сироты.

Александра походила по комнате, стараясь никого не задеть и не побеспокоить. Она подошла к одному из столов – за ним на маленькой табуреточке сидела маленькая девчушка в розовом платьице. Она усердно что-то рисовала на альбомном листе, то и дело меняя разноцветные карандаши. Из разговора с ней Холмогорцева невольно для себя поняла, что все эти дети далеко не обычные, не такие простые, ведь наверняка уже понимают свое положение.

Холмогорцева несколько минут стояла около девочки и разглядывала ее рисунок, а девочка, кончив его разукрашивать, взяла его в свои маленькие ручки и показала любопытной тете:

– Нравится?

– Да, очень красивый рисунок получился у тебя, – ответила Холмогорцева. – А кого ты нарисовала?

На рисунке детской рукой был изображен большой дом в лесу, два человечка, ведущих за руки ребенка, девочку с косичками, отдаленно похожую на ту, которая это нарисовала.

– Я нарисовала своих родителей, которых я жду… очень сильно жду. Я хочу видеть их такими, как нарисовала… Я даже желание загадывала, – ответила девочка. – Мы будем с ними жить в большущем доме. Я нарисовала то, как мы сразу же поедем туда… когда они заберут меня.

– Очень интересно, – сказала Александра, подержав в руках листок. – Ты, наверное, хочешь быть художницей?

– Нет, я хочу стать врачом и лечить больных людей, ведь сейчас их много таких. Я была в больничке недавно, когда простудилась, и видела.

– А где твои настоящие родители? – ни с того ни с сего дернуло спросить Холмогорцеву.

Девочка не постеснялась рассказать:

– Умерли… в аварии, – она говорила своим детским голоском очень серьезные вещи, при этом не выговаривая букву «р». Девочка продолжила. – Вообще, у меня было много родителей.

– Это как?

– Ко мне часто приходили, болтали со мной, как я с подружкой на сончасе разговариваю. Давно это было – маленький дяденька, как мальчик с пальчик, и тетя с беленькими волосами и большим колечком на руке. Они обещали, что заберут меня, а потом, когда я проснулась в один день, то поняла, что в нашей группе нет Дениса. Наверно, они забрали его. Я точно не знаю, вы спросите у Олега, его братика – вон он там, играет с паровозиком, – указала девочка на коротко постриженного мальчика в шортиках и тельняшке.

– Хорошо, так и сделаю, – сказала Александра. – А как тебя зовут?

– Анюта.

– Рада познакомиться, Анюта.

Холмогорцева решила пойти к мальчику Олегу, но Анюта ухватила ее за курточку и спросила:

– Тетя, а почему ты без своего дяди?