Дотла. Книга вторая

Элеонора Фео

Дотла. Книга вторая

От автора

Перед вами заключительная часть дилогии «Дотла» – первой истории из цикла про артистов огненного театра.

В книге присутствует ненормативная лексика, описания ожогов, травм и психологического абьюза, упоминание смертей. Если что-то из перечисленного является вашим триггером, читайте с осторожностью. Автор подтверждает, что все названия и тексты песен, упомянутые в книге, являются собственностью и принадлежат их непосредственным владельцам.

Пусть вас не смущает, что вторая книга начинается с двадцать шестой главы, потому что первая часть закончилась на двадцать пятой.

Я не претендую на идеальную достоверность, но изучила немалое количество информации, интервью и статей, чтобы максимально приблизиться к реальности мира фаер-шоу.

Спасибо, что решили познакомиться с историей Ванессы, Арса и «Феникса». История для меня очень важна. Надеюсь, она останется и в вашем сердце тоже. Помимо боли и темноты, в книге вы также найдете описание выступлений фаер-шоу, слоуберн, трепетную любовную линию и троп «обретенная семья».

Поделиться впечатлениями во время и после прочтения вы всегда можете в моем телеграм-канале Э. Фео.

Спасибо.

И приятного чтения!

Список основных терминов сферы огненных искусств, используемых в книге

Бризинг (от англ. breath – дышать) – выдувание огня.

Бризеры – артисты, занимающиеся бризингом.

Кошма – войлочный ковер из овечьей или верблюжьей шерсти. Иначе ее называют противопожарным полотном – средством для тушения огня.

По́и – пара шаров, связанных веревкой или цепью, инвентарь для кручения и жонглирования. Они сделаны из специального керамического волокна для прочности и стойкости перед огнем. Во время выступления пои замачивают в керосине, часть стряхивают, поджигают и начинают раскручивать.

Прожиг – тренировка артистов с использованием огня.

Реквизит для выступлений – предметы, снабженные фитилями, которые замачиваются в горючей жидкости и поджигаются. Может быть самым разным. Среди них, например, пои, стафф, огненные мечи, о которых пойдет речь в книге. Также существуют веера, чаши, снейки, факелы, обруч и т.д.

Стафф (от англ. staff) или шест, посох – реквизит, используемый в огненном шоу, представляющий собой металлический (реже – деревянный) шест с кевларовыми, асбестовыми или керамическими фитилями на концах, который во время выступления горит с двух концов.

Спаркли (или искро-пои) – пои, оставляющие за собой тучи искр за счет углей, прикованных к реквизиту, или пиротехники.

Спиннеры (от англ. to spin – крутить). Так называют артистов, которые крутят зажженный реквизит (пои, стаффы, веера и др.)

Фаер-шоу, или огненное шоу, – разновидность уличного перфоманса (выступления оригинального жанра), значительная часть которого заключается в исполнении трюков с огнем, а также использовании огня для реализации творческой идеи.

Фаерщики – артисты, выступающие в жанре огненного шоу.

Плейлист

PARTICLES & кошечка – Prekrasnoe Dalyoko

NЮ – Если сгорим

NЮ – И мы полетим

Парнишка & ELLA – Мы умрем

Pyrokinesis – Прекрасное далеко

Sam Smith – Fire on Fire

Hozier – Work Song

The Goo Goo Dolls – Iris

mgk, X Ambassadors & Bebe Rexha – Home

Thousand Foot Krutch – Courtesy Call

Martin Garrix & Bebe Rexha – In The Name of Love

Thousand Foot Krutch – War of Change

тима ищет свет – волна

Rammstein – Sonne

XOLIDAYBOY – Пожары

Isabel LaRosa – HAUNTED

Jah Khalib, Maruv – По льду

К тебе бежать

Так далеко – стереть в кровь ноги

Меня спасать

Смогла лишь ты, хотя хотели многие

Гори

Пылай

Нас не потушат долгие дороги

Ты мою душу обнимай

Мне нужен огонь, мне нужны твои ожоги

«Пожары» – XOLIDAYBOY

Глава двадцать шестая

Ванесса

Утро наступило слишком быстро.

Или так казалось из-за того, что Ванессу больше не тревожили сны. Не только кошмары – она вообще не видела снов, а потому, наверное, и чувствовала себя отдохнувшей, несмотря на тяжелую ночь. Она потянулась, не открывая глаз, тут же концентрируясь на боли, что вспыхнула в предплечьях – обезболивающее перестало действовать. Нужно будет спуститься вниз, в кухню, где у них хранились лекарства: врач, что приехал к ней на вызов, рекомендовал принимать обезболивающее дважды в день.

Несмотря на расцветающую в руках боль, Ванесса чувствовала себя хорошо. Воздух в комнате был свежий, и она вдыхала его в себя до предела, наполняя легкие запахом утра. Кажется, солнце действительно выглянуло: оно ощущалось сквозь прикрытые веки, хоть и не било по глазам. В откинутую створку окна залетал шум ветра, путающегося в листве. Никаких машин и голосов – лишь медленное спокойствие.

Ванесса повернулась, уткнувшись носом во что-то твердое. И теплое.

Открыла глаза.

И тут же улыбка сама собой растянула губы.

В нос забился запах кожи и – где-то далеко-далеко – туалетной воды. А может, это был гель для душа.

Арс лежал рядом, а она утыкалась носом в его плечо. Спал; его грудь мерно вздымалась. Волосы слегка разлохматились, и их хотелось пригладить, ощутить ладонью, как они будут щекотать кожу. А потом коснуться его скулы, осторожно настолько, чтобы не разбудить. Обнять, положить руку на грудь и целиком почувствовать, что он рядом.

Прямо сейчас.

Рядом.

Что Ванесса и сделала. Приподняла руку, осторожно укладывая на его грудь, чтобы не потревожить ни его сон, ни свои поврежденные предплечья. Сердце спокойно билось в ладонь, и это успокаивало. Ванесса закрыла глаза. Она почти провалилась обратно в сон, когда ее руку сверху накрыла теплая ладонь.

– Доброе утро, – прозвучал его по-утреннему хриплый голос.

Ванесса открыла глаза, и их взгляды пересеклись. Он лежал в паре десятков сантиметров и смотрел на нее, уютный до невозможности, заспанный и умиротворенный. С улыбкой, что едва-едва приподнимала края его рта. С каре-зелеными радужками, которые сейчас казались светлее из-за того, что солнце топило комнату. С острыми скулами и красиво очерченными губами, которые…

Мысль всполохом воспоминаний разорвалась в голове, почти заставив вздрогнуть.

«Все хорошо, Несса. Спи. Я тут».

И их поцелуй, который – Ванесса была уверена – ей не приснился. Потому что каждое прикосновение его губ, их твердость и тепло, влажность, нежность она помнила слишком отчетливо для того, что могло просто присниться.

По рукам пробежала дрожь. Но не от страха.

От нахлынувших чувств. От желания сделать это еще раз.

Поцеловать его. По-настоящему. Сильно. Обхватив руками за шею, прижавшись всем телом, ощутив его руки в волосах, на плечах, на талии, сжимающие и крепкие, нежные и ласкающие.

Ощутить снова, каково это – целовать того, кого любишь.

Раствориться в этом чувстве.

И погибнуть от разрывающегося фейерверком соцветий счастья.

А еще…

«Я люблю тебя. Спи».

Он, кажется, признался ей в любви. И осознание этого едва не подкинуло на месте. Выбило весь этот свежий утренний воздух из легких. Сорвало дыхание.

– Доброе утро, – ответила Ванесса, слыша, что и ее голос охрип после сна. И дрожит – от захлестнувшего волнения.

– Как ты?

– Нормально. Болит, но наверное действие укола закончилось. Хочу спуститься вниз за обезболивающим.

– Я принесу, лежи, – Арс собрался подняться, но Ванесса сжала его пальцы.

– Подожди. Может, полежим еще пару минут? Так хорошо. Всего пару минут, и можно начинать день.

Арс кивнул и повернулся к ней. Они оказались лицом к лицу, совсем близко, и он продолжил сжимать ее ладонь, поглаживая большим пальцем острые костяшки. Прикрыл глаза, позволив им обоим еще несколько мгновений безмятежности перед морально тяжелым днем. Оба понимали, что предстоит слишком много всего сегодня: разговоры, решение возникших проблем, поиск решений, признания, на которые требовалось мужество. Хотя бы для того, чтобы признаться самой себе для начала. Принять это. Проговорить вслух.

Дыхание Арса, прохладное, касалось щек Ванессы. Она не могла оторвать от него взгляд и пыталась понять, нужно ли поднимать тему того, что произошло между ними этой ночью. А в следующий момент все сомнения растворились в этом живительном, свежем воздухе спальни. Солнечном свете, что теплым полотном падал на стену над кроватью. Ощущении, когда рядом лежит любимый человек. И осознании: они всегда были максимально честны друг с другом.

Конечно, нужно.

– Арс, – шепотом позвала Ванесса. – Ночью ты…

Боже.

Сказать это вслух было сложнее, чем найти слова.

Арс открыл глаза, тут же поймав ее взгляд. Он смотрел спокойно и уверенно. Вдруг улыбнулся:

– Да. Этой ночью я сказал, что люблю тебя, Несса.

Дыхание перехватило. Услышать это вот так – сейчас, при свете дня, а не в спасительном, сглаживающем сумраке ночи – совсем другое. Реалистичнее и четче. Острее, ярче. Интимнее.

Ванесса только спустя несколько секунд поняла, что не дышит, вглядываясь в его глаза. Ощущая, как Арс продолжает мягко поглаживать пальцем тыльную сторону ее ладони. Успокаивающе, будто говоря: «Да, это правда. Это было не сон».

– И мы…

– Да, – снова подтвердил Арс, глядя на нее так пронзительно, что холодели ладони. – Мы целовались.

Судорожный вдох ворвался в легкие, и дрожь в который раз за утро забила изнутри. А потом время застыло. Мир перестал вращаться. На секунду, которая была одной из самых долгих в жизни Ванессы. И захотелось поцеловать Арса снова.

– Все ведь… хорошо? – тихо спросил он, и ей показалось, или она услышала волнение в его голосе? И во взгляде, что метался по ее лицу, улавливая любую реакцию.

Осознание этого так растрогало: Арс тоже волновался. Ванесса не смогла сдержать улыбку.

– Да, – шепотом.

И его губы растянулись в короткой, искренней улыбке в ответ.

Пока в голове вдруг не громыхнули слова, которые тут же зашвырнули во вчерашний день. Выдернули за шкирку из этого уютного, счастливого утра.

«Он любил ее так сильно, Ванесса, что мне казалось, что он больше никогда не сможет полюбить кого-то другого».

Ванесса бежала от этих слов все последние сутки.

Они ужалили и окатили холодом предыдущего дня. Вернули в самую пиковую точку отчаяния и темноты. Отзеркалили каждую мрачную эмоцию, целый спектр которых она умудрилась ощутить за слишком короткое время. И вдруг стало тяжело. Настолько, что Ванесса даже испугалась: как она вообще умудрилась вытерпеть целые сутки этого состояния? Потому что сейчас, от одной мелькнувшей секунды, уже стало очень плохо.

– Поговорим? – спросила она прямо, осторожно поднимаясь, усаживаясь в кровати, поджав под себя одну ногу.

Лицо Арса тут же стало серьезным, и он поднялся вслед за ней.

– Конечно. О чем угодно.

Ванесса сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Она еще вчера для себя решила, что они должны поговорить. Обсудить ситуацию, быть честными. Даже если после этого Арс разозлится, разочаруется в ней, уйдет и больше не вернется… по крайней мере, она будет знать и перестанет мучиться сомнениями и бестолковыми предположениями, от которых ни на миг не становилось легче.

Набрала в грудь воздуха. Стиснула кулаки.

– Арс, знай, я не хочу причинять тебе боль этим разговором. Но, пока я не говорю об этом и не пытаюсь выяснить, это причиняет боль мне. Поэтому мне надо сказать.

В его глазах мелькнула тревога.

– Конечно. Говори, Несса. Что все-таки произошло?

– Прости, если я сделаю тебе неприятно, но…

– Не беспокойся об этом. Не думай обо мне. Говори, Несса. Просто скажи.

– Ты видишь во мне Лею?

Шок. Это все, что было в его распахнутых глазах в этот момент.

– Что? – спросил он глухо, будто мог ослышаться. Будто шок лишил его голоса.

Ванесса тут же неосознанно сжалась. Обхватила себя руками за плечи, надеясь, что это мнимое объятие придаст сил и уверенности.

Взгляд каре-зеленых глаз уловил этот жест: Арс заметил ее маленькую слабость и протянул руки, чтобы коснуться, аккуратно сжать ее пальцы в своих ладонях. И это придало куда больше сил и уверенности.

Ванесса вздохнула, не отрываясь от его глаз, и спросила еще раз, слыша, что теперь собственный голос дрожит уже не так сильно:

– Я в чем-то… заменяю ее? Ты видишь во мне ее? Все, что ты чувствуешь ко мне, – это может быть чувствами к ней на самом деле?

Он покачал головой, а потом сказал, все так же глядя Ванессе в глаза:

– Я люблю тебя, не потому что ты ее копия, Несса. Вы вообще не похожи, я ведь уже говорил. Я люблю тебя, потому что ты – это ты. Я люблю именно тебя, а не кого-то другого.

Ее будто оглушило. В очередной раз за это утро. Заточило в пузырь, и единственное, что Ванесса услышала, – стук сердца в ушах и собственный громкий выдох, полный облегчения.

Арс взял ее лицо в ладони, придвинулся ближе, так, что она ощутила его дыхание на своих губах. Жарко и абсолютно прекрасно. Настолько, что хотелось ловить каждый выдох.

– Даже в нашу первую встречу я не увидел в тебе ее. Только тебя, Несса. Я всегда видел только тебя. И никого другого.

Ванесса неосознанно подалась вперед, обхватывая его шею в тесном, искреннем объятии. Вцепилась пальцами в ткань футболки так, что побелели костяшки. Игнорировала боль в предплечьях, вспыхнувшую сильнее от резких движений.

«Я люблю тебя»

«Я люблю тебя»

«Я люблю тебя»

Были только эти слова – и ничего вокруг. А еще – его глаза, вглядывающиеся в нее так, что закипало сердце. И дыхание.

Сбивалось.

Уже совсем.

Крошились стекла, об остроту которых она резалась последние сутки. Крошились в пыль, золу, пепел и рассеивались. Оставляли после себя пространство и воздух. Свет, что заливался солнцем из окна, постепенно наполнял и Ванессу. И дышать наконец-то стало легче. Будто легкие в момент увеличились в своем объеме.

Ванесса отстранилась от Арса, но только чтобы они снова оказались совсем близко друг к другу, так, что их лица разделяло не больше десяти сантиметров.

– Прости, – это все, что Ванесса смогла сказать. Прошептать. Едва-едва.

Арс, наверное, и не услышал вовсе. Скорее, поймал губами эти слова.

– Перестань, – шепнул в ответ, качнув головой. – Все хорошо.

– Я ошиблась, – она прикрыла глаза, чувствуя жалящую волну стыда. От того, как много сомневалась в нем из-за собственной глупости и… чего-то еще. Чего-то, что он мог ей даже не прощать.

Но, кажется, простил.

– И это нормально, ведь мы люди. А люди ошибаются, учатся на этих ошибках и идут дальше.

И хотелось плакать от захлестнувшего счастья, огромного, приятно давящего на грудную клетку.

– Это Мир тебе сказал позавчера вечером? Это тебя мучило последние сутки? Заставил тебя поверить, что ты для меня – лишь ее замена?

Ванесса закусила губу и открыла глаза, снова чувствуя страх. Но он быстро сменился облегчением, когда она не увидела во взгляде Арса ни разочарования, ни злости.

– Да. Но я… – быстрый выдох. Облизнула губы. Арс терпеливо ждал, что она скажет дальше. – Я не понимаю, как вообще могла сомневаться в тебе. Прости меня, Арс. Но мне было так больно. А в страшные вести зачастую верится слишком легко. Почему-то.

– Не вини себя. Я не злюсь. И не разочарован.

– Но почему Мир…

– Он любил Лею, – произнес Арс, находя руки Ванессы и сжимая их в своих ладонях. – А она любила меня. Всегда. Мы с ним никогда не соревновались за нее. Если бы она захотела быть с ним, я бы не стоял на пути. Смысл? И он прекрасно это понимал. Возможно, ему просто хотелось отыграться. Или… я не знаю. – Арс невесело усмехнулся. Чуть отстранился, разглядывая лицо Ванессы с такой нежностью, от которой щемило в груди. Родным ласковым движением завел прядь волос за ухо. Ванесса так скучала по этому жесту. – Я в принципе его никогда не понимал.

Ванесса неосознанно склонила голову вбок, прижимаясь щекой к его руке. В груди медленно успокаивалось все существо, истерзанное, вымученное, выжатое за последние сутки.

– Что случилось? – спросила Ванесса на выдохе.

Может, если бы Арс рассказал ей всю историю целиком, от и до, ему бы самому стало легче? Так, как было ей сейчас, когда последняя тяжелая глыба сорвалась с плеч и ухнула вниз.

Арс стиснул челюсти. Ванесса почувствовала, как напряглись его плечи, как стали твердыми пальцы у ее лица. Взгляд наполнился темнотой. Не полностью, до краев, но достаточно, чтобы заметить ее.

– Да ничего особенного в целом. Радмир просто вел себя как мудак. Манипулировал Леей, пытался привязать к себе. Навязывал чувство вины, когда она не проводила с ним время или отказывалась от компании, выбирала меня. Постоянно сближался с ней и отдалялся, ссылаясь на идиотскую занятость, дело доходило до многодневного игнора, и это съедало ей все нервы, она постоянно винила себя. Он обесценивал ее эмоции и чувства. Больше всего я ненавидел у него фразу «Ты слишком эмоционально реагируешь». И еще одна, прям коронная: «Мне жаль и обидно, что ты считаешь, будто я специально делаю тебе больно», – Арс хохотнул. Невесело. Зло. – Такая неприкрытая, прозрачная манипуляция, но если ты не умеешь ее распознавать или тебе говорит это близкий человек, знаешь, как легко на нее можно повестись?

«Теперь знаю»

Дрожь побежала по рукам, и Ванесса передернула плечом, сбрасывая ледяное оцепенение. Внезапная мысль разорвалась в голове: сейчас, после всего, что Ванесса успела понять и узнать о Радмире, рассказ Арса ни разу не навел на мысль, что он говорил про какого-то другого человека – Ванесса легко сочетала в голове образ Радмира и все те вещи, которые узнала от Арса. И все равно, несмотря на это, ей становилось не по себе от того, что с самой первой встречи Радмир показался ей приятным, открытым парнем.

Что она так легко обманулась…

Неумеющая, не сталкивающаяся до этого с манипуляциями. Со злостью и желанием навредить.

– Я долгое время не знал об этом, просто считал, что Мир дебил несерьезный. И только позже я узнал, что все это он делал специально. И изводил ее специально, чтобы заставить сомневаться, видимо. В ее чувствах ко мне и к нему. Возможно, как-то переменить их в ее голове. То есть поменять местами ее отношение к нему и ко мне, как-то привязать ее к себе, почти насильственно, через психику. Но вот только он не понимал, видимо, – Арс взглянул в глаза Ванессы, и только сейчас она заметила, что они в этом ярком свете комнаты снова казались светлее, уходили больше в зеленый оттенок, нежели в карий. – Никакими манипуляциями ты не заставишь человека любить тебя. По-настоящему любить. Ничего ты не сделаешь с тем, что у него нет к тебе чувств. Не нарисуешь их, не передашь часть своих. Как бы ни старался, какими бы психологическими приемами ни владел.

Арс снова поднял руку и завел прядь волос ей за ухо. А Ванесса поняла, что хотела бы, чтобы он повторил этот жест еще раз десять без остановки. Столько нежности и легкости было в нем. Он казалось таким невесомым, будто состоял из солнца.

Если бы не Арс, ей бы было куда сложнее принимать для себя эту правду, что открылась вчера вечером и продолжала открываться до сих пор.

– А Лея… – спросила Ванесса. – Она?..

Сформулировать вопрос вот так сразу не получилось – нужные слова не нашлись. Но Арс все равно понял, что она хотела спросить, и ответил.

– Они были близкими друзьями, и Лея простила его в итоге.

– Но почему? – Ванесса нахмурилась, действительно искренне не понимая.

Насколько сильным человеком нужно было быть, чтобы простить все это? Потому что другой причины Ванесса просто не видела.

– Сам не знаю, – Арс криво усмехнулся. – В их отношениях было не только плохое, не подумай. Мир помогал ей, если Лея просила, да даже если не просила – все равно помогал. Разобраться с новой программой для выступления, выучить трюк, помочь по учебе, выбрать подарок подруге, дать совет – по любому поводу. Мир всегда поддерживал ее и пытался быть рядом. Искренне. Я видел это. Но иногда его переклинивало. И это случалось, когда он видел меня или когда Лея говорила ему про меня. Самое главное: она верила ему. Она верила, что он лучше, чем пытается быть. Я много раз разговаривал с ним, Мир отмахивался, говорил, что я что-то себе придумываю, что все в порядке. В итоге в очередной раз, когда Лея пришла со слезами после того, как Мир ей что-то сказал, я не выдержал. И мы подрались.

Ванесса вздернула брови.

– Сильно?

– Я разбил ему бровь и губу. – Арс отвернулся, посмотрел куда-то в сторону, и по выражению лица было понятно: ему не нравилось говорить об этом вслух. Он будто стыдился своего поступка. – А Мир сломал мне нос.

Ванесса протянула руку, коснувшись щеки Арса, и повернула его голову обратно к себе, чтобы он снова посмотрел на нее. Глаза все еще казались больше зелеными, чем карими.

– После нашей драки он действительно перестал вести себя как обмудок. Лея больше не плакала. Через два месяца случилось то выступление. После него Мир пропал с радаров. И вернулся только сейчас. Когда в моей жизни уже была ты.

И в комнате повисла недолгая тишина. Казалось, сквозь нее был слышен шелест летающих в воздухе пылинок, что подсвечивались на свету.

– Из-за него ты была такой, – процедил Арс сквозь зубы. – Потерянной. Разбитой. Пустой. Тебя будто выжали. Всю жизнь по ниткам вытянули.

Смотрел куда-то сквозь нее, хмуря брови. Думал, размышлял. Ванесса погладила его по костяшкам пальцев, чтобы привлечь внимание.

– Все хорошо. Мы с тобой поговорили и во всем разобрались. Я окончательно, уже на собственной шкуре поняла, какой он. И больше не подойду к нему. Не хочу. Даже видеть не хочу. – Ванесса дернула плечом. – Это было ужасно. Жить с осознанием того, что ты никогда не воспринимал меня как… меня. И как я могла поверить только?

– Я клянусь, – Арс нашел ее глаза. Полный ледяной решимости и обжигающей злости. Контраст, разрывной, состоящий из крайностей, мощный настолько, что легко снес бы с ног. – Я убью его, Несса. Убью, обещаю.

Сердце пропустило удар. Ванесса подалась к Арсу неосознанно, рефлекторно, и теперь уже она обхватила его лицо ладонями, почему-то боясь, что он собрался встать и кинуться к Радмиру вот прямо сейчас, в эту самую секунду.

– Не надо, – шепнула, заглядывая в глаза. – Не надо, все хорошо.

– Он заслужил.

– Он не стоит того, Арс. Нам не нужны твои рассеченные бровь и губа.

– Зато нужен его сломанный нос.

Ванесса улыбнулась, и Арс улыбнулся в ответ. Оба поняли, как забавно это звучало в контексте серьезного разговора. Однако обстановка разрядилась. Они отстранились друг от друга, разорвав прикосновение.

– Кажется, я не такой великодушный человек, как Лея. И не смогу его простить, – отстраненно произнесла Ванесса и вздрогнула от собственных слов. Они сорвались с языка неконтролируемо. И взгляд уперся в обмотанные бинтами предплечья.

– Ты и не должна прощать его, если не хочешь или не можешь. Злиться – это нормально. Обижаться – нормально, когда человек нанес тебе рану, предал тебя, поступил по-свински. И вычеркнуть такого человека из своей жизни – тоже нормально. Более чем. Ты человек. Это твои эмоции и чувства. И ты не обязана отпускать эти обиды, просто потому что так положено. Потому что ты где-то услышала, что, если отпустить обиды, станет легче жить. Если они не тянут тебя вниз и не мешают дышать спокойно, злись. Обижайся. Четвертуй его у себя в голове хоть сотню раз. Он заслужил за все, что сделал. А вот я идиот. Мне нужно было раньше рассказать тебе обо всем этом. Еще когда я впервые увидел его рядом с тобой.

Ванесса подняла глаза на Арса.

– Почему не рассказал?

Он нахмурился, на секунду замявшись.

– Ты сказала, что все хорошо. Тебе с ним комфортно, он тебя поддерживает, даже в чем-то понимает. У вас есть общие темы для разговоров. И я обманулся тоже. Забыл, что он не причиняет вред открыто, прямо – всегда исподтишка, так, что не всегда заметишь, а потом уже будет поздно. Я расслабился, забыл, каково это – постоянно ожидать, что что-то может вдруг пойти не так. Но мне как раз и нужно было ожидать чего-то такого…