Я хочу большего. Том 2

– Что ты ко мне пристала?

– Ты мой друг. Это во-первых. Во-вторых, мне нужно знать, что случилось.

«Друг… Я уже давно тебе не друг, да и никогда им не был», – подумал Лужнин, смотря на неё, и облизал пересохшие губы.

– А в-третьих, теперь всё будет по моим правилам.

– А они у тебя есть?

– Есть. Это отсутствие правил.

Наступило молчание.

– Ну и долго ты будешь у меня сидеть? – уже с улыбкой спросил Лужнин, всё больше и больше смягчаясь.

– Пока ты не расскажешь мне правду.

Саша понял, что она не уйдёт.

– А если эта правда тебе не понравится? – ухмыльнулся он.

Лена наконец перевела взгляд на Лужнина и вытаращила глаза.

– Значит, всё-таки…

Саша отвернулся, сдержанно улыбаясь.

– Ладно, – вздохнул он от безысходности. – Пойдём в комнату, там поговорим, а то я себе уже всю задницу отсидел на этом стуле, – раздражённо сказал он и хлопнул крышкой ноутбука, громко закрыв его.

Лена никогда не видела его таким недовольным.

Лужнин сел на облюбованный им уголок дивана, как будто специально созданный для того, чтобы класть туда больную ногу. Лена разместилась в кресле напротив и вдруг заметила большое мокрое пятно на ковре.

– Что это? – спросила она, показывая рукой в ту сторону.

– Так это ты.

– Я?! В смысле?

– Тебе стало плохо.

– О господи, только этого ещё не хватало… Прости, пожалуйста, – краснея, пролепетала Лена, опустив голову на руки и закрыв лицо ладонями.

– Что ещё? – сиплым голосом спросила она через несколько секунд, поняв по выражению Сашиного лица, что этим дело не ограничилось.

– А ещё ты танцевала в нижнем белье посередине комнаты… И да, ты ко мне приставала, – не щадил её Лужнин.

Лена тихо выругалась, а потом вдруг встала и вышла из комнаты, но быстро вернулась и села обратно.

Лужнин с усмешкой молча наблюдал за ней.

– То есть я к тебе приставала? – уточнила Лена, переваривая услышанное.

Саша кивнул.

– Не ты ко мне, а я? – не унималась она.

– Да.

– А ты что? – пытливо спросила Фадеева и с интересом наклонила голову набок.

Лужнин вдруг опустил глаза и поёрзал на месте.

– А что я? – сдерживая своё стеснение, сказал он, начав издалека. – Я ведь мужчина, о чём тебе постоянно напоминаю. Мы устроены не так, как вы, женщины. Понимаешь?

От её взгляда он вдруг смутился.

– Я не зря постоянно провожу черту, – продолжал он уже не так бойко. – Ты должна соблюдать правила, иначе мы не сможем общаться совсем.

– Это я уже слышала, – с нетерпением перебила его Лена. – Ты мне расскажешь, как ты отреагировал?

– Ничего не было, – спокойно ответил он.

– Потому что мне стало плохо? – серьёзно спросила Лена. От игривости не осталось и следа.

– Начинаешь вспоминать? – догадался Лужнин.

Лена зажмурилась.

– Вроде, – морщилась она, потирая лоб. – Нет… не знаю. А если бы мне не стало плохо?

– Зачем об этом сейчас говорить? Ничего страшного не случилось.

– Я прошу прощения, – совсем поникнув, она извинилась, выдержав паузу. – Я теперь тебя понимаю.

– Я надеюсь на это, – ответил Саша. – И если ты хочешь продолжать общаться, то должна соблюдать правила.

– Ты прав, – согласилась она. – Только вот…

Лена вдруг замолчала и задумалась.

– Что?

– Я так люблю Хигира, и вдруг тут такое, – размышляла она вслух. – Я не понимаю… Может, я…

Лужнин поспешил перебить её, он вдруг испугался этих мыслей.

– Ты просто захотела отомстить Алексу, вот и всё. И не ищи другого объяснения.

– А если нет? – осторожно продолжала девушка, блуждая в своих мыслях.

Лужнин нервно вздохнул и сменил позу, опустив ногу на пол.

– Зачем тебе об этом думать? – тихо спросил он.

– Я хочу разобраться, – уже практически бормотала она, всё больше и больше уходя в себя.

– Лена, у нас с тобой ничего не может быть. Хигир мой друг, я не могу так.

– А если бы не Хигир?

– Я люблю другую.

– Француженку?

– Откуда ты про неё знаешь? – удивился Лужнин.

– Настя рассказала.

Лужнин хмыкнул и неодобрительно покачал головой.

– Ладно, это всё неважно. И, чтобы ты не мучилась в поиске истины, могу тебе сказать, что ты ведёшь себя так со мной, потому что не видишь во мне мужчину. Не видишь мужчину, значит, я тебя не интересую. Остальное всё от лукавого, – добродушно улыбнулся он. – Убедил?

Лена покивала. Аргумент был хороший.

– Вот и хорошо, только не копайся в себе, не трать впустую время.

Она вдруг почувствовала себя очень неловко, ей было стыдно и за своё поведение, и даже за этот разговор. Захотелось уйти.

– Ладно, ещё раз извини, я пойду тогда, – засобиралась Лена, всё ещё находясь в какой-то прострации.

Она была расстроена. Своё непристойное поведение она расценила как предательство любви к Хигиру, считая себя виноватой перед ним. Лена уже начала сомневаться в своих чувствах к нему, раз так легко была готова прыгнуть в постель к его лучшему другу, пусть и неосознанно.

– Ты уверена? Может, тебе не оставаться сейчас одной?

– Ты совсем недавно сам выгонял меня. Что с тобой? – усмехнулась девушка, удивившись.

– Я не хочу, чтобы ты уходила в таком состоянии. От психолога нужно уходить без проблем, а не в растрёпанных чувствах, – пытался развеселить её Саша.

– Да всё в порядке, – натянуто улыбнулась она и поднялась с места.

Проходя мимо журнального столика, Лена задела ногой книгу, лежавшую на краю. Книга шлёпнулась на пол и раскрылась. Оттуда выпала фотография, которая, видимо, была вместо закладки, – такие печатают в автоматах. Лена подняла её. На снимках – в карточке было сгруппировано четыре фотографии – Саша, обнимающий и целующий какую-то прехорошенькую молоденькую брюнетку. Они казались очень счастливыми. Внизу под надписью «Paris» была указана дата. Лена прикинула в уме, что фото сделано семь лет назад.

– Это она? – робко спросила Лена, украдкой глядя на него и позабыв обещание не лезть в жизнь Лужнина. – Очень красивая… А как её зовут?

– Кристин, – ответил он, что позволило Лене осмелиться на следующий вопрос.

– Вы расстались?

– Да, пять лет назад.

Лужнин замолчал. Он наблюдал, как Лену распирало от любопытства и как она мялась, размышляя, задавать ли следующий вопрос. Она мешкала.

– Хочешь, расскажу о ней? – спросил он, облегчив её страдания.

– Хочу, – оживилась Фадеева и снова села на своё место.

– Кристин, – задумчиво произнёс он, погружаясь в воспоминания. – Мне было двадцать восемь лет. Страстно увлечённый психологией мужчина с горящими глазами, приехавший на конференцию по обмену опытом. Франция меня всегда притягивала с профессиональной точки зрения. Я мечтал навестить местное психоаналитическое общество и вживую увидеть нескольких мастеров, а может быть, даже и сходить на консультацию. Такую возможность упускать было просто нельзя, тем более я прекрасно знал язык. Мне очень хотелось прикоснуться к чему-то большему – в Париже относительно недавно жили и практиковали Жак Лакан и Франсуаза Дольто, грандиозного масштаба личности, в своё время я много изучал их работы. Там такие драмы и интриги были! В 1963 году их обоих исключили из Французского психоаналитического общества – началась дискриминация Лакана, и Дольто приняла его сторону. Впрочем, это не сильно повлияло на их судьбу. Франсуаза философски реагировала на эти закулисные интриги: «Стремление к власти несовместимо с тем, кем является психоаналитик». Она поддержала Жака, создавшего Парижскую школу фрейдизма. Это, собственно, не мешало Дольто откровенно признаваться, что она понимает и признаёт не всё, о чём говорит Лакан. У них получился на удивление удачный профессиональный дуэт. Печально, что её муж, известный врач Борис Дольто (он был в личной жизни Франсуазы на первом месте, о чём иногда жалели их дети), и Жак Лакан умерли в один год. Может быть, она из-за этого через несколько лет потом серьёзно заболела лёгочным фиброзом, кто знает. А Борис, кстати, родился в Анапе.

Ну ладно, что-то меня унесло от темы в заоблачные дали… Сейчас я уже не так увлечён. В общем, планов было громадьё. И, представляешь, когда я увидел Кристин на этой конференции, забыл, зачем приехал! Я не мог её упустить, долго пытался познакомиться и пригласить куда-нибудь, но постоянно получал отказ. Потом каким-то чудом всё решилось: мой французский друг тоже её знал и устроил небольшую вечеринку, где мы с Кристин сблизились, и она ответила мне взаимностью. После этого наши отношения стали бурно развиваться. Мы были без памяти влюблены друг в друга. Но как было жить дальше? Я – в Москве, она – в Париже, к тому же, вдобавок ко всему, я был женат. Наташе, бывшей жене, я практически сразу обо всём рассказал. Наше расставание было коротким и безболезненным, по крайней мере, для меня. Меня тогда совсем не волновали её чувства, я был поглощён Кристин и своей любовью. Год мы встречались урывками. Но когда я приезжал к ней, то наши встречи были какими-то странными. Я чувствовал напряжение. Она постоянно куда-то торопилась, кому-то звонила – как будто что-то скрывала. В итоге оказалось, что Кристин замужем… Она сама мне призналась. Ещё сказала, что безумно любит меня, но развестись не может из-за какой-то их семейной истории. Хотя сейчас очевидно, что это просто отговорка. Я был убит этой новостью. Но расстаться с ней было смерти подобно. Я переехал в Париж и стал её любовником. Сначала я был счастлив, что могу видеть её каждый день. Потом начались серые будни. Она приходила в мою съёмную квартиру на пару часов, на ночь практически не оставалась, а праздники и выходные проводила с мужем. В кафе и рестораны мы ходили очень редко и только куда-то на окраины, чтобы нас не увидели вместе. Она стала нервной, вечно торопилась к мужу… Меня это унижало и обижало. Так мы прожили ещё почти год. Потом я не выдержал и поставил ультиматум: или он, или я. Само собой, это решение далось мне очень нелегко. Я чувствовал, что Кристин выберет не меня, и оказался прав. Она сказала, что не сможет уйти от мужа, и умоляла, чтобы я остался, говорила, что любит так, как никогда не любила… Я думал, с ума сойду. Но в итоге уехал обратно в Москву начинать новую жизнь. Без неё.

– И после этого вы больше не встречались? – спросила Лена, впечатлённая его откровением.

– Нет. Мы были настолько сильно влюблены, что решили не мучить друг друга, не причинять боль слёзными звонками и душераздирающими встречами. Но это меня особо не спасало. Я думал о ней постоянно. Без неё жизнь стала пресной и бессмысленной. Гонки помогли. Чтобы заглушить боль, я много работал и гонял как бешеный. Однажды мы разругались с другом – я его очень опасно подрезал, будто специально испытывал судьбу… Да, я действительно лез на рожон. Я не хотел жить без неё. Один раз всё-таки попал в аварию и в тот момент думал о Кристин и о том, как мне было без неё плохо.

– Это когда ты первый раз на гонках ногу сломал?

– Да. Я не вешался, не резал вены, не пил таблетки, но я постоянно создавал ситуации, которые могли убить меня. Это ведь тоже один из способов саморазрушения. Впрочем, тяга к таким вещам появляется не из-за неразделённой любви, это только верхушка айсберга.

Лена округлила глаза.

– Я не думала, что ты так можешь любить.

– А что со мной не так?

– Ну, ты такой уравновешенный.

– Я комфортный.

– Что это значит?

– Со мной людям комфортно, вот и кажется, что я уравновешенный. А что касается любви, так это не любовь вовсе была. Эта какая-то болезнь, зависимость, страсть, до любви там было далеко. Когда тебе и с человеком плохо, и без него плохо – это про созависимость. Так скажем, больная любовь. Впрочем, нам обоим был нужен этот опыт.

Саша сделал паузу и задумался, потом продолжил:

– Вообще, есть мнение, что подобным образом люди могут отыгрывать свои определённые жизненные сценарии, например, потребность в нездоровом напряжении и страдании. Не для всех любовь между мужчиной и женщиной и отношения в принципе – это что-то приятное и радостное. Для многих это драма. Поэтому психологи часто говорят, что невзаимная любовь – это невротизм, любовь может быть только взаимной. А если в реальности отношения наполнены болью, иллюзиями, розовыми замками и прочим, а люди не видят друг друга по-настоящему, – вполне возможно, что таким образом они воспроизводят свои детские травмы и нужно копать в отношениях с родителями, чтобы понять, какие на самом деле потребности закрывают партнёры. Это с одной стороны. С другой, некоторые философы считают, что человек переживает любовное чувство во всём его спектре – духовно, эмоционально, физически, интеллектуально – как бы в одиночестве, и чувство принадлежит только ему. Но ведь он не может испытать всё это без взаимодействия с другим человеком… В общем, у меня на этот вопрос нет сейчас готового ответа. Но больная любовь, хотя и сильна, слишком выматывает.

Он вздохнул и уже игривым тоном спросил:

– Ну что? Ты удовлетворила своё любопытство по поводу моей личной жизни?

– Немного, – засмущавшись, ответила Лена.

– Немного? – удивлённо вскинул он брови, смеясь. – То есть тебе надо больше?

Она засмеялась в ответ.

– Ещё один вопросик можно? – закусила губу она.

– Ну, давай, только последний.

– А сейчас ты про неё что-то знаешь? У вас же общий знакомый.

– Ничего. Раньше специально не хотел ничего знать, а сейчас мне неинтересно.

– Так в кого же ты тогда влюблён?

– Всё! Лимит вопросов исчерпан. Пойдём пить чай.

С этими словами он начал подниматься с дивана. Лена покорно последовала его примеру.

Она просидела у него до вечера и только в шесть часов уехала домой на такси.

                                       * * *

Хигир, доставив невменяемую Фадееву к Лужнину, так и не вернулся в клуб. Он подбросил Настю домой и поехал к себе. Весь следующий день Алекс удерживал свои порывы позвонить другу и выяснить, как Лена, упорно сопротивляясь этому желанию. А утром вообще решил, что звонить не будет совсем. Долго сопротивляться, однако, не получилось – в голову стали лезть всякие мысли о Лене и Саше. Он старался отвлечься, но это не помогло. Взял книгу, но с трудом прочитал несколько страниц и, разозлившись, резко закрыл её и бросил на стол. Посмотреть кино не получилось, переключиться с навязчивых мыслей на соцсети тоже. Ещё через час Алекс решил, что позвонит Лужнину ближе к ночи, чтобы не показывать своего беспокойства. А ещё через два часа он не выдержал. Но друг не отвечал. Хигир ещё больше напрягся, воображение рисовало всякие нехорошие картинки. Лицо его перекосило, челюсти сжались. Он злился на себя, что влюбился. Собственно, это и раздражало больше всего – собственная слабость (Хигир считал любовь розовыми соплями для дураков и страшно боялся настоящей эмоциональной близости) и невозможность контролировать ситуацию и свои чувства, незнакомые и одерживающие над ним верх. Что-то внутри постоянно зудело и не давало сосредоточиться на собственной жизни.

Прошёл ещё час. Лужнин не перезванивал. Хигир набрал ещё, но ответа не последовало. Хигир уже стал не на шутку беспокоиться и злиться. Его раздирала ревность, он жалел о своём решении привезти Лену к Саше и даже хотел было нанести визит своему другу, но передумал, решив, что, если его самые худшие опасения оправдаются, он будет выглядеть глупо. Само собой, это было недопустимо.