скачать книгу бесплатно
Улыбка сразу сбежала с круглого Валюшиного лица.
– Да что ж ты каркаешь, как ворона! – немедленно возмутилась она. – Ничем не угодишь прямо! А ещё утверждаешь, что тебе всё по фигу.
Тут и я призадумалась.
– Знаешь, это, наверно, только когда всё плохо – мне по фигу, а если всё хорошо – выходит, не по фигу. У меня просто опыта нет на такие ситуации, поэтому в этом пространстве пока не ориентируюсь. Мне очень долго тренироваться придётся. Да, если честно, я и привыкать-то побаиваюсь. Уж больно потом от хорошего отвыкать трудно.
– Бог ты мой, – снова нахмурилась Валька. – Откуда такие упаднические настроения?
– Не знаю, Валь, сама удивляюсь. Я словно вчера от многолетней спячки проснулась. Слишком многое я за последние годы упустила. Пять лет моего летаргического брака, очевидно, очень плохо сказались на умственной активности. Совсем на себя рукой махнула. Маленькие радости придётся осваивать заново.
– «Рондо». Свежее решение, – тихо отозвалась Валюша, и я поняла, что мои откровения привели её в сильное волнение. Впрочем, это легко объяснялось – моё уныние для неё было внове. Равно как и для меня самой. Поэтому дольше, чем на пять минут, в этой роли меня не хватило.
– Именно, Валечка! Какая разница? Реклама так реклама. Где наша не пропадала?
* * *
В понедельник я проснулась раньше будильника, и меня очень удивило собственное приподнятое настроение.
«Просто первое сентября. Не хватает только огромного букета гладиолусов», – думала я, ожесточённо атакуя дёсны зубной щёткой.
Первый раз я споткнулась, когда выходила из ванной, второй – в подъезде собственного дома, ведя Эльзу домой с прогулки, третий – зацепившись за порог «тойоты», когда усаживалась в машину. После того, как мне удалось попасть ключом в зажигание только с третьей попытки, я была вынуждена признаться себе, что волнуюсь.
Под этим знаком и прошёл мой первый рабочий день. Я была напряжена, улыбалась, хорошо выглядела и ничего не понимала.
Шеф на работе так и не появился, зато со мной имел повторную беседу его заместитель Андрей Львович. Он был очень мил, тоже улыбался и сообщил, что после обеда мной займётся некто по имени Артём, который и введёт меня в курс дела. Потом он препроводил меня в довольно большую комнату, на двери которой висела табличка «редакторы».
В комнате сидели три женщины. Мой провожатый указал на свободный стол и сказал, что мне следует здесь временно обосноваться. Затем он громогласно представил меня присутствующим и чинно удалился.
Никогда не думала, что это такое трудное занятие – улыбаться. К концу дня у меня болели все лицевые мышцы, словно мне надуло из форточки, вследствие чего возникло воспаление тройничного нерва. Артём так и не появился, и мне абсолютно нечем было заняться.
Сотрудницы то и дело выходили из комнаты, а когда возвращались, лучезарно мне улыбались, так как мой стол находился прямо напротив двери. А я, естественно, улыбалась им в ответ. Таким образом, этот день я про себя окрестила «американской трагедией» и вздохнула свободно только усевшись по окончании рабочего дня на сиденье собственной машины. Ну не собственной, а Вениковой, конечно же.
Справедливости ради следует отметить, что бездельничала, на самом деле, одна я, остальные работали: что-то писали, щёлкали клавишами компьютера, звонили по телефону и обменивались репликами типа: «Бураков совсем сбрендил. Подавай ему две полосы. Да кто с ним будет разговаривать по таким расценкам?» или: «Какой псих привёл эту корову? С такой задницей только несмываемую помаду рекламировать!»
Честно говоря, я не совсем уловила связь между упомянутой частью тела неизвестной дамы и губной помадой, но вопросов не задавала, ибо никто из присутствующих ни разу не выразил желания сойтись со мной покороче. До какой-то степени меня это пока устраивало, я листала проспекты, просматривала каталоги и курила сигарету за сигаретой.
Забыла упомянуть, что это явно был вагон для курящих. Чтобы легче представить обстановку, могу сказать, что она в общем была близка к редакционной, а атмосфера лучше всего характеризовалась выражением «хоть топор вешай».
Дам я всё же исподтишка разглядывала. Самой старшей на вид было около пятидесяти, и она явно пользовалась авторитетом у двух других. Они называли её Вероника Павловна и, когда та говорила, не перебивали. Дама была невысокой и полной, со взбитой причёской и очень напоминала нашу завуч Гориллу, в миру Анну Гавриловну, славящуюся патологической любовью к своему сиамскому коту Мурику, отвратительному, злобному созданию, о чём свидетельствовали многочисленные отметины на руках и лице его хозяйки.
Вероника Павловна страдала одышкой, что не мешало ей не выпускать изо рта сигарету. Голос у неё был низкий, с приятной хрипотцой, но характером, судя по всему, она обладала не сахарным, и девицы, похоже, её слегка побаивались, во всяком случае, перечили редко. Между собой же они то и дело переругивались, правда, совсем беззлобно, словно от нечего делать.
Одна из них, Алёна, была довольно высокой, едва ли не моего роста, но гораздо упитанней, волосы красила хной, обходилась без косметики и коротко стригла ногти. На ней было платье свободного покроя и босоножки на плоской подошве с высокой греческой плетёнкой. На протяжении всего рабочего дня она грызла хрустящие круглые вафли, и издаваемый при этом звук создавал впечатление, что в комнате полно мышей.
Вторая, наоборот, была худенькая, крошечная и воздушная как эльф. Я подумала, что ей самое место порхать на лугу с цветка на цветок, а не сидеть целый день за столом в прокуренном кабинете. Товарки звали её попеременно то Олей, то Лёлей, то Люшей. Светлокожая блондинка, она обладала ангельским голоском, однако, меня поразило, что смолила она почище всех нас вместе взятых.
Я не сомневалась, что будущие коллеги изучают меня столь же пристально, как и я их, но почему-то ни о чём не расспрашивают, а лишь ограничиваются улыбками, от которых у них, наверное, тоже болят мышцы лица. Я решила пока не навязываться с разговорами и предоставить событиям развиваться своим чередом.
Часа в четыре дверь в очередной раз отворилась, и я мужественно приготовилась улыбаться, но, к моему удивлению, этого не потребовалось. В комнату вкатился этакий профессор Груша, который улыбаться и не думал, а, наоборот, был страшно хмур и не выказывал ни малейшего намерения здороваться. Тут мне пришло в голову, что это, вероятно, оттого, что мыши съели его скрипку, сделанную из половинки сочной груши, и я совершенно неуместно хихикнула. «Профессор» всё-таки кивнул дамам, потом обернулся ко мне и произнёс без выражения:
– Оболенский. Вас как звать-величать?
– Марианна Сергеевна, – степенно представилась я
Он качнул головой, потом собрал со столика у двери какие-то бумаги и молча вышел. Я решила про себя ничему не удивляться и снова углубилась в изучение красочных проспектов, стопкой лежащих на моём столе.
* * *
Когда я на следующее утро, снова настроившись лыбиться, появилась в нашей комнате, то застала там жуткий переполох, и проблема голливудских оскалов отпала сама собой.
Дамы что-то бурно обсуждали, в комнату то и дело забегал тощий лохматый тип и, размахивая руками, кричал о головотяпстве, ротозействе и наплевательском отношении к работе. Прислушавшись, я поняла, что запороли какой-то ролик для предвыборной кампании кандидата в губернаторы Аграновского, и готов разразиться большой скандал, если не принять срочные меры.
В двенадцать часов появился Артём и немедленно принял участие в общей суете. Страсти несколько улеглись только к обеду, и он, присев на край моего стола, устало сказал:
– Пойдёмте ко мне пить кофе.
Его кабинет был маленьким, светлым и довольно уютным.
– Дурдом. Привыкайте, – пояснил он, поставив передо мной банку растворимого «Чибо» и разливая кипяток в чашки. – Вам с сахаром? Не выношу сладкий кофе. Как вам у нас?
– Я, знаете ли, ещё не успела…
– И не успеете, – мотнул головой он. – Здесь никто ничего не успевает. Стремительная гонка вооружений. Как в НАТО. Ничего, привыкнете.
Артём был худощав, среднего роста и одевался с нарочитой элегантной небрежностью. На первый взгляд ему можно было дать лет тридцать, и он то и дело запускал пятерню в длинные, тёмные, зачёсанные назад волосы.
– Что вы умеете делать?
– Да я, собственно… – начала было я.
– Ничего, научитесь. Здесь никто ничего не умеет делать. – Он поставил чашку и окинул меня цепким взглядом. – С шефом уже виделись?
– Пока нет… – отрицательно покачала я головой.
– Ничего. Здесь никто не видится с шефом. Он редко бывает. У него таких фирм несколько. К тому же сейчас он в отъезде. Надеюсь, вы быстро освоитесь.
Был самый разгар июля. Из окна тянуло настоящим московским летом. Запах нагретого асфальта мешался с перегарными автомобильными выхлопами, не оставляя шансов выжить одурманенной пыльной листве деревьев и жухлой траве. Запах был родным, успокаивающим, и я подумала, что в конце концов всё устроится, всё будет нормально и переживать совершенно незачем.
Так и оказалось. Вообще это лето, не в пример предыдущим, выдалось для меня особенно удачным. Привыкнуть к такому положению вещей было пока ещё сложно, и каждое утро, пробудившись, я щипала себя за нос, дабы удостовериться, что я действительно проснулась, а не продолжаю парить в тумане утренних грёз.
Во-первых, июль был прежде всего славен тем, что меня бросил муж. Представляете? Ну кто бы мог на такое рассчитывать?
Однако это принесло изрядные хлопоты, так как мне пришлось сильно беспокоиться из-за плачевного состояния Валюши, как раз поселившейся у меня на время отсутствия своих домочадцев. Мне с большим трудом удалось вывести её из шока, в котором она пребывала с момента объявления приговора вплоть до самого «выноса тела» вместе с последними пожитками, принадлежавшими моему бывшему благоверному.
Всё произошло так стремительно, что я до последней минуты не смела верить в собственное везение, и, когда всё завершилось, я, чуя в себе силы недюжинные, обратила свою энергию на восстановление душевного равновесия моей милой подруги. Как все чувствительные натуры, она плохо справлялась с нестандартными ситуациями.
Впрочем, расскажу по порядку. Нет, пожалуй, на это у меня терпения не хватит, поэтому изложу события с максимальными сокращениями, задержав внимание лишь на самых ключевых позициях.
Короче говоря, мой дражайший, наилюбезнейший супруг самым скорейшим образом успел развестись, жениться и отбыть на постоянное место жительство в Соединённые Штаты. И всего за одну неделю! Как вам? Вот и я говорю!
Никогда не подозревала в нём такой скрытности! Оказывается, всё тщательно готовилось целых два месяца, и в последнюю неделю оставалось лишь завершить формальности, открывающие путь к нашему новому счастью. Гостевая виза была уже готова, следовало только оформить развод и зарегистрировать новый брак с гражданкой вышеозначенного государства, да пошли ему небеса вечного мира и процветания!
Расторжение старого брака и регистрация нового произошли в один и тот же день в стенах нашего родного Тушинского загса, и я сама лично была подружкой невесты, ибо иной кандидатуры на тот момент в обозримом пространстве не оказалось, если не считать абсолютно деморализованную подобными фишками Валюшу. Из опасения, что всё может сорваться, я немедленно согласилась выступить в этом трогательном амплуа, скрепив союз двух любящих сердец собственноручной подписью.
Конечно, это стоило приличных денег. Новоиспечённой супруге пришлось изрядно раскошелиться, к немалому удовольствию сотрудников славного районного отдела записи актов гражданского состояния. На их лицах просто читалось, что за такую сумму они готовы немедленно проделать ту же процедуру, только в обратном порядке. Они даже посматривали на меня с сочувствием и робкой надеждой. Ха-ха! Меня так и подмывало сказать им, что не только не дала бы за это и ломаного гроша, но и не согласилась бы за сумму, стократно превышающую их нынешний гонорар.
Я ещё не упоминала, что Джудит, наша новая избранница, единолично владела весьма недурным состоянием своего безвременно покинувшего этот мир супруга? Как же я упустила такую важную деталь? Она была богата! И это приятное обстоятельство с лихвой компенсировало её, прямо скажем, не первую молодость. Но что могут значить такие мелочи для настоящего чувства?
Джудит казалась очень счастливой и временами бросала томные взгляды на новобрачного, теребя в руках крошечный кружевной платочек. Бедолага. Откуда ей было знать, во что превратится её жизнь в самом ближайшем будущем. Но уж кто-кто, только не я имела намерение просветить невесту на этот счёт. Не хватало собственными руками зарыть в землю свалившееся счастье! Я приняла решение бороться за него до конца – конечно же, имеется в виду счастье.
Честно говоря, ума не приложу, где Маковецкий выкопал эту беднягу, мне было искренне жаль, что судьба обошлась с ней так лихо, но что я могла поделать? Своей вины за это я не чувствовала, а в любви, как известно, каждый сам за себя. Не я же, в конце концов, их познакомила.
Маэстро выглядел молодцом. Я даже нашла его привлекательным в новом костюме с гвоздикой в петлице. Он был старательно выбрит и трезв, правда, чувствовалось, что недавно. Опустив глаза вниз, я заметила, что надетые на нём ботинки ослепительно начищены. Последний раз подобное явление я имела счастье лицезреть на собственной свадьбе. Воистину мой бывший муж никогда не изменял своим привычкам!
Последнее «прости» было несколько омрачено Эльзой. Когда мой навеки утраченный предмет страсти перед отлётом заехал забрать оставшиеся вещи, произошёл небольшой инцидент, жертвою которого пали ни в чём не повинные новенькие джинсы фирмы «Готье» цвета морского песка.
Не знаю, какая муха укусила добрую, безобидную Эльзу, но едва наш маэстро ступил на порог квартиры, шерсть на её холке грозно поднялась дыбом, верхняя губа взлетела вверх, обнажая клыки, а из горла исторгся такой звериный рык, что у меня мурашки по спине побежали. В следующую секунду она сделала стремительный бросок, в результате чего в её пасти остался огромный бежевый клок, а на голой коленке вопящего Маковецкого – красные отпечатки огромных зубов. Пока мы с перепуганной Валькой оттаскивали упирающуюся Эльзу и заталкивали её в кухню, отпечатки приняли угрожающе сизый оттенок, нога начала распухать, и мой неверный возлюбленный поспешил с проклятиями ретироваться, не забыв прихватить свои свёртки.
Таким образом, предполагаемое слёзное прощание было безнадёжно скомкано. Впечатлительная Валька поплелась на кухню искать валерьянку, а я отправилась следом сделать внушение провинившейся Эльзе.
Когда я заглянула под стол и погрозила ей пальцем, она победно выплюнула мне под ноги жёваный мокрый обрывок ткани.
* * *
Прошла неделя. Валькины раны начали постепенно затягиваться, на её личико вернулась улыбка, она снова стала смотреть свои любимые ток-шоу, читать журнал «Лиза», а главное, готовить. Правда, нет-нет в процессе шинковки то моркови, то лука её вдруг охватывали тревожные воспоминания, она хмурилась и принималась бормотать себе под нос что-то вроде: «Нет, каков подонок! Просто уму непостижимо… и ведь дойти до такой низости…»
Это грозило рецидивом, и я тут же перехватывала инициативу, ловко уводя Валюшины мысли от скользкой темы вопросом, не помнит ли она рецепт приготовления, к примеру, пирожного «картошка». Этот нехитрый трюк почти всегда срабатывал, и я вздыхала с облегчением.
А в общем и целом у нас в доме царила полная идиллия. Мы чудесно проводили время, радуясь обществу друг друга, болтали, хихикали как школьницы, и вспоминали прежние времена. Валюша постоянно пичкала меня какими-то вкусностями, так что вскоре, застёгивая юбку, я уже должна была приложить некоторые усилия.
О Селивёрстове я больше не вспоминала. Или почти не вспоминала. Впрочем, какой уж теперь мне резон вам врать-то? Вспоминала, конечно же! По большей части перед сном. Иной раз я представляла, что мы идём с ним по лесу, почему-то всегда осенью, и из-под наших ног разлетаются жёлтые листья. Он держит меня за руку, иногда останавливается, наклоняется ко мне и… Одним словом, ясно…
А иной раз мне виделось и вовсе что-то совсем неприличное, о чём думать я себе немедленно запрещала, яростно ворочаясь с боку на бок и ругая себя последними словами, что иногда помогало, и мне удавалось наконец заснуть.
Днём же с этим было явно полегче. На работе я кое-как отвлекалась, а дома тоже занималась делами, правда, не без помощи Вальки, которая вечно пылала хозяйственным ражем.
Кое-как приведя в порядок квартиру после варварского набега Маковецкого, я потихоньку даже начала строить планы, которые, в результате долгих сомнений, как-то незаметно сами собой оформились в пугающее своей изощрённой жестокостью слово «ремонт». Яркие пятна от снятых со стен шедевров действительно смотрелись на выгоревших обоях ужасающе, и неотвратимость катаклизма предстала передо мной с катастрофической ясностью. Однако у меня и мысли не было форсировать события.
Валька же, напротив, от этой идеи была в восторге. Собственно, именно она и являлась её настоящим автором. Будучи женщиной домовитой и хозяйственной, она просто обожала всякие мероприятия, направленные на усовершенствование собственного жилища, и сил на это никогда не жалела. Я же со своей природной ленью и извечной позицией «завтра-завтра, не сегодня» таких мероприятий боялась как огня, и оттягивала их приближение, насколько это было возможно.
– Уж не собираешься ли ты тянуть до зимы? – возмущалась Валентина под аккомпанемент моего вялого бормотания насчёт жары, отсутствия необходимых средств, нехватки времени и прочая, прочая, прочая.
Но Валька только рукой махнула. Однажды, придя вечером с работы, она решительно заявила:
– Завтра придёт Василий Васильевич. У нас мало времени.
– Это ещё кто? – лениво отозвалась я с дивана, не чуя подвоха.
– Мастер. Все вещи – в коробки и на кухню. Мебель – к середине.
Я почувствовала приближение родимчика.
– Да ты спятила, дорогуша! Что это так вдруг? Да я же ещё ничего не купила, нет ни обоев, ни плитки. Нет, уж если делать так делать! Посмотри, на что похож кафель в ванной? – пыталась я подлизаться к Вальке и усыпить её бдительность. Но это не помогло.
– Вижу, – строго сказала она. – Этим и займёмся. Впереди выходные, на пятницу я взяла отгул. Сейчас едем ко мне, заберём обои, которые я в прошлом году впрок покупала. Вот и пригодились. И ещё плёнку. Её мы поклеим в прихожей.
– А в кухню? – не отставала я, уже ни на что не надеясь.
– Твоя кухня не многим больше спичечного коробка. На неё много не потребуется. Уж как-нибудь купишь.
– А кафель? – снова занудила я, заранее предвидя, что меня сейчас переедут танком. Так и вышло.
– Василий Васильевич может доставать очень миленькую чешскую плитку по цене не в пример магазинной. И руки у него золотые, а за работу берёт сущие копейки по сегодняшним ценам! – отрезала Валька.
В голове у меня зазвучали тамтамы, и я явственно представила себя привязанной к столбу неподалёку от костра туземцев-каннибалов.
– Я тебе ещё люстру подарю! – подытожила Валентина не терпящим возражения голосом и полезла на антресоли за коробками.
Назавтра Василий Васильевич действительно пришёл, и у нас всё случилось. Я хочу сказать – в плане ремонта.
Мои наивные мечты о тихой, спокойной жизни были густо засыпаны побелкой, замазаны клеем, заляпаны шпаклёвкой и завалены мусором. Уже спустя несколько дней я была абсолютно готова самолично снарядить экспедицию и отправиться по местам обитания каннибалов.
Валька была на седьмом небе. Судя по всему, эта безумная вакханалия оказывала на её нервную систему самое благотворное действие. Сначала меня это даже развлекало, но по прошествии недели чувство юмора изменило мне самым предательским образом, и я начала потихоньку впадать в кому.
Когда завезли раствор, я решительно вытолкала счастливую, перемазанную водоэмульсионной краской Вальку из квартиры, усадила её вместе с Эльзой в «тойоту» и увезла ночевать в опустевшее гнездо четы Синицыных.
Синицыной Валюша стала в замужестве, а до этого была Горликова. Моя же девичья фамилия Голубева, поэтому в школе нас так и звали – Голубок и Горлица. Самое интересное, что мы действительно никогда не ссорились.
…Однако, что бы я там ни говорила, Василий Васильевич и впрямь оказался настоящим кудесником. Ровно по истечении двух недель, как и было обещано, прозвучали финальные аккорды нашей патетической ремонтной сонаты. До возвращения семейства Синицыных оставалось четыре дня.
Валька светилась как новогодняя ёлка.
– Пале-Рояль отдыхает! В.В. – просто гений! Теперь я вечная должница Нины Семёновны.
Нина Семёновна – Валюшкина соседка по лестничной площадке, и именно ей принадлежало открытие мастеровитого В.В. Именно с её лёгкой руки скромные обиталища знакомых и родственников счастливо обрели второе рождение. С сегодняшнего дня я пополнила их список.
* * *
Когда я вечером, как назло, задержавшись на работе дольше обычного, явилась домой, Валька, стоя на стремянке, вешала новые шторы. У неё сегодня был выходной.
Всё в комнате сияло чистотой. На письменном столе в стеклянном кувшине стояли мои любимые игольчатые астры.
– Валюшка, солнышко моё, слезай. Хватит. Пошли ужинать, умираю хочу есть. Я купила блинчики с грибами.
Она улыбнулась.
– Ты прямо как мой муж. У него вместо «здравствуйте» – «умираю с голоду». Хорошо, что блинчики купила, я как раз ничего не успела приготовить.
