скачать книгу бесплатно
Поначалу я даже испытала удовольствие от подъе?ма. Широкие деревянные ступени удобно ложились под ноги. Но вскоре они сбились со сче?та, следуя вверх неровными шпалами, положенными на разнои? высоте. Мне приходилось высоко задирать колени, подтягиваясь, почти касаясь животом земли.
Где-то посередине пути я оглянулась и посмотрела вниз. Лучше бы я этого не делала. Подъе?м оказался очень крутым. Я и не представляла, как можно теперь спуститься, не сломав шею.
«Не паникуи?!» – приказала я сама себе, а сердце прыгает в груди.
Деревянные ступеньки становились все? хуже. Побитые термитами и временем, они шатались под ногами, рассыпa?лись трухлявыми поленьями, и наконец, пропали. Метров за десять до конца подъе?ма, ступени исчезли совсем. От лестницы остались лишь углубления в гладкои? и скользкои?, как ле?д, земле. Оглянувшись еще? раз вниз, я поняла, что никогда не спущусь. Не помню уж, как я преодолела эти последние метры ползком, цепляясь ногтями за пучки травы и корни деревьев, но, когда поднялась наверх, казалось, что всего воздуха мира не хватит для единственного глотка.
Парочка туристов, пришедшая на виадук полюбоваться видом реки, с удивлением смотрела на мое? чумазое лицо и испачканные земле?и? платье и ноги. Молодые люди поспешили удалиться. Я слышала, как они торопливо спускались по новои? лестнице, находившеи?ся всего в нескольких метрах от старои?.
Я с сочувствием взглянула на старую женщину. Представила, какои? ужас испытала мадам Сабль, поднимаясь на виадук под проливным дожде?м ночью по гнилои? лестнице… Воет сирена над городом, нижняя дорога уже залита водои?, и люди в панике бегут к единственному спасительному подъе?му…
Вот-вот хлынет река с двадцатиметровои? плотины, поднявшись за минуту до уровня домов… Это произошло четырнадцать лет назад, когда мадам Сабль уже была старушкои? семидесяти четыре?х лет.
– Спасибо за совет, мадам Сабль, но даваи?те оставаться оптимистами и не будем расстраиваться раньше времени!
«Спасение утопающих – дело рук самих утопающих», – некстати вспомнилось из Ильфа и Петрова.
* * *
Я поставила чашку с кофе на стол, поблагодарила мадам Сабль за гостеприимство и вышла под дождь.
У мадам Сабль самыи? большои? участок земли в городе. Только сад раскинулся от реки и дальше, до поворота на Пуатье. Гектаров пять, не меньше. А за садом огромные пастбища и земли, которые она сдает в аренду фермерам. Мадам Сабль говорила, что землu? у нее? – девать некуда, и не только тут, в Бурпе?ле, а еще? дальше, в Муссаке. Да еще? дом рядом с рекои? в Ангулеме (там живе?т сын с семьеи?) и старая мельница в Монтмореоне.
– Я богатая старуха, – говорит она о себе.
Все? самое интересное в городе происходит в доме мадам Сабль. Кажется, и птицы в ее? саду поют звонче и громче, и первыми после дождя именно к ее? дому возвращаются бабочки, стремительные стрекозы, мухи, жуки. На косогоре над черепичнои? крышеи? вся земля прорыта норками белых кроликов. Саранча трещит на скошеннои? поляне, жук-олень гудит, добираясь до гнезда под черепицеи?, олени, по брюхо укрывшись в посевах, пасутся на поле за садом, и прокладывают нескончаемые тропинки муравьи, че?рные и красные.
Мадам Сабль вышла на моще?ную дорожку следом за мнои?. Она осторожно переступила через муравьиную тропу, пересекающую дорожку и ведущую к большому муравеи?нику у старои? яблони. Кажется, ее? совсем не беспокоит такое соседство. Она не избавляется от муравье?в, не поливает муравеи?ник кипятком, не разбрызгивает отраву вокруг дома.
Мадам Сабль смотрит в небо и манит кого-то худои?, прозрачнои? рукои?.
– Голуби, – объясняет она, – совсем ручные.
Дождь все? ше?л. Мелкии?, скучныи?, заливал всходы на полях. Влажная дымка висела над лесом. На пастбищах стояли овцы, совершенно обалдевшие от сочнои?, как салатные листья, травы, а поодаль паслись коровы, промокшие, почерневшие, располневшие на заливных лугах.
Меня всегда поражала в коровьем стаде одна особенность. Все животные, от быка до новорожде?нного теле?нка, пасутся, повернувшись головами в одном направлении.
Почему? В какую сторону они все смотрят? Что видят? Может, кусочек рая? Как и муравьи. Муравьи, наверное, тоже видят раи?. Не сомневаюсь, что все земные твари (кроме людеи?) посещают и раи? и ад по своему усмотрению, в любое время дня и ночи.
«Так муравьи, столкнувшись где-нибудь
Потрутся рыльцами, чтобы дознаться,
Быть может, про добычу и про путь»[2 - Данте А. Божественная комедия, Чистилище, песнь 26, ст. 34-36. Перевод М. Лозинского.].
Я наблюдала за муравьями и думала, а есть ли у них свои муравьиные Содом и Гоморра? И как они со всем этим разбираются?
Мадам Сабль тем временем рассказывала, что в 1984-м после сброса воды погибло несколько человек. Их разбросало прорывом в разных местах. Двое молодых людеи? катались в это несчастливое время на водных лыжах, парочка рыбаков удили рыбу и не смогли вовремя догрести до берега, и одна девушка бросилась в воду спасать собачку.
Погибших нашли, но не в один день. Особенно долго искали девушку, больше месяца. Похоронили всех в разных местах, каждого в своем уделе. Но крест над водои? у края плотины поставили общии?. Так что непосвяще?нныи? мог бы подумать, что крест стоит над братскои? могилои?.
Все погибшие испытали ужас умирания в полном одиночестве. Разве только смерть их была мгновеннои?, без затяжнои? агонии.
Я представила себе вои? сирены над городом, когда Ангелы страшного суда дули в свои трубы, вложенные в руки главного инженера гидроэлектростанции. Я представила себе крест, под которым начерчены имена погибших и сказано, что в 1984 году дождь убил их.
Девушку погубил дождь, а у меня в голове не укладывалось, что значит – погибнуть от воды. Вода, в мое?м понимании, всегда связана с жизнью. Это нечто живое, дружелюбное, дающее жизнь всему на Земле, это нектар, это манна небесная… Или все они, бедолаги, достигли тех глубинных слое?в, что водои? уже не являются?
Мимо по дороге прошла соседка. Она гуляла с собакои? и, увидев мадам Сабль через ограду, остановилась и поздоровалась.
Воспользовавшись случаем, я, наконец, ушла. Спину сверлил колючии? взгляд соседки.
Я отличаюсь от жителеи? городка. Я – женщина из большого города. Умение потреблять, не производя продуктов потребления, впитано с молоком матери, как и у всех городских. Мои каблуки стучат по асфальту так же уверенно, как некогда мечи крестоносцев и рыцареи?, сражавшихся здесь неподалеку в битве при Пуатье. Я иду одна по улице, и каждыи? мои? шаг по асфальту до миллиметра повторяет предыдущии?, и стук каблуков напоминает метроном, отсчитывающии? вечность. Мои? аромат в шлеи?фе ле?гкого платья напоминает чеи?-то несбывшии?ся сон.
Женщины городка смотрят неодобрительно из глубины окон, потому что я иду по улице одна, и аромат цветов сопровождает каждыи? мои? шаг.
Но я вовсе не одна. Дождь следует за мнои? неотступно. Сегодня дождь другои?. Спокои?ныи?, без ветра. Иногда налетает широкии?, как зонтик, сквозняк и доносит вместе с медовым запахом трав гул плотины.
Глава 2
В церкви зазвонил колокол. Пробил девять раз. Я шла мимо и решила заи?ти.
Широко, с размаху распахнула дверь, впустив сквозняк. Свечи дрогнули, но не погасли, продолжая клониться за сквозняком. Никто не обратил на это внимания, и на меня внимания тоже никто не обратил.
Я пригляделась. В неярком свете, льющемся сквозь витражи, стоят несколько мужчин. Все они смотрят на Божью Матерь, склонившую к ним голову. Мне сделалось неудобно, будто я нарушила священныи? обряд. Я, было, попятилась назад, но входная дверь глухо захлопнулась, впустив еще? несколько желающих поговорить с Богоматерью, одну старушку и тре?х молодых девушек. Они прошли и встали рядом с мужчинами.
Тут же входная дверь распахнулась, и в церковь вошла большая группа прихожан, человек двадцать, не меньше. Среди них мадам Сабль. Вскоре церковь наполнилась.
Человек двести встали, беззвучно шевеля губами, ловя взгляд Богоматери. Все молящиеся были уверены, что плотина и их дома целы, благодаря Ее? защите.
«Господи, да они готовятся!»
От этои? догадки мне стало не по себе. Двести жителеи?, чьи дома стоят у нижнеи? дороги! Двести человек пришли в церковь взглянуть друг на друга в последнии? раз! Замолить грехи и попросить прощения! Кто знает, может быть, кто-то из них не переживе?т этои? ночи!
Интересно, если плотину прорве?т именно сеи?час, все мы, почившие здесь, вероятно, сразу попадем в раи??
Горит неугасимая лампада, в полумраке по щекам веет холодныи? воздух церкви, пропитанныи? резким ароматом лилии? – тревожныи?, спокои?ныи?, неподвижныи?. Все молятся молча, беззвучно шевеля губами!
Прочь отсюда на свежий воздух! Туда, где струи ветра шелестят монетками листвы!
Следом за мнои? выходит мадам Сабль. Она бере?т меня под руку:
– Вы домои?, дорогая Анна?
– Да, – вздыхаю я с облегчением, но запах лилии? все? еще? тревожит мое? воображение, и белые лица прихожан с синими тенями на губах и щеках стоят перед глазами.
– Провo?дите старушку? – прозрачные глаза смотрят снизу вверх.
– Конечно, Марион!
– Дождь, кажется, почти закончился? – невесомая рука мадам Сабль ожила на мое?м согнутом локте, и голова с надеждои? повернулась к просвету в облаках.
– Кажется, слабеет.
– Может, к вечеру утихнет?
– Может быть. Говорят, ресторан «Бараж» затопило.
– Опоры залило?
– Наполовину.
– Храни нас, Пресвятая Матерь!
– Храни нас, Пресвятая Матерь! – эхом отозвалась я.
Старушка доверчиво повисла на моеи? руке. А я почему-то подумала, что мадам Сабль с юности жила с мужем без предлюбовных ласк, которые мы сеи?час называем любовью. Она просто, как и всякая мать любого животного, предавалась зачатью для продолжения рода. Но несмотря на то, что жила без любви, дом свои? она не покинет, даже если Архангелы протрубят день Страшного суда. Она не уи?де?т от своих кур, овец, сада, покои?ника мужа, похороненного в ста шагах от дома, своего луга, своеи? веры, своего дождя.
– Не забудьте о том, что я вам говорила сегодня, – сказала она мне на пороге дома. – Оденьтесь потеплее и соберите рюкзак. Будьте готовы!
– А как же вы, Марион?
– Не беспокои?тесь за меня. Как, вы говорите, звали жену Ноя? Марион?
По правде говоря, я не знала, как звали жену Ноя и была ли вообще у него жена.
– Да, мадам Сабль. Ее? звали Марион.
– Со мнои? ничего не случится. Сегодня приедет сын и забере?т меня к себе.
Я знала, что она говорит так, чтобы успокоить меня. Три недели подряд она готовила комнаты для детеи? и внуков, но так никто не приехал.
– Дорогая Анна, не переживаи?те так… мне ни за что не подняться по этои? «че?ртовои?» лестнице. Она слишком крутая для меня. А вы помните, что я вам сказала… Не мешкаи?те!
– Я понесу вас! Я не оставлю вас здесь одну умирать!
– Что за глупости! Я же сказала, скоро приедет сын!
– Это правда?
– Мы уедем в Ангулем, я уже и вещи собрала. А вам завтра улетать! Не хватало еще? здесь застрять! Идите! Идите, дорогая Анна! Передаваи?те привет Еве! От «Золотого льва» в одиннадцать вечера уходит последнии? автобус на Пуатье. Оттуда на поезде вы без проблем добере?тесь до Парижа.
Мы расстались.
До вечера я просидела у окна, наблюдая за вспухшеи? рекои?. В доме мадам Сабль шторы были задернуты, и не горел свет в окнах. Может, и правда, приехал сын и забрал мать в Ангулем?
В половине одиннадцатого я закрыла дом и с чемоданом на коле?сиках пошла в направлении виадука.
Дождь почти закончился. Я с облегчением в сердце смотрела на просветы в облаках, в которых уже мигали первые белые зве?зды.
На последнеи? спирали лестницы я оглянулась и посмотрела вниз. Сверху как на ладони была видна освещенная прожекторами вздувшаяся плотина и дома у нижнеи? дороги. Свет ни в одном не горел. Всех эвакуировали. Лишь в доме мадам Сабль ярко светились все окна.
– Господи! Неужели она дома!
Дождь прекратился. Последние грозовые тучи, подсвеченные алым, ушедшим за горизонт солнцем, растворялись в летнем воздухе. Светлая июньская ночь раскинула крылья в бездонном небе.
Как же хорошо, что дождь закончился!
Глава 3
Уже садясь в автобус, я услышала над городом оглушительныи? вои? сирены.
Часть 2. ДОМ МАДАМ НИНОН
Глава 1
Вообще, вся эта история с наследством не укладывалась у меня в голове. Неожиданное появление дома, о существовании которого я не догадывалась, земли? вокруг дома на многие километры от Бурпе?ля, знакомство с мэром городка – все? походило на приключения из романа, не современного, а старинного, века девятнадцатого.
Я вышла во двор и, сев на каменную скамью в тени столетнеи? акации, проникалась размером наследства от почившеи?, неизвестнои? те?тушки. Два месяца назад я и знать не знала о ее? существовании.
Дом был очень солидным, четыре?хэтажным. Считается, что именно в таких домах живут «приличные люди». Я рассматривала классическии? партер, сложенныи? из гранитных блоков. Гранита в окрестностях: красного, фиолетового, бурого, малинового, коричневого – в изобилии.
Переливаясь через широкие ладони гранитных валунов, в те?мных скалах, поросших зарослями колючеи? акации, грецкого ореха и молодыми дубками, питаемая многочисленными родниками и ручьями, стремительно неслась река Вьена. Ближе к Луаре, в которую она впадала, река вырывалась из каменного ложа на плоскую, как блин, равнину и несла зеле?ные воды спокои?но и широко. В Бурпе?ле бурливую Вьену усмирили две плотины, и река разлилась широким морем, зажатая между ними.
Все четыре этажа дома смотрели на реку. Три верхних были сложены из кирпича: с балконами, эркерами, окнами в каменном обрамлении. Последнии?, четвертыи? – самыи? высокии?, с пятиметровыми потолками. Судя по огромным окнам, через которые летнее солнце за день проходило насквозь, там когда-то была оранжерея.
На первом этаже потолки тоже очень высокие, до четыре?х метров. К параднои? двери вела лестница, завивающаяся спиралью с двух сторон, обрамле?нная перилами с чугунными завитушками. Два боковых входа утопали в зарослях белого шиповника, ронявшего широкие лепестки на розовыи? гравии?. Шиповник так разросся, что верхние ветви уже хватались за чугунные украшения балкона четвертого этажа и норовили зацепиться за крышу.
Дом главенствовал над другими домами, хотя стоял у самои? реки, гораздо ниже других строении?. Соседи смотрели на мои? дом с горы сверху вниз, но за высокои? террасои? сада вряд ли им была видна хотя бы крыша. Мне казалось, что если дом по волшебству сдвинется со своего места, и захочет пообщаться с соседями, то верхние дома обязательно с почтением расступятся и уступят ему место.
Бывают такие дома, память о которых заходит в сердце и остае?тся в не?м навсегда. Так вот, это был именно такои? дом. Я знала, что он будет мне сниться, и я всегда буду возвращаться в его стены, родные и те?плые. Мне уже казалось, что дом снился мне раньше, и не раз, просто я не узнавала его среди других домов в чужих, незнакомых странах. А теперь обязательно узнаю, где бы он ни стоял – в полях, в стриженнои? стерне ржи, или в горах, под снежнои? вершинои?. Хотя именно здесь, в Пуату, ему самое место. Дому сто семьдесят лет.
– Наполеон труа, – пробормотала я, увидев шато впервые три дня назад, подавленная мощью особняка.
Местность в этои? части Пуату не похожа ни на одну другую, в которои? мне случалось бывать раньше. Казалось, ни время, ни люди не имеют здесь своего влияния. В центре Франции, обжитои? и цивилизованнои?, кое-где все? еще? чувствуется сила природы, изжитая в современных городах.
Ряды жилых домов шестнадцатого века поднимаются от реки на холм, к лугу, где пасутся ослы. Ослы спариваются и оглашают окрестности громким ре?вом. На противоположном берегу вросла в землю церковь VIII века. Церковь деи?ствующая, сложена из серого гранита, по-католически очень высокая, широкая и в основании, и в плечах. В голове – колокольная башня с каменным крестом. Старыи? гранитныи? мост време?н Великои? французскои? революции перекинулся дугои? с берега на берег и собрал вокруг себя и реку, и церковь, и дома по обеим берегам, и ослов, и ряды гнутых электрических фонареи?.
Фонари гасят в полночь. В городе после полуночи работают только светофоры. Они мигают, как маяки в безбрежном море че?рнои?, кромешнои? темноты, переключаясь поминутно с красного на зеле?ныи?, с зеле?ного на красныи?…
Над рекои? возвышаются стены средневекового форта. На небольшом острове, соедине?нном с земле?и? каменным мостом, стоит водяная мельница. Здания мельницы уже нет, но остался дом мельника под черепичнои? крышеи?, сложенныи? из глыб гранита. Рядом с домом вросли в скалистое основание мощные мельничные винты, сохранившиеся от водяного колеса.
Гигантские платаны в парке в центре города предоставлены сами себе. Под ними же?лтыи? гравии?, чистыи?, сочныи? цветом, растоптанныи? за многие годы в пыль прихожанами церкви, свадебными и похоронными процессиями. Напротив – здание мэрии, построенное при Робеспьере. На площади тихо и жарко. Иногда с реки веет ветерок, и флаги Французскои? Республики у мэрии лениво шевелятся на флагштоках, и широкие листья платанов машут широкими ладонями. Рядом с церковью стоит памятник погибшим горожанам в I и II Мировых вои?нах. Простои? обелиск из неотшлифованного серого гранита, метра четыре в высоту, на котором высечены имена погибших.
Нетронутые дубравы по берегам реки скрывают множество ручеи?ков, бегущих к реке. Люди с белои? кожеи?, светловолосые и чернявые, голубоглазые и кареглазые, улыбаются и здороваются при встрече.
Время здесь, кажется правда, остановилось.
Неужели неведомым образом я пересекла временную черту и перенеслась на полтора столетия назад…
* * *
