скачать книгу бесплатно
Горечь
Елена Константинова
Известная мудрость гласит: «Горькое лечит, а сладкое – калечит». В моих стихах много горечи. Возможно, она не всем по вкусу. Хочется, чтобы книга попала в руки тех, кто сам множество раз переживал горькие чувства. А далее делал выбор: благодарить судьбу за горький опыт – или же нет… Думаю, людей замкнутых, с серьёзными внутренними переживаниями гораздо больше, чем принято считать. Они изо всех сил стараются выглядеть, «как все», хотя даётся это с трудом. И ещё: примерные дети и примерные родители вряд ли поймут, о чём я пишу. Сейчас о несчастливом детстве говорят чуть ли не с юмором. Мои читатели никогда не будут шутить на эту тему.
Елена Константинова
Горечь
© Е. В. Константинова, 2023
© «Издание книг. ком», о-макет, 2023
От автора
Известная мудрость гласит: «Горькое лечит, а сладкое – калечит». В моих стихах много горечи. Возможно, она не всем по вкусу.
Хочется, чтобы книга попала в руки тех, кто сам множество раз переживал горькие чувства. А далее делал выбор: благодарить судьбу за горький опыт – или же нет…
Думаю, людей замкнутых, с серьёзными внутренними переживаниями гораздо больше, чем принято считать. Они изо всех сил стараются выглядеть, «как все», хотя даётся это с трудом.
И ещё: примерные дети и примерные родители вряд ли поймут, о чём я пишу. Сейчас о несчастливом детстве говорят чуть ли не с юмором. Мои читатели никогда не будут шутить на эту тему.
Детство
Пиковая дама
Я куклам имён не давала,
Домой не водила подруг.
Я с бабушкой в карты играла
И славилась ловкостью рук.
Всё было эффектно и лихо,
Я вникла в причуды мастей,
Но к вечеру – вот же, трусиха! —
Боялась незваных гостей,
Поскольку Пиковою дамой
Мой сон стал особо любим.
Она, как хорошая мама,
Учила секретам своим.
Властна – но мила, терпелива.
Крапила колоду рукой,
И мне объясняла красиво,
Как это проделать с другой.
Потом предлагала:
– Сыграем?
– На что?
– На что хочешь.
– Идёт.
Сажала валетов. И я им
Сто фору давала вперед!
Она заливалась от смеха,
И вился удушливый дым…
Я знала, что эта потеха
Лишь дань моим страхам ночным.
Под утро она собиралась,
Бросала прощальный привет,
И вдруг на глазах превращалась
В истаявший белый скелет…
…Ах, бабушка, как ты потела!
Как карты бросала, сердясь!
Гадала – да в чём же тут дело? —
На стуле ужасно вертясь.
Гонялась с газетой за мухой,
Что липла тебе на очки,
Меня наградив оплеухой,
Уныло считала очки.
А я насмехалась коварно
В сознании новых побед,
Краплёной колодой игральной
Хранила заветный секрет…
…Но раз, когда ты заболела,
А мне в духоте не спалось,
Я карты достать захотела —
И с этого всё началось.
Твой стон доносился до слуха,
А я, отряхнув забытьё,
Столкнулась с чужою старухой
И взглядом тяжёлым её.
– Сыграем?
– На что?
– Да на бабку!
Откажешься – так заберу.
Ах, бабушка, знала б ты, как я,
Вся в дрожи, вступила в игру!
Я руку, хитря, протянула
К колоде: была – не была!
Но гостья свою развернула
И бабушкин стул заняла.
Предчувствуя страшную драму,
Я, карты раздав, – сколько их?
Узнала Пиковую даму,
А рядом – валетов двоих…
…Мы бились всю ночь до рассвета,
Пока не настал полумрак…
И больше ни слов, ни привета.
Но бабушка выжила. Как?!
Белая ворона
Я не знала цветов от рожденья —
Только серый застлал всё подряд.
Но наметилось вдруг расхожденье
В разговорах соседских ребят.
Они часто и шумно галдели,
И старались кого-то задеть,
Как вороны. И очень хотели,
Но никак не умели взлететь.
И однажды, руками махая
В доказательство матерных слов,
Заявили, что я выпадаю
Из скопленья их чёрных голов.
И тогда начались эти муки,
Пронеслась дворовая гроза —
У меня слишком белые руки
И почти голубые глаза.
Двор, как стая, затих изумлённо,
В нём внезапно возник непокой,
И считалась я белой вороной,
Потому что была «не такой».
…Как болезнь, я себя отболела,
Вникнув в странную эту печать.
А потом поднялась неумело,
Чтобы сверху цвета различать.
Незавидная, странная участь
В чёрно-белых контрастах вокруг…
Я в себе воспитала живучесть
И взлетела при помощи рук.
А когда удалось, в самом деле,
На крыло опереться – хоть раз!
Мне навстречу уже не галдели,
Не сводя настороженных глаз.
Но потом, спохватившись, твердили
В ожидании новых причуд,
Что мои непонятные крылья
Непременно меня подведут.
Затихали, и снова галдели,
Пока я растворялась вдали…
Возвращалась… Они, в самом деле,
Одного пережить не могли:
Только тем, что свободно летаю,
В долгожданный и памятный час,
Я сразила их дикую стаю
С вековыми угольями глаз.
…Ветер странствует птицей бессонной,
А подушка пером холодит…
Как прекрасно быть белой вороной!
Кто попробует – тот подтвердит.
Тайна
МОЕЙ НЯНЕ МАРИНЕ ФИЛАТЬЕВНЕ
Вчерашний день сиял весной
И обещал продлиться вечно.
Вздыхала нянька за стеной,
Что жизнь трудна и скоротечна.
А я, плод маминой тоски,
Несла печать ненужной жизни,
И терла нянькины виски
От хвори горькой укоризны.
Я из себя смотрела вдаль,
Не видя в будущем отрады…
А нянька плакала: февраль!
И на меня бросала взгляды.
Мы жили рядом: стар и млад.
И надо ж вот такому статься —
По-своему был каждый рад
Друг с другом жизнью поменяться.
Моя душа просилась прочь,
Она и так жила над бездной,
