Корона на табуретке

Бояре затихли. Михаил занял свое место на троне и объявил:

– Я должен ехать к хану.

Со своего места поднялся Давыд.

– Не делай этого князь. Если хан тебя убьет, кто же тогда нас, грешных, защитит?

– Мой сын Дмитрий, – ответил Михаил. – Он, как вам известно, и в отрочестве сумел остановить врага, а теперь ему почти двадцать. Он давно уже мне во всем помогает. Дмитрий имеет достаточно опыта и сможет управлять княжеством не хуже меня.

– Мы знаем и уважаем Дмитрия Михайловича, – не унимался Давыд, – но отъезд князя вызовет беспокойство в народе. Пойдут разные толки, а наши враги не дремлют.

– Не то сейчас время, чтобы Тверь без князя оставлять, – поддержал товарища воевода Федор Акинфович, а его брат Иван добавил:

– Отправь с послом кого-нибудь из своих сыновей.

– Точно, точно, – подхватили бояре, – сына отправь, сам на рожон не лезь. Не оставляй свою Тверь сиротинушкой.

Михаил в задумчивости крутил перстень на пальце. Бояре не умолкали, Христом Богом молили, и, в конце концов, князь произнес:

– Вы меня убедили, я повременю с отъездом.

Отпустив бояр, князь поднялся в терем, где за золотым шитьем сидела княгиня, и нерешительно замялся на пороге.

Анна взглянула на мужа и побледнела.

– Все решилось? Ты едешь к хану?

Михаил сел рядом с женой. Произнес с виноватым видом.

– Мне сейчас никак нельзя отлучаться. Пойми, Анюта, княжество разорено. Москвичи могут напасть в любой день. Но ханский посол просто так не уедет. Придется отправить с ним нашего сына Константина.

– Костика?!– Анна всплеснула руками, рукоделие упало с ее колен, золотой клубок покатился в дальний темный угол. – Ему же только двенадцать лет.

Князь встал, поднял с пола клубок и отдал в руки жене.

– Я долго думал, прежде чем принять это решение. Дмитрий и Александр взрослые, с них и спросят по-взрослому. А Косте хан ничего не сделает. Мальчишка вернется домой живым и здоровым. Вытри слезы и собирай его в путь.

Костя выслушал родителей и не проронил ни слова. Только стиснул зубы и уставился в пол. Надо, так надо. К хану, так к хану. А что будет дальше, об этом лучше не думать.

Анна изо всех сил старалась не плакать, чтобы не напугать сына. Михаил бодрым голосом повторял: «Хан успокоится, мы договоримся, и ты скоро вернешься домой». Звучало неубедительно. Михаил Ярославич врать совсем не умел.

– Хан ждет тебя! Кончай тянуть ишака за хвост! – рявкнул ханский посол Ахмыл, врываясь в княжеские покои.

– Я не тяну, – ответил Михаил. – Ты можешь хоть завтра возвращаться в Орду. С тобой поедет мой сын Константин.

– Зачем мне мальчишка! Хан звал тебя, а не его.

– Хан требует ответа, и он получит ответ. Мой сын и мои бояре расскажут Узбеку о том, что случилось с его сестрой и от моего имени вручат ему подарки. А это – мой подарок тебе, Ахмыл.

Князь достал из сундука саблю и протянул послу. Ахмыл залюбовался острым клинком и серебряной рукоятью.

– Шайтан с тобой, уеду, – сказал он князю. – Но очень скоро вернусь за тобой, Микаил.

Юрий Московский переступил порог Золотого дворца, увенчанного золотым полумесяцем. Он снова чувствовал себя, как перед сражением. Но на этот раз все будет гораздо серьезней. На этот раз идет битва не за престол, а за жизнь.

Юрий остановился посреди большого зала и огляделся.

Все было так же, как и в день его сватовства. Узбек со своими женами сидел на длинном золотом троне, окруженный огланами79 и визирями80. Только место Кончаки опустело. Только все, как один, враждебно смотрели на Юрия, и даже приветливая Баялун хмурила брови.

– Явился, зятек, – с презрением прорычал Узбек. – Что глаза прячешь? Совесть замучила? Я тебе любимую сестру доверил, я ты моего доверия не оправдал.

Юрий сделал скорбное лицо, бухнулся на колени и рванул рубаху на груди.

– Прости меня, великий хан! Не сберег я твою сестру. Но ведь и мое горе огромно – я молодую жену потерял.

– А какого шайтана ты потащил ее с собой на войну?

– Она сама захотела.

– Сама, говоришь. Может и так. Кончака была девушка с характером. Только ты бежал как последний шакал, спасал свою шкуру, а ее бросил.

– Не бросил, а оставил под защитой моего брата Бориса, и не бежал, а отступил. Но главное другое.

Юрий поднялся с колен и объявил:

– Я знаю, кто ее убил и хочу отомстить.

Узбек подался вперед.

– И кто ж, по-твоему, ее убил?

– Михаил Тверской! – во весь голос выкрикнул Юрий. – Он – душегуб и должен быть наказан.

Хатуни дружно охнули. Узбек засомневался.

– Есть доказательства?

– Да об этом всем известно! Неужели до тебя еще не дошло?

– Слухи разные ходят. Я вызвал Михаила. Он прислал в заложники своего сына, но скоро и сам явится. Вот тогда и разберемся.

– Ты, мой хан, не все про Михаила знаешь, – продолжил осмелевший Юрий. – Он собрал по городам много дани, но отдавать тебе ее не желает. Дворец себе после пожара на твои деньги отгрохал. Мне не веришь – вот жалоба, суздальскими князьями подписанная.

С этими словами Юрий вынул из-за пазухи свиток и вручил хану.

– Я ознакомлюсь с этим документом, – пообещал Узбек, передавая пергамент своему беклярбеку.

Юрий выругался про себя. Не такой реакции он ожидал. Он подумал: «Ну, погоди, я заставлю тебя по-настоящему разозлиться на Михаила», – сделал шаг вперед и, глядя на хана в упор, выдал нагло и хлестко:

– А известно ли тебе, великий хан, что Михаил Тверской ведет переговоры с немцами? Хочет дань платить им, а тебе шиш.

Для пущего эффекта Юрий сложил комбинацию из трех пальцев и, описав рукой полукруг, продемонстрировал ее всем родственникам и приближенным хана.

Узбек вскочил. Его лицо стало малиновым.

– Что!!! Да как он смеет! С немцами! Против меня!

Хан топал ногами и хотел немедленно оторвать голову предателю. Но Михаил был далеко, и Узбек в сердцах рявкнул:

– Сына Тверского князя, посадить под замок, есть-пить не давать, пусть щенок сдохнет голодной смертью. А самого Михаила срочно ко мне! И клянусь Аллахом, если он лично через месяц ко мне не явится, я его владения сравняю с землей!

Юрий смотрел на разбушевавшегося хана и довольно улыбался в усы. Кавгадый, стоящий за спиной правителя, подмигнул своему другу. Все получилось как нельзя лучше.

Хан объявил, что прием окончен. Московский князь поклонился и вышел.

Хатуня Баялун повернулась к мужу и сказала нежным певучим голосом:

– Дорогой! Зачем ты приказал мучить ребенка? Если хочешь добиться приезда его отца – держи у себя. Но зачем же доводить мальчика до смерти?

– О, свет моих очей, ты как всегда права, – согласился Узбек. – Если щенок умрет, его отец не приедет. Я отменю свой приказ и велю принести парню еды.

Баялун одарила супруга лучезарной улыбкой.

– Я не сомневалась, мой сокол, в твоей доброте, но позволь мне самой накормить сына Тверского эмира. С этого момента я беру его под свое покровительство. А ты, алмаз души моей, это учти.

1318 год. Не будет Твери – и мне погибель, спасется Тверь – и я спасусь

Над Тверью собирались грозовые тучи. Конские копыта поднимали пыль. Ханский посол Ахмыл с отрядом вооруженных татар проехал сквозь городские ворота, миновал соборную площадь и въехал на княжеский двор, оставив позади себя напуганных тверитян.

– Я ж говорил, что скоро вернусь! – прокричал Ахмыл вышедшему ему навстречу князю. – Хан очень зол на тебя, Микаил. Если через месяц не явишься к нему – кирдык тебе и всем твоим подданным!

– Больше медлить нельзя, – объявил Михаил Тверской своим боярам. – Я еду на ханский суд.

– Не делай этого, Михаил Ярославич! – воскликнул Давыд. – Справедливого суда не дождешься.

– Не дай себя погубить! – поддержал боярина дьяк Онуфрий.

И остальные разом заголосили:

– Время тяни! Еще одного сына пошли!

– Беги, князь! В Псков! А лучше в Литву!

– Тихо! – князь стукнул посохом об пол. За окном засверкало, потом загремело, небеса разверзлись, и хлынул ливень.

Все замерли и молча уставились на князя. Только дождь шумел за окном, и где-то хлопали ставни.

– Если я в течение месяца не предстану перед ханом, – сказал Михаил, – то ордынцы сотрут с лица земли Тверское княжество со всеми его жителями. Не будет Твери – и мне погибель, спасется Тверь – и я спасусь. Я отправляюсь на ханский суд, а вы за меня молитесь.

– Вот слова истинного христианина, готового положить душу за други своя! – воскликнул епископ Варсонофий.

– Да благословит Господь Михаила Ярославича! Да сохранит и помилует! – подхватили бояре, поднялись со своих мест и кланялись князю в пояс.

Михаил поднял руки, призывая к порядку.

– Успокойтесь и выслушайте. Со мной поедут Давыд и Онуфрий. Остальным велю оставаться в Твери и служить сыну моему Дмитрию, как мне служили.

Бояре разошлись. В палату вошел Ахмыл.

– Ты, Микаил, не забыл, что хан ждет тебя? Ты не забыл, что будет, если не приедешь?

– Возвращайся в Орду, – ответил послу Михаил. – Передай Узбек-хану, что я исполню его волю и буду точно в срок.

– Я передам, – сказал посол и больше ничего не добавил.

Потом, уже сидя в седле, он подъехал к крыльцу, на котором стоял Михаил. Гарцуя на коне, ухмыльнулся и прокричал:

– Ты в Сарай не езжай! Там нет никого. Узбек-хан и все наши кочуют в низовьях Дона.

– Где-где? – не понял Михаил. – Объясни мне, как туда добраться.

– Не хочешь большой беды – отыщешь! – рассмеялся Ахмыл и, пришпорив коня, умчался из города вместе со своими татарами.

Над головами шумели сосны. На волжской воде покачивалась ладья. На другом берегу виднелись стены Вертязина81. Рядом стояли сыновья и бояре. Отсюда Михаил решил отправиться к митрополиту, чтобы получить благословение перед встречей с ханом. Дмитрий и Александр вызвались проводить отца до Владимира. Они уже оседлали коней.

Михаил подошел к жене и взял в свои руки ее похолодевшие пальцы.

– Прощай, Анюта.

– Еще немного, еще мгновение, – взмолилась Анна, заглядывая в его глаза.

Князь притянул к себе жену и поцеловал в губы.

– Даст Бог – свидимся. Не в этой жизни, так в будущей.

Он вскочил на коня и, не оглядываясь, уехал.

Анна смотрела ему вслед, пока пыль не улеглась на дороге.

– Отец не вернется? Хан убьет его? – спросил у матери Васятка.

– Будем ждать и молиться, – ответила Анна и вместе с младшим сыном поднялась на ожидавшую их ладью.

Прошел месяц с тех пор, как Михаил Ярославич прибыл в Сарай.

Князь успел показать дюжине баскаков всю свою отчетность, объяснить каждую цифру. Многократно были пересчитаны суммы собранной подати и отправленного ордынского выхода. Каждый раз, видя, что Михаил ни гривны себе не присвоил, баскаки с сомнением качали головами и требовали все пересчитать.

Не один десяток раз поведал Михаил беклярбеку и его помощникам историю пленения и смерти Кончаки. От него требовали подробностей, пытались запутать странными вопросами. Михаил отвечал уверенно, но недоверчивые слушатели требовали снова и снова повторить рассказ.

Каждый раз, встречаясь с татарскими визирями, Михаил преподносил им дорогие подарки, а когда из специально привезенного для этой цели добра ничего не осталось, отдал ордынцам свой золотой пояс, перстни и меч.

И вот настал день, когда Тверской князь вошел в огромный шатер и преклонил колени перед ханом, сидящим в окружении своей многочисленной свиты. Рядом с сыновьями Узбека на правах гургана примостился Юрий Московский. Все кровожадно смотрели на подсудимого.

Беклярбек зачитал обвинение:

– Князь Михаил Тверской обвиняется в преступной деятельности против Орды. Обвиняемый незаконно присваивал себе часть собранной дани, воевал против ханского посла и его людей, похитил и отравил сестру хана и, желая уйти от расплаты, вступил в сговор с немцами.

Узбек-хан строго посмотрел на Тверского князя.

– Обвинения серьезные. Что скажешь в свою защиту, Михаил?

Михаил Ярославич взгляда не отвел, ответил твердо и обстоятельно:

– Дань я платил сполна, расчеты записывал, документы привез с собой. Твои люди много раз проверяли все цифры и никаких расхождений не обнаружили. Воевал я против тех, кто на меня напал. Ханского посла не трогал, принял у себя с честью, всех пленных татар отпустил. Кончаку, Бог свидетель, не убивал и убивать не приказывал. Обнаружив княгиню на поле брани, поселил в своем доме, где окружил почетом и уважением. Увидев ее бездыханной, вызвал лекаря и священника. Они сделали все, что могли. А про немцев и говорить нечего. Отродясь с ними дел не имел.

Хан перевел взгляд с Михаила на Юрия и обратно. Два сильных враждующих князя. Им вдвоем на Руси не ужиться. «Должен остаться только один», – подумал Узбек и вынес приговор:

– Виновен.

По всему залу прокатился возглас, в котором смешались и злорадство, и ужас, и удивление.

Стражники схватили Михаила, сковали цепями, наложили на шею тяжелую колодку и утащили прочь.

– А не пора ли нам отправиться на охоту? – неожиданно сказал Узбек и обвел глазами присутствующих. – Слышал я, есть зверь такой – кавказский барс. Хочу его изловить. Завтра же снимаемся с места и отправляемся на Кавказ.

– А Михаил?! – воскликнул Юрий.

– Может, сначала с Михаилом покончим, а уж потом на барса пойдем? – поддержал приятеля Кавгадый.

Но хан от своей затеи не отказался.

– Михаила возьмем с собой, – объявил Узбек. – Охота успокаивает душу и просветляет разум. Сначала я поймаю барса, а потом решу, что делать с Тверским князем.

Прошло двадцать шесть дней. Татары в поисках барса кочевали в предгорьях Кавказа. Михаила Тверского с колодкой на шее перевозили с места на место и приковывали цепью к столбу в палатке, ставшей его тюрьмой.

Юный Константин каждый день навещал отца. Михаил подолгу беседовал с сыном. Эти разговоры были единственной отрадой в их беспросветном существовании, в котором мука от бесконечно длинных однообразных дней мешалась со страхом перед приближением развязки.

Мимо палатки узника проходили Юрий и Кавгадый. Московский князь услышал голос Михаила, и лицо его исказилось от ненависти.

– Сколько нам еще придется ждать казни этого негодяя?

– Пока Узбек не поймает барса, – с хохотком развел руками Кавгадый.

– А если он поймает и на радостях помилует Михаила?

– Запросто. Это будет вполне в духе нашего хана.

– Мы не можем этого допустить!

– Значит, надо взять дело в свои руки, – предложил Кавгадый.

– У нас нет другого выбора, – с радостью согласился Юрий.

Двадцать второй день ноября начался, как обычно. Костя пришел навестить отца. Михаил рассказывал очередную историю из своей жизни. Вспоминал, как вместе с Даниилом Московским, отцом Юрия, не дал князю Андрею Городецкому захватить Переславль.

– Вот были же времена! – говорил Михаил. – Московский князь был моим другом, и кто бы мог подумать, что сын его…

Михаил осекся на полуслове. Снаружи послышались возбужденные голоса. В палатку вбежал дьяк Онуфрий.

– Беда, князь! Кавгадый! Юрий Московский! Идут сюда! Со своими головорезами!

«Это конец», – понял Михаил и подтолкнул сына:

– Беги к Баялун! Проси у нее защиты!

Костя вцепился в рукав отца.

– Я останусь с тобой.

– Приказываю тебе как отец и как князь, – строго сказал Михаил, – иди и сообщи о том, что здесь происходит. Давай, пошевеливайся!

– Я сейчас! Я мигом! Я спасу тебя! – Костя выскочил из палатки и тут же в ужасе застыл, прижавшись спиной к полотну. В дюжине шагов от него Кавгадый и Юрий слезали с коней. Их слуги вынимали ножи из ножен и разминали руки, помахивая дубинами. Поборов оцепенение, Костя со всех ног рванул прочь. Он бежал по улицам Сарая так, что, казалось, его сердце сейчас выскочит из груди.

– А ты чего замер? – сказал Михаил дьяку. – Ступай за моим сыном. Защити его. А за меня молись.

Оставшись в одиночестве, Михаил Ярославич перекрестился:

– Господи! Дай мне силы выдержать последнее испытание!

Гремя цепями, он встал во весь рост и сделал шаг навстречу убийцам.

Они ворвались в палатку и окружили князя со всех сторон. Среди них были и татары, и русские. Они бросились на пленника и сбили его с ног. Михаил ударился головой о деревянную опору, в его глазах потемнело, палатка зашаталась. Упавшего навзничь князя били ногами, его тело превратилось в один сплошной кровоподтек, хлипкая палатка ходила ходуном.

– Что вы тянете! Кончайте его скорей! – взвизгнул снаружи Юрий. Повинуясь голосу своего господина, москвич по имени Романец воткнул острый нож в сердце Тверского князя и несколько раз повернул клинок.

Баялун сидела в шатре в окружении служанок и неторопливо лакомилась мушмулой, когда русский мальчик, к которому она успела привязаться, ворвался в шатер и, задыхаясь, выкрикнул:

– Там … убивают! Отец! Скорее!

Хатуня плавным движением отставила в сторону миску с оранжевыми плодами и велела подростку:

– Сядь и успокойся. Выпей кумыс. Хан вернется с охоты и во всем разберется.

– Но будет поздно! – в отчаянии воскликнул Костя, а в шатер уже ввалились тверские бояре и бросились в ноги Баялун:

– Матушка, защити! Нашего князя убили и нас убьют!

– Как убили?! Где мой отец!? – Костя рванулся из шатра, Давыд преградил ему путь, юный княжич кричал и бился, пока Баялун не подошла к нему и не провела рукой по его взлохмаченным волосам.

– Твоему отцу уже ничем не поможешь, а тебя я спасу.

Костя затих. Его бледное лицо было мокрым от слез. Хатуня повернулась к боярам.

– Оставайтесь в моем шатре. Позаботьтесь о сыне вашего эмира. А я иду к хану.

Убийцы вытащили истерзанное обнаженное тело Михаила Тверского из палатки и бросили к ногам Юрия и Кавгадыя.

– Наконец-то я от него избавился, – произнес Юрий и оскалился в недоброй улыбке.

Кавгадый с брезгливостью посмотрел на подельника.

– Он как-никак твой родственник. Похорони его хотя бы по-человечески.

– Ну да, – согласился Московский князь. – Прикройте труп какой-нибудь рогожей. Я заберу его с собой. И сынка его, и бояр. Пригодятся.

И Юрий снова улыбнулся, не в силах сдержать переполнявшее его торжество.

Узбек-хан вернулся с охоты и бросил шкуру добытого барса к ногам Баялун.

– Шикарно! – выдохнула красавица, проведя рукой по мягкому пятнистому меху. – Но зачем ты, мой грозный барс, велел убить Михаила Тверского?

– Это не я, это Кавгадый. Он самовольно устроил бойню и будет наказан. Хотя… Я голову сломал, не зная казнить Михаила или помиловать. А теперь все случилось само собой, охота была удачной и никакие мысли меня больше не омрачают.

Узбек притянул к себе жену за бедра и прошептал ей, касаясь губами изящного ушка:

– Забудь про Михаила, мой сладкий персик, иди ко мне.

Баялун выгнулась, опершись руками о плечи мужа, и заглянула ему в глаза тем особенным взглядом, от которого Узбек таял, как воск.

– Сначала, мой ясный сокол, обещай, что отпустишь сына Тверского эмира и его бояр.

– Когда ты так смотришь на меня, я готов выполнить любое твое желание, – с придыханием произнес хан и повалил красавицу на шкуру барса, собственноручно добытого им в горах Кавказа.

Юрий Московский уверенной походкой победителя подошел к шатру Баялун и потребовал позвать Константина.

– Твой отец мертв, – объявил он, глядя сверху вниз на оробевшего подростка. – Теперь я буду тебе вместо отца. Пойдем со мной.

Сказав это, Юрий протянул парню руку. Костя молча вложил в нее свою ладонь и последовал за Московским князем. За время жизни в Орде он научился не выражать своих чувств и соглашаться с тем, кто сильнее. А что он думал на самом деле, не знал никто.

1319-20 годы. Как закончится траур по отцу, так свадьбу и сыграем

Прошел год со дня отъезда Михаила Ярославича на ханский суд. Целый год никаких известий не приходило в Тверь, как будто князь и его бояре растворились бесследно в бескрайних прикаспийских степях.

Княгиня Анна уже не вскакивала на каждый стук копыт за окном. Бледная и исхудавшая, она стояла на коленях перед образами не зная, молиться ей за здравие мужа, или уже за упокой.

Старших сыновей она почти не видела. Дмитрий и Александр мотались по всему княжеству, разоренному войной, восстанавливали города и храмы. А вот младший, десятилетний Васятка, после отъезда отца вовсе не отходил от матери, позабыв шумные игры и веселые забавы.

– Прибыл владыка Прохор, епископ Ростовский, Ярославский и Стародубский, – доложил привратник.

Анна вздрогнула. Поняла, что сейчас все узнает. На ходу осеняя себя крестом, она поспешила в сени.

Прохор поднялся со скамьи навстречу княгине.

– Не томи, владыка, говори! – воскликнула Анна.

– Прости, Анна Дмитриевна, – склонил голову Прохор. – Я принес скорбную весть. Князь Михаил Ярославич скончался и погребен в Москве.

– Как в Москве? – охнула Анна и, чтобы не упасть, прислонилась к стене. – Почему в Москве?

Прохор с беспокойством посмотрел на княгиню, но она уже справилась с головокружением. Кликнула слуг, велела разыскать Дмитрия и Александра, позвать епископа Варсонофия, а Прохора проводить в парадную палату и усадить на почетное место.

Дмитрий вошел в палату, когда все уже были в сборе, занял свое законное место на троне и велел епископу Прохору:

– Говори.

– Я уполномочен известить, – объявил священнослужитель, – что Великий князь Юрий Данилович пребывает во Владимире. С ним княжич Константин и тверские бояре, сопровождавшие Михаила Ярославича в Орду. Великий князь готов заключить мир с Тверью и ждет Тверского князя Дмитрия Михайловича для переговоров.

– Каков подлец! – не выдержал Дмитрий. – Юрию мало убить нашего отца. Он украл его тело! Он захватил нашего брата и наших бояр! И еще имеет наглость требовать явиться к нему! Увижу гада – убью!

– Успокойся, Митя, – сказала княгиня-мать. – Сейчас не время думать о мести. Сейчас надо перевезти тело Михаила Ярославича на родину и похоронить, как подобает. А еще, как можно скорее освободить Костю и бояр. Ради этого не только можно, но и должно пойти на уступки. Я не хочу, чтобы ты все испортил своей горячностью. На переговоры во Владимир поедет Александр.

Юрий Данилович расхаживал по великокняжескому дворцу во Владимире и потирал руки, представляя, как он будет диктовать условия новому Тверскому князю и как постепенно подчинит себе Тверь. А поможет ему в этом пленный княжич Константин.

Мальчишка казался Юрию совершенно безвольным. Из такого лепи, что хочешь. Юрий улыбнулся своим тайным мыслям и велел привести тверского княжича к себе.

Костя вошел неслышно, остановился у порога и произнес, не поднимая глаз:

– Доброго дня, Юрий Данилович.

Московский князь подошел к парню и покровительственно положил руку ему на плечо.

– Ты мне нравишься, и мы с тобой ладим. Я хочу, чтобы ты женился на моей дочери Софье. После свадьбы я тебя отпущу. Согласен?

Тринадцатилетний Костя молча кивнул. Жениться, так жениться. Лишь бы поскорее вернуться домой и навсегда забыть этот кошмар.

– Ну и славно, – улыбнулся Юрий и потрепал будущего зятя по голове. – Завтра приедет твой брат, и я уверен, что с его стороны возражений тоже не последует.

Александр в сопровождении тверских бояр вошел в тронную залу Владимирского дворца и приветствовал Великого князя. Лицо Юрия исказила недовольная гримаса.

– Я звал на переговоры Тверского князя Дмитрия. Почему он не явился ко мне?

– Я уполномочен говорить с тобой от его имени, – ответил Александр, – и требую отдать для погребения тело князя Михаила Ярославича, отпустить моего брата Константина и тверских бояр, задержанных тобой.

Юрий был немало раздосадован тем, что приходится говорить не с новым Тверским князем, а всего-навсего с его младшим братом, и про себя поклялся когда-нибудь припомнить это Дмитрию. Вслух же высказал свои требования:

– Тело князя Михаила отдам в обмен на останки моей незабвенной жены Агафьи. Задержанных мною бояр отдам за восемнадцать тысяч рублей серебром. Княжича Константина отдам, после того как он женится на моей дочери Софье.

Каждая фраза Юрия мучительным гвоздем вонзалась в душу Александра. «Ну и сволочь», – думал он, сжимая кулаки. Но на вопрос Юрия: «Тверской князь мои условия выполнит?» Александр громко и четко ответил:

– Да. Я от имени брата подпишу договор.

Шестой день сентября месяца выдался погожим. Листва на деревьях еще только начинала желтеть, а воздух был особенно прозрачен. Звонарь церкви Святого Спаса ударил в самый маленький колокол, затем, после паузы, в следующий и так, не торопясь, перебирал до самого большого. Печальные звуки разносились по всей округе. Заслышав их, тверитяне бросали насущные дела и шли на берег Волги, чтобы встретить тело своего князя, безжалостно убитого коварными врагами.