Предавшие крылья

– Но, господин Гром, почему бы не рассказать об этом? Как минимум для того, чтобы вас оставили в покое?

– И как скоро, на твой взгляд, к моему порогу пожалуют люди с вилами, которые придут убивать чокнутого мага, не дожидаясь кризиса? Я не настолько больной, прости.

– Но… и как вы… Вы знаете, сколько у вас есть времени?

– Не представляю даже, – равнодушно сказал Гром. Я поразилась этому безразличию к собственной судьбе. Я бы, наверное, рыдала ночи напролет. А потом, возможно, и с собой покончила, не дожидаясь прихода худшего.

– Но вы же чувствуете, что силы прибывают?

– Разумеется. Но я понятия не имею, где мой предел. Пока мне удается сбрасывать все лишнее.

– Это… – Мне стало его очень жалко. – Это ужасно, учитель.

– Кстати, об этом. Ты все еще уверена, что я твой учитель?

Меня как кипятком ошпарило: за новыми данными я успела забыть, как сильно проштрафилась сегодня. И что наказание никто не отменял, несмотря на то, что буквально минуту назад я чувствовала какую-то новую, особую связь с сидящим напротив человеком. Я хватанула ртом воздух, сердце забилось часто-часто, и ладони моментально вспотели.

– Господин Гром, я прошу прощения! Знаю, что любопытство не является извинением для моего проступка, но я правда сожалею и…

– Эффимия, это все бесполезно, – сурово сказал он, нахмурившись, и я похолодела. Он не звал меня полным именем с самого первого дня, я всегда была Фимкой. И вот теперь… – Ты нарушила одно из главных правил, которые я установил. Их было всего три, и ты согласилась с ними.

– Я… пожалуйста, учитель, не выгоняйте меня! – с жаром заговорила я. – Я готова понести любое наказание, хотите, я забор построю из камней? Хотите, готовить всегда я буду? Я готова заниматься вдвое… втрое больше обычного. Только пожалуйста, не выгоняйте!

Он вскинул руку, прерывая мою пламенную речь. Молча встал и направился в печи, в которой уже давно выкипала вода чайнике. Он взял в руку нож – самый тупой, который был у нас в хозяйстве – сжал его так, что костяшки побелели, а потом кинул его, всадив в стену ровно посередине между дверью и кладкой печи.

Я вздрогнула, не зная, как реагировать.

Он медленно повернулся ко мне и тяжелым взглядом пришпилил к стулу.

– Эффимия, каждый раз, когда я буду тобой недоволен, я стану передвигать этот нож на палец ближе к двери. И под «недоволен» я подразумеваю и недостаток твоих стараний в занятиях, и любую провинность вообще. Как только нож достигает дверного полотна, ты без разговоров собираешь вещи и уходишь. Мне все равно куда. Но мне на глаза больше показываться ты не посмеешь. Это понятно?

Я кивнула, тяжело сглотнув. Внутри еще трепыхалось беспокойство, но огромное облегчение уже грозило вылиться слезами. Оно копилось под веками и заставляло дрожать конечности.

– Тогда отправляйся к себе и ложись спать, завтра тебе предстоит учиться втрое больше, как ты и предложила.

Я снова кивнула, зажмурилась на мгновение от собственной наглости и выпалила:

– А если вы будете мной довольны, мы будем нож передвигать ближе к печи?

Гром крякнул, не ожидая ничего подобного, и внимательно на меня поглядел. Его взгляд, казалось, разбирал меня на части, перетряхивал каждую из обнаруженных деталей и заносил в какой-то одному ему ведомый каталог.

– Почему бы и нет? – в конце концов сказал Басбарри Гром.

Ученица 3

В середине зимы я познакомилась с соколом. Ну как познакомилась – он стал часто попадаться мне на глаза. Крупный, рябой, с желтым у основания клювом и такими же желтыми глазами.

Он то летал рядом, когда я карабкалась на какую-нибудь из скал. То сидел и издали наблюдал за моими ежедневными занятиями. Правда, выбирал для созерцания обычные хозяйственные дела: расчистку двора от снега, раскладывание дров в поленницу или розжиг уличной печи для копчения мяса. Все магические практики птицу не интересовали. Возможно, он их побаивался.

Однажды он изрядно меня напугал. Время от времени я позволяла себе летать. Непривычные к такой работе крылья слушались плохо, и я не всегда попадала, куда хотела. Но все равно исправно тренировалась. Во время одного полета, когда мне хотелось ровно проскользить вдоль одной из косых скал, сокол вынырнул из-под ног, буквально чиркнув своим крылом по моему животу. От неожиданности я потеряла концентрацию и чуть не рухнула на острые камни внизу. Едва успела затормозить и ухватиться за скальный карниз.

Коснувшись ногами земли я от души послала вслед нахальной птице отборнейшую брань. Мой опыт дворянки не дал мне подобного навыка. Все слова были мной либо подслушаны у учителя, либо в городе, куда я ходила за продуктами. Возможно, у меня вышло очень лихо или сработал какой-то неизвестный фактор, но с той поры я стала видеть птицу почти ежедневно.

Ближе к весне мы уже летали с ним наперегонки.

Примерно в это же время к нам стал ходить Мак Соммерсет. Однажды он приехал на телеге и привез дрова для холодного сезона. Телега была навалена доверху, и было удивительно, как только лошадь это до нас доперла. Высокий, крепкий, видный парень с открытым веснушчатым лицом и копной светлых волос начал улыбаться мне еще с дороги. Я гостей тоже заметила издали, потому что находилась в этот момент на крыше. По заданию учителя я пыталась создавать огненные шарики. Неудачные растирала сапогом о черепицу, а удачные скидывала в дымоходную трубу, пытаясь поджечь лежащие внутри дрова. Пока безуспешно. Увидев приближающуюся телегу, я бросила свое занятие и уселась на самый конек, свесив ноги.

Молодой человек довольно вежливо поприветствовал меня и спросил, куда сгружать дрова. Пока он споро перекидывал поленья на указанное место, я откровенно и не таясь разглядывала его. К этому моменту я уже успела заразиться от учителя здоровым нахальством и растерять большую часть родительского воспитания. Юношей в моем ближайшем окружении особо никогда не было, если не считать бывшего жениха Алекса Шеффилда, поэтому любопытство сразу же повалило на лопатки скромность.

Парень время от времени бросал на меня заинтересованные взгляды и в конце концов решился заговорить:

– Я тебя раньше здесь не видел.

– А меня раньше здесь и не было, – усмехнулась я.

– Ты его дочь?

Логичное предположение, что уж говорить, если судить по возрасту. Вот только сходства между мной и учителем не было никакого.

– Нет, ученица.

– Магичка, значит?

– Она самая. А тебя это пугает, Мак Соммерсет?

– А ты видишь мои крылья? – усмехнулся он.

Зад начал примерзать к черепице, и я решила спускаться ниже по пологому скату. Едва я сделала пару шагов, Мак тут же подошел к краю и раскинул руки:

– Давай, прыгай, я тебя поймаю.

Я удивилась и задумалась, замерев посередине движения. Он что, такой воспитанный юноша, что не может оставить девушку без помощи? Или пытается за мной ухлёстывать? Последняя мысль оказалась забавной, и я кивнула. Тем более к этому времени года я уже изрядно похудела, и вероятность расплющить парня в лепешку уже не грозила так явно. Хотя шансы все же были.

Мак меня поймал. Покачнулся сильно, едва не потерял равновесие – ему пришлось выпустить крылья, чтобы подработать ими и позорно не завалиться со мной на руках.

Меня впервые трогал парень, и это было волнующе. Я заглянула ему в глаза, он порозовел щеками. То ли от того, что я все же увидела его крылья, то ли его, как и меня, взволновала чужая близость. У него были светлые глаза в окружении пушистых рыжих ресниц, которые не отрываясь смотрели на меня.

– Если ты закончил ее лапать, может, вернешься к дровам? – раздался позади нас насмешливый голос учителя.

Мак тут же сбросил меня с рук и отскочил на безопасное расстояние. Но крылья снова не выпустил, что говорило о наличии у него определенной смелости.

– Да, господин Гром, простите.

– Дрова сами себя не сложат, дружок! – не особо вежливо продолжил учитель.

– Да, конечно. – Мак метнулся к телеге и начал сгружать привезенное с двойным усердием.

Я зашла за учителем в дом и спросила прямо:

– Я что-то сделала не так?

– Нет, – удивление в голосе Грома было искренним. – С чего бы?

– Мне показалось, вы недовольны, что тот парень держал меня на руках. Он просто помогал мне спуститься с крыши…

– Фимка, ну ты и дурында! – улыбнулся учитель. – Я рыкнул на него, чтобы парнишка не расслаблялся. И чтобы знал, что в случае чего я ему шкуру за тебя спущу. Дважды. Но ты вольна делать что хочешь. Вообще, в твоем возрасте нормально интересоваться мальчиками, а ты заперта тут со мной. Так что, если ты хочешь, можешь сходить с ним на свидание.

– Ну, меня еще никто никуда не приглашал, – смутилась я.

– Если он не дурак, то пригласит.

Недели три я думала, что Мак-таки дурак. Потому что приглашения я дождалась лишь на день весеннего солнца. К этому моменту мне уже легко удавалось не только сплетать стойкие огненные шары, но и отправлять их по сложной траектории в трубу, стоя прямо на земле. Магия-сырец все еще превалировала в моих попытках творить волшбу, но иногда получалось разделить ее на стихии и даже структурировать потоки.

На свидание мы отправились в ближайший городок в харчевню. Там подавали неплохое рагу и очень вкусный напиток из сухих фруктов и трав. Но аппетит несколько портили любопытные взгляды, которые прилипали ко мне, едва я отворачивалась. Таращились буквально все, начиная от тетки-подавальщицы, заканчивая каждым из посетителей. Я едва сдерживалась, чтобы не вытворить чего-нибудь сумасшедшего, чтобы в полной мере оправдать звание ученицы черного отшельника.

Провожая меня назад, Мак сказал:

– Прости за народ. Они страшно любопытные и не считают нужным сдерживаться. Ты для них как диковинный зверь, никак глаза не отвести.

– Комплимент тебе не очень удался, – заметила я.

– Ну да, – совсем смутился Мак. – Похоже на то. Но я не умею всего этого… Ухаживать за девушкой типа тебя.

– Типа меня? – кажется, в моем голосе прорезались угрожающие нотки, и Мак всполошился:

– Блин, похоже, мне лучше заткнуться совсем. Каждым новым словом я делаю только хуже.

– Нет уж, говори теперь! Типа меня – это какие?

Некоторое время мы шли молча, я уже начала думать, что не дождусь от него больше ни слова. Я была взволнована и даже дезориентирована. Я знала, какой была та старая Эффимия Берроуз, воспитанная леди с зачатками магического дара. Но Фимка, ученица отшельника, была явно какой-то другой. Я чувствовала себя сильной, но нестабильной. Я точно была уверенной в себе, но при этом все еще легко краснела, и меня несложно было сбить с мысли или заставить оправдываться. Я была худее, чем когда бы то ни было раньше, но стала ли я от этого красивее, точно не знала.

Идущий рядом парень мог бы мне сказать, что я красотка и ему нравлюсь. Я бы поверила, потому что хотела верить, мне было бы приятно, даже если бы он немного  покривил душой. Но сказал Мак другое:

– Ты не такая, как остальные, – неуверенно сказал он. – Меня не покидает мысль, что ты не моего уровня.

В каком-то смысле так и было. Если взять нашу родословную, то я была не на одну ступень выше. Мое образование и воспитание так же значительно превышало его. Но даже если отвлечься от статуса, то я была магичкой, а он простым человеком. Так что он интуитивно считал все это. Но разве имело значение все это, когда мы шли рядом по восходящей тропе под стремительно темнеющим небом?

– И что это меняет? – спросила я. Мысль, что он меня проводит и не предложит встретиться вновь, несколько удручала.

– Мне стоит следить за своими действиями, чтобы не ошибиться, – негромко сказал он. – Если ты не против.

Я не была против второго свидания. Хотя оно прошло, пожалуй, еще более странно, чем первое.

Мы пришли в ту же харчевню, но на это раз на меня вообще никто не смотрел. Даже не так: они показательно на меня не смотрели! Я как будто стала пустым местом, даже подавальщица, принеся напитки, поставила чашку не передо мной, а посередине стола. Как будто обе они для Мака.

– Что с ними? – спросила я.

– Я поговорил со всем и велел им на тебя не таращиться.

Я закатила глаза. Так было только хуже. Пару визитов – и они сами перестали бы считать меня объектом повышенного внимания. А так люди старались изображать, что я пустота. И очень успешно, кстати. Поэтому шансов стать по-настоящему незаметной у меня не было.

Хотя все равно это было очень любопытно. Мне, девице со строго соблюдаемой репутацией, открылся новый мир свиданий.

Когда в прошлой жизни мы встречались с Алексом, все шло по этикету. Мы прогуливались, а сзади на расстоянии строго отмерянных тридцати шагов следовала моя мама. На пятой прогулке Алекс взял меня за руку, потому что так было положено. После объявления помолвки он чмокнул меня в щеку. И никогда не проявлял желания сделать что-то выходящее за рамки протокола.

Мне вспомнился тот подсмотренный поцелуй, и снова стало неприятно. С чужой девицей мой жених особо рамок не соблюдал.

На что ж такое-то! И чего вдруг вспомнилось?

Я резко остановилась на дорожке вверх, к дому. Мак послушно остановился тоже и смотрел мне в глаза, недоумевая, почему я встала, как вкопанная.

– Поцелуй меня, – скомандовала я.

Мак стрельнул глазами вверх, туда, где уже виднелся дом Басбарри Грома.

– Не бойся, он не увидит, – сообщила я.

– Я и не боюсь. – Мак улыбнулся, шагая ко мне. – Это какая-то проверка?

– Ага, типа того. Целуй давай.

Мак обнял меня, аккуратно притягивая к себе. Наклонился и слегка коснулся губ своими. Я уже хотела было возмутиться, что это неправильный поцелуй, но он улыбнулся и снова прижался к губам. Вынуждена признать, эти поцелуи – довольно приятная штука, можно закрыть глаза и раствориться в нежности. Рядом парень, которому я, похоже, нравлюсь. Холод ранней весны проще переносится в теплых объятиях. Поцелуй учит, направляет, показывает, как далеко можно зайти, когда доверяешь тому, кто рядом.

Касание прервал Мак. Поправив прядь моих волос нежным движением пальцев, он сказал негромко:

– Пойдем я отведу тебя домой, пока мы не натворили чего-нибудь.

Он взял меня за руку и потянул за собой вверх по тропинке. А я задумалась: а может, и стоит чего-нибудь натворить?

– Как прошло свидание? – спросил меня учитель, доставая из печи котелок с горячим варевом.

Готовили мы по очереди, но у него по-прежнему это получалось намного лучше, чем у меня. Я в принципе этот навык постигла лишь здесь, умение создать из сырых продуктов что-то съедобное не входил в обязательный перечень умений молодой аристократки. Да и начинающая магичка больше продуктов портила, чем складывала из них кулинарный шедевр. Но учитель не сдавался в своих попытках научить меня не только магии, но и жизни.

– Нормально прошло. – Я не смогла удержать улыбку от уха до уха.

– Нормально или хорошо? – Он тоже улыбнулся.

– Хорошо. Вы же не против?

– С чего мне быть против? Развлекайся. Нельзя все время только учиться. Только давай обойдемся без драм первой любви, договорились?

Я презрительно фыркнула:

– Будем считать, что первые драмы я прошла со своим женихом. Так что теперь уже не первые. Ну и не драмы. Мы просто целовались.

– Ладно. – Басбарри Гром пожал плечами. – Молодой зверек должен попробовать свои когти. Почему бы и не на Маке Сомерсете?

– Это что значит? Мне пойти к нему в постель?

– Дерзай, – легко усмехнувшись, сказал Гром.

Я покраснела, хотя сама первой перешла границу приличий.

– Вы… имеете в виду?.. А что, я не должна хранить девственность и все такое? – прижимая ладони к щекам, спросила я.

– Хранить? Для чего? – удивился он. – Ты собралась удачно выйти замуж, найдя себе именитую партию?

– Ну, боюсь, для этого уже поздновато, – признала я. – Даже если родные меня примут, то вряд ли мне светит хороший династический брак.

– А твой жених?

– Алекс? Ну так, во-первых, он бывший жених. Во-вторых, его семья не позволит, чтобы их репутацию хоть что-то запятнало, а я теперь сплошное пятно. Да и мы с ним никогда друг друга не любили. И просто не знали. Так что это вариант и вариантом-то никогда не был.

– Тогда есть лишь одна причина хранить девственность. Рассказать?

Я подозревала какую-то пошлятину, ведь в его примерах нет-нет да и присутствовал юмор портовых грузчиков, но любопытство пересилило.

– Конечно.

– Ты можешь стать жертвой в каком-нибудь запрещённом ритуале. Хочешь?

– Очень смешно, – фыркнула я.

– Да и то не сильно-то ты и годишься. Магички в этом смысле – бракованный товар. Всю выплескиваемую при первой близости силу они берут в себя же. Жадные они, жуть просто.

– То есть я еще и сильнее стану?

– Сильнее – вряд ли. Наполненнее – точно.

Я решила, что спешить с этим не стоит. Поразмыслить – возможно. И уселась за стол, приготовившись вкушать еду, приготовленную самым известным черным отшельником.

Ученица 4

Ученица: 4

– У меня есть ключицы, – сообщила я учителю, выйдя рано утром на улицу.

Было начало лета. Солнце припекало довольно сильно даже у нас, в верховьях хребта. С наступлением теплой погоды учитель все чаще начинал напоминать ящерицу. Он присаживался на каком-нибудь из нагретых светилом камней и блаженно зажмуривал глаза. И его лицо уже довольно прилично раскрашено загаром.

– У всех есть ключицы, – заметил он, не желая открывать глаза и воочию любоваться обозначенным мной феноменом.

– Вы не поняли. – Я наморщила нос. – Я их вижу.

– А до этого не видела?

– Нет. Мама всегда говорила, что у аристократок никогда не должны торчать ключицы. Это признак плебейской крови.

Хотя теперь о моем благородном происхождении вообще ничего не говорило. Я жила в горах с черным отшельником, встречалась с обычным парнем без родословной. Руки загрубели от физической работы. Тело давно утеряло рыхлость и звенело мышцами. А теперь еще и ключицы. Этакий последний рубеж аристократической обороны.

– Я тощая, – сделала вывод я.

– Ты не тощая, – вздохнул Гром.

Он всегда так вздыхал, когда приходилось примерять отеческую шляпу в отношении меня. Впрочем, к его чести, отцом он был довольно приличным, иногда я почти забывала, что он мне не родной.

– Ты подтянутая, я бы сказал атлетически сложенная. Фимка, ну ты должна понимать, что у тебя не было ни одного шанса сохранить формы племенной наследницы. Магия тебя сушит. Это еще в академии, где девчонок особо не гоняют физически, ты могла бы быть чуток пополнее. Здесь, в горах – вообще без шансов.

Я немного кривила душой. Мне нравилось мое теперешнее состояние. Я была подвижной, легкой, сильной и выносливой. И отражение в зеркале было как будто бы довольно миловидным.

– Я красивая? – прямо спросила учителя.

– А Мак Соммерсет на этот вопрос не отвечает?

– Он в меня влюблен, поэтому его мнение не может быть беспристрастным. Я хочу независимое мнение.

– Ох уже эти девчонки! Да, Фимка, ты красивая. Всегда была миленькая, но сейчас прямо расцвела. Магическое могущество тебе к лицу.

Я расплылась в улыбке от уха до уха, но он тут же все испортил.

– Сходи достань из погреба кусок вяленого мяса на обед.

Проходя мимо входного косяка, я привычно уже кинула взгляд на воткнутый нож. Он опять находился намного ближе к двери, чем мне бы хотелось. Но это уже была больше игра “Кто кого”. И Басбарри Гром ко мне прикипел не меньше, чем я к нему.

Погреб в доме был едва ли не больше всего внутреннего помещения. Я полагала, что без магии здесь не обошлось: выдолбить в скале такую дыру было почти невозможно.

Когда я уже выбиралась из подвала, то услышала на улице голос учителя. Разговаривать сам с собой он привычки не имел, значит, кто-кто к нам пришел. Я сложила мясо на стол и накрыла полотенцем. И оцепенела, услышав второй голос.

Этого просто не могло быть. Я ошиблась! Я просто уже забыла, как звучит этот человек. Не может быть, чтобы это был Алекс Шеффилд.

Дрожа всем телом, ощущая на языке панический вкус медных монеток, я подкралась поближе к закрытой двери.

Этот второй опять заговорил, слегка повысив голос, и я поняла: нет тут никакой ошибки. Мой бывший жених собственной персоной.

Зачем он здесь? Он нашел меня, чтобы вернуть семье? Ведь не может быть, чтобы он все еще хотел на мне жениться. За нас решили семьи, его желания не было и в помине. А семья Шеффилдов вряд ли теперь захочет такую невесту, как я. Что же тогда? За меня назначена награда? Что?!

Я прижалась всем телом к полотну двери и стала вслушиваться.

– Я знаю, что вы не меняете своего мнения, – сказал Алекс. – Но может, для меня вам будет интересно сделать исключение?

Меня словно окатило ледяной водой из горного водопада: да он пришел проситься в ученики к Басбарри Грому! Он не знает, что я здесь. Боги, какое облегчение я испытала. Едва не заплакала, честное слово.

– И зачем мне это? – лениво спросил учитель.

– Я лучший ученик на курсе. У меня самый высокий балл среди обучающихся и самый развитой магический дар. Более того, мое самое прогрессивное направление – огненная магия, точно такое же, как и было у вас. Вы – лучший, и ученик вам нужен такой же.

– От скромности ты не страдаешь, как я вижу.

– Скромность украшает лишь середнячков. Тем, кто желает добиться большего, некогда тратить время на ерунду.

Я живо представила его. Такой же высокий, статный и красивый. С капризной челкой на глаза и небрежно расстегнутым воротом рубашки. Руки наверняка в карманах, чтобы всей позой говорить об уверенности и силе. Ох, боги, только бы учитель не купился!

В это момент я ужасно жалела, что в нашей двери нет щелей. Конечно, я хотела бы поглядеть на Алекса вживую. Вдруг он изменился, подурнел, у него все лицо обсыпало прыщами от излишней любвеобильности, или он обзавелся шрамом через все лицо. Я, правда, подозревала, что его даже шарм особо не испортит, но верить в это все немножечко хотелось.

И при этом никакая сила на свете не могла бы подвести меня к окну. Дать хоть мизерный шанс меня увидеть я была не в состоянии. Да, я-то изменилась, и очень сильно. Наверняка он бы меня не узнал. Но нет. Ни за что.

Я распласталась по двери, трясясь, словно заяц перед носом лисицы. Даже зубы стучали.

– Прежде чем учить тебя, – услышала я ленивый голос учителя, – придется сбить с тебя самомнение.

– Нет, – уверенно возразил парень. – Я знаю, как низко я стою относительно ваших умений. И готов учиться на любых условиях. Я умею подчиняться требованиям того, кого уважаю.

А это был хороший ход, вынужденно признала я. Кажется, в этот момент я даже не дышала – так боялась пропустить что-то важное. И еще больше затряслась, услышав продолжение разговора.

– Ты закончил академию? – поинтересовался учитель.

– Я на вольной практике. Впереди последний курс. Господин Гром, позвольте показать, что я умею!

– Нет. Доучись, а там, если не передумаешь, приходи снова ко мне.

– Вы возьмете меня по окончании академии? –  с явной надеждой сказал Алекс.

– Разве я такое говорил? – изумился учитель. Зная его манеру, я воочию представляла, как поползли вверх его кустистые брови. – Я готов посмотреть на тебя по окончании академии. Но обещаний давать не буду. Что будет с тобой – неизвестно. Что будет со мной – неизвестно. Какое у меня будет в тот момент настроение…  Но это больше, чем я даю кому бы то ни было.

– Спасибо, господин Гром. На следующий день после выпуска я буду у вашей двери, – он пытался скрыть разочарование, но оно все равно прорывалось.

Алекс Шеффилд не был привычен к отказам, я полагаю. Впрочем, он получил шанс, который и правда есть не у каждого. Надеюсь, к тому моменту, как он вернется, меня здесь уже не будет.

Шуршание камней под ногами удаляющегося парня уже давно стихло, а я все не могла заставить себя отлепиться от двери. Учитель входить не торопился, но он наверняка меня ждал.

Учась заново дышать, я развернулся и приоткрыла дверь. Убедившись, что никого чужого рядом нет, я медленно вышла, стараясь придать своему шагу хоть какое-то подобие легкости.

Учитель поймал меня взглядом через плечо.

– Эк тебя проняло, – хмыкнул он.

– Что вы имеете в виду? – Я повела плечом как можно более непринужденно.

– Бледная, как куница-альбинос. И глаза испуганные, словно смерть приходила. Это ведь был он, да? Твой жених?

– У вас хорошая память на имена, – сухо ответила я. Потом помялась немного и добавила: – Спасибо, что не выдали.

– Если б ты не тряслась все это время на моей кухне, я бы его взял, – довольно резко сказал Басбарри Гром.

Я потеряла дар речи, так, что даже забыла обратить внимание на внезапную резкость его тона. Информация была просто шокирующая: отшельник, который никогда не брал учеников, вдруг взял одну и готов был взять второго. Что здесь, в конце концов, произошло?