Я хочу большего

В итоге предпочтя ГУМ всем культурным объектам, Лена направилась туда. Потом, устав ходить по бессчётным бутикам душного магазина, она вышла на свежий воздух и, плутая по узким московским улочкам, идущим то вниз, то вверх, каким-то образом попала на Манежную площадь, а там снова вернулась к Кремлю, только со стороны Александровского сада. Лена в романтическом настроении села на лавку в глубине сада и стала наслаждаться звонким пением птиц, которые выводили свои трели высоко над головой в ветвях раскидистых многолетних деревьев, переживших не одно историческое поколение и верно хранивших в своих кронах секреты политических интриг и не разгаданные до сих пор государственные тайны. Эта идиллия, выражавшаяся в благозвучном шелесте тоненьких листьев и непрестанном покачивании полупрозрачных теней, падавших с купола плотно сомкнутых ветвей, подсвеченных июльским солнцем, иногда прерывалась гулкими сигналами городских автомобилей.

Казалось, Лена совсем забыла о своём городе, своих родных и вообще о всей прошлой жизни, будто этого никогда и не было, а существовал только настоящий момент, она и Москва! Как не хотелось ей уезжать! Почувствовав щемящую тоску, комом застрявшую в области груди, девушка грустно вздохнула.

– В Москве живут миллионы людей. Надо же, я не одна из них, – тихо сказала она вслух.

Волнение сразу охватило её и легло на сердце тяжёлым камнем. В голове мелькали абсолютно безрадостные картинки возможного провала экзаменов, печальное возвращение домой, радостные возгласы отца: «Я же говорил, нечего тебе туда соваться», утешение мамы, навязчивое ощущение стыда за своё поражение и безвозвратно угасшая надежда. Тяжело жить в городе, где всё на тебя давит и сжимает со всех сторон; когда безразличие к родному краю обуревает до такой степени, что даже становится лень выйти на улицу. А как до жути тоскливо заглядываться на горизонт, зовущий куда-то далеко-далеко…

Часов в семь, когда солнце уже стало садиться и его косые лучи всё больше и больше утрачивали свою теплоту, Лена в совершенно пессимистическом настрое поплелась домой, то есть в гостиницу. Сидя в метро и шагая по улице, она с тоской вглядывалась в лица прохожих, которые озабоченно спешили домой, и тихо завидовала им, снова задаваясь бессмысленным вопросом, почему она не одна из них.

Лена продолжала терзать себя этим вопросом, уже лёжа в постели, но недолго – после утомительной прогулки по Москве девушка быстро заснула крепким и сладким сном.

                                       * * *

Наступивший судьбоносный день с самого утра порадовал погодой. Ветер стих ещё со вчерашнего вечера, а на небе не было ни единого облачка, и пронзительная бирюза ярко разливалась по окрестностям города.

Девушка, пока ехала в университет, представляла себе разные варианты развития событий и морально готовила себя к тому, что все её надежды и мечты могут рухнуть. Лену бросало то в жар, то в холод.

Войдя в холл, она вдруг неожиданно для самой себя встала как вкопанная. Волнение с новой силой охватило её, ноги стали ватными, а в горле пересохло. Со стороны стенда со списками, где толпилось много молодых людей, доносились то радостные возгласы, то вздохи разочарования.

«Списки поступивших», – подумала Лена. И, глубоко вздохнув, словно решаясь на какой-то ответственный и важный поступок, направилась сначала туда, а уже потом к результатам последнего экзамена. По пути ей встретилась девушка с красными от слёз глазами и шмыгающим носом, она прижимала уже сырой платок к губам. У Лены ком встал в горле от мысли, что, возможно, её ждёт та же участь. Пробравшись сквозь толпу взволнованных юношей и девушек, она отыскала свой факультет и беглым взглядом начала искать свою фамилию. Но не нашла её. Она почувствовала, как конечности холодеют, мелкая дрожь страха пробежала по всему телу, дыхание участилось, и сердце яростно забилось уже где-то в области сонной артерии. Шум, издаваемый толпой, для неё неожиданно стих, и, не замечая никого и ничего вокруг, она, теряя надежду и не веря своим глазам, всё вновь и вновь обращалась к списку, просматривая его от начала до конца. Но приговор был вынесен! Лена не набрала нужный балл.

Оглушённая провалом, девушка некоторое время пребывала в растерянности и не могла пошевелить ни ногой, ни рукой, но, заставив себя очнуться, подошла к другому списку, чтобы напоследок узнать результат экзамена.

Увидев четвёрку рядом со своей фамилией, Лена с горечью усмехнулась. Один балл… Какой-то один балл! Захотелось плакать… Но вдруг рядом с этим списком она увидела объявление о новом пороге для поступления на платное отделение. Лена судорожно начала считать свой суммарный балл с учётом результатов ЕГЭ и двух сданных здесь экзаменов.

Сердце вдруг радостно подскочило! Баллов было достаточно! Лена пересчитала ещё раз. Да, без всяких сомнений! Она поступила!

Лена возвела глаза к потолку и мысленно перекрестилась. У неё не было сил радоваться как-то иначе.

Все формальности были улажены, деньги внесены, договор подписан, и Лена всё-таки стала почётным студентом МГУ. Держа в руках листок бумаги с текстом договора на обучение, заключённым на энную сумму, она вместо того, чтобы радоваться, чувствовала себя опустошённой и совершенно разбитой. Несмотря на то, что цель была достигнута, результат не принёс ей никакого удовлетворения. Стало вдруг как-то тоскливо, и очень захотелось домой.

                                       * * *

Оставшийся месяц лета пролетел незаметно, и в конце августа на улице уже стоял запах осени. Палящее солнце летнего зноя не оставило за собой ни единого оазиса свежей зелени на деревьях или земле. Все листья приобрели пыльный темно-зелёный оттенок с жёлтыми и красными пятнами. Срывающий сожжённые иссушенные листья ветер бросал их под ноги прохожим и словно метлой гнал по дороге, забивая под обочины. Всё чаще и чаще небо затягивалось унылыми тучами, проливая на город прохладный моросящий дождь, который порой сопровождался по-настоящему осенним порывистым ветром, пронизывающим до костей. Но лето не хотело сдавать свои позиции, и иногда погода радовала ярким солнцем, обманчиво заставляя снимать пиджаки и кофты. Особенно приближение осени чувствовалось по суете, царившей в магазинах. Готовясь к новому учебному году, дети, их родители, а также помогающие им бабушки и дедушки, создавая очереди, толпились возле прилавков с различными учебными пособиями и принадлежностями, а девочки-подростки выбирали себе наряды на первое сентября, чтобы поразить своих завистливых подруг и очаровать мальчиков-одноклассников. Только студенты выглядели несколько потерянными, не веря, что их каникулы так быстро закончились.

От Лениного печального настроения, с которым она покидала столицу месяц назад, не осталось ни следа. За это время она успела соскучиться по Москве, постоянно сравнивая реалии жизни своего города и столицы, всё больше и больше убеждаясь в правильности своего решения.

На этот раз забот было больше, чемодан толще, а прощание – дольше и тяжелее. Надо сказать, погода выдалась соответствующая. Небо было затянуто серыми плотными тучами, тоскливо тянувшимися с северо-запада. Они, медленно передвигаясь, давили своей мрачностью и бесконечностью. Оставляя на лице холодные капельки влаги, в воздухе прозрачной пеленой стояла мелкая изморось, от которой нельзя было скрыться даже под зонтом. Резкий ветер нещадно трепал жёлто-рыжие листья, ведущие упорную борьбу со стихией, чтобы не быть сброшенными в грязную гладь луж.

Отец повёз Лену в столицу на машине. Он был угрюм и всю дорогу молчал, задаваясь одним только вопросом: «Что же он такое делает?» Он, глава семьи, позволил своей единственной и ненаглядной дочери, этому маленькому и неопытному существу, уехать в самое пекло страстей и порочных соблазнов, к тому же он сам везет её в чужой город, всё скорее и скорее приближая горькую разлуку. Мама тоже напросилась проводить дочь и сидела рядом с Леной на заднем сиденье. Но она держалась стойко и не давала воли эмоциям. Наталья Александровна редко плакала, а при людях, будь это муж или подруга, вообще никогда. И не потому, что не было причин (у каждого хоть даже раз в жизни болит душа), просто не любила показывать свою слабость. Дочь тоже никогда не видела её слез. Нет, было один раз, в глубоком детстве. Однажды, неожиданно для мамы войдя на кухню, она увидела, как та плачет. Пятилетняя Леночка в тот же миг застыла в оцепенении, а через несколько секунд, очнувшись, в испуге убежала в комнату. Что же с ней тогда творилось! Девочка была готова разрыдаться сама. Причину она, конечно же, не знала, но беззаботный и прочный мир для неё рухнул. У неё не укладывалось в голове, как это так, самый сильный человек на земле и вдруг плачет, не жалеет, а сам плачет. А кто же тогда защитит её? И с тех пор Лена стала бояться маминых слёз, чтобы вдруг снова не ощутить то неприятное чувство незащищённости.

Доехав до Москвы почти в полной и напряжённой тишине, они оказались у порога университетского общежития, находившегося неподалёку от учебного корпуса. Лена хотела было попросить родителей не подниматься наверх, но у неё не хватило сил так беспощадно поступить с ними. Алексей Михайлович помог донести вещи до Лениной комнаты и, войдя в помещение, осмотрел будущее жилище своей дочери. Комната находилась на пятом этаже и была рассчитана на трёх человек. Лена, заселившись первой, выбрала самое удобное место. Там было довольно тесно, но зато имелись собственный туалет и душ. Единственное, но большое окно выходило на оживлённую улицу с автобусной остановкой и станцией метро.

– Ну, для скромных студентов сойдёт, – не переставая оглядываться по сторонам, произнёс отец. – Может, ещё передумаешь? – с надеждой вдруг спросил он.

– Папа, – с укором произнесла Лена. – Я уже всё решила.

– Да я шучу. Ладно, надо ехать. Пойдём, проводишь нас до машины.

Уже внизу Лена скрепя сердце обняла родителей и с болью, кусая себя за нижнюю губу, чтобы не расплакаться, поторопилась с ними распрощаться. Уже почти у дверей общежития она вдруг не выдержала и обернулась. А они так и продолжали стоять на месте и смотрели ей вслед. Лена вдруг заметила перемену, произошедшую с мамой. Та побледнела, брови странным образом изогнулись, узкие плечи опустились. Хотя расстояние было ещё довольно небольшим, лиц родителей уже нельзя было разглядеть, но Лене казалось, что она видит, снова видит, как её мама плачет. Во второй раз. Только сейчас всё было по-другому, ощущения не были такими сильными, как тогда, в детстве, да и причина была понятна – причиной была она сама, Лена. Ведь Наталья Александровна понимала, что дочь уезжает не на год, не на пять лет, а навсегда.

                                       * * *

Смутные и неопределённые чувства не покидали и Лену. Радость от долгожданного переезда была смазана подавленным настроением, возникшим после душещипательного расставания с родителями, но всё-таки она ни о чём не жалела. Девушка убедила себя, что поступает правильно, и её постепенно перестала терзать совесть.

Ночь она провела одна, к ней так никого и не поселили. Зато утро следующего дня полностью это компенсировало. Проснувшись от громкого стука в дверь, девушка буквально соскочила с кровати, не понимая, где она находится. Придя в себя, Лена протёрла глаза и прислушалась. Никакого стука не было слышно.

«Может, показалось?» – подумала она, но всё-таки на всякий случай открыла дверь и вздрогнула от неожиданности. Перед ней стояла девушка с дорожными сумками, которые из-за её маленького роста казались просто огромными. Или наоборот.

– Извини, я тебя разбудила? – спросила девушка и втащила сумки в комнату.

– Ничего страшного, – ответила Лена и посмотрела на часы – было пять утра.

– Меня зовут Марина.

– А меня Лена.

– Я только с дороги. Самолёт из Краснодара прилетает рано утром, поэтому пришлось тут всех побеспокоить.

– Ты из Краснодара? Далеко, – поддержала разговор Лена.

– Это так кажется. Какая-то тысяча километров, – ответила она и приятно улыбнулась, от чего у неё на щеках появились милые ямочки.

Марина Круглова с первого взгляда произвела на Лену хорошее впечатление. Несмотря на маленький рост, чуть выше метра пятидесяти, и коренастое телосложение, она имела стройную и подтянутую фигуру. Густые светлые волосы были коротко острижены – довольно опрометчивое решение, поскольку это лишь подчёркивало полноту её шарообразного лица, на котором белел прямой, но несколько низковатый лоб, а несоразмерно маленький носик, утолщённый книзу, красивой линией соединялся с верхней пухлой губой, кокетливо загнутой кверху. В маленьком подбородке замечалась некоторая детскость, что делало милыми неярко выраженные черты лица. Небольшие голубые глаза выражали приветливость и даже некоторую наивность. Марина была вежливая и культурная девушка, чьё обаяние сразу расположило к ней Лену, и между ними возникла приятельская симпатия.

Девушка устроилась на кровати, находящейся напротив кровати Лены, и, устало сев на синее покрывало, накинутое на голый матрас, театрально выдохнула, смешно уставившись на свои тяжеленные дорожные тюки.

Не прошло и минуты, как дверь снова распахнулась и на пороге появилась ещё одна жительница. Она была полной противоположностью Марины, по крайней мере, во внешности. Высокого роста, худощавая, с чёрными длинными вьющимися волосами и крупными светлыми глазами, весело смотревшими из-под изящно изогнутых чёрных бровей. Особенно ярко выглядели подкрашенные губы алого цвета и раскрасневшиеся от активных движений щёки. Одним словом, красавица! Девушка широко улыбнулась, оголив свои белоснежные ровные зубы, и, прерывисто дыша, спросила:

– Можно к вам? Я Оля.

Девушки поочерёдно представились.

Поведение и голос их новой соседки показались студенткам несколько манерными, что вызвало у них невольную улыбку. К счастью, Ольга не заметила этого, потому что была занята своими сумками и осмотром доставшегося ей самого неудобного места, расположенного ближе к двери. Она пощупала матрас, сделав несколько сильных пружинистых движений пальцами, проверила, как работает дверь тумбочки, которая при открывании сильно скрипела, а при закрывании, громко хлопая, грозила прищемить пальцы. Оля поморщила нос и щёлкнула языком, но, смирившись со своим незавидным положением, начала активно разбирать вещи.

Девочки быстро нашли общий язык и проболтали всё утро.

Ольга приехала из Архангельска, где жила одна с мамой. Отца у неё не было. Он погиб на войне в Чечне и посмертно получил звание Героя России, чем невольно услужил своей дочери. По указу президента дети погибших военных имеют льготы на поступление в любой вуз страны. Пользуясь этим, девушка выбрала экономический факультет дневного отделения МГУ. Только жизненный вектор Ольги был направлен вовсе не на учёбу. Она не зря приехала в столицу, ей нужен был богатый муж, и, по её мнению, таких женихов в столице, а именно в этом университете, хоть отбавляй. Оля смело говорила о своих планах, ничуть не стесняясь.

– Я девушка красивая, умная, со мной не скучно, поэтому ждите, скоро приглашу на свадьбу, – говорила она и при этом громко смеялась, стараясь юмором сгладить свою самоуверенность.

В это поверить было несложно, на таких, как она, мужчины действительно падки.

Что касается Марины, то она тоже поступила на юридический и была однокурсницей Лены.

Девушки поужинали и ещё часа два проболтали, чтобы поближе узнать друг друга. Спать легли рано, так как устали, да и выглядеть завтра нужно было хорошо – как-никак первое сентября, начало новой, неизведанной и прекрасной студенческой жизни.

Уже лёжа в своей постели, Лена вдруг вспомнила о понравившемся ей мужчине и тихонько улыбнулась себе. Она стала представлять его лицо, снова возвращаясь к моменту первой встречи. Но его образ был размыт, и виделся лишь силуэт. Она не помнила детали, она просто знала о них. Тут Лена почувствовала внезапную радость и волнение от того, что, возможно, завтра снова увидит его. Так, в приятных мыслях, Лена не заметила, как отключилась и уснула.

                                       * * *

Около половины девятого девушки при полном параде подходили к зданию университета, где уже толпилось несметное количество студентов. Некоторые стояли кучками и что-то громко обсуждали, другие теснились в сторонке и смущённо взирали на происходящее. Это были первокурсники. Стесняясь суеты и косых взглядов студентов, давно грызущих гранит науки, они, прячась за массивные колонны, скромно ожидали своего часа.

Публика там была самая разная. Костюмы, нарядные платья и блузки перемежались с джинсами, свитерами и кроссовками. Наши девушки предпочли одеться празднично – для них это первое сентября было и началом нового жизненного витка, сулившего великие победы. Они хотели запомнить и отметить такой важный день.

В холле стоял страшный гул. Людей здесь было не меньше, чем на улице.

– Та-ак, – протянула Марина. – Ну и народу! Лен, пойдём посмотрим, где наша группа, – проявив удивительную бойкость, она схватила Лену за руку и потянула за собой.

– А я пойду к своей. Встретимся вечером! – крикнула им вслед Ольга и тоже смешалась с толпой.

С разных сторон слышались громкие выкрики, заглушаемые непрерывным галдежом озабоченных студентов. Девушки пытались разобрать хоть слово.

– Слышишь, вроде говорят: «Сто одиннадцатая группа, юристы». Так, это мы. Пойдём быстрее.

И Марина, по-прежнему крепко сжимая руку Лены, будто боясь потерять её и остаться одной, всех аккуратно отодвигая, направилась к лестнице, откуда слышался голос. Среди этой движущейся массы Лена неосознанно глазами искала его – очень осторожно, будто стесняясь собственных действий. Но не нашла. Девушка вдруг немного расстроилась, что, может быть, больше никогда не увидит столь заинтересовавшего её мужчину, отчего неожиданно для себя громко вздохнула.

– Ты что? – спросила Марина, резко повернувшись к ней, услыхав вздох. – Тебе плохо?

– Нет. Всё нормально. Просто народу слишком много, – оправдалась Лена, грустнея на глазах.

– Мне тоже это не нравится, поскорее бы мы прошли в аудиторию, – поддержала её Марина и сморщила лоб.

Тут они увидели небольшую группу молодых людей, расположившихся наверху прямо посередине лестничного пролёта и загораживающих всем путь. В центре стояла пожилая женщина, в которой девушки узнали Альбину Ивановну Изотову, преподавателя из приёмной комиссии. Она что-то громко объясняла окружившим её студентам.

– Это сто одиннадцатая группа? – спросила Марина, подойдя к ним.

– Да-да. Подходите, – ответила женщина, призывно махая рукой, и вновь обратилась к толпе. – Повторяю ещё раз. Вы сейчас идёте за мной в актовый зал и садитесь туда, куда я покажу. Потом…

– Алевтина Ивановна, извините, что перебиваю, – произнес чей-то до боли знакомый голос, прозвучавший прямо у Лены за спиной. Девушка оцепенела и боялась пошевелиться. Она узнала этот приятный тембр.

«Это его голос!» – пронеслось у неё в голове, и сердце радостно подскочило. Он стоял так близко, что Лена снова уловила уже знакомый запах его парфюма и тихонько носом втянула в себя этот вкусно пахнущий воздух, словно желая запомнить его навсегда.

– Извините, вы не знаете, где Александр Вадимович? – вновь прозвучал тот же голос.

– Алексей Эдуардович, вы прошли мимо него. Он у вас за спиной, – быстро ответила пожилая женщина.

– Алексей Эдуардович, – мысленно повторила Лена. – Надо запомнить.

Он повернулся назад и увидел Лужнина, стоящего на несколько ступенек ниже и увлечённого беседой со своими коллегами.

– Ага, спасибо, – произнёс Алексей Эдуардович и слегка улыбнулся своей невнимательности.

Когда он отошёл, Лена замерла, бледнея, и повернула голову в его сторону. Спустившись вниз, он пожал руку Лужнину и другим собеседникам, вступив в разговор. Он был настолько близко, что Лена не преминула его с интересом поразглядывать. Но Алексей Эдуардович стоял к ней спиной, поэтому она, как и в тот раз, снова не успела сразу рассмотреть его лицо. Зато Лужнин всё прекрасно видел и опять, как и тогда, заметив нежный взгляд Лены, направленный на его друга, предательски выдал её, что-то шепнув тому на ухо. После чего объект Лениных воздыханий повернулся, подняв свою чёрную бровь, осмотрел её с ног до головы и подмигнул, а Лужнин не переставал хитро улыбаться. Со смущённой улыбкой она отвернулась от них и густо покраснела. Марина, стоявшая рядом, с недоумением смотрела на Лену, которая то бледнела, то краснела, и, пожелав узнать, в чём дело, оглянулась назад.

– Теперь понятно, чего ты так нервничаешь, – тихо сказала Марина, пристально глядя на них.

Лена не произнесла ни слова, а только махнула рукой и нахмурила брови, делая знак, чтобы Марина прекратила так откровенно смотреть в их сторону.

– Ничего себе преподы, да? – обратилась она к Лене. – Я их ещё на экзаменах заметила. Тебе какой больше нравится?

Лена с укором посмотрела на Марину, надев на себя маску серьёзности, и закатила глаза, делая вид, что её вовсе не это интересует, но втайне радуясь долгожданной встрече с ним.

В этот момент группа двинулась в сторону актового зала, и девушки покорно последовали за остальными. Когда все уселись и двери закрылись, на сцене появились несколько дорого одетых мужчин и женщин. Это были основные преподаватели и главные лица администрации МГУ. Они расположились за небольшим столом, поставленным специально для них на той же самой сцене. От этой группы отделился мужчина невысокого роста, крепкий, но с большим животом, тщательно скрываемым за пиджаком, наглухо застёгнутым на все пуговицы. Он держался строже и важнее всех присутствующих на сцене. Это был ректор. Он вальяжно подошёл к стоящей посередине трибуне с российским гербом, мутно поблёскивающим, и, тихонько покашляв, начал перед аудиторией свою торжественную речь.

После ректор передал бразды правления собранием администратору, которая перешла к освещению организационных вопросов.

Как только официальная часть была окончена, студенты последовали за своими кураторами в аудитории.

Группа, куда были зачислены Лена и Марина, под предводительством Алевтины Ивановны поднялась на третий этаж и расположилась в триста шестнадцатой аудитории. Тут Лену, которой очень нравились классы в виде амфитеатров, ожидало небольшое разочарование. Рассчитывая учиться именно в таком помещении, она немного расстроилась, когда убедилась в обратном: их кабинет ничем не отличался от тех, что успели жутко надоесть девушке за одиннадцать лет школьной жизни. Помещение было рассчитано на человек тридцать пять. На стенах висели стенды с мудрыми изречениями, преимущественно из областей трудового и социального права, а над доской – современно оформленный плакат с Фемидой, богиней правосудия. Глаза её были завязаны, в одной руке – весы, символизирующие непосредственно суд, а в другой – меч, которым, собственно, и вершилось правосудие.

Девушки сели вместе, заняв вторую парту третьего ряда у двери.

– Итак, – громко и твёрдо произнесла Изотова, стараясь обратить на себя внимание студентов и давая им понять, что пора заканчивать приготовления к лекции. – Меня зовут Алевтина Ивановна Изотова, я ваш куратор и буду им на протяжении четырёх лет, на последнем курсе вас заберёт к себе другой преподаватель.

Она сделала небольшое отступление, рассказав о своих требованиях к студентам, а затем начала лекцию.

                                       * * *

Потянулись учебные будни. Каждый день девочки знакомились с новыми предметами и преподавателями. Первокурсники потихоньку начали втягиваться в неспешный учебный процесс. Лена очень серьёзно относилась к этому. Она усердно занималась, вникая во все нюансы, порой задавала необычные и каверзные вопросы, чем незамедлительно обратила на себя внимание куратора. Марина, глядя на свою подругу, также посвящала много времени учёбе и тоже была отмечена Изотовой как прилежная ученица. Девушки прекрасно понимали, что этот шанс, данный им самой судьбой, необходимо использовать в полной мере и не терять ни минуты.

Ольга же, наоборот, долго не могла привыкнуть к учёбе, её редко можно было увидеть сидящей за книгами. Она больше времени проводила у зеркала: то экспериментировала с макияжем, то с причёсками, то устраивала самый настоящий показ мод, примеряя и подбирая одежду на завтрашний день, или просто любовалась собой, крутясь и рассматривая себя в зеркале с разных сторон. Даже в университете её можно было застать только у зеркала. Правда, там она преследовала несколько другие цели. Самолюбованием она пыталась привлечь внимание противоположного пола. Но, несмотря на такое легкомыслие, Оля училась хорошо. Лена даже ей немного завидовала. Ведь сама она прилагала столько усилий, просиживая не один час за учебниками, чтобы всё выучить и получить соответствующую оценку, а её соседка только раз всё прочтёт – и готово, ответит на любой вопрос. Да, Ольга действительно обладала феноменальной памятью и почти мужской логикой, поэтому и решила посвятить себя точным наукам, выбрав экономику. Хотя своими финансами она распоряжалась отнюдь не экономно, деньги не задерживались у неё надолго. Причём тратила Оля их абсолютно безрассудно и обычно спустя время была недовольна своими покупками.