И принц на белом коне

На выезде из леса рыцарь расседлал трофейных жеребцов, переложил поклажу на наших. Потом похлопал по крупам освобожденных коняшек, и те поскакали по дороге в обратную сторону.

– Вы же сказали, можно продать? – не поняла я его действий.

– Кони стражи клейменые. Если попытаемся сбыть их, нарвемся на неприятности.

– А мечи? Их не опознают?

– Оружие военного образца – им полстраны экипировано, включая разбойный люд. Тут отследить владельца не так просто.

– Нас не примут за него? За люд.

– Что-то вы стали проявлять несвойственную осторожность, леди, – хмыкнул он. – Лучше, конечно, позже, чем никогда. Но просто доверьтесь мне.

(Как-будто у меня выбор есть!)

Остаток пути мы проделали пешком, дабы не утомлять и без того уставших, да еще и нагруженных железом лошадок. Ничего так прогулялись. Километров двадцать.

Город не сильно-то впечатлил размерами и архитектурой – одно-, двухэтажные деревянные домишки, узкие улочки, мощеные дощатым настилом… Зелени, правда, много. На любом незанятом постройками кусочке земли дерево, куст, аккуратно постриженный, или же просто вазон с цветами. Обилие растительности удивило и порадовало. Люблю растения. Особенно деревья.

Людей – горожан – оказалось значительно меньше, – в основном те, с кем мы подошли к высоким деревянным воротам, обитым железными полосами – поток торговцев, искателей приключений или работы вроде нас. Стража провожала взглядами всех, останавливая подозрительных для проверки документов, телеги с тюками – для досмотра. Поток прибывающих, правда, не слишком при том задерживался. Я старалась сохранять вид равнодушный и спокойный, старалась внушить себе, что рыцарь сумеет разрулить острую ситуацию, хотя поджилки слегка тряслись, ведь не то что документов, даже купчей на приобретение меня Кирьяном Савичем не догадалась захватить. Да здравствует свобода от рабства? Вот сейчас и посмотрим, как все равны пред лицом Гора, крылья простирающего… Интересно, а какое лицо может быть у бога с головой птицы?

Стражник окинул нас сонным взглядом.

– Что везете? – кивнул на груз.

Рыцарь сделал глупое лицо – очень убедительно, кстати, получилось!

– Утварь, господин! Утварь на продажу, – и похлопал по мешку, из которого тут же выпал наш походный котелок. Рыцарь поднял и затолкал его обратно. Глянул искоса на меня, бурча:

– Девка криворукая! Говорил, вяжи туже!..

– Проходи, – махнул рукой стражник.

Два усталых запылившихся путника не вызвали у него подозрений. И меч мой не вызвал. Или тут в порядке вещей рыться в тюках на предмет контрабанды, а волшебные мечи за спиной у каждого второго – эка невидаль?!

И мы просочились в город с разномастной цветастой толпой.

– А где же дворец? – оглядывала постройки, прикидывая, какая из них может сойти, если не за дворец, то хотя бы за походную резиденцию здешнего монарха.

– До дворца еще ехать и ехать, – хмыкнул рыцарь. – Мы в пригороде. Почти на задворках главного поселения. Аудиенция обычно с утра, так что сегодня отдыхаем, приводим себя в порядок, а завтра наймём повозку и отправимся к концу нашего путешествия.

Он нахмурился, задумался о чем-то.

– Знаете, леди, как бы ни повернулись завтрашние события, хочу, чтоб вы помнили обо мне, о нашем недолгом странствии. Мне, поверьте, было приятно и радостно сопровождать вас.

– Вы словно прощаетесь, – удивилась я. – Или… Что может случиться? Завтра.

– Всякое, – замялся сэр Кай.

– Например?

– Например, меня могут арестовать…

– За что?!

– Есть за что, поверьте.

– Вы разбойник? Беглый преступник?

– Вам необязательно знать деталей. Пока во всяком случае. Одно скажу – я не разбойник и не преступник. Закон не нарушал. Хотя последнее – как посмотреть!..

– Я не понимаю, – покачала головой. – Вы добрый и заботливый! Настоящий благородный рыцарь. Не знаю и знать не хочу о вашем преступном прошлом. Просто не могу в него поверить! Храните свою тайну, я не настаиваю, но, если всё так серьёзно, зачем мы сюда ехали? Ну, или давайте просто не пойдем на аудиенцию.

– Увы, придется. Уже объяснял, почему и зачем. И я не из пугливых, леди. Пусть случится то, что должно. «Серьёзно» – это вы верно подметили. Но, повторяю, я был счастлив встретить вас!

На этих словах он крепко поцеловал меня в губы. Кто-то из прохожих радостно заулюлюкал и зааплодировал.

Рыцарю удалось за вполне достойную, по его словам, цену продать наших лошадок и трофеи. Причем, когда кузнец поинтересовался, откуда у нас мечи, шлемы и еще кое-какие предметы из воинского снаряжения, сэр Кай опять притворился дурачком и твердил, что «там многась валялось». Где «там»? «Ну, так, где вороны по поляне шастают! Известно, где!»

Кузнец махнул рукой и принял всё железо.

В местном аналоге салона красоты меня отмыли, привели в порядок одежду и волосы. Из разбойницы с большой дороги я превратилась во вполне элегантную молодую даму. Волосы у меня средней длины, до плеч, но их как-то ухитрились заплести в косу и уложить венком вокруг небольшой шапочки из золотой сетки, расшитой мелким жемчугом. Мужской не по размеру костюм сменился декольтированной блузкой из тонкой ткани с шелковой вышивкой «белым по белому», плотной синей шерстяной юбкой с таким же белым орнаментом по подолу и кожаным жилетом на шнуровке и ремнях, которыми удобно крепить ножны на спину – очень женственно, ничего не скажешь! Но расставаться с мечом я не хотела. Так и вошла в таверну, куда нас определил на одну ночь – последнюю ночь путешествия! – рыцарь. Сам он ушел договариваться о повозке, а я отправилась ужинать. Вся такая… нежная, воздушная… С огромным мечом за спиной.

Шагнула в зал, полный народу – так вот, где все горожане; на местной дискотеке! Приложила ладони ко лбу, подняла вверх. «Славься, Гор великий, крылами…» Никто на меня не обратил внимание.

В углу на небольшом подиуме менестрель перебирал струны лютни и мурлыкал романс «Не уходи, побудь со мной» томным бархатным голосом. Романс! До написания, которого еще лет так пятьсот!..

Пухленькая проворная тавернщица ловко сновала между столами, разнося огромные подносы с яствами, собирая пустую посуду. Оглянулась на дверь, где я все еще стояла на пороге, не решая, где приткнуться, и… чуть не выронила поднос. С воплем: «Маруська!» метнулась ко мне, кинув посуду на чей-то стол, и чуть не задушила в объятиях.

– Юнка! Ты?!

– Я! – всхлипнула она. – Маруська!! Как же?!..

– Да вот… – растерялась я.

Она оглядела меня с ног до головы. Вздохнула восхищенно:

– Какая же ты красивая!

Ага! Видела б ты меня во время побоища на памятной поляне!..

Заметила меч.

– Ух, ты! – слегка коснулась пальчиком рукояти. Ойкнула, отдернула руку, сунула в рот обожженный палец. – Ничего себе! Это что?! Ты теперь Зена – королева воинов?

Погладила осторожно седую прядь в моей прическе.

– Сколько же тебе пережить пришлось?!

– Потом расскажу. Давай сядем.

– Да, – засуетилась она. – Конечно. Идем к окну.

Грозным окриком выгнала из-за стола пару пьяных забулдыг, быстренько смела грязную посуду, принесла молока, горячего хлеба, миску мяса с овощами.

– Ешь! И рассказывай.

– Сначала ты. И где Ника, не знаешь? Она тоже здесь или…

– Да вон она, – Юнка махнула в сторону подиума. – Иди сюда!

И я поняла, почему менестрель показался таким знакомым. В цветастом костюме, берете с перышком, с лютней и романсом, до которого еще минимум пятьсот лет, – наша прекрасная Ника ничуть не растеряла утонченности, благородства и женственности. Судя по одобрительным возгласам и аплодисментам, публика ее уважает.

Вот истинная артистка. Истинная леди! А я – так, пародия.

– Марианна! – ахнула Ника. – Не может быть!

– Моргана, – поправила я и крепко обняла обоих подруг. – Как же я вам рада, девчонки!

* * *

– Ну, и почему это случилось? – Юнка тискала в руках пустой стакан из-под молока, которое сама же рассеянно и выпила. – Почему мы здесь? Не скажу, что мне так уж не нравится, но, когда ложишься спать дома, а просыпаешься в средневековой клетушке в объятиях волосатого мужика, который глядит с обожанием и называет своей сладкой булочкой, испытаешь-таки легкое недоумение.

– Тебе повезло, – я дожевала ломтик хлеба с мясом. До чего вкусно! А ведь еще вчера казалось, что лучше кролика на вертеле ничего и быть не может. – Я очнулась в куче навоза. Да еще и рабыней.

– Чё, правда?! – округлила глаза Юнка. – А здесь как оказалась?

– Долго рассказывать. Не хочу сейчас. Потом как-нибудь.

– Ладно, – покладисто кивнула подруга, отломила хлеба и рассеянно зачерпнула из моей тарелки соуса с куском гуляша. Пожевала, грустно вздохнула. – Иногда домой хочется. А потом как вспомню… Вечные заботы о фигуре, одиночество, зарплата, что только на овощи хватает. Экономишь вечно, экономишь, чтоб раз в год пожить пару недель по-человечески на море…

– Не так уж мало получает главный менеджер, если на поездки в Доминикану хватает, хоть и раз в год. – улыбнулась Ника. – Получал. В другом мире. А тут… Я вот всю жизнь петь хотела и не только одна и в душевой.

– И поёшь.

– Угу, – вздохнула наша девушка-менестрель. – И даже не в душе.

– Я думаю, девчонки, – подвинула тарелку ближе к Юнке, и та с удовольствием принялась ее опустошать. – Я уверена, мы сами создали этот мир.

– Как это? – Юнка проглотила очередной кусок, вытерла губы краем передника. – Мы чё, типа богини?

– Вы, конечно, знакомы с теорией Эверетта.

– О, да! – важно кивнула подруга–тавернщица. – Почитываю постулаты на ночь каждодневно!

– Это… о множестве миров? – наморщила лоб Ника.

– Да.

– А каким боком тут мы?

– Основа теории в том, что вселенная (или мультивселенная в нашем контексте) состоит из квантовой суперпозиции очень многих, возможно даже бесконечно многих, параллельных миров. Каждое наше действие, любой выбор, порождает альтернативную линию вероятности, в которой версии нас самих продолжают жить, развиваться по иному сценарию, в свою очередь формируя решениями и предпочтениями все новые и новые реальности. По теории Эверетта другие истории или миры вполне материальны, поскольку универсальная волновая функция признаётся основной физической сущностью.

– Тебе видней, – кивнула Ника. – Ты у нас физик.

– Квантовая физика – не мой конёк, – скромно заметила. – Так что тоже многое приходится принимать на веру. Однако, анализируя нашу ситуацию, кое-какие выводы можно сделать.

– Например? – изогнула бровь Юнка.

– Например… – я задумалась на миг. – Во вселенной троичная система гораздо совершеннее двоичной. Она учитывает минимально необходимое и достаточное условие для кванта информации. Не ноль и единица, а ноль, единица и минус единица. Три значения, три координаты. На соответствующем принципе основан метод триангуляции. Например. В геометрии, топографии, системе GPS… А в нашем случае троичная система расширила возможности квантовой вероятности. Я бы назвала этот процесс вариантом эвереттической триангуляции. Три точки для определения точного местоположения, три точки, через которые можно провести только одну плоскость, Плоскость – частный случай сферы, замкнутой системы. Вселенной. Три матрицы для создания реальности с конкретными свойствами – минимальное достаточное условие.

– И как я не догадалась? – поджала губы Юнка. – Всего три кото-матрицы, и вот мы тут. Ты с братьями Вачовски связывалась? Нет? Предложи им вариант очередного псевдонаучного сериальца. Пусть сценарий напишут. Крутой фильмец выйдет!

– Я знала, что ты меня поддержишь, – вздохнула я.

– И все же, как мы создали целый мир? – Ника, обняв лютню, с любовью смотрела на меня. Перышко на ее берете слегка покачивалось под легким сквозняком, гуляющим по залу.

– Просто пожелали, – пожала плечами. – Мир отразил каждую из нас. Тут смешение времен, религий, науки и магии. Мистики и материализма. Все, что накопилось у нас в памяти и подсознании. И тем не менее, это полноценный мир со своими законами, социумом, культурой, историей.

– Ай, да мы! – Юнка запихнула в рот очередной кусок. – А драконы тут тоже есть? Ты не встречала? А то я столько сказок в детстве про драконов и принцесс начиталась!.. И почему тогда я не принцесса? Эт чё, получается, я хотела командовать забегаловкой? Подавать пиво громилам? А Ника мечтала тренькать на балалайке, развлекая подвыпившую публику? Не похожа она на оперную диву! Не обижайся, Ник.

– Я не обижаюсь, – прошелестела Ника. – Как можно обижаться на правду?

– А ты чего хотела? – Юнка задумалась. – Чего-то там в эфир выдала про лубофф и прынца… И превратилась в Зену?

– Человек бесконечен в своих желаниях. Никогда не довольствуется тем, что есть, отправляя во вселенную, неистовое "хочу-хочу-хочу". А когда получает, удивляется и недоумевает – за что мне такое?! Разве я этого просил?! И не подозревает о собственных глубинных мотивах и чувствах, а не пустом "миллион долларов и круиз на Карибы".

–А чем плох круиз? – хмыкнула Юнка – И миллион.

–Да ничем, – пожала я плечами, – только это мелко и сиюминутно. А вселенная откликается на крик. Крик души. Истинный! Правда, откликается весьма своеобразно! Воистину «бойся желаний своих»!

– Крик? Это я могу, – Юнка набрала в грудь воздуха, словно и впрямь собралась завопить. Не знаю, как вселенная, а таверну на уши поставила бы. И с улицы бы прибежали, проверить, кого так смачно убивают?

– Спой-ка, сладкоголосая! – могучий мужик в суконной рубахе, таких же штанах, в которых поместилось бы две меня, и место свободное осталось, и жилетке из столь памятного мне по запаху козла, шмякнул перед Никой небольшой кожаный мешочек с глухо звякнувшими монетами. – Про отвагу, бой, несгибаемость. Душа просит!

– Э-гей! – махнули кружками такие же громилы за соседним столом.

Ника, наша утонченная, рафинированная Ника, подошла к громилам, улыбнулась, слегка поклонилась. Тронула струны, проверяя настройку. Короткий проигрыш – лютня опробовала и приспосабливалась к новой мелодии, новому звучанию.

«…Идёт охота на волков,

Идёт охота —

На серых хищников

Матёрых и щенков!

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу – и пятна красные флажков.

Я из повиновения вышел:

За флажки – жажда жизни сильней!

Только – сзади я радостно слышал

Удивлённые крики людей.

Рвусь из сил – и из всех сухожилий,

Но сегодня – не так, как вчера:

Обложили меня, обложили —

Но остались ни с чем егеря!..»

В конце каждого куплета Ника делала небольшую паузу, и компания за столом хором вставляла раскатистое «и-эх!», ударяя кружками об стол. Ника не подражала Высоцкому с его хрипотцой и акцентированием на отдельных словах, пела высоким чистым голосом – мы с Юнкой даже не подозревали о таком ее вокальном таланте! – но достаточно отчетливо и резко. Никакого мурлыканья и придыхания, как в лирической серенаде ранее. И слово «ружьё» заменила на «арбалет». Для достоверности и соответствия эпохе.

Громыхнуло последнее «и-и-эх!» с заключительным аккордом, и мгновенная тишина в таверне разразилась овацией, одобрительными возгласами и улюлюканьем, – не Кремлевский дворец и даже не Букингемский; народ выражает эмоции и одобрение искренне, открыто и как может. Ника скромно поклонилась и вернулась в наш угол.

Через минуту хозяин заведения лично уставил стол всевозможными яствами – блюдом с овощами и жареными перепелками, фаршированными фисташками, корзинки с засахаренными фруктами, пирогами, пирожками и кренделями. Венчала кулинарное великолепие бутыль с рубиново-красным вином. Готова поклясться, что точно с таким же, что и в день нашей встречи в ресторане.

– От благодарных слушателей! – учтиво поклонился тавернщик и подмигнул Юнке.

– Что, если мы вернемся? – Ника аккуратно положила лютню на скамью рядом с собой. – Как думаешь, ученая ты наша, этот мир исчезнет? Если он существует, благодаря нам.

– Про весь мир не могу сказать, – пожала плечами, – но его варианты по шкале квантовых вероятностей, думаю, останутся. Как с нами – версиями нас – так и без.

– А я не хочу возвращаться, – шмыгнула носом Юнка, накладывая в свою тарелку горку яств, немаленькую такую. – Тут у меня муж, который души не чает, тут я нужна, занимаюсь любимым делом. Я ведь обожаю готовить.

– А пиво громилам?

– Это ерунда. Можно потерпеть. Да и платят они, не скупясь.

– Вернёмся или нет, другая Юнна тут останется. По теории эвереттической вариативности.

– А ты, Марусь? – Ника с нежностью погладила лютню. – Получила, что хотела?

Ответить я не успела. Дверь таверны распахнулась, и по залу, звеня шпорами новых сапог, торопливо прошагал сэр Кайлан. Шляпа с пером, плащ, перчатки с ажурным орнаментом, батистовая рубашка, брюки из тонкой кожи – приоделся, однако! – весьма эффектно выглядел мой рыцарь и попутчик. Русые кудри, голубые глаза, бородка, аккуратная, подравненная, а не бесформенная щетина, отросшая за время нашего путешествия. (Боги! Как же я люблю бородатых мужчин!) К тому же чистый, отмытый и причесанный. Неплохую цену взял по всему за добытые в бою железяки. Я думала, только на меня денег хватило, а оно вон как!

– Дамы! – поклонился нам. – Прошу прощения, но вынужден похитить леди Моргану. У нас срочное дело.

– Прынц! – открыла рот Юнка. – И конь белый?

– Какой конь? – не понял сэр.

Девчонки уставились на меня. Я пожала плечами. Встала.

– Она ж не поела! – засуетилась Юнка. Метнулась куда-то в недра кухни, вернулась с сумкой, в которую уложила жареную курицу, завернутую в полотенце, несколько яблок, и в довершение затолкала бутыль с вином. Улыбнулась хитренько.

– Ну, всё теперь.

Обняла меня.

– Ты ж вернешься?

– Постараюсь.

Глава седьмая

– Почему такая спешка? – я еле поспевала за рыцарем, когда мы мчались через какую-то площадь к автостоянке ряду карет, двуколок, больших добротных экипажей для размещения целого семейства с чадами и слугами в длительном путешествии. Меч больно бил по спине, рыцарь капканом сжимал мою ладонь так, что побелели пальцы.

– Король отменил завтрашнюю аудиенцию, и в полночь отбывает в Южную крепость для командования военными манёврами. Я немного просчитался со временем. Думал, мы успеем за день-два до его отъезда.

– А в чем проблема? Вернется же он, тогда в гости и наведаемся.

Сэр Кай резко остановился, глянул на меня потемневшими в свете факелов глазами.

– Я слишком долго ждал, чтобы потерять еще три месяца.

– Да что же у вас за срочность такая?!

Он не ответил. Просто втолкнул меня в маленькую повозку, крытую вощеным сукном, запрыгнул сам, махнув вознице:

– Трогай!

И мы отчалили.

Экипаж наш потряхивало и подбрасывало на ухабах и рытвинах. Дешевая тележка, что от нее ждать? Хотя про амортизаторы тут, вроде, уже знают. Но все же не верхом скакать на непослушной зверюге и не пешком тащиться за ней же. Можно потерпеть. И даже отдохнуть. Любоваться пейзажами, правда, проблематично по причине темноты безлунной ночи, но мне не очень-то хотелось смотреть в окно. Даже успела подремать, несмотря на тряску.

– Просыпайтесь, леди!

Рыцарь выпрыгнул из повозки, подал мне руку, помогая выбраться.

– Где это мы? – огляделась, стараясь определиться, но ничего не поняла. Какие-то люди бегают, таскают тюки к повозкам и каретам, упаковывают, увязывают. Стражники с факелами вдоль дороги, всадники, от которых то и дело приходилось уворачиваться, ибо те нисколько не заботились о целости и сохранности снующих прохожих.

Двое охранников преградили, было, путь, но рыцарь рявкнул: «Дело государственной важности!», и они отступили. А мы вылетели на широкую площадь, заполненную разодетыми дворянами, стражниками в доспехах, прочим военным и штатским людом. Посреди толпы на огромном коне в золоченой сбруе сидел крупный мужчина в расшитой одежде, плаще, отороченном мехом, такой же шапке. Богато одетых людей на площади много, но этот выделялся ростом и тонкой изящной короной поверх шапки.

– Успели! – выдохнул рыцарь.

Он подскочил к коню рослого всадника, бесстрашно схватил поводья.

– Король Эгмонд! – рявкнул, перекрикивая шум толпы. – Я, рыцарь Кайлан Константин Оливер Максвелл, сын герцога Эрика Роберта Александра Максвелла, принца крови, вашего старшего брата, в присутствии свидетелей и палладина ордена Гора, заявляю о своем праве на королевский трон! Требую передать его мне добровольно, либо по ритуалу Истины.

На площади воцарилось молчание. Стих шум, все замерли, даже грузчики остановились со своими тяжелыми поклажами на плечах.

Король вскинул брови, оглядел наглеца с высоты своего огромного коня.

– Что??

Рыцарь повторил всю тираду на тон ниже, но все также твердо и не выпуская повод. Добавил.

– Я ваш племянник и законный наследник. Объявляю о претензии на престол.

– Да-да, – кивнул король и заметил грустно. – Теперь вижу некоторое портретное сходство с братом-мятежником. Двадцать лет назад я проявил слабость – сохранил жизнь тебе за малолетство и твоей матушке, даже обеспечил вам достойную, безбедную жизнь. И теперь должен пожалеть о решении? Стража! Арестовать наглеца!

– Стойте! – вскинул руки рыцарь. Направившиеся к нему стражники под предводительством старого грузного вояки – начальника? Вроде, должность начальника называется капитан? – остановились.

– Я – принц крови и согласно закону, неприкосновенен до прохождения Испытания. После можете делать со мной, что хотите. Закон не позволительно нарушать никому, даже королю. Тем более королю!

По толпе пробежала волна шепотков. Начальник стражи хмуро поглядывал то на сэра Кая, то на короля и не торопился выполнять приказ об аресте. Присутствующие явно были на стороне рыцаря. Или закона. Что за закон такой? Что за испытание? И рыцарь… Оказывается, он – принц? В самом деле принц?! Вот так история! Вот так аудиенция выдалась! А я тогда здесь с какого боку?

– Подтвердить твоё право на Испытание может только палладин, – надтреснутым голосом произнес король. – И где же он?

Взгляды толпы, Кая и короля скрестились на мне. (Что?!..) Король захохотал, с ним несмело захихикали самые отважные придворные. Даже начальник стражи хмыкнул в густые усы. Через минуту веселилась вся площадь.

И что смешного? У меня платье надето задом наперед? Или на лбу написано неприличное слово? Не выношу, когда надо мной хихикают! Кончики пальцев начали наливаться светом.

– Леди! – рыцарь-принц в одно движение оказался рядом со мной. В потемневших глазах его плескался безумный голубой огонь. – Обнажите меч.

– Но…

– Быстрее! Или нам обоим конец.

Ладно. Хотя всё это как-то странно и… нехорошо.

Клинок привычно зазвенел, покидая ножны. Вспыхнули руны, засияла звезда. По толпе пронеслись вздохом слова «око Гора!», и наступило гробовое молчание.

– Хорошо, – наконец вынес решение король. – Если ты не боишься. Двадцать восемь лет назад клинок Гора подтвердил мое право на правление, и ты первый, кто за эти годы решил оспорить его.

– Я не боюсь! – утвердил свой вызов рыцарь. – Пусть свершится то, что должно.

– Что ж, ты подписал свой приговор.

С этими словами король развернул коня и поскакал куда-то во тьму, сопровождаемый конвоем верховых факельщиков.

Отряд стражей окружил нас с Каем.

– Вперед! – скомандовал усатый капитан, и нас повели следом за королем.

* * *

– Что происходит?! – прошипела я в ухо рыцарю. – Какого Сета тут происходит? Можешь объяснить??

– Двадцать восемь лет назад, – вполголоса начал рыцарь, – нынешний король и младший брат моего отца заявил, что хочет пройти Испытание. И прошел. Его отцу – моему деду – пришлось уступить трон согласно закону. За восемь лет правления Эгмонд показал себя жестоким и недальновидным. Разорил страну войнами, узаконил рабство, непомерно увеличил налоги. Отец пытался вразумить брата. Когда не помогло, заявил, что по праву старшинства законный наследник трона он, и потребовал вернуть корону.

Рыцарь вздохнул.

– Я совсем маленький был, когда его арестовали по обвинению в мятеже. Судили, отправили на передовую линию фронта очередной войны простым пехотинцем. Он погиб в первом же бою.

– Мне очень жаль!

– Мне тоже, – стиснул кулаки новоиспеченный принц.

– Так всё это ради мести?!

– Отчасти.

– А меня зачем впутал? Я никакой не палладин, и когда обман вскроется… Мне страшно представить, какой суп из нас сварят! Я бы так и поступила с наглецами.

– Дело не столько в тебе, сколько в мече. Палладины Ордена Гора при посторонних обычно скрывают лица. Скрывают от всех, кроме членов братства, особо доверенных слуг и спутников. Их главный постулат «мы все равны пред ликом бога». Но равны не все, потому что лишь некоторые из них – очень немногие! – могут владеть клинком, получившим название «око Гора», клинком, который вершит судьбу, избирая достойнейших. Я выслеживал одного из них почти два месяца, даже не зная, как он выглядит, но надеясь попытаться убедить помочь мне. Когда увидел тебя в той деревушке с «оком Гора» в руках, понял, что мой час настал. Ты можешь утверждать, что не принадлежишь ордену, не давала обетов. Храни свою тайну. Однако меч в твоих руках говорит сам за себя.