Вспышка

Елена Гудкова

Вспышка

Глава первая. 2025 год

Когда-нибудь замечали, что вокруг вас куча непонятных людей? Массой все кажутся обычно—обыкновенными, но иногда что-то проскальзывает. Странно-странное. Катя, неосознанно теребя свою серую юбку, сидит за компьютером в своем офисе, расположенном на территории опенспейса, и наблюдает за тем, как солнечный луч освещает пыль вместо того, чтобы поработать. Время около полудня, понедельник, день даже не думает заканчиваться.

– Продажу оформила, скинь мне документы.

Уставившись пустым взглядом на коллегу, она молчит.

– Кать, ау, привет, просыпаемся.

– Да, – девушка пытается понять, что вообще от нее хотят. – Сейчас, что-то день такой, не могу сосредоточиться.

Он отворачивается, а ей нужно покурить и выпить кофе, иначе дело не пойдет.

Единственное, за что можно любить этот офис, —это веранда на крыше, а-ля «Служебный роман», только в двадцать первом веке. Пару лет назад всей командой выбивали финансирование на обустройство зоны отдыха. Тут есть навес с лого компании и два садовых стола с лавками, три плетеных кресла и несколько кадок с искусственными растениями. Ничего особенного, но Катя любит здесь бывать. Внизу слышны газонокосилка и возгласы рабочих. Солнце в зените, как-то слишком ярко для конца мая. Катя бросает взгляд на уличный термометр : двадцать восемь градусов. Садясь спиной к лучам на карниз, достает пачку «Парламента» и закрывает глаза, блаженные секунды пустоты в голове. Как-то очень сильно греет. Резко поворачивается лицом к простирающей бетонной долине города, встает на карниз. Солнечный луч ласкает ее щеку и оставляет блик в серых глазах. Катя смотрит вниз и делает шаг.

В комнате отдыха двое коллег обедают. Михаил Викторович, старший региональный менеджер по продажам в Москве, пластиковой вилкой пытается подцепить размякший кусок курицы из пластмассового лотка, купленного в автомате с едой на первом этаже. Он делает это, параллельно листая новости в Телеграмме. Сегодня мобильная сеть постоянно подвисает, и видео загружаются с трудом, но нужно же чем-то себя занять, пока рот занят едой.

– К Земле приближается огромная вспышка мощностью девять тысяч двадцать восемь джоулей, классифицируемая как X5. Также ожидаются корональные выбросы -невообразимо гигантские облака солнечной плазмы. Они выходят из атмосферы звезды на огромной скорости и достигают Земли. На нашей планете это проявляется в виде полярных сияний и геомагнитных бурь. Первые вполне безобидны, а вторые вызывают мощные помехи в работе спутников, трансформаторов и даже трубопроводов.– разнеслось из динамиков телефона.

Второй мужчина, Степан Дмитриевич, специалист по работе с ключевыми клиентами, греет в микроволновке контейнер с домашней едой, его женушка на этот раз превзошла сама себя – это месиво не могло разгореться уже три минуты.

– Да это херня какая-то, Миш, – восклицает Степа. – Эти вспышки у нас каждый день. Поговорить не о чем, что ли? По-любому пытаются внимание отвлечь от действительно важных проблем людям головы морочат. Неужели мы будем прятаться от непогоды после ковида, войны и размахивания ядерной дубиной США? Ежа голой жопой пугают, его рот растягивается в желтой улыбке. Нормально все будет, мы русские, с нами Бог.

Миша поднял на него взгляд, в котором не читалось поддержки искрометного юмора коллеги:

– Знаешь, Степан Дмитрич, говорят, что такая буря может оказать на вас негативное влияние. По крайней мере, она может вывести вас из строя, —указывая вилкой, с остатками капусты, за спину коллеги, как микроволновку.

– Не душни давай, заумничал. Мне за последнюю неделю три штрафа пришло с этих сраных камер. Понатыкали по всей Москве, только деньги гребут, хапуги. Вспышки на Солнце, мать их! Точняк!

В кармане брюк Стёпы зазвонил телефон. На экране появилось сообщение от государственных служб о том, что заявление было получено и принято к рассмотрению. Подпись под сообщением была от ГБУ «Жилищник района Свиблово».

Что-то громко хлопает в микроволновке, и из нее валит черный дым.

– Чёрт возьми! – Степан с яростью хватает тряпку и вынимает обугленный кирпич, который когда-то был картофельной запеканкой. – Как можно быть такой тупой, чтобы положить еду в дырявый контейнер?! – Всё летит в мусорное ведро с такой силой, что кажется, будто он хочет разбить его вдребезги. – Пойду в столовку, заодно наберу благоверной, которая, похоже, уже успела подать какое-то сраное заявление. «Госуслуги» теперь будут донимать меня своими вопросами. Надеюсь, у неё хватило ума не читать всю эту чушь про вспышки. Хотя, судя по всему, она может и бункер вырыть от страха!

Проходя мимо Миши, Степа со всей силы хлопает его по плечу:

– Давай, не подавись, – и довольный выходит из комнаты отдыха.

В помещении воняло гарью и проводкой. Михаил Степанович молча проводил его взглядом.

Маша косит лужайку. На вид это взрослая женщина с седыми волосами и грузным телом. В глубине души она не понимает, как в свои тридцать шесть лет она оказалась в такой несправедливой ситуации. Маша испытывает ненависть ко всем, кого встречает. Прикрываясь христианским рвением. Праведная ненависть.

Мимо проходят три сотрудницы офиса, одна из них была одета в легкую юбку с цветочным принтом и белую кофту с открытыми плечами, что придавало её образу романтичность и свежесть. На ногах у неё были модные туфли с красной подошвой, а на руках браслеты из натуральных камней, которые красиво переливались на солнце. Почему-то туфли особенно раздражают Машу.

– Вот проходимки, – бормочет она себе под нос. – Только солнце показалось – им лишь бы уже свои оголенные тела подставлять под всех. Все будут гореть в геенне огненной, блудницы.

Закончив очередной ряд, Маша останавливается. Солнце, необычно яркое и припекающее, касается ее закрытых плеч. Она думает:

– «Может быть, снять куртку?» – но тут же отбрасывает эту мысль, говоря себе: «Нет, эти подлые и развратные мужчины только об одном и думают».

Маша чистая во всех смыслах. Когда-то она активно искала себе партнера, но никто не соответствовал ее требованиям. Странно.

Из главного входа вылетает мужчина, который кричит в трубку:

– Какая же ты овца! Во-первых, у тебя одна единственная обязанность сделать мужу обед, как можно было положить свою стряпню в дырявый контейнер? Что? Что ты сделала? Да ты издеваешься! Зачем ты отключила газ, свет и воду? Какие вспышки, идиотка?! Теперь придется платить за переподключение. Сиди там, я еду, с тобой еще разберусь.

Не дождавшись ответа от собеседника, он сбрасывает звонок и, выдыхая слова «тупые бабы», останавливает взгляд на старухе с газонокосилкой.

Маша стоит на одном месте, в ее глазах читаются возмущение и толика страха.

– Тебе чего надо? – рявкает мужик на женщину. – Давай работу делай.

– А что вы, собственно говоря, себе позволяете? – сгорая от стыда и гнева, Маша начинает покрываться красными пятнами.

Он быстро проходит мимо, не удостоив ее ответом. Как только спина мужчины скрывается за углом, в трех метрах от Марии со свистом падает тело девушки. Серая юбка постепенно пропитывается алым пятном, начинает образовываться лужа и пробиваться ручейком в свежевыкошенный газон.

Степа направляется к парковке возле офиса, где он оставил свой автомобиль. Постоянно крутив мысль в голове: «Михаилу Викторовичу, этому сраному зубриле, место для парковки выделили, непонятно за какие заслуги, а мне каждый день приходится искать свободное место, сегодня вообще пришлось оставить тачку аж в двух кварталах на проезжей части». Несправедливо.

Сев в машину, он громко захлопнул дверь.

– Какая же идиотка мне попалась, воспитывай—не воспитывай этих жен, результат один ей что с телевизора скажут, то и делает. Показали «Дайсон» надо ей «Дайсон». Чем «Витек» не подходит воздух и воздух. Лишь бы транжирить бабки, ни копейки в дом не приносит.

Ему всегда казалось, что его жена Лена слишком разбалованная и, скажем так, не особо сообразительная, в чем он не устает убеждаться и, главное, напоминать ей об этом.

– Место знать надо свое и много о себе не думать, дай волю – она все бабки высосет, и ведь даже не меркантильная, просто тупая транжира.

С этой триадой он старается завести машину, но его попытка тщетна. Три секунды Степа смотрит на панель, выдыхает, нажимает на сцепление, поворачивает ключ… Ничего.

Он выходит из машины, солнечные лучи пробиваются сквозь листву ивы. Подняв голову к небу, на мгновение Степа думает с грустью, что он жестокий человек, но эта мысль быстро улетучивается, и остается только яркий свет…

Лена сидит в приемной ЖКХ на Свиблово и объясняет, еле сдерживая ком в горле, что ее муж сейчас приедет и скажет, что же в итоге делать, разгневанной и надменной работнице.

– Женщина, я вам еще раз повторяю, заявки принимаются по средам с одиннадцати до шестнадцати. Мы вашу заявку оформили. Отказаться можно по запросу на сайте ЖКХ.

Было душно, а от Свиридовой Светланы, как гласит бейджик на необъятной груди, исходит столб аромата ванили.

Лена с утра отвела двух детей близнецов в школу. Они у нее умницы, семь лет, а уже второй класс, главная ее гордость и отрада в жизни. Каждый день она отводит своих малышей, заходит в магазины, покупает продукты, занимается готовкой и уборкой, затем забирает детей и идет кормить их, делает с ними уроки, укладывает спать и ложится сама.

В какое-то из этих действий приходит муж, иногда рано, иногда поздно. Она кормит и его, параллельно выслушивая порцию обвинений в том, какая она плохая жена, что она транжирит деньги на все подряд, хотя он сам ей выдает их на еду и она отчитывается по чекам. О том, чтобы купить что-то для себя, Лена давно перестала думать. Подруг у Лены нет. Ей тяжело смотреть, как женщины живут жизнь без каждодневного отчета средств. Работы у Лены тоже нет. Степа, как добытчик, отметает все ее жалкие попытки куда-либо устроиться. Все равно путного ничего не выйдет, а дети будут без присмотра.

После того, как глава семьи поест, а она прослушает воспитательный урок: «Как правильно жить женщине», он идет смотреть телевизор, или играть в карты в баре, или просто уходит, чему она несказанно рада, хоть и упрекает себя за такие мысли.

К детям муж относится равнодушно. Только когда приходит выпивший из бара, берется их учить, как настоящих мужиков, «нужно держать в кулаке нерадивых жен».

Отрабатывает приемы, подставляя свои лапищи под маленькие кулачки. Ей страшно, что ее золотца вырастут похожими на отца, но она молчит.

Итак, Лена сидит и вдыхает удушающие пары ванили, ожидая мужа. Утром она услышала предупреждение о том, что на Землю летят вспышки от солнца, и о том, что нужно отключить коммуникационные сети. Чтобы не получить выговор от мужа за перерасход средств, поспешила в ЖКХ. Все эти мысли плотно гниют в Лениной подкорке, но она упорно их игнорирует. Начало пованивать.

Каждый раз, когда Светлана Свиридова двигает рукой, омерзительный аромат ванили, исходящий от нее, вытесняет последние остатки кислорода. Лена едва сдерживает гнилисто-сладкий привкус во рту, просит хотя бы открыть окно.

– Вам, милочка, тут не купе в поезде. Ничего трогать нельзя.

Лена в предобморочном состоянии, не слышит сотрудницу ЖКХ, подходит к окну. Распахивает ставни, и в приемную врывается свежий майский воздух.

– Женщина, я вам говорю, что вы себе позволяете? – Светлане самой жарко, и под веками уже скапливается потекшая тушь, но она тут королева бала, а не какие-то замызганные старлетки. – Отойдите немедленно.

Шуршат нейлоновые колготки на мясистых голенях, Светлана подходит к окну с намерением отстоять свое право на значимость.

Лена, прикрыв глаза, тяжело вдыхает воздух ноздрями, слышит приближение сотрудницы и видит, как кисть с омерзительным перламутровым красным лаком на коротких ногтях тянется к окну. Лена со всей дури закрывает створку. Слышит характерный хруст ломающейся локтевой кости Светланы Свиридовой. Лена чуть заметно улыбается, и затем возвращается в реальность под неистовые крики сотрудницы.

А денек то только начался.

Глава вторая. 2024 год.

И тут вступаю я. Меня зовут Макс, мне двадцать семь лет. Год назад, в двадцать четвёртом, у меня все как-то свернуло не туда. В целом я человек рассудительный и спокойный, и на этом замечательной, фундаментальной мысли, определяющей меня как взрослого, способного, половозрелого мужчину, я не заметил, как мои трехлетние отношения с дамой сердца смылись в унитаз. Одним прекрасным днем я пришел в свою выплаченную за три года ипотечную квартиру на Отрадном и обнаружил пустые полки и вешалки, да—да, как в дешевой мыльной опере. Тут, признаюсь, я немного перегнул и впал в импульсивное желание узнать, в чем же дело. Но представьте себя на моем месте: после звонков, тысячи смс и поездок к ее дому меня оставили без ответа. Просто всё, и точка. Я разозлился. А вы бы разозлились? Все было просто прекрасно, я любил эту женщину, мы почти не ругались, и она без объяснений закрыла дверь в мое светлое будущее. Я запил. Крепко. Да-да, проблему это никогда не решало и не решит, но я метался из угла в угол в пустой квартире, не находя ни утешения, ни спокойствия.

На работе тем временем пошло все хуже некуда. По профессии я менеджер в крупном холдинге, который занимается продажей алкогольной продукции. Мы находились на пороге национализации и перехода в собственность Российской Федерации. На мне была подготовка презентаций имеющихся крупных клиентов для предоставления их в отчетном году. Я все проебал. Абсолютно. Вечером я был в баре, утром я был в похмелье. Поскольку громкие скандалы компании были ни к чему, меня тихонько пригласили в маленький кабинет и положили договор об увольнении по соглашению сторон, с хорошей выплатой. Что порядком удивило, меня могли вышвырнуть по статье и оставить с голой жопой и перспективой работы завхоза в супермаркете. Но мне выплатили годовой оклад и отпустили на все четыре стороны. Всё же, пока, компания была европейской.

С кэшем на руках мне сорвало крышу. И я загулял. Было все: от алкоголя в Москва-Сити до подсушенных на батарее грибов в коммуналке Бутово.

Как то, в один, особенно из моих печальных дней, я отправился в бар, расположенный на другом конце города, поскольку в моём районе на меня уже начали косо смотреть.

Спустя примерно три часа, в течение которых я наслаждался (или просто заливал) всеми коктейлями из барной карты, ко мне подсел незнакомец. Это был человек с загадочной улыбкой и блестящими глазами. Он сел напротив меня и начал рассказывать о своих путешествиях и необычных приключениях. По-моему, что-то про Бога Ра и как он танцует если подняться на какую-то гору в Индии. Или нет.

В какой-то момент мы заговорили о грибах, и незнакомец упомянул о сушёных мухоморах, которые, по его словам, могут открыть двери в другие миры.

Мне было нечего терять, кроме здоровья, денег и чести, которые, впрочем, не имели значения после четырёх «Кровавых Мэри».

Незнакомец, так я его называю, потому что не могу вспомнить ни его имени, ни внешности, предложил мне попробовать мухоморы, уверяя, что это безопасно и что они помогут мне увидеть мир в новом свете. После некоторых колебаний и внутренней борьбы, я поборол этот противный голосок самосохранения.

Мы пошли к нему домой, но короткая прогулка в один квартал оказалась телепортом – я попал в лютые 90—е. Тут явно содержался наркопритон. На первый взгляд, это обычная коммуналка, типичная для многих старых домов, но атмосфера здесь совершенно, скажем так, иная.

При входе в квартиру сразу ощущается запах затхлости и химических веществ, смешанный с ароматом табака и пота. Но я пах не лучше, так что это меня смутило мало. Коридор тускло освещен, стены обшарпаны, а пол покрыт грязью и мусором. Здесь и там можно увидеть следы от недавних конфликтов: разбитые бутылки, обрывки старой мебели и следы наркотиков на столах.

Комнаты в квартире переполнены людьми, многие из которых выглядят уставшими и изможденными. В одном из углов, где обычно собираются "клиенты", на полу раскиданы матрасы и подушки. Здесь царит беспорядок: пустые шприцы, использованные салфетки и упаковки от наркотиков разбросаны повсюду. Напомню, рядом находился новенький торговый центр и элитный жилой комплекс. Диссонанс жизни. Меня почему-то это очень веселило, напоминало мою жизнь. Спасибо, дорогая бывшая, так тебе и надо. И мне. Стены украшены граффити и рисунками, которые отражают внутренний мир обитателей – печаль, страсть и безысходность. Ну не вкуснятина ли? Лизон была бы в восторге, увидев, куда я пал.

В одной из комнат находится "лаборатория", где можно увидеть старое оборудование для приготовления наркотиков: кастрюли, горелки и химические реактивы. Окна завешены темными занавесками, чтобы скрыть происходящее от посторонних глаз.

Общая кухня выглядела ужасающе: грязная посуда, остатки еды и разбросанные вещи. На плите стоит старая кастрюля с непонятной субстанцией, которая источает резкий запах. В холодильнике, если его можно так назвать, лежат испорченные продукты и остатки, которые никто не решается выбросить.

Время словно остановилось. Здесь нет места надежде или будущему – только мгновения, полные страха и отчаяния. Мой новый лучший друг прошел через все это месиво, не замечая ничего. Мы зашли в какую-то кладовку, где лежал матрас и стоял старый обогреватель «Рубин». Удивительный раритет. На нем лежали маленькие сморщенные грибочки. Я закинул один и стал ждать.

Сначала всё казалось немного размытым, как будто я смотрел на мир сквозь призму. Цвета стали ярче, звуки – громче. Я заметил, как листья деревьев начинают шевелиться в ритме музыки, которую не слышал, но чувствовал внутри себя. Вдруг всё вокруг стало напоминать волшебный сон, где каждое движение и каждый звук имели своё значение. Последняя адекватная мысль: «А откуда тут деревья?»

После этого перфоманса, когда я проснулся первого июня на автобусной остановке, потому что какой-то маленький пацан лил на меня воду из своей бутылочки, а его крикливая мамаша уже бежала его защитить от алкаша-бомжа, уволенного менеджера по слиянию, брошенного без объяснений грустного, вонючего мужика, я вызвал такси и, пока ехал в коробку из бетона, после ухода Лизы дом мне напоминал именно коробку, – думал, что нужно что-то менять.

Приняв душ и знатно проблевавшись, не помню, в каком порядке, я решил действовать. Открыв наш любимый сайт РЖД, я ткнул в какое-то малознакомое название города, выбрал купе с Казанского через два часа, закинул в спортивную сумку документы и пару вещей и поехал искать спокойствие.

Началось все с Волгореченска Костромской области, да, я сам не знал, что такой город существует. Как там говорится: Москва, все остальное Подмосковье. Через шесть часов, сойдя с поезда, я оказался в тотальной тишине провинции. На меня смотрела одноэтажная деревянная постройка, видимо считавшаяся вокзалом. Это был диссонанс. Даже воздух был другого вкуса. Я купил в магазине при станции бутылку дешевого розового вина, и пошел гулять по городу. Цели особой не было. Но это первый час спокойствия за последние девяносто дней. Шел себе тихо, казалось, что тут жизнь остановилась, я набрел на городской культурный центр, обогнул его, направляясь к главному входу, и увидел огромную скульптуру Прометея, в абсолютно обнаженном виде, держащего огонь. Она была удивительна, чистая и волевая. Вздернутая пятка сверкала в лучах солнца, я допил бутылку и подошел к экспонату. Ни единой души на улице. Только я, и этот бог, державший в руке огонь. Внезапно, мои размышления прервали шаги. Я увидел маленького мальчика, который подошел к статуе. Пацан был лет семи, с веснушками на носу и светлыми волосами, развевающимися на ветру. Он с любопытством разглядывал Прометея, затем повернулся ко мне и улыбнулся.

– Здравствуй! – сказал он, не стесняясь. – Ты знаешь, кто это?

Улыбнувшись в ответ, почувствовал, как сердце наполнилось теплом. Я вспомнил, как в детстве тоже любил задавать вопросы и мечтать о великих героях.

– Это Прометей, – ответил я. – Он принёс людям огонь, и научил их, как им пользоваться.

Мальчик задумался. Солнечный луч скользнул зайчиком по его волосам.

– А почему он держит огонь? – спросил он.

Мне показалось, что этот разговор стал для меня чем-то большим, чем просто обмен словами.

– Огонь – это символ надежды и знаний, – задумчиво произнес я куда-то в пустоту. Прометей стоял в золотых лучах заката. – Он может как согреть, так и сжечь. Важно учиться использовать его правильно.

Мальчик кивнул, словно понимая, о чем идет речь.

– Ты тоже здесь один? – спросил мальчик, глядя на меня с искренним интересом.

– Да, – ответил я. – Я пришел, чтобы подумать и, возможно, найти свой путь.

Под статуей Прометея, в этом тихом месте, я почувствовал, как сердце наполняется надеждой. Похоже, впереди ждет много работы, но теперь у меня была цель – вернуть себе жизнь, как Прометей вернул огонь человечеству.

Затем было много городов: Фурманов, Иваново, Владимир… Где-то я оставался на неделю, где-то уезжал через пару часов – так и прошло два месяца.

Путешествуя по России, я посетил множество малых городов и деревень. В один жаркий августовский день я оказался в селе Степаньково во Владимирской области.

От села там одно название, две улицы и церковь, построенная из красного кирпича и бруса. Люди здесь простые и искренние, они не боялись говорить прямо и не использовали модные термины вроде «абьюз» или «личные границы». Здесь ценили труд и уважали тех, кто работает. Остальные автоматом причислялись к бездельникам. Незыблемое правило: «Кто не работает, тот не ест». Меня приютила Мария Кузьминична, более известная как баба Маня. Она была девяносточетырехлетней худощавой женщиной, удивительно энергичной и здоровой. Баба Маня сама обрабатывала свои шесть соток, ходила за водой на колодец и была очень рада компании. Я решил остаться у нее до конца лета. Для нее это было приятным дополнением к пенсии, а мне нравилось проводить время в ее большом доме.

Я часто уходил в лес или в поле, чтобы насладиться нетронутой красотой природы. Подолгу лежал на стогах и просто старался ни о чем не думать, затем шел в дом и помогал по хозяйству. Кормила меня баба Маня на убой, поэтому я заметно окреп, а долгие прогулки сделали мой цвет лица ровным и здоровым. А работа руками хорошо освежала голову. Хотя мне и казалось, что старушка гораздо лучше умела прибивать гвозди, чем двадцатисемилетний мужик из Москвы. В общем, физически чувствовал я себя просто замечательно. Возможно отсутствие алкоголя и постоянная суета этому поспособствовали.

Двадцать восьмого августа я проснулся и обнаружил, что баба Маня, нарядная, в приподнятом настроении, собиралась в церковь. Человек я неверующий, даже близко, но воспитанный. Поэтому вежливо поинтересовался:

– Баб Мань, куда Вы, такая красивая, собрались?

– Милок, сегодня же праздник Успения Пресвятой Богородицы

– Так это жена Бога, правильно? – с усмешкой спросил я.

– Максим, она умерла и воссоединилась с тем, кого любит. И, по церковному преданию, в этот день апостолы, проповедовавшие в различных странах, чудесным образом, собрались в Иерусалиме, чтобы проститься и совершить погребение Девы Марии, – пристально посмотрев мне в глаза, ответила Мария Кузьминична.

– Я понял, спасибо, что объяснили, я мало знаю по этой теме.

– Это не тема для изучения, это душа. Тело смертно. Душа бессмертна. Нужно заботиться о ней.

Поняв, что этот диалог мог зайти не в ту сторону, я быстро ретировался.

– Как скажешь, баб Мань. Хорошо отпраздновать, – глупо начал подыскивать слова.

– Ну спасибо, сынок. Каша вон в печи стоит, разберешься. Да и сам заглядывай, все село будет, и с соседней приедут. Не помешало бы тебе…

Слишком резво для девяносточетырехлетней старушки она развернулась и убежала. Серьезно, ребята, в ней силы на пятерых меня хватило бы.

Прослонявшись до обеда, поев, почитав, прикрутив все полки в доме, я совершенно не знал, чем себя занять. Мысли были беспокойными.

Решил прогуляться, взяв краюху хлеба, заботливо испеченного ранним утром моей прекрасной сожительницей, и пошел без цели по селу.

Близился вечер, людей не было, видимо, все в селе отмечали праздник. В голове не укладывалось, что где-то прям отмечают Успение Пресвятой Богородицы. Последнее, что я отмечал, был день бармена.

Идея о бессмертной душе вызывала глубокие размышления о смысле жизни и месте в этом мире. Если душа действительно вечна, то какие обязательства у меня перед собой и окружающими? Как следует жить, осознавая, что действия и мысли могут иметь долгосрочные последствия? А что, если мной руководит кто-то? Или что-то? Что, кто-то пишет мои мысли, а я только исполнитель прихоти?