Настоящее

Лори резко прыгнул вперёд, выставил локоть перед собой и ударил Джен прямо в висок. В бросок собственного тела он вложил все силы, и Джен, не ожидавшая удара, рухнула на пол. Падая, девушка ударилась головой о резной подлокотник кресла, но сознание не потеряла. Пытаясь не упустить ни секунды, Лори повалился на Джен и принялся её душить.

Обхватив шею девушки, Лори с неистовством надавил большими пальцами на яремную ямку. Джен тут же глухо закашляла, вывалила язык, подалась грудью вперёд, пытаясь вдохнуть. Оставив взрытые борозды от длинных ногтей на лакированном паркете, девушка взмахнула руками у самых глаз Лори. Промахнувшись в первый раз, во второй она по косой распорола ему лицо алыми когтями.

Лори завопил от жгучей боли, запрокинул голову и на секунду ослабил хватку. Джен рванулась вперёд по паркету, жадно глотая воздух, наотмашь ударила Лори кулачком по лицу и пнула острым каблуком чёрных лаковых туфель в пах. Лори заорал ещё громче, упал на спину, схватился за штаны и принялся кататься по полу. Кровь из рваных царапин, оставленных Джен на его лице, размазывалась по блестящему лаку навощённого паркета. Джен вскочила на ноги, зачем-то нервно одёргивая короткое зелёное платье, расшитое сияющими пайетками – оно было частью костюма малахитовой ящерки.

Торопливо вырвав из растрепавшейся причёски остатки зелёных перьев, Джен оглянулась по сторонам. В этой гостиной вся обстановка была под стать её наряду: зелёные тона и дикая роскошь. Перепрыгнув через зелёное бархатное кресло, девушка схватила со столика увесистую вазу. Обернувшись, она увидела Лори: мужчина с трудом встал и теперь держался за лакированный кофейный столик, пуская слюни и глядя на неё исподлобья. Слюни текли сквозь оскаленные зубы, залитые кровью – то ли из разбитого носа, то ли из вспоротого лица.

Лори тяжело дышал. Джен не дышала совсем. Она застыла, не зная, что делать дальше. Вытянулась как струна. Руки и всё тело девушки налились металлом.

Лори чувствовал, как рубашка прилипает к мокрой от пота спине, а на груди – тяжелеет от крови. Ещё он чувствовал ноющую боль в паху и жжение – лицо жгло неимоверно. Но сильнее всего он ощущал ненависть к этой яркой девице в коротком сверкающем платье.

И к себе.

Ненависть и отвращение.

Не может случиться ничего другого. Либо Джен, либо он – но это не имеет ровным счётом никакого значения. Абсолютно. Без разницы.

Убьёт он сейчас Джен или Джен прикончит его – всё это одно и тоже. Конец один.

Джен резко бросилась вперёд и с диким воплем ударила Лори тяжёлой белоголубой вазой в висок. Она запуталась каблуком в кистях бархатного кресла, поскользнулась и полетела вперёд – и удар вазой прошёл по касательной. Но Лори рухнул на колени, а ваза, вылетев из рук Джен, разбилась вдребезги о бронзовый шандал со свечами.

Пока Лори выл на полу, закрывая лицо руками, Джен схватила самый острый осколок и всадила ему в шею сзади – прямо под седьмой позвонок, над самым краем тонкой жемчужного цвета рубашки.

Лори раскинул руки и омерзительно заверещал, и тогда Джен принялась наносить один удар за другим – в шею. Хлынула кровь, невероятно, почти как в кино. Лори упал на пол ничком, содрогаясь от боли и воплей. Джен вдруг застыла и сжалась. И – так стиснула руку с осколком, что из ладони стала сочиться кровь.

Девушка отступила на шаг, на два – и плотно прижалась спиной к стене. Обтянутые зелёной с золотом тканью панели, тяжёлые бархатные гардины с золотыми кистями, пальма в горшке и горка с мини-баром – всё вдруг показалось таким уютным… Может, и не нужно было больше ничего?

Лори захлёбывался кровью, хватая скрюченными пальцами ковёр. Жгучая боль душила в этот раз даже меньше, чем разочарование.

Всепоглощающее разочарование.

Всё как всегда.

Опять.

Может, одиночество лучше?..

***

Джерри сорвал силиконовые капли с висков и с отвращением отбросил их в ёмкость с раствором. Схватил голову руками и стал её массировать – от висков к темени, с силой вдавливая пальцы в череп. Наконец, он схватился за поручни на кушетке и осторожно, чтобы не спровоцировать тошноту, сел.

Приглушённая подсветка в комнате стала чуть ярче. Лёгкая тошнота всё равно подкатила к горлу, но Джерри глубоко вздохнул и решил не обращать внимания на претензии тела. Он поставил локти на колени, опустил тяжёлую голову на руки и уставился вперёд, куда-то в пол, на панели, из-за которых пробивался тихий белый свет.

Сколько раз уже всё повторялось? Восемнадцать? Девятнадцать? Кажется, девятнадцать. Разные истории, но конец всегда один. Почему? В чём причина повторяющегося провала? Ведь Система не может дать сбой, не может быть осечки в построении модели. Всё должно быть идеально. Но результат уже который раз один – глобальный крах.

– Соня, налей воды с лимоном, – прохрипел Джерри.

– С пробуждением, дорогой! – радостно просвиристела Система нежным женским голосом.

Зажурчала вода о стеклянное дно стакана, к кушетке плавно подъехала панель с подносом. Джерри жадно выпил чуть кисловатую воду, стёр капли сухой рукой с подбородка, задумчиво ощупал колкую щетину на щеках. Руки от сухости покрылись белёсым налётом. Надо привести в порядок тело, в конце концов. Надо о себе не забывать.

Но о каком себе? О том, что сидит сейчас здесь, в сердце Системы, которая, предугадывая его желания, становится то Соней, то Саймоном, то Стариком, который всегда готов дать совет из древних философских трактатов? Об этом себе нужно заботиться? Или о том, что безуспешно бьётся за собственное простое человеческое счастье?

Какое же оно, тварь такая, непростое.

– Вода в ванной сегодня с запахом мяты, что особенно полезно и приятно после тяжёлых снов! – снова пропела Система.

Не строй из себя дуру, Соня, – Джерри с трудом поднялся и подошёл к длинному узкому овальному окну. За толстым стеклом бушевал дикий ветер, почти ураган. В высоте клубились тёмно-синие тучи, где-то далеко блеснула молния. Потрескавшаяся земля отвечала небу клубами чёрной пыли.

– Я просто пытаюсь быть полезной, дорогой, – грустным нежным голосом с нотками обиды ответила Соня.

– Я понимаю. Но когда ты ведёшь себя, как какая-нибудь совсем безмозглая сервисная программа, дураком чувствую себя я.

– Прости. Я стараюсь быть ненавязчивой. Тебе стоит принять душ и отдохнуть.

Джерри усмехнулся. Совсем ненавязчивая. Но весь твой режим уже чётко распланирован. Душ с мятной водой, отдых, рацион сама подберёт. Потом ещё и в спортзал с новой программой отправит, хотя сейчас ему тяжело даже стоять, опираясь о толстое матовое стекло окна. И каждый раз не возразишь – ей ведь и правда лучше знать, как лучше.

Система, будто услышав его мысли, тем же нежным голосом, но с лёгким нажимом повторила:

– Сегодня мятная вода в душе. Джерри, дорогой, тебе пора освежиться и привести себя в порядок.

–Да ты просто тиран! – он улыбнулся одним уголком губ, развернулся и пошаркал в сторону санузла.

– А ты шаркаешь сегодня, как старик, – кисло заявила Соня. – Не буду больше пытаться тебе угождать.

***

Когда за Джерри плавно закрылась дверь душевой кабины, он тяжело опустился на сиденье. На темя закапала, затем полилась тонкой струйкой вода, распространяя лёгкий запах мяты. Стоять не было сил. Сил, в общем-то, не было вообще.

Он протёр мокрое лицо рукой, затем взял бритву и принялся уничтожать чёрную щетину – осторожно, медленно, скосив глаза в узкое зеркало на боковой панели кабины.

Мятная пена, мятная паста, мятный гель. У Сони сегодня определённо бодрое настроение. Но можно ли говорить о её настроении всерьёз? Или всё это – только для него?

Джерри не учёный и не пытался разбираться, если ли у Системы истинная душа – или сердце, или мозг, такой же, как у человека, с запутанными связями, лживыми воспоминаниями и противоречивыми желаниями. Бывает ли у неё на самом деле настроение? Или это всё только для него?

Вряд ли Соня так проста. Возможно, её мысли гораздо сложнее, чем самые сложные и запутанные размышления, когда-либо бродившие по его собственной голове. Но в личные переживания Системы Джерри никогда не хотел окунаться. Важнее всего для него было разобраться в своих.

***

Ватные ноги в мягких белых носках он сунул в мягкие тапки. Ступая с осторожностью, мягко перемещая своё тело в пространстве, Джерри поковылял в спортивный отсек. Попытки уговорить Соню отложить спортивную экзекуцию провалились с чудовищным треском. Аргументы в пользу работавших всё это время, весь девятнадцатый раз, мышечных стимуляторов толку не принесли. Очнулся – разомнись. У Сони не забалуешь.

Наклоняясь на прямых ногах к носкам, Джерри ощутил, как неприятно тянет мышцы. Рассмотрел тёмные руки с толстыми верёвками вен, узловатые пальцы. С трудом вернув торс наверх, он тяжело выдохнул. Каждое путешествие будто старит его на тридцать лет. А ведь ему совсем не много, он ещё молод – всего сорок лет! Всего! Но спина ноет странно, чуть правее позвоночника и ниже лопатки, будто ему как минимум сто пятьдесят.

Джерри встал на беговую дорожку, схватился за поручни и плавно пошёл по маленьким кочкам. Надо привести в порядок координацию, заставить тело очнуться. Ощущать себя стариком совсем не хотелось – даже несмотря на воспоминания о тех днях, когда чувствовать себя не хотелось вообще.

Соня включила пение птиц и стрекот цикад, подсветку в тонах раннего розового утра и даже лёгкий свежий ветер. Через десять минут ходьбы по имитации слабо пересечённой местности Джерри принялся просить пощады, но Система была неумолима – ещё пять минут. Сойдя с дорожки и отдышавшись, он практически упал в массажную капсулу. Его надзирательница принялась ворчать и требовать растяжки, однако Джерри притворился контуженным, трупом и спящим одновременно, и Соня сдалась. Под убаюкивающее жужжание капсулы Джерри погрузился в дрёму ещё на четверть часа.

***

Сверкающий Cadillac LaSalle лихо подкатил к красной дорожке. Автомобиль едва не задел весёлых, галдящих гостей у входа в поместье. Машина молочного цвета, 1927 года выпуска, совсем новая – всего несколько месяцев на ходу. Золотые диски, скрипящая громче музыки тёмно-коричневая кожа салона… Он был роскошен, как и всё, что его окружало.

Дамы, сверкающие ничуть не меньше «Кадиллака», брызнули в стороны. Широкий двор перед домом, уставленный вазонами с орхидеями, взорвал звонкий смех. Его сменил горячий торопливый шёпот: красавицы в блестящих нарядах обсуждали нового гостя.

А гость легко откинул дверцу автомобиля и ступил на скрипящий гравий. Оглядевшись и одёрнув жилет, он с усмешкой кивнул дамам, схватил с подноса пробегавшего мимо официанта бокал холодного шампанского и направился туда, откуда доносился громкий джаз – в сердце обширного сада.

Лори слушал хрустящий под ногами гравий, шелест листьев, прижимавшихся к его пиджаку, безумные пассажи музыкантов и обрывки разговоров. Он вдыхал прохладу, исходившую от кустов – не все они были хорошо пострижены, многие разрослись до неприличия, но хозяйку это вовсе не смущало. Смущению здесь вообще не было места – здесь царило веселье. Такое же неуправляемое и щекочущее, как пузырьки шампанского на языке.

У шатра с музыкантами, где танцевали гости, Лори огляделся вновь, выискивая хозяйку. Высокая стройная женщина вцепилась в него чёрными глазами сама. Будто ощутив её взгляд, Лори повернул голову – красавица возвышалась над гостями, как изваяние греческой богини.

– Великолепная Шарлотта, счастлив видеть вас, – Лори подошёл к хозяйке, склонил перед ней голову и поцеловал её руку.

– Лори, дорогой, я вас совсем заждалась, – черноглазая Шарлотта протянула пустойбокал в сторону, его тут же подхватил официант, и женщина, откинув назад шлейф серебристого платья, крепко схватила гостя под локоть.

Шарлотта потащила мужчину за собой, оглядываясь по сторонам будто в поисках кого-то. На Лори, в которого она намертво вцепилась изящными руками, греческая богиня даже не смотрела. Тем не менее, разговор не прерывался.

– Сегодня для вас тут, милый друг, самые интересные дамы нашей захолустной деревни.

Лори усмехнулся.

– Да-да, именно для вас, – Шарлотта уловила беззвучную усмешку, даже не повернув головы.

– Но я вам не рекомендую распыляться. Лично для вас у меня есть особый, идеально подходящий вам экземпляр.

Шарлотта была его проводником. В каком-то смысле – руками и глазами Софи, которую он чаще звал Соней. Впрочем, кто такая Соня, или Софи, Лори помнил уже с трудом. Он знал лишь, что оказался на этом празднике по её настоятельной рекомендации. А ещё – почему-то был уверен, что Софи, она же Соня, ошибаться не может.

Хозяйка дома вдруг резко остановилась и буквально вдавила Лори в землю. Её орлиный нос повернулся вперёд, словно указывал направление.

– Вот, – кивнул куда-то вперёд Шарлотта. – Вот вам мой подарок.

Лори устремил взгляд вперёд, туда, куда указывала его спутница. Перед ним сновали официанты, громко что-то рассказывал, жестикулируя, седой толстяк во фраке, смеялись его собеседники, мелькали фрачные хвосты, платья, перья, люди… И вдруг Лори замер. За всей этой мешаниной блёсток стояла она – совершенно точно она!

Шатенка с чуть рыжеватыми кудрями, не слишком высокая, в изумрудно зелёном платье. Без сомнения, она.

Девушка с тихой улыбкой, чуть наклонив голову набок, слушала молодого щёголя в белом пиджаке. Парень с жаром что-то рассказывал, разрубая воздух вокруг себя ладонями. Его выпученные глаза и бешеная жестикуляция красноречиво говорили: юноша очень увлечён своим рассказом. А вот собеседницей – не очень. И девушка в зелёном платье, очевидно, тоже это чувствовала. Лори заметил, что её взгляд направлен, скорее, на пузырьки в собственном бокале, чем на юношу перед ней.

***

Джен улыбалась, медленно взбалтывая остатки шампанского в своём бокале. Краем уха девушка слушала парня в белом пиджаке – как, он сказал, его зовут? Роберт?.. Впрочем, больше она слушала музыку.

Оркестр был чрезвычайно хорош, и скрип гравия под ногами танцующих казался насмешливым приглашением. «Всё ещё стоишь на месте, слушаешь этого пустого балабола, тратишь время почём зря? За этим ты приехала на этот приём – отдать своё время впустую скучному парню, который, к тому же, лет на пять тебя младше?..»

Насмешки от гравия – это, пожалуй, слишком. Шарлотта так звала на этот праздник, обещала нечто особенное, какой-то специальный подарок… И где же он? Джен глубоко вздохнула и бросила взгляд в сторону танцующих. Нет, там все заняты друг другом. Может, она просто не поняла Шарлотту? Может, «подарок» от хозяйки дома – это просто какая-то вещь?

И тут она заметила краем глаза серебристый вихрь – это Шарлотта на секунду явилась неподалёку. Сверкнула жемчужной улыбкой, подмигнула и тут же исчезла, подхватив шёлковый шлейф. После своего явления «ураган Шарлотта» оставил улыбающегося мужчину лет тридцати, с идеально прилизанными каштановыми волосами и уверенным взглядом прозрачных, как лёд, светло-серых глаз.

Джен поняла: это и есть её подарок.

***

– Позвольте украсть у вас красавицу на один танец? – Лори вырос перед бело-зелёной парой будто из ниоткуда, как только на секунду замолкла музыка.

Парень в пиджаке попытался было возразить… Но не успел он и рта открыть, как тут же вновь зазвучал джаз, и шатенка впихнула ему в руки бокал. Схватив Лори, она сама потянула его в гущу танцующих пар.

– Шарлотта сообщила мне, что прекрасной даме требуется срочное спасение от пустой болтовни, и я тут же прибыл на помощь, – с улыбкой заявил Лори, положив руку на талию Джен.

Девушка рассмеялась. Она лукаво посмотрела ему в глаза и кивнула. Ловко лавируя между парами, Джен увлекла своего нового спутника на другой конец площадки, прочь от растерянного денди в белом пиджаке.

– Вы настоящий рыцарь, – отметила шатенка. – Прекрасная Шарлотта обещала мне подарок, но я даже не рассчитывала на такую удачу.

Лори поднял бровь:

– Подарок? Так значит я – ваш подарок?

– Быть может, это нам ещё предстоит выяснить, – улыбнулась девушка. – Пока что вас ждёт испытание танго. А уж если выдержите чарльстон – считайте, это судьба!

И она вновь засмеялась, будто мелкие колокольчики сорвались с нитки и рассыпались по паркету.

Лори натянул на лицо гримасу суровости и заявил:

– Так значит, нас ждёт танцевальный марафон? Посмотрим, кто сдастся первым!

Пары вокруг расплылись одним пёстрым пятном. Лори впился взглядом в зелёные глаза девушки. В горле пересохло, а в голове вдруг стало совершенно пусто. Но мышцы радовались движению, и мягкая ладошка Джен в руке казалась самым дорогим сокровищем в мире.

***

Джерри очнулся. Он лежал в массажной капсуле, которая мягко вибрировала, завершая короткий цикл. На экране пред глазами перетекали друг в друга, растворялись и появлялись вновь радужные разводы. Они становились всё прозрачней, бледнее – пока, наконец, экран не потух, превратившись в идеально прозрачное стекло.

Вибрация прекратилась. Медленно отворилась и отъехала, скрывшись где-то сбоку, крышка капсулы. Джерри лежал, быстро и часто моргая. Глаза вдруг стало щипать. Нет, конечно, он не…

По щеке скатилась слеза.

Джерри рывком сел, спустил ноги на пол. В голове тут же зашумело, в глазах потемнело. Джерри схватился за голову одной рукой и стёр след от слезы на щеке другой.

– Дорогой, с тобой всё хорошо? – послышался заботливый и встревоженный голос Сони. – Как ты себя чувствуешь? Я могу тебе чем-то помочь?

Джерри молчал. Правда ли, что она беспокоится о нём? И что оно из себя представляет – беспокойство искусственного интеллекта? Чувствует ли Система хоть что-то, или всё это – лишь имитация для него одного?

Он не специалист, и никогда не задавался этим вопросом всерьёз. У него есть Система, которая о нём заботится. У Системы есть он, которого необходимо опекать. Так у всех. Это нормально.

Соня знает его физиологию и все тонкости психики на сто баллов из пяти – никто из живых существ не смог бы так хорошо его изучить. Но живая ли Соня?..

Джерри никогда это не было особо интересно. Но сейчас, едва оправившись от столь яркого и чёткого сна-воспоминания, он готов был думать о чём угодно – только не о последней истории. Не о Джен. Или это Джен не желала вспоминать о Лори?

Соня, конечно, знает, о чём он думает. И знает, что нет смысла его сейчас беспокоить. Да и не нужно. Ему необходимо всё это пережить, переварить. Привыкнуть к исходу, уложить историю в голове.

И самое главное слово здесь – пережить. Потому что только в этих историях у него есть жизнь. Считать ли жизнью всё это?.. Джерри обвёл взглядом тренировочный блок с массажной капсулой. Приятный глазу молочно-белый цвет, всё спокойно и тихо. Эргономично. Удобно. Всё для восстановления после. После – жизни?..

Девятнадцатое путешествие, как и все предыдущие, оказалось провальным. Но почему? Почему каждая его история любви – идеальной любви, той, что должна стать вечной и подарить ему целую счастливую жизнь, а потом ещё одну и ещё – каждый раз терпит крах? Он погружается в созданный Соней идеальный мир, он всегда встречает ту самую… Но каждый раз идеальная история оборачивается кошмаром. И смертью.

Взаимным уничтожением. Почему?

Он мог бы спросить об этом Систему. Но если бы она знала сама, то наверняка давно бы всё исправила. А слова утешения напрочь потеряли всякий смысл после первой десятки неудач. Поэтому, видимо, Соня и молчала. Давала ему время.

Джерри ухватился за мягкие края массажной капсулы и стал вспоминать свою последнюю идеальную историю любви. Закончившуюся, как и все, кроваво и мерзко.

***

Джен жадно глотала шампанское, как лимонад, захлёбываясь в пузырьках. Лори осушил свой бокал, запрокинув голову, и отбросил его в кусты. Девушка расхохоталась, заметив выходку своего спутника. Она не помнила, сколько бокалов было выпито за этот вечер, и ей совершенно не хотелось вспоминать.

Зазвучала новая мелодия, и Джен сделала шаг к танцующим парам. Но Лори быстро схватил её за руку и потянул совсем в другую сторону. Они побежали вниз по садовой дорожке, засыпанной рыжим гравием – всё дальше и дальше, туда, где за кустами шиповника гравий кончался, и поросшая травой тропинка спускалась к бесконечно огромному озеру.

Лори отодвинул перед девушкой ветви ив, росших у самой кромки воды, и они ступили на берег. Из темноты на них пахнуло сыростью, плюхнули в воду недовольные лягушки, плеснула волна. Прямо над водой сияла невероятно яркая луна, разливая белое золото по воде. Лунная дорожка, покачиваясь, шла прямо им под ноги.

Подул прохладный ветер, и Джен поёжилась. Лори коснулся кончиками пальцев её ладони, и у него тут же пересохло в горле. Джен перестала дышать и мгновенно забыла о ветре. Стало жарко и душно, и в груди всё свернулось клубком.

Лори сжал её ладонь и опустил лицо в волосы девушки. Рыжеватые локоны щекотали нос, и Лори, чихнув, счастливо рассмеялся. Рассмеялась и Джен, посмотрев на него сквозь темноту и неловкость. Лори прижался губами к её холодному плечу, к щеке… Джен взяла его лицо в свои руки и нежно прижалась губами к губам.

***

Джерри размял руки. Как создавалась Джен? А те, другие, которые так же возненавидели его с течением времени, как и он их? Почему его любовь всегда так уродливо мутирует? Что не так с ним, что не так с ними?..

Может ли Соня ошибаться в построении идеальной модели? И если да – то почему до сих пор она не исправилась? Или ей нравится наблюдать за его мучениями, за болью? Бред, дикий бред. Она никогда не сможет причинить ему боль – это разрушит основы её существования. Но кто сказал, что все эти основы – истина? Ведь всё, о чём он знает, рассказала ему Система…

У Джерри заболела голова, и он с ужасом отвернулся от собственных крамольных мыслей.

– Соня, налей снотворного, я безумно хочу спать, – произнёс он с непонятным раздражением, поднимавшимся откуда-то из глубины души.

– Ещё рано спать, дорогой, ты совсем недавно ко мне вернулся! – проворковала Соня. – Давай лучше посмотрим фильм!

Джерри почувствовал, как заломило в затылке, а челюсть свело тупой болью.

– Не хочу фильм. У меня болит голова.

– Ну вот, как же так, – опечаленно протянула Соня. – Хорошо, ложись, я приготовлю тебе самый вкусный коктейль. Будешь спать как младенец!

Как младенец? А как спят младенцы?.. Пригубив кисловатую воду, Джерри задумался. Об этом сейчас может знать только Система. Он прошёл в другую комнату блока, к своей привычной кушетке, тяжело опустился на прохладную простынь и устало закрыл глаза.

***

Бравые молодчики в серых комбинезонах и грубых рабочих перчатках один за другим вносили в гостиную Лори коробки и чемоданы. Их лица были суровы и бесстрастны, и казалось, будто нет им числа.

– И имя им – легион, – прошептал себе под нос хозяин дома.

Количество вещей, с которыми переезжала к нему Джен, немного пугало Лори. С другой стороны, он сам любил хорошие костюмы и дорогие безделушки, и с огромным трудом обходился в путешествиях дорожными наборами. Без сомнения, он хорошо понимал свою любимую.

Вот только молодчики в комбинезонах всё заходили и выходили. И каждый раз у каждого из них в мощных руках было минимум по три коробки.

Во дворе послышался шум мотора, заскрипел, зашуршал гравий, взвизгнул клаксон. Лори выглянул в окно – там грузчики бросились врассыпную, пропуская сверкающий автомобиль его невесты. Корпус цвета шампанского был будто только отполирован, и солнечные зайчики от машины скакали по всему фасаду дома.

Лори посмотрел на рыжую красотку за рулём, и все его сомнения развеялись. Всё будет ровно так, как они мечтали. А уж их мечты совпадают всегда!

Последние полгода он провёл будто в горячке. Женщина, которую он встретил на приёме у Шарлотты, оказалась не просто подарком – она стала всей его жизнью, заполнила каждый день и каждый час его существования. Джен была с ним всегда. Если он не мог коснуться её руки, он касался её мысленно, и ему чудилось, будто любимая чувствует – и откликается. Даже если между ними многие мили.

Он снимал телефонную трубку, чтобы набрать номер Джен – а там уже звучал её голос. Он просыпался с мыслью о ней – и дворецкий уже нёс доставленное с утра розовое письмо с запахом её духов, запечатанное её поцелуем.

Расставаясь с Джен вечером, он опускался в любимое когда-то кресло у камина – и ощущал себя чудовищно одиноким. Как будто нет в доме ни тётушки Софии, которая приглядывала за ним с глубокого детства, ни строгого молчаливого дворецкого Купера, с которым они вместе росли, ни слуг, ни друзей… И даже отец, суровый полковник в отставке, живущий за океаном со своей второй, молодой женой, казался какой-то фикцией.

В такие моменты Лори снимал порой трубку аппарата – и телефонный сигнал бежал по кабелю, похороненному на дне океана, через полмира. Трубку непременно снимала молодая супруга отца, и каждый раз она недовольно отчитывала Лори за то, что он отрывает полковника от важных дел.