Хищные двери

А еще Маришка умела смотреть на мужчин особенным образом – восхищенно-влюбленным взглядом, который сочетался с мечтательной улыбкой. Под гипнозом этого убойного комбо совершались большинство покупок. Неликвид в нашем магазине просто не имел шансов! Продавалось всё! Все клиенты были постоянными, за исключением тех, кто приходил за покупками с женами, хотя даже некоторые жены попадали под ее очарование. Переманить девушку у нас пытались все отделы в огромном торговом центре, но Маришка не поддавалась. Я слышала, что она приходится дальней родней директору, но никогда не заводила разговор об этом.

Маришка была настоящим магнитом для покупателей, и я не могла не восхищаться ее талантом. В нашем маленьком мире, где каждый день был похож на предыдущий, она была ярким пятном, способным превратить рутинные продажи в увлекательное шоу, где загипнотизированный кролик покупает ламинат.

Вот и сегодня Мариша предстала моей полной противоположностью. Она не спешила, успела завить локоны, сделать макияж, включая хайлайтер цвета шампанского, жемчужную прорисовку слизистой и мелкие искристые блесточки на верхних веках, которые трепетали при каждом движении ресниц, как звезды в южную ночь. Надо будет спросить, какой у нее карандаш для губ – с ним губы Маришки казались огромными и сочными. А может, они и были такими, я же без макияжа ее никогда не видела.

Чаровница шла, покачивая бедрами, обтянутыми узкой юбкой, а форменная блузка плотно обхватывала ее тело. Мне казалось, что в такой одежде я бы чувствовала себя стянутой скотчем сосиской, а она плыла, как лодочка. Какая же шикарная женщина!

– С чего начнем? – с сомнением осмотрела я ряд образцов напольных покрытий. Вот они, мои мучители, физическое воплощение кодов, которые я вношу в нескончаемые таблицы на своей работе.

– Давай сначала наличие посчитаем, потом по артикулам сверим, чего не хватает. Вдруг у нас дверь украли, а я и не заметила. Потом уже вместе подумаем, что поменять на новые образцы, а что поставить на видное место, чтобы быстрее продать.

– Ну давай! – меня план полностью устраивал, своего все равно не было.

Я ходила по залу и громким голосом перечисляла товары. Люстры, переключатели, обои и рулоны напольного покрытия. В небольшом помещении зала вмещалось неразумное количество образцов, большинство из них были практически одинаковыми, но люди любят иллюзию выбора.

А вот этот светильник я, пожалуй, себе куплю. Он абсолютно такой же, как вот тот, но красивее. Ладно, на меня это тоже работает, но теперь ночник мне точно не помешает! Спать без света мне стало страшно. А еще надо узнать, сколько будет стоить теплый пол. Я поежилась, будто снова ощутила лезвие ночного сквозняка. Строго сказала себе, что это всего лишь промышленные кондиционеры в торговом центре, а не ночные призраки. В зале было свежо, даже зябко.

Для установки теплого пола придется менять половое покрытие, выносить всю мебель… Согласится ли тетя? Я должна за это платить или она? Квартира ее, но каприз мой. Или, может, просто постелить коврики? Или заказать тапки? А может, лучше носочки домашние с нескользящей подошвой?

– Шесть дверей, пять входных, одна межкомнатная, – зевнула я и пошла дальше.

– Смешно! – крикнула Маришка из своего закутка, где она устроилась с листочком и ручкой. Она плохо дружила с техникой или просто не доверяла ей, поэтому сначала все записывала на бумаге, а потом переносила в систему.

– Что смешно? – не поняла я.

– Ну что дверь не украли, а подкинули.

– Какую дверь? – я уже успела отвлечься на точечные светильники в стразиках.

– Ну, межкомнатную дверь нам подкинули, – Мариша снисходительно хихикнула, как делают люди, когда шутка не очень смешная, но они хорошо относятся к шутнику.

– Что? – я подошла к ней, думая, что плохо расслышала.

– Кира, я уже поняла твою шутку! Ты перегибаешь, – девушка сузила глаза и склонила голову к плечу, глядя на меня своими хитрыми красивыми глазами.

– Раз поняла, теперь мне объясни, – я пожала плечами и невольно залюбовалась ею. Она обдумывала каждое свое движение? Почему все ее жесты выглядели как театральная постановка, отточенная видением гениального режиссера?

– Ну, я говорю, что у нас дверь украли, ты говоришь, шесть дверей, значит, одну подкинули, – в голосе моей коллеги начали проскальзывать снисходительные нотки, таким голосом говорят взрослые с детьми.

– Но там реально шесть дверей! – я неуверенно обернулась в сторону стенда.

Маришка закатила глаза и встала из-за столика, поправив юбку.

– Я поняла… Всё поняла! Надо попить кофе, потому что тебе двери мерещатся.

– Но там шесть дверей! – я предпочла думать, что напарница просто решила пошутить, чтобы сходить на перерыв. Я сейчас очень на это надеялась. Подозрение застряло колючим комом где-то между ушами и горлом.

– Ладно, пойдем посчитаем вместе! – Маришка потянулась, как кошечка, и, взяв меня за руку, повела к фальшивой стенке, в которую были вмонтированы образцы дверей. – Один, загибай пальчик, два…

Я смотрела, открыв рот, на пять дверей! Пять входных дверей. Но я точно видела тут шестую дверь. Зеленую, межкомнатную, правда, с номерком. Но это точно была межкомнатная деревянная дверь. Да и на других дверях номерков не было. Я глупо улыбнулась, осознавая, что, похоже, моя реальность меня подводит. Вместо пропавшей двери висел стенд с образцами дверных звонков. Я даже ткнула пальцем в одну из черных клавиш, и послушала тихую птичью трель.

– Ку-ку, войдите, называется… – произнесла я, обращаясь больше к самой себе.

– Ну вот, – с улыбкой произнесла Маришка, – ты сама видишь, никаких подкинутых дверей у нас нет. Может, тебе стоит выпить кофе?

– Кажется, в глазах двоится! Это к перерыву! – произнесла я, не готовая сейчас воспринимать это всерьез.

Возможно, я просто сплю. Мозг цеплялся за привычную реальность и отказывался принимать возможность исчезающих дверей в материальном мире. Я попыталась сделать вид, что с самого начала шутила. Если что-то отрицать достаточно усердно, оно может и решиться само собой.

– Такие симптомы без внимания оставлять нельзя! Я бы сказала, что это даже к обеду! – Маришка к счастью решила, что это всё шутка и повод отдохнуть. Она положила свою легкую узкую ладошку на мое плечо и потянула к выходу. Пообедать сейчас – это великолепная мысль! Немного сахара для воспаленного мозга! Лучше я буду в ее глазах плохим шутником, чем сумасшедшей.

Я вышла вечером из торгового центра и медленно побрела домой, подставляя лицо нежному ветерку. Мы ударными темпами сегодня сделали работу, рассчитанную на два дня, и завтра, по преступному сговору, устроили себе выходной. Если начальник узнает, что эту работу можно сдать за день, он это учтет, и халявы больше не случится. Хотя я тоже постаралась уйти в работу с головой, даже если это была такая элементарная задача, как подсчет лампочек, плиточек и дощечек.

С каждым шагом я чувствовала, как напряжение уходит, а на душе становится легче. Главное – не допускать посторонних мыслей. Мысли имеют обыкновение натягивать на себя пелену догадок и расти, как капуста, где в середине плотная кочерыжка первичной идеи, а вокруг рыхлые листочки, которые всё больше, зеленее и дальше от кочерыжки, совсем на нее не похожи. Можно на одном случайном происшествии надумать такого, что начнется истерика.

Полежу завтра в кроватке, отдохну со всей силы!

Достаточно ли одной галлюцинации, чтобы обратиться за медицинской помощью? Интересно, а как они определяют, когда этих галлюцинаций достаточно? А полторы галлюцинации уже более весомый повод? Зеленая дверь и, допустим, половина кошки – нормальная такая галлюцинаторная половина кошки, предположим, задняя, с хвостом! Или привидевшаяся половина кошки – это не половина галлюцинации, а вполне себе полноценная галлюцинация, еще и с отягощением за половинчатость!

Вспомнила про несуществующую кошку-каннибала, уехавшей к сыну прежней жительницы моей квартиры. Что мне кошачьи плохого сделали, что я такие ужасы о них сегодня думаю? А мои мысли сейчас здоровые или часть стремительно прогрессирующего заболевания? Кажется, я раньше была адекватной, а дикие мысли табунами всегда бегали по моему разуму.

Июльская вечерняя улочка сама плыла под ногами, будто приглашая немного пританцовывать, а не просто уныло перебирать ногами. Вокруг гуляли красивые мамы с милыми щекастыми детишками, романтичные молодые пары, и в дурдом отчаянно не хотелось.

В воздухе висел дурманящий аромат цветочных духов и чужого счастья, со стороны террас маленьких ресторанчиков играла музыка… Я решила не сдаваться санитарам до конца! Свободу сумасшедшим, двереозабоченным менеджерам по продаже строительных и отделочных материалов! А что, если это трудовая травма, и мне положена компенсация? Дополнительная зеленая таблеточка, в цвет галлюцинации.

За этими мыслями я добрела до двери своего подъезда. Оглядела двор девятиэтажки, будто попала в него впервые. Он был уютным и тихим, островок собственной жизни с размеренным ритмом. Тут время текло не так, как во всем остальном городе, а медленнее, сохраняя отпечаток прошедших десятилетий. Может быть, поэтому моя соседка такая активная и энергичная – ее душа просто замерла во времени вместе с этим двором. У меня часто возникало ощущение, что я провела в этом дворе детство. В нем было что-то ностальгически родное.

Уже темнело, зажглись фонари, стало прохладно и уютно одновременно. Вокруг каждого фонаря образовался свой желтый притягательный мирок.

Я прогнала желание сидеть на скамейке и пялиться на лампу, ловя красные отпечатки потом на обратной стороне закрытых век.

Вошла в подъезд, в тамбуре раздражающе нервно с электрическими щелчками мигала лампочка. Ну вот, разрушила все очарование тихого вечера.

Я прошла до лифтовой площадки и остановилась перед зеленой дверью с номерком. Она впечаталась ровнехонько между двумя лифтами. Только раньше ее тут не было, она собой закрыла кнопку вызова лифта. На свой этаж я поднялась по лестнице – как-то расхотелось пользоваться лифтом.

Разулась в коридоре, не потрудившись нормально составить кроссовки, просто бросила их там, где они снялись с ноги. Сумка и ключи тоже остались на полу где-то в коридоре.

Не останавливаясь, я пошла в ванную и умылась холодной водой. Почти не испугалась своего серого лица в зеркале. А есть во мне что-то безумное. Мне подойдут черные зубы, сточенные об прутья решетки. И белый цвет мне к лицу, а стянутые за спиной рукава безусловно стройнят.

Кто из моих знакомых самый безумный? Он должен знать хорошего психиатра. А нет, наоборот, если безумный, то психиатр явно недостаточно хороший. Надо спрашивать, кто лечил самого нормального из моих знакомых – там-то точно поработал хороший психиатр.

Пришлось вернуться в коридор, поднять сумку и вытащить из нее телефон. После этого я положила сумку на место, и кроссовки, раз уж наклонилась, тоже аккуратно составила. Открыла приложение «ВКонтакте» и нашла страничку Маришки. На мгновение засомневалась, но все же написала.

«Привет!»

В ответ пришел мультяшный цветочек, весело машущий лепесточком. Черт, мы же расстались всего полчаса назад. Неловко! Но ладно, это мелочи – в сети-то мы не общались, значит, поздороваться вполне нормально. Это не подозрительно.

«Тут такое дело… Не посоветуешь хорошего психиатра?» – решила я, что скрывать свое безумие все равно не получится, лучше спросить прямо. Если ваш вопрос или новость не самые приятные, то лучше сразу выложить всю информацию, чем плутать в подготовке и заставлять собеседника представлять себе самое худшее. Реальность редко оказывается столь же страшной, как пропасть фантазии, в которую толкают намеками.

«Я хожу к хорошему психологу, помогает с комплексами бороться».

Я поморгала в экран телефона… Однако!

«Мариш, если у тебя комплексы, то тебе с твоей внешностью их надо у психиатра лечить! Это явно ненормально!» – больше не буду считать ее самой адекватной из своих знакомых. Если у этой дивы есть комплексы, то мне стоит уползти под пенек в лесу и прятаться от поганок.

Написала ей, чтобы она не обижалась, и что она очень красивая, а то вдруг у нее что-то опасное. А вот действительно, почему я не думала об этом раньше? Будет ли уверенная в себе женщина вертеть волосы на горячую трубу в шесть утра и тыкать кисточкой в глаз? Хороший вопрос, поразмышляю о нем в долгие психбольничные будни.

Получила стикер с щенком, покатывающимся по полу от смеха, и ссылку на страничку психолога. Перешла по ссылке. С аватарки на меня грустными глазами смотрел лысый дядька в белом халате. «Банурин Игорь Николаевич, взрослый психолог» и еще немного ничего не говорящих мне регалий разместилось в шапке профиля. Наверное, он очень профессиональный, подумала я. Почему они используют слово «взрослый», это указание, что он не для детей, или на то, что очень серьезный и рассудительный? Странное слово в данном контексте.

Мне, конечно, нужна помощь серьезнее, чем психолог, пусть и взрослый, но если есть проверенный психолог, то почему бы и не начать с него? Возможно, он направит меня к хорошему психиатру. Надеюсь, это будет как в случае, когда терапевт направляет к профильному специалисту.

Глава 2. Кира

На следующее утро я уже сидела на красном, продавленном диванчике напротив лысого психолога с грустными глазами. Его фотография не обманула ожидания – фильтры он не использует. Я же, напротив, прибегаю к ним и искренне удивляюсь, когда люди узнают меня, видя лишь мои снимки в «ВКонтакте». Для меня фотографии – это не способ продемонстрировать свои недостатки, а настоящее искусство. Я не считаю это нечестным; мои собственные фотографии тоже не отражают реальность – на них я вижу не то, что наблюдаю в зеркале.

Если мне удастся быстро избавиться от галлюцинаций, нам предстоит обсудить и мою самооценку – вдруг у меня действительно есть комплексы. Можно ли под одним наркозом провести несколько операций? Возможно, одной лоботомии хватит, чтобы справиться и с галлюцинациями, и с комплексами. Если нет, то с комплексами я вполне готова жить дальше, за их лечение я платить не готова, а вот галлюцинации не лучший спутник. Может они только в самом начале безобидные и деревянные.

Я в десятый раз осмотрела кабинет психолога. Он оказался приятным и уютным, не напоминал холодный больничный кабинет с его характерными медицинскими ароматами и металлическими звуками. Я зябко ежилась, вспоминая запах спирта и йода.

Здесь же было по-домашнему, что располагало к откровенности. Занавесочки, цветы в керамических рыжих горшочках. За спиной психолога стоял небольшой письменный стол с настольной лампой и шкафчик с бумагами.

Я попыталась лечь на диванчик, но вовремя поняла, что для этого мне придется снять кроссовки. В американских фильмах все лежат в обуви на кроватях и диванах, а у нас это не принято. Разуться я могу, а вот обуться обратно без лопатки – нет. Поэтому мне пришлось вернуться в сидячее положение и поставить уже занесенную над диваном ногу на пол.

Психолог безмолвно наблюдал за сменой моих поз. Я сделала вид, что это было задумано, и начала внимательно рассматривать стены. На них висели в рамочках несколько дипломов и грамот. Ямка на подушке дивана внушала мне больше доверия, чем эти документы. Я не совсем понимаю, за что психологи получают свои награды, но следы от множества клиентов на диване говорят о том, что работа у него кипит! Или он просто притащил его из дома, но мне больше нравится думать, что это свидетельство неиссякаемого потока клиентов, и мой психолог – настоящий профессионал, который быстро мне поможет.

– Приятно познакомиться, Кира. Я вас очень внимательно слушаю! – произнес психолог приятным голосом, глядя на меня с грустью.

Наверняка, ему сейчас хочется бросить свой блокнот, вскочить и выбежать на улицу… Играть в мяч с детьми, купаться в теплой речке, запускать воздушного змея, а не слушать мой поток нездоровых мыслей. Почему-то мне казалось, что именно этого ему и не хватает… Типичные летние забавы пионера из советских времен. Чем занимаются современные мальчишки в свободное от гаджетов время, я, кажется, не знаю. Интересно, знает ли психолог об этом и, главное, хочет ли он заняться чем-то подобным вместо того, чтобы слушать меня сейчас!

– Доктор, понимаете… Я вижу двери, – я не знала, с чего начать, поэтому сразу перешла к самому важному, даже слегка задержав дыхание от волнения. Но когда я произнесла это вслух, удивилась, что звучит это не так странно, как в моей голове. Не видеть дверей, которые существуют, гораздо опаснее.

– В метафорическом смысле или… – в его голосе проскользнуло легкое удивление, и неуверенным жестом он ткнул колпачком своей ручки в сторону двери кабинета.

На столе доктора раздался тихий, но неприятный писк. Я невольно обернулась в сторону звука. Настольная лампа включилась сама собой: сначала тускло, но с каждой секундой свет становился все ярче, приобретая фиолетовый оттенок. Я решила, что это умная лампочка. У меня тоже была такая – поиграла с ней пару дней и забыла. Цветной свет оказался нефункциональным: он больше напрягал глаза, чем создавал атмосферу. Теперь висит в туалете, светит настройками дневного света.

– Нет, доктор, в физическом! Я вижу двери там, где их нет! Зеленые такие двери, с номерками, – сказала я, изображая руками прямоугольник. Получилось скорее как почтовый ящик, но я старалась.

Этот неприятный осветительный прибор никак не способствовал расслаблению, и я поняла, что именно он пищит. Когда фиолетовый свет достиг своей максимальной яркости, лампочка начала мигать: свет нарастал и резко тух, снова нарастал и снова тух. Может, это какая-то стрессовая методика? Раздражает, светит, чтобы пациенту было сложнее придумывать ложь? Хотя зачем ходить к психологу, чтобы врать? Врать я могу абсолютно бесплатно, без давящей на сознание почасовой оплаты. Пока я ерзала, думая, куда деть ноги, счетчик уже накапал на круглую сумму. Не люблю отдавать деньги за то, что нельзя пощупать; без крайней необходимости я бы сюда не пришла.

Психолог не сразу понял, что звук доносится со стороны его стола. Я сидела лицом к столу, а он был обращен к окну, и дневной свет для него был гораздо ярче лампы. Он сначала морщился, всматриваясь в окно, видимо, думая, что звук идет с улицы. Но потом перехватил мой взгляд, обернулся, и кровь отхлынула от его лица. Игорь Николаевич начал бледнеть, пока его губы не приобрели голубоватый оттенок. Руки психолога подрагивали, а затем эта дерганность передалась всему телу: он подорвался встать, передумал и сел обратно, снова вскочил.

– Пожалуйста, посидите тут, я сейчас вернусь! – он все же кинулся к столу, выдернул шнур лампы из розетки, опасливо обернулся ко мне.

Он попытался улыбнуться, но я не поверила в искренность этой улыбки ни на секунду – его глаза слишком испуганно метались. Дрожащей рукой он достал платок, обтер лоб, снова посмотрел на меня, махнул рукой и выбежал из кабинета. Не просто вышел, а именно выбежал, подергиваясь так, будто боялся оказаться ко мне спиной.

Я услышала щелчок замка. Меня заперли.

На секунду мне пришло в голову, что, возможно, он всего лишь пациент? Как в том анекдоте про психбольницу: кто первым надел белый халат, тот и доктор. Но нет, я же видела его на сайте, когда записывалась. А вряд ли пациенту дадут все это сделать.

А это значит только одно… Я опасная.

Я достала телефон и начала искать в интернете признаки опасных психических заболеваний. Увлеклась: почти все симптомы почти всех психических расстройств мне подходили.

Через двадцать минут дверь открылась. В дверном проеме стоял неземной красоты мужчина. Он был так широкоплеч, что казалось, дверной откос слегка ему жмет.

– Герман Платонович! – представился он, проходя в кабинет чуть боком и пригнув голову. Так часто делают высокие люди, просто по привычке, чтобы не биться головой о косяки.

За его спиной мельтешил мой психолог, выглядывая то с одного бока, то с другого, раскрасневшийся, потный и взволнованный. Он с почтением смотрел снизу вверх на мужчину, потом с беспокойством на меня, снова с почтением на мужчину. Если он все двадцать минут провел в таком состоянии, то я за него волнуюсь – так и инсульт получить можно. Нервы ему надо лечить, определенно. Но это его проблемы; я лучше буду любоваться его спутником.

– Кира, – представилась я, хлопая восхищёнными глазами. – Вы психиатр?

Я была готова отдаться лечению прямо сейчас. Пеленайте меня в смирительную рубашку, несите на ручках в палату.

– Лучше! – ответил он, хитро щурясь и сверкая идеальными зубами. – Граф!

«Пациент», – мелькнула мысль. В безумцах есть свой шарм, а тут его столько, что грейдером копай, КАМАЗами вывози – всё равно останется, чтобы заполнить все пустоты моего одинокого сердца.

Но «Граф» оказался не диагнозом, а вполне настоящим титулом. Хотя удостоверения, подтверждающего его статус, не оказалось, мне показали удостоверение Отдела.

Я, конечно, отличу ненастоящее удостоверение от настоящего только в том случае, если на нем будет написано, что оно ненастоящее, поэтому впечатлилась и сразу поверила: сотрудник Отдела врать не будет.

Признаюсь, я ожидала санитаров, а не… вот такого! Сидела взаперти и думала, разрешат ли мне перед госпитализацией собрать вещи дома или хотя бы скинуть родителям список нужного для передачки. Гадала, можно ли взять фен с собой или на нем можно повеситься, поэтому нельзя. Уверена, если спросить, можно ли повеситься на фене, то мне его точно не разрешат.

Возраст Германа Платоновича было сложно определить, но я решила, что ему около пятидесяти. Ранее настолько взрослые мужчины меня не привлекали, но он был слишком красив, чтобы возраст его портил; наоборот, это придавало ему статусный лоск. Высокий, моя голова едва достигала его плеча. Он не походил ни на кого из моих прежних знакомых. У него была белоснежная аккуратная борода, стильная стрижка и костюм-тройка, который идеально сидел на спортивной фигуре. Седина не старила его, а скорее выглядела как продуманный стилистический прием, оттеняющий бронзовый загар. Он был одновременно ухоженным и естественным, словно вся эта отшлифованность произошла сама собой, а волосы лежали не от геля, а от природы, волосок к волоску. Специально добиться такого эффекта невозможно, я в этом уверена.

У него была аристократически прямая спина, подбородок приподнят. Рядом с ним возникало приятное чувство защищенности, ни один враг не осмелится напасть на эту мощную скалу.

Однако вокруг его зелёных глаз разбегались лучики морщинок, которые придавали взгляду улыбчивость, даже когда он не улыбался. Он двигался бодро и энергично, хотя в руках держал трость, на которую не опирался. При всей стремительности, в нем не было даже намека на суетливость. Разговаривал громко и, казалось бы, неуместно весело, Дед Мороз из глянцевого журнала. Но его авторитет был таков, что становилось очевидно: это не он слишком весел, а остальные неуместно грустны.

От него исходил новогодний запах – что-то цитрусово-хвойное, простое по нотам, но дорогое по звучанию. У меня возникло чувство, что этот мужчина изменит всю мою жизнь!

Герман Платонович предложил мне локоть, на котором я тут же повисла, как цепкая обезьянка. Я восхищенно поглядывала на своего спутника, пока он вел меня к роскошному черному автомобилю. Украдкой погладила рукав его пиджака кончиками пальцев, стараясь не давить, чтобы он не почувствовал мой стыдливый жест; у него даже ткань была приятной на ощупь, щекотной.

Его автомобиль спал, как гигантский кот, на улице около клиники, сверкая глянцевыми боками в лучах солнца. Город изгибался, чтобы отразиться в черной зеркальной глади этого красавца.

Когда мы устроились в автомобиле, водитель повернул ключ зажигания, и двигатель издал низкий, гладкий гул, а машина начала двигаться по дороге с неестественной плавностью.

Я не разбираюсь в автомобилях, но этот точно стоит как трамвай. Однажды я прочитала статью о ценах на городской транспорт и теперь утешала себя этим, когда из окна автобуса в пробках смотрела на роскошные авто. Так вот, как эксперт, наделенный знаниями из той статьи и чуйкой на всё, что мне не по карману, констатирую: этот автомобиль баснословно дорогой. Интерьер автомобиля был обит кожей теплого, кремового оттенка, напоминающего цвет сгущенного молока, а панели были изготовлены из натурального дерева, что придавало салону атмосферу запредельной для моего воображения элитарности.

Возможно, я окончательно двинулась, и меня сейчас везут санитары в убитой буханке, а я просто вижу галлюцинации. Но если это галлюцинации, то отлично! Я отказываюсь от излечения!

Мы проехали буквально несколько кварталов и свернули за кованные ворота в историческом центре города.

Естественно, я уже гуляла по этим улицам с подружками и просто проходила мимо по своим делам. Но всегда чувствовала отрешенность этого места от обычных горожан.