Райские песни. Дорога

Иркутский вокзал. Перекати-поле

баллада

Молчит раскосая бурятка.Лицо как яблоко сухое.А расписание – в порядкеОт Кулунды до Уренгоя.Эх, кабы навсегда уехать,В слепую синь стрелой вонзиться!…Цыганка вся – в монистах смеха,И ноги тонкие, как спицы.Здесь ветры с запахом Байкала,Когда с Востока снег наносит —Грызни и ругани вокзалаНе занесёшь, но он – заносит!И на сухие иглы снега,Как на дорогу столбовую,Выносит ветром человека,И пьёт он водку ледяную.Берут буряты бутерброды,Глотают кофе, как в пустыне!Переселение народов —Переселение доныне!Девчонка про любовь щебечет.Старуха про войну вздыхает.А рядом Сыне ЧеловечийНа жёсткой лавке отдыхает.У каждого – своя святыня.У каждого – свои порядки.Рыдает об убитом сынеНад Буддой старая бурятка.А рядом крестик, будто рану,Старик ощупал под рубахой:Молиться о грядущем рано —Спаси от нынешнего страха!В Афганистане – это рядом —Месторожденье лазурита.На карте весь Саян под взглядомНе больше бабкина корыта.Что, люди, смотрите умильноВ бычачью морду тепловоза:Вам мало крыльев семимильных?Не жмут шумерские колёса?Глядит уборщица колюче,Подняв метлу убогим флагом,Хоть ноготки её на случайПокрыты земляничным лаком.Она, как матерь Чингисхана,Глядит из-под руки на лица.А жарко – можно из-под крана,Как из реки в горах, напиться!..Два старика, очистив воблуИ выпив из бутылки пива,Заснули тут же в позе «вольно»,Орлиной, нежной и красивой.Во сне, спасаясь от погони:«По коням! – крикнули. – Победа!..»Я с ними в прицепном вагоне —Ура! – до Култука поеду.Лежат пирожные в буфете,Воздушны, дёшевы, бесплотны…Всё человечество на светеСпрессовано в вокзал холодный.Но сквозь овчинные тулупы,Сквозь чемоданные наростыЯ вижу вдруг глаза и губы,Как дети в детстве видят звёзды!Мальчишка в вытертой дублёнкеИ с грубыми руками Бога.И чистые глаза ребёнка,Чья мать – январская дорога.И я иду к нему, толкаяМешки, баулы, локти, плечи,И я красивая такая,И пальцы подняты, как свечи!И пальцами в толпе бездомнойСвечу, морозы прожигая,Свечу во тьме на Мiръ огромный,К тебе – любимому – шагая!Как долго я тебя искала!Родство – о, что за наказанье:Сродниться вмиг в чаду вокзала —Без рода, имени и званья…Но вдруг в огнях метельной пыли,В пару медвежьем и морозномМеж нами люди повалилиПод диктофона голос грозный.Оно летело и бежало,Родное перекати-поле,И направление держало,И брало уходящий поезд!Клубок с колючею холстиной,С тысячеглазым счастьем-горем,Куда ты, как под хворостиной?В священное какое море?..Девчонки с красотой живою,Старухи, жизнь кому – как милость…Я в нём была сухой травоюИ по снегам земли катилась.Клубок промчался между нами —От похорон до колыбели…А где стоял ты – встало пламя,Слепое снежное веселье.Кассирша в обморок упала.Старуха мелко закрестилась…А я стояла и молчала,Поскольку я с тобойПростилась.

Бесстрашие

А мы дороги не боялись, нет!Мы хлеб ломали, дул судьбинный ветр,И на ходу мы прыгали в вагон,Катил под склон, а миг сверкнёт – на склон!Такие годы были. Гибло всё.Всё попадало в разрушенья колесо.Так с пьедестала падала страна,Одна на всех, для одного – одна!Откалывались от неё куски.Орали мы и пели от тоски.От голода: картошечку на салеТак жарили!.. вокруг неё плясали…На площади стояли, руки голые сцепив:Нет, танки не пройдут!.. – наш крик, мотив,Наш вопль: живи ты, Родина! живи!В который раз – да, на костях и на крови…Войны мы не боялись. Нет, о нет!На выстрелы наш был один ответ:Что ж, под ружьё! Под тяжкий автомат!За Родину! Глянь – тысячи стоят…А кто не с нами – значит, против нас!Но мы не знали лисьих лживых глаз,Но мы так верили: грохочет наш составПоверх обмана, в синь небесных глав!Из нас был каждый – куполом златым!Да, голодали! Кудри-гарь, пожарищ дым,Шальные торжища, где куры, шапки, лукИ пишмашинки во дрожащих граблях рук…Зарплату нам – яйцом да утюгом!Парадное дежурство – в горле ком!Убийство богача, а пуля сквозь стекло,Из рук валится летописное стило…Россия гибнет, так тогда казалось нам!«Да никогда!» – орали. Стыд и срам,Кто каркает в сугробе, вороньё,Кто плюнет во бессмертие твоё!Кто не увидит воскресение: вокзал,И бег народа, что судьбу в лицо узнал,Что – на плечи котомку и баул,Что в зале ожиданья до Христа – уснул!Мы сорвались. Во тьму! На рельсы! В свет!Мы, люди, смерти не боялись, нет!Мы кровью знали: что ж, погибель вот! —А там, за спинами, восстанем мы, народ…И потечём – по россыпям дорог!И побежим – в березовых серёгЗлатую и пчелиную пыльцу!Нас Херувим крылом погладит по лицу!Нас много! Мы все – ягоды, зерно,Кирпична пыль, велика быль, мы все одно,Мы глухи к визгу ненависти: намПред боем знамя прижимать к губам!Да, знамя красное, всё в золоте кистей.Всё легендарное. В земле оркестр костей,Все скрипки рук, все ксилофоны ног,Гремят все битвы, каждый одинок,За счастье погибая, всяк бежитВон из вокзала, паровоз дрожит,Нам снова плыть во времена без дна,Нас снова ждёт гражданская война,Переплывём, крылато перейдём,Да, аки посуху, под ветром и дождём,Ведь гибель Родины – залог ея любви,Моя родная, не умри, живи,Ты выстои, тебя перевяжу,Влечу в вагон, иду как по ножу,Палят и празднуют, целуют плоть, гранит,Рожают тряско, плачут в море панихид,Мы помним всё, мы выжили тогда,Да нам сегодня горе не беда,Мы не боимся боли – мы есть боль,Родная, дай обнимем, мы с тобой,Да всяк есть ты, всяк воробей из нас,Орёл, парящий в перекрестье глаз,Тот полководец, гулкие войска,Тот машинист, беспалая рука!О, нас не запугаешь! Стреляные мы.На шрамы и рубцы – возьмём взаймыКровавые, иные письмена,Ко рту мы купол поднесём – без дна!И выпьем! Ну, давай! На посошок!Мы не боимся Ада: с нами Бог.Метель, ты с нами. Зимняя Война.Дорога с нами. Вечная она.

Песня

По улице метельнойБрёл художник.С пирушки шёл.И бормотал, и пел.И след его, как сохлый подорожник,От холода ломался и звенел.Он пел о том,Что не нужны картиныУже на белом свете никому,И что не любит женщина мужчину,Как раньше,Уходя за ним во тьму.Мороз свистел —Вот Соловей-разбойник!Болтался старый шарф,Убитый флаг.Молочный лился снегВ овраг-подойник,В угрюмый придорожный буерак.До дома оставалось так немного!Кололи звёздыПьяную щеку…И он запел о том,Что видел Бога,Подобного на фреске – мужику.Он не сробел,Не упустил натуру:ПоговорилИ выпил с мужиком,А между делом всю его фигуруОбвел весёлым золотым мазком.Мужик смеялся! Бородою белой,Как Дед Мороз под ёлкою, сиял.И на прощанье – уж такое дело —ХудожникаВ лицо поцеловал.Да вот беда,Да вот напасть какая:Забыл спросить у мужика того,Когда же грянет битва мировая,И как нам жить на свете без Него?И как без нас тут проживут детишки,Когда мы переступим свой порог,И правда льВ древней желтобрюхой книжкеНаписано про наш последний срок…Так говорил свою хмельную сказку,Снег отгоняя, как табачный дым.И там, где шёл он,Вьюга пахла краской,И песня шла, как женщина,За ним.

Картина

псалом

Я просто шла, и шла, и шла, и шла,Шагала и ползла,И мне трава была подстилкой, одеялом,ватником зелёным,И я пила закаты с небосклона,Напрасно и шептала, и ждала.Приметы детства. На всю жизнь даны.Мне память обожгли. На дне сундучномВаляются. Они мне стали – сны.Души побелка, матерьял подручный.Колпак врачебный материн. ПалитраОтца… тяжел художника костёрСредь мастерской,мольберт задорен и востёр;Тяжелой самоцветной, медной митройТам ёлка в крестовине… я мала,Не больше яблока, не выше и стола,Качусь туда-сюда, то рёв, то хохот,То вазу уронила, дикий грохот,А руки, два подобия весла,Плывут, ненастно Время разрезая…Я умывалась – меж картин – слезами.От жизни ничего я не ждала.Я и не знала, что живу на свете.Таким незнаньем обладают дети.Когда мне боль была – являлся Ад.Черты лица его я помню. Дикий взгляд.И чёрные крылища за спиною,Широкие. Он век стоял за мною.Я шла вперёд; о нет, к нему, назад.Он брал меня в кольцо. Швырял мне яд.Я, хохоча на многих языках,Его куда подальше слала! СтрахГнала, гусей как гонят хворостиной.Всё впереди! О смерти нет помину.А Мiръ меня, девчонку, обступал.И тискал. Мял. Пытал. Хлестал. СжималВ объятьях ласковых. Потом под град пощёчинБезжалостно, оскалясь, подставлял.И яблоком во гнили червоточин,Змей, аспид, упоённо соблазнял.А я все шла, и шла, и шла, и шла,В межвременье, в безвременье, во Время,Как будто я бессмертная меж всеми,Я, крошка на закраине стола,Во мрак безвидный брошенное семя!Вот юность наискось перейдена.Забыты все безумства и моленья.Вся молодость, все крики поколенья,Где то война, то музыка слышна,То влюблена – до мглы самозабвенья…То пропасть двери. То огонь окна.Посмертная, шальная тишина.За час, за миг до светопреставленья.Отец-старик качался у холста,От жизни пьян. Не видел ни черта,А рисовал! Рыдала и глядела.Пылает перламутр нагого тела.То мать моя. Навеки красота.И счищена – под ругань – мастихиномВо имя Духа, и Отца, и Сына:Запрещена, гонима и свята.Он рисовал густой и страшный лес,Горящую огнём в ночи чащобу,Суждённую до счастия, до гроба,До всех пророчеств и до всех чудес,До ужасов войны, той, мiровой,Отринутой, назначенной, проклятой,Где самолёт – крестом, и вой над головой,И все бездомны, в чудо нет возврата.Я тихо так стояла за плечом,За лысиной отца, за керосинным златом,А он, седой, светил рукой-свечойИ кистью-факелом, и хохотал поддато,И пахло водкой, луком и тоской,И тополиной почкою весенней,И лес, танцуя, плавал над доскойМольбертовой, над дрожью поколений…И обернулся вдруг ко мне отец.И так шепнул: не дрейфь, моя ты птаха!Давай! Шагай! Смерть, это не конец,А лишь начало. Облако, не плаха.Забилось сердце. Руки протянула.И грань переступила. И шагнула.Я знала, что там будет. Я ждала.Отец был жизнью пьян. А я – кончиной.Звонили за рекой колокола:Сияюще и страстно, не по чину.Скажи, зачем границу преступать?Зачем навеки кануть в зазеркалье?Оттуда зрят тебя отец и мать…Ход по ножу, по блеску острой стали…Девчонка, знала уж про Ад и Рай.Ах, лес ты намалёванный, лес отчий!Глаза твоих зверей горят в полночи…Мне Ангелы кричат: не умирай…И я иду, презрев вороний грай.Не ведаю, моей кто смерти хочет.Планеты сбились в перекрестье стай.Лес, Ад ночной! По чьим идти стопам?Кому на дрожь души налечь заплатой?!Я оглянулась – мой отец остался там,В потусторонье! За холстом разъятым!И там, на берегу, осталась мать!Они так машут мне! А я рыдаю бренно!Мiръ нынешний в лицо мне не узнать!Мiръ прошлый отбурлил кровавой пеной!А будущую лютую войну,Оскал огней, дымы сраженья Мары,Не ведаю, не вижу, не пойму,Я не пророк! Мне не вдохнуть угараЧужого вдохновенья! Так малаДушой! Робка так сердцем, как младенец!Не разобью слепые зеркала!Не выдохну псалом я, песнопевец!Они мне машут, мать, отец, родня…Военные платочки… Гарь вокзала…Вот сына лик… Живёт он без меняНа том краю земли – ни лодки, ни причала…Лес шелестит. Дыхание ветвей.И я иду. Внутри лесных огней,Во тьме. Такая тьма лежит во гробе.Поёт в выси, во звёздах, соловей,Боль-жемчуг рассыпая по чащобе…И слышу я – родители кричат:Прощай, прощай!.. так поцелуи кратки…Не возвращайся никогда назад!Иди вперёд! Вперёд и без оглядки!Запомни этот лес, его наряд,Его луга, болотины и броды,Но, дочка, нет пути тебе назад,А лишь вперёд! Но ты не бойся хода!Ход – то исход! Исход – то ведь исток!И станешь, дочка, ты река лесная!Поют щегол, малиновка, вьюрок…Зри: Райский Сад твоя земля родная!Иди, смеясь! Иди светлей, смелей!Мы здесь, в Аду, живём и умираем.Но ни о чём не плачь и не жалей!Иди на свет! И так дойдёшь до Рая!Всю жизнь лечила мать чужих людей.Они родными становились тихо.Отец писал не королей-царей —Простых людей: вот медсестра, ткачиха,Шахтёр, и лампа Дэви надо лбом,Солдат, винтовки тяжесть за плечами…Отец, никто не думал о святом,Что догорим церковными свечами,Псалтырным дочитаемся листом,Рассыплемся под старыми руками.Мой Рай земной! Ты никакой не Ад!Ты милый Рай, родной, навек любимый,Возлюбленный так многажды, стократ,Ни ложью, ни войной непобедимый!В картине я, отец, уже в твоей!Сквозь лес влачусь я твой! Под сенью елей,В хрипенье, вое, рыке всех зверей,В забытой песне дальней колыбели!Не выйти из картины! В ней живу!И буду жить! Ты, стрелка часовая,Верши свой круг! Во сне и наяву!Я там – мертва. А здесь – навек живая!И вот иду. И лишь вперёд бреду!Мне мать не оглянуться завещала…В сознании, в молитве, во бреду —Я в буреломе путь начну сначала,Передо мною вечность и война,Она закончится, весёлый Мiръ родится,Я стану молода и влюблена,Весною-песней захлебнутся птицы,Пересеку, перебреду я лесЗаклятый, Райскою пойду тропою,Не верю в смерть, жду чистоты, чудес,Небесных глаз над голой головою!Иду!..…а это просто масло, холст.Отец нарисовал свою зверушку.Вот ягод туесок. Вот губы звёзд.Холм за рекою – ситною горбушкой.Мазками светят хвоя и листва.Мерцают яшма, зелень, изумруды.Все умерли. Картина лишь жива.И вдоль по ней – забытых красок груды.И выгребут из мастерской пустойНа снег – все наше, кровное, родное:Икону Параскевушки святой,Хрустальной радуги соцветье ледяное,Подсвечник – нагорели три свечи,Старинной фотокамеры гармошку,И дёрнут с полки, только не молчи,Кричи: оставь!.. – фарфоровую кошку…Все вещи – это люди. Времена.Они глядят огромными глазами.А на картине плачу я одна,Такими масляными, вечными слезами.Отец! Гляди! Я одолела лес мой, Ад!…старик стоит перед мольбертом на коленяхИ плачет: лишь вперёд, и никогда назад,Иди, иди, меж воплей и молений,Меж взрывов новых войн,в иных мiрах,А я тебя перекрещу, родная —Преодолей проклятья, пытки, страх,Молись и плачь, однажды умирая,Не забывай меня, и мать, и прахЛюбви, и Ад, и Рай – от края и до края.

Проводы

Солдатушки, бравы ребятки,На царском перроне темно!Нарушив приказы порядка,Дешёвое пьете вино.Какие бураны задули!А щётки обритых волосЛучатся, как солнце в июле,До дыр прожигают мороз.Вокзальный рассохшийся жёрновТрещит, как от века трещал.Гарь, копоть, и слёзные зёрна.И милый любить обещал.Крик-нож: «Я с тобою поеду!..»Любовь обступает народ.Полынный, густой дым победыОт жёстких шинелей плывет.Луга, камыши, болотины —Военное это сукно…За мужа, отца и за сынаЯ пью на морозе вино.За эти военные годы.За Родину: силы ей дай,Господь!.. Продолжение рода.И выхлестнет кровь через край.Прощальный агдам на морозе.Жжёт сладостью, горечью рот.Мне хлебные, ржавые слёзыГолодный буран оботрёт.Стальной полнолунной медалью,И орденом Солнца клянусь,И верой, поющей печалью —Назад я с любовью вернусь.А иней бинтует деревья,Обматывает до кости.Война – перегоны, кочевье,Кровь ягодой красной в горсти.Затянет про горечь утратыРодной, неубитый народ…Запомните песню, солдаты.Вы с нею пойдёте вперёд.

Молитва зимняя

Я приду в декабре помолиться сюда,В чисто поле, на белое это кладбище.Встану в снег, уподобясь юродивым, нищим.Мёрзлый наст мне колени ожжёт, как слюда.Я застыну живой неподвижной горой,Стану льдяной, гранитной, слепой, деревянной…Что с тобою сейчас под буранной корой,Мой отец, мой родной,от холстов своих пьяный?От холстов да от красок, в которых – вся жизнь!У художника нету другой и не будет.Как ты там под землёй, как во мраке лежишь?..Там тепло тебе?.. Ветер железный не студит?..Ну, а мы тут живём. Воду пьём. Хлеб жуём.Молоко кипятим новых зим лихолетных.Замираем, услышав погибельный гром.Зарыдаем над вязью писаний заветных.Храбро боремся с горем: вон крики слышны!..Только будем ли счастливы – Время рассудит…На закате любви, на рассвете войны,Мой отец, мы всё те же безумные люди…Как ты там, о душа?.. Прилетай ты к жилью,В дом родимый, где царские свечи суровы,Где рубаху тебе всё равно я сошьюИз холстины небес, из колючек еловых!Ту, горой снеговою, рубаху апаш,У мольберта стоять… мазать полы кистями…Ты палитру свою не пропьёшь, не предашь,Разбросаешь гранаты, рубины меж нами!Ах, пускай Божий Мiръ – он не знает тебя!.. —На колени встаёт пред огнём самоцветовТвоих фресок хмельных – до судьбы, до Суда,До последнего ветра, казнящего света!Я, любимый отец, только краска твоя,Лишь мазок… зачерпнул кистью – радугу Рая…Вот краплака кроваво поёт лития:Я застыну, я высохну, я воссияю…Во снегах, на коленях, у тьмы на краю,Под небесною битвой дрожа, замерзая,Плачу: детскую песню услыши мою,Пока я здесь живые уста отверзаю!Не затянут бураны зияния ран.Осиянно осины поют, многострунно.Огнемётный зенит. Огнеокий Уран.Слёзно крест обниму: человек он чугунный.Орион… Альтаир… может, ты там живёшь?..По Писанию правда – дух веет, где хочет…Руку в варежке сводит морозная дрожь.И нефритовый перстень мне счастье пророчит.

Видение последнего дня

псалом

Почему почему почему люди так боятся тьмыИ я страшусь когда уходит тает мой деньИ тает в раскатах грома слабый выдох: мы…А что будет дальше даже подумать леньДаже представить страшно мне завтра моёХоть нас бойцами задорными век воспиталНа морозе на вервии колом вставало наше бельёА красота наша корчила рожи     из всех уродов-зерцалРазбитые стёкла осколки копчёные чтоб наблюдатьЗатмение Солнца затменье Луны затменье всегоВо время войны чтоб на стол из печи пироги метатьТуда запекала бабка моя лебеды торжествоТуда запекала нищая бабка лебяжьи перья золуСныти лист варенье из шишек солёные огурцыСолили при Аввакуме Петре при уходящем во мглуПридурке Гитлере: рисовал ему дьявол усыАх мама отец да я уж давно прошлаТу самую жизни средину стремнину рекиДурной фарватер бурлит обступает мглаИ врут зеркала и стариться не с рукиА старюсь мигаю слепо крашусь бешено недуромАх краска поганая а ты ж бабёнка отнюдь не холстРембрандта ван Рейна ты дом скелетный на сломМорщин гармонь а не очи алмазней звёздИду вперёд по привычке потому что так надо идуМеня вы толкнули на потный стадион сельдянойГде взрывы и крик и гарь и руками не разведуНи боль ни беду бормочу: Господи будь со мнойШепчу: Господи не оставьРеву: Господи не покиньСмертей стоголосый хор а жизнь голосит однаНад ней сверкают Звезда Чагирь и Звезда ПолыньА третья Звезда Метель и с Юпитера не виднаДа вот таков мать моя и был предсказан раскладТы медсестрой в лазарете на дымной войнеСнова меж коек умирая плачет солдатКричит: ни шагу назад     блажит: сестричка ох плохо мнеДа вот мой отец никакая не царевнушка яНе Эос младая с перстами пурпурными     не сестра милосердья в боюСхожу я в страну теней в чистом снеге бельяСтарухой безумной     беззубой мудрости на краюЯ правда отец боюсь ширококрылой ТьмыОна наступает мы с ней сражаемся зриС небес нашу битву     гляди смелые мыМы видим Тьму не только снаружи но изнутриЯ сделала выбор отец да он только мойИдти по канату стоять на острие ножаНо я не знаю отец когда я вернусь домойВ родные мои небеса    под ветром времён дрожаЯ мужа люблю гляжу он ест за столомИзморщен лоб крест переносья брови горятОн хлеб вкушает – его осеняю крестомСтоят за спиною полотна-солдаты в рядКартины – то воинствоПолк – то стихи моиСлова отец во рту катаю витиевато пишуНа сизом пергаменте кровью на голубиной любвиПишу ливень слёз слепну хриплю не дышуАх рукопись то отец в тучах чернил небосводОгромна гроза самоцветен полнощный салютИконою Троицы надвинулся смертный родГромадный простор великанский хор     по-русски поютМой муж не герой он мастер и я ему хороша женаПослушна смирна беспечальна в ночи светлаПочти старик но ещё под кистью пляшет веснаПочти старуха а под лучами глаз изникает мглаМой муж мне шепчет: сегодня наши войскаОсилили супостатов и взяли вражий редутА я шепчу: мiровая война любимый близкаДа Боже мой Господи неужто все-все умрутА он смеётся: не дрейфь говорит мне бросьЗабудь бабий страх все милая жить хотятА я шепчу: и любить     переливами рук и слёз     и губ обнимаю целую да город взятИ будет ещё взят град и ещё     и будет взята странаИ будет взят Мiръ и людям сполна возвращёнИ нет не начнётся последняя эта войнаГде никого уж не вынут из пепла пелёнА если начнётся тебя за руку сильно схвачуИ выбежим вместе на улицу в общий безбрежный крикВ сирены вой Сирин над головойАлконоста узрю свечуЖелезом с дрожащей старухой     оплавится сивый старикИ люди все высыпят из домов в пылающий храмСтоять на мiру стоять в слезах на ветруИ ты обнимешь меня мой муж и так я умруИ я не умру ведь Бог улыбается намВедь Ад – это мигА Рай беспечен и юнА дом запомним     и Родину унесёмКак все солдаты на пыльных подошвах сапог     и поёт ГамаюнИ плачет сиренойИ льётся чёрным дождёмИ я обнимаю крепче тебя на краю бытияМой муж любимый страшно крепче держиВо тьме последней горящая картина твояЦаревна Лягушка царевна Лебедь царевна Жизнь

«Как я живу! Себе не верю…»

Как я живу! Себе не верю.Тела двериРаспахнуты душой!И я не помню все потери.И слёзы близ любви чужой.Как хищно в яблоко вгрызалась!Змеюки не страшась…Вся – дымом – боль.Вся – жестью – жалость.И под подошвой – грязь.Но только там, о, подними жеЛицо зарёванное… ближе,И выше, тише и тесней,Отчаянное пламя лижетТвой сухостой ночей и днейСияющих.Ты только ветка.И подожгли! Горящий глаз.Ты уголь. Пепел. Света меткаНа тьме. Гляди. Уже погас.

Солнце

…и я выбегу, задыхаясь,     на снег охряной и синий,Когда из соломенной шляпы Солнца     земляникой брызнут лучиНа зимний город!На меха дымов,    висящие присно и ныне,На двух разрушенных колоколен     две оплывших свечи!Подросток из ближней-жизни-другой     сощурится, как Иван Грозный!А розовый снег воссияет ярче,     блеснёт ещё розовейОт щёк-ярких-роз     девки с корзиной,     а там не яблоки – звёзды!От звёзд изумленно глядящих её,     и от еловых бровей!И Солнце ударит в окна-бубны!И Солнце задует в трубы,Родящие тьму, отраву и яд, смоговые дымы!И Солнце нас расцелует вкусно     прямо в губы и зубы —Чтоб белые розы     улыбок счастья     на морозе не прятали мы!И схватит Солнце в охапку, смеясь,     торговца сладким орехом!Куполу синему храма, где склад,     протянет оклад золотой!И прямо в мазутную скорбь вокзала     брызнет зёрнами смеха —Чтоб вместо льда     таджичка пустыню     почуяла под пятой!Ах, семечек лузганье… снега скрип     под тяжкими сапогамиСолдат – из Тикси, из Мурманска:     там по Солнцу – тоска!..Пусть там надо льдами Сиянье цветное     безумно ходит кругами,Но счастье – когда     посреди войны-мираСолнцем клеймёна щека!Но счастье, когда посреди войны-мира,     на площади гневной в окурках,Как в родинках, – на белолицей, пьяной,     сковородной площади тойСолнце одно     пронзит насквозь     и нафталинные шкуркиНа выгнутых внутрь     плечах старухи,     звавшейся – Красотой,И шерсть-завитки горластых собак —     шавок, жучек, полканов,Что ветром носимы,     перекати-полем, все мимо,     в ногах у костров-людей,И белые, красные камни Кремлей,     церквей: царят над веками,И тянут к веселому Солнцу сосцы     святых, золотых грудей.

Сошествие во Ад

Настанет день – снега пронзят стопу.По хрусту выбитых ступеней,Неся суму на рыбием горбу,Я в Ад спущусь, кухарка поколений.У всех царей и смердов на глазахСойду во тьму болотную и жижу.Есмь грешна, потону в людских слезах.Сквозь их алмаз – навоза не увижу.И будет тяжко падать медный снегНа лёд, расчерчен циркулем метели.Ко мне сойдёт не Бог, не человек,А я лежу в пелёнках, в колыбели —На Ада дне,где чад, и дым, и смрад,Где корчусь в кружевных тряпицах в крике! —Я в Ад сошла! Я не вернусь назад!Не убоюсь я ни холопа, ни владыки!Вот лоб мой освещает, как свеча,Сноп самоцветов на груди скелета,Мех волчьей шубы с царского плеча,Всю в мыле петлю, дуло пистолета —И смехом искажённое лицо,В слезах, в дождях, всё мокрое, слепое, —Моё лицо, тугое, как кольцо,Объемлющее Время ледяное.А я целую всё, что мне мне под ротКладётся, тычется в ладони и колени —Коврижку сохлую, игрушку-самолёт,Бумагу ломкую церковных песнопений,Для штопки пяток деревянный гриб,Барометр, он грозит Великой Сушью,Дитячий крик или старуший всхлип,Парилку: точно Ад, там дымно, душно,Пихтовый веник там гуляет по спине,Там гаснет лампы золотая шишка, —Целую всё,     а всё горит в огне,Сгорает вмиг, невидно и неслышно,А я целую, Ад, огонь слепой,Всё, что любила до конца, до края…Ад, мучь не мучь, я остаюсь собой,Ведь я качалась в колыбели Рая!Да, там, где мне берет вязала мать!Где я гусей гоняла по деревне!Где восставала яростная ратьСвятых узоров из пещеры древней!Мой дивный Рай! Я там не умерла,Ни в корчах дифтерита, ни в подвале.Летела рюмкою с закраины стола —И в брызги, вдрызг! И снова наливали!Ты, Ад, нишкни! Меня не испугать.Ни голодом, ни ложью, ни войною.Я и одна – отверженная рать,И знамя красное, и небо ледяное.Да, знамя алое, всё в золотых кистях,В Раю несла его, вцепляясь в древко,Перед народом, презиравшим страх,Нахальная, отчаянная девка!Безумица, да, оторви и брось!Сама я шила красный бархат рытый!Молчи, мой Ад. Замри. Не надо слёз.Жизнь – настежь. Да и смерть – открыта.…и только на коленях достоять.Всё вытерпеть.…вот колоколец донки.Ты, сатана, ты смех отца не смей отнять,Рыбалки радость, радугу ребёнка,И тёплый дождь, и рыб ночной парад…Звон, тишина, и чешуя напропалуюИз-под ножа летит……и многоглазо АдГлядит, как жадно нежный Рай целую.